Окончание. Начало тут:

Крестьянство и революция. Декрет о земле.

Крестьянство и революция. Столыпин и его "кампф"

Крестьянство и революция. Размер булки и сила хруста.

Крестьянство и революция. Вводная часть.

Начиная цикл статей "Крестьяне и революция"  непростительной небрежностью было бы игнорирование настоящего времени, тем более что сегодня, в начале ХХI века, оснований для аналогий с веком ХХ более чем достаточно. 

Но обо всём по порядку

Одна часть моей семьи со стороны отца - крестьяне Новгородской области, Демянского района, деревни Мамаевщина. Вот тут она на карте, аккурат между Великим Новгородом и Тверью:

После того, как деревня дважды оказалась на линии фронта, и где почти полгода "варился" Демянский "котёл", от деревни вообще ничего не осталось кроме воспоминаний моей бабушки, которые я тороплюсь выложить на бумагу, чтобы они хоть как-то сохранились. 

"Деревня была большая и богатая, - рассказывала мне бабушка Евдокия Ильинична, - шутка ли, 300 дворов, причём ещё с царских времён большая часть "под железом". Саму революцию бабушка, тогда 10-летняя девчонка вообще не помнила и ничего о ней не рассказывала, но судя по тому, что её семью не тронули ни во время гражданской войны, ни во время раскулачивания,  репрессии  были не такими уж поголовными.

Но вот одни бабушкины слова мне запомнились крепко: "Никогда мы не жили так сытно и спокойно, как в колхозе перед самой войной..." Сыто и спокойно... в колхозе... не вяжется это никак с перестроечными легендами про беспросветность и беспробудность колхозной жизни. А ведь у бабушки было с чем сравнить. До революции её папа, мой прадед был сельским старостой, то есть принадлежал к сельской аристократии... а вот поди ж ты... в колхозе, оказывается могло быть сытнее и спокойнее, чем "на вольных хлебах".

От "колхозного ига" мою бабушку  освободили в 1941м "цивилизаторы" в фельдграу ", продав вместе с двухлетним сыном (моим отцом) в рабство. Вот таким образом они и "оккупировали" Латвию.

Вторая половина моей семьи (со стороны мамы) поселилась в Латвии гораздо раньше - сразу после русско-японской войны. Правда тогда  они были уверены что селятся в Витебской губернии, чьи границы были гораздо западнее и куда входили город Режица (нынешнее Резекне, и Люции (нынешняя Лудза) и Двинск (нынешний Даугавпилс).

Это после 1917 года эти земли вдруг оказались "исконно латышскими", что "конечно же подтверждается" местной сельской топонимикой - Масляково, Малиновое, Плешково и так далее и тому подобное...

На память о том времени в семейном архиве сохранилась фотография двух братьев - моего прадеда и его брата в форме моряков Гвардейского экипажа (1914 год, Петроград)

У моего дедушки со стороны мамы воспоминания о колхозе - совсем другие (и относятся они уже к послевоенному времени - 1947 -48 годы):

"Утром просыпаемся от дикого лая и шума - по двору ходят люди, кричат, гремят, заходят в гумно, вытаскивают веялку, из конюшни выводят коней...

Деревень в этом крае традиционно немного. Испокон веков жили на хуторах, поэтому безземельными были только батраки. Ну а так как для этих мест иметь батраков было непозволительной роскошью, то  самыми обездоленными  оказались оказавшиеся не у дел после войны вчерашние лавочники, полицейские, клерки и просто люмпены.

Так вот партийные активисты вопрос с коллективизацией порешали просто - выбрали правление колхоза из числа таких вот безземельных, сказали "Вы были никем, теперь вы стали всем - вперёд! Давай и не стесняйся!". Ну от они и дали! Прошлись по хуторам, собрали "всё, что Бог послал", свезли в  усадьбу, ставшую колхозным штабом и отрапортовали "Коллективизация произведена, обобществление прошло успешно!"

Доложили и "загудели" на радости,  а так как обобществлённая выпивка имеет тенденцию заканчиваться неожиданно, постепенно начали приторговывать тем, что удалось собрать у хуторян...   Подстёгивало этот процесс отчаянное ржание, блеяние и мычание обобществлённого поголовья, которое требовало ухода и отвлекало от размышлений о светлом будущем.

Выглядел этот процесс следующим образом:

Бывший хозяин обобществленного имущества являлся на колхозный двор, находил среди сваленного в кучу или поставленного в стойло "своё кровное", вносил в "кассу колхоза" "добровольные пожертвования" в виде выпивки, закуски,  "ценных предметов" или банальных денежных знаков, и забирал своё имущество обратно, крестясь и бормоча проникновенные слова про коллективизацию вообще и про руководящую роль партии и правительства - в частности.

Закончилось предсказуемо - посадили всех. И тех, кто продавал, и тех, кто выкупал. Мой дед отскочил чудом. Пока он бегал по родственникам и собирал назначенный председателем колхоза и бригадиром выкуп за своих четырёх коней и пять коров, "светлое будущее" уже закончилась и "кровавая гэбня" вывезла весь колхозный актив в северном направлении. Вывезли и оставшееся беспризорным колхозное поголовье и имущество, кому оно досталось и в каком состоянии - дед уже был не в курсе - рад был, что остался на свободе, хоть и ограбленный до нитки... Новый колхоз появился в этих местах только через 6 лет...

В 1991 году, когда стало понятно, что Отечество эмигрировало, появилась возможность хотя бы вернуть землю предков, что мы и сделали. Бывшие 40 десятин земли и 17 десятин леса с тех пор вернулись в нашу семью, а мы - на нашу землю. 

Сначала тут жили только мои родители, "освобождённые" новым "демократическим и независимым" правительством от своего пролетарского прошлого (Вместе с ними тогда освободили еще 300 000 рабочих мест, уничтожив пять тысяч предприятий). Ну а пять лет назад, обежав перед этим весь земной шар, к ним присоединился и я сам, хотя никогда даже и не помышлял о карьере крестьянина - случились как раз те обстоятельства, которые сильнее логики намерений.

Чистое поле, которое нам досталось в 1991м, выглядит сейчас примерно так (осень 2019):

ну и с земли

Я тоже есть, вот -  позирую с моим лучшим другом - Амуром:

А вот так пишу очередную заметку июли отвечаю на вопросы в комментариях:

Красиво конечно. И очень удобно, когда вокруг карантин. Однако прекрасно отдаю себе отчёт, что всё это очень недолговечно, ибо очередная революция уже на пороге, а революция - это значит конфискация всего, что не прикручено, новым гегемоном  у тех, кто не сумел себя таковым объявить. 

Всё закономерно. С аграрной точки зрения, революция происходит не тогда, когда "верхи не могут, низы не хотят", а когда совпадают три условия: "Есть что грабить, есть кого грабить и есть кому грабить". А судя по тому, как разворачивается коронавирусная "борьба за урожай", буханка хлеба и мешок картошки вскоре вполне могут оказаться "сокровищами Агры".

И эксплуатация наемного труда с присвоением прибавочной стоимости тут совсем-совсем не при чем. Я, кстати, полный и категорический противник наёмного труда в сельском хозяйстве, причем по самой шкурной причине - у меня отсутствует резерв сельхозтехники, поэтому я лучше сам - нафик-нафик этот пролетариат с задатками луддитов.

Зато я двумя руками за кооперацию. Собственно одной из форм её пользуюсь и сейчас, складывая свои возможности и свою технику с возможностями и техникой соседа-агронома. Поэтому он работает  на комбайне, за ТО которого болит голова у него , и убирает урожай с поля, за мелиорацию которого голова болит уже у меня 

Сосед, кстати - коренной и самый настоящий латыш, поэтому у меня нет никаких иллюзий насчет его позиции по национальному вопросу, о спряжении которого с совместным производством агропродукции  лучше говорить отдельно.

Ну а во всём остальном - к грядущей революции готов, как и к рассказам революционеров, что до светлого будущего рукой подать и осталось только убить всех плохих, и тогда останутся одни хорошие. Как всегда, они надеются остаться среди оставшихся, ибо не знают и не хотят знать, что "есть у революции начало,  нет у революции конца". Это вам любой народный комиссар скажет из первого - ленинского - Совнаркома. Размещу их коллективный портрет на память всем революционерам и завершу этим свой цикл "Крестьянство и революция"