Два немецких перца, Детлеф

In memoriam…

Это – продолжение рассказа про Сандру. Она там будет присутствовать тоже.

В общем, на пляже, начиная с 13-го года и вплоть до ковидки, было некое немецкое сообщество. Было и русское, французское, немного бельгийское и даже голландское с испанским, но два были крупных: немцы и русские. Народ отдыхающий этот годами наведывался в Тай, селился в одних и тех же местах, да и на пляж ходил на один и тот же «пятачок». Где и мы с женой тоже брали свои лежаки, да на них сиживали и лёживали. Поэтому все друг друга знали, хотя бы по физиономиям.

Я подружился и крепко с несколькими немцами, потому что был единственным русским, который мог хотя бы пару слов на немецком сказать, а немецкие дамы так вообще обращали внимание на крупных, статных мужиков, а я и есть такой (свои-то мужья у них были, скажем так, не в форме), да плюс ещё и шпрехает… Один из немцев сидел всегда за мной, на следующем ряду, звали его Детлеф (Detlev, для тех, кто не знает, немцы говорят «ф» в случае f и v, а «в» произносят в букве w).

Как позже он мне пояснил, это старинное немецкое имя, очинно благородное, но мне было поначалу в диковинку. Детлеф был мужичком глубоко за 70, очень худым, но с животиком (комичный эффект), лысым, причём голова его была буро-красной, с веснушками, с острыми голубыми глазами и ястребиным хищным носом. Вылитый Кащей. Зубы, разумеется, обе челюсти, уже давно вставные (он ни хрена не стеснялся их вынимать и класть в стакан с водой, когда ложился на пляже спать, ещё и храпел).

У немцев вообще в плане стеснения по поводу своих физических тел, не как у нас. Могли пукнуть, все ржать начинают, Детлеф переодевал плавки не вставая, чем вгонял сидящих рядом с ним в полный ступор, ну и зубы вот тоже. Немецкие дамы могли придти с небритыми подмышками, либо ещё как. Могли и топлесс иногда блеснуть, правда, понимали при этом, что топлесс в 20 лет – это одно, а топлесс после 50-ти – неэстетично как-то, поэтому только из этих соображений не блистали.

Так вот Детлеф… Он был из Берлина, из фээргэшного пригорода, работал всю жизнь рабочим на какой-то там фабрике, вроде как даже продвинулся по служебной лестнице до мастера участка. Я ему как-то поведал, что видел фильм про одного хауптмана из Копёника (район такой в восточном когда-то Берлине), он заухал, говорит, там мой дом показали, где я родился… А Детлеф в свои годы вышел на пенсию, да и зачастил в Тай. Причём, в Тай, в Паттайю, он приезжал 40 лет подряд. Когда-то раз в год, когда ещё работал, а потом уже – и по нескольку раз на несколько месяцев.

Детлеф никогда не был женат, детей у него не было, старый холостяк. Но был он очень ядовит на язычок. Я, честно говоря, все его шуточки не понимал, но, судя по немцам, которые взахлёб от его периодических «выстрелов» смеялись, остроумным словом он владел великолепно. По некоторым его прибауточкам я к нему цеплялся, требовал объяснить «соль», он только улыбался, не могу, говорит, Андрей, язык надо знать и местные наши прибамбасы. Я говорил, ну, поясни же, блин, мне же интересно. Но он так уводил глаза в сторону.

Жил он не как остальные мы все в близлежащих кондюшках, а где-то далеко на 2-й улице, в «центре», если можно так сказать, в гостинице, где он и живал все свои 40 постоянных приездочных лет, состарившись одновременно с владельцами этого отеля. Поэтому на пляж он приезжал глубоко позже, часов в 11 утра, когда все компашки уже усаживались, завтракали, накачивались пивком, купались, трещали языками без умолку (Сандра постоянно морщилась, говорила: Schwatzen, schwatzen), но его обычно ждали, потому что приносил «свежие новости». Новостей обычно у него было две: первая, он ставил рекорды по выхлёбыванию пива в баре недалеко от Гулящей улицы, когда пять кружек за вечер, когда и больше, вторая, сколько таек его потискало в этом баре.

Приходил он, ухая как сова, что-то было с лёгкими, но только усевшись и хлебнув из кокоса (тайцы знали все привычки всех постоянных клиентов, поэтому, лишь завидя его, неспешно бредущего от остановки тук-тука, сразу рубили кокос), ухать переставал, обводил всех взглядом и что-то изрекал. Обычно все тут же начинали громко хохотать. Затем все обменивались мнениями по поводу его приключений, ну и как-то всё входило в привычный пляжный ритм.

Поскольку я его речь не понимал от слова совсем, я пристал к Сандре, сказав, бляха-муха, твой баварский я не понимаю, его берлинский тоже – вы вообще-то сами себя понимаете? Детлеф в ответ на это говорил, Андрей, забей, главное – мы тебя понимаем, и слава Богу… По-английски он говорил так, будто вспоминал давным-давно забытые ощущения молодости, т. е. в общем-то никак. Второй его особенностью артикуляции, несмотря на его белоснежные вставные зубы было то, что он почему-то то ли шамкал, то ли жевал что-то, в общем, я продирался через его речь в попытках понять совершенно конкретно.

Он ещё и курил, причём, посмотрев, что я сам курю сигареты из магазина, сказал мне, не экономишь, брат, так по мiру пойдёшь скоро, тут по пляжу сигаретная дама ходит, у неё бери, в два или три раза дешевле, правда, только блоками. Дал мне попробовать, я вкусил, вроде ничего, ну и с его лёгкой руки перешёл на контрабанду. Так до сих пор у тех же поставщиков и беру, собственно.

К Детлефу любили приходить разные люди, он сидел не на лежаке, а на таком креслице, а люди опускались рядом с ним на песок и что-то там беседовали. По-моему, он знал всех немцев на километр по пляжу влево и на километр – вправо. Повадился постепенно делать также и я, в смысле, садиться рядом с ним, тем более, что Детлев не возражал, ему это всё нравилось очень. Я у него спрашивал про его жизнь, про работу, про вообще жизнь в Германии.

Узнал, что он родился ещё до войны (в 1940-м), но все ужасы прошедшего не помнит, потому что помнит только как наши солдаты на улицах детишек кашей кормили. Я говорю, вкусная была? Он поджимал губы, слаще ничего не было, жрать же вообще ничего не было. Вокруг одни развалины. И так несколько лет подряд. Это он уже помнил. Ну затем его жизнь наладилась как-то, он пошёл в какое-то там немецкое ПТУ, получил профессию, поступил на эту фабрику, где и проработал до самой пенсии.

Я спрашивал, а в Паттайю-то как попал, как влюбился в это чудесное место? Он говорил, а друзья как-то посоветовали. Мол, девок полно щуплых, да и пиво хорошее, плюс погода и пляж, а что ещё нужно в этой жизни? Однажды он принёс с собой фотки на пляж, показывал мне. 80-е, 90-е гг, Паттайя. Любопытные чёрно-белые и выцветшие цветные фотки. Видел и его там, на 30 лет младше, без брюшка, ещё даже было немного волос. Не хотелось сменить ему его место отдыха, спрашивал его. Тот – нет, никогда, 100%-ное попадание. Влюбился в это место раз и навсегда, и никогда, ни разу ему не изменял.

Расспрашивал я его о жизни берлинской, мол, как она ваще. Он слушал, слушал мои глупые вопросы, затем сказал, Андрей, мой распорядок был прост, как две копейки: после работы мы с товарищами наглюкивались пивом в одном из близлежащих баров, смотрели там телевизор, да и шли домой. Ничего интересного. Я спросил, только лишь пивом? Он многозначительно промолчал, и сказал, я тебе кое-что привезу из Берлина (он уже собирался уезжать на пару месяцев). И действительно привёз. Целый пакет мелких «мерзавчиков» берлинского разлива + литровую бутыль чистого немецкого классического шнапса.

Окрестные немцы, как увидели это всё, как загалдели, как заохали, начали кричать, не спаивай нам Андрея, старый пьяница, он нам самим нужен, ну и всё такое прочее. А мы с Детлефом сели рядком (я примостился на песок рядом с его креслицем), и он начал показывать мне, что и как. Брал очередной бутылёк, читал его название (не помню уже ничего, но очень заковыристые все были), рассказывал историю его возникновения, говорил настойка из трав таких-то, специй таких-то, выпускается ограниченно, особенно любимо было в такие-то годы, сейчас это, он тряс бутыльком, хрена с два вот так просто найдёшь, а я по старой памяти ещё места знаю. Я говорю, а как же для туриста? Он говорил, да какой турист будет покупать неизвестно что? А рекламы этих напитков нет. Производители доживают своё. Затем открывал бутылёк, давал мне, говорит, пробуй. Ну я и пробовал. Скажу сразу – ничего подобного никогда прежде я и не пивал. Берлинские настойки, сохранившиеся ещё с тех времён (рецептура), когда у них кайзер был, страшно вкусные.

Когда я выпил три или четыре «мерзавца» (с закусью по тайский рис с мясом), смотрю моя жена начала с Сандрой шушукаться и посматривать на нас. Поэтому я Детлефу сказал, мол, может, завтра? Он же махнул рукой, говорит, нет, Андрей, пить так пить, блин, ну чего ты внимания на баб-то обращаешь? Меня это даже как-то задело, действительно: мы на отдыхе и дегустируем, познавая нюансы чисто берлинских рецептурных алкоголей, или где? В общем, продолжили. Затем Детлеф достал литр шнапса, сказал, а вот это – наше святое. Его, мол, нужно пить вместе со всеми, женщины его тоже любят, и позвал всю шатию-немецкую-братию с округи. Все с удовольствием сбежались, тайцы приволокли тут же пластмассовые стаканчики, и началось. Чоканья, чмоканья, сопли-вопли, затем даже спивать начали что-то своё, родное, тевтонское… Весело было.

По шнапсу же, доложу я вам, был вовсе не в восхищении – да, приятственно на вкус, сладенькое такое, некрепкое, но ничего особенного, да и досталось мне всего ничего, лишь на распроб.

Тот день запомнился ещё тем, что французская группа пляжная смотрела на всё это с едва скрытым укором в глазах, только наша кавалерия понимали, что происходит, и молча завидовала.

Поскольку я всё же выяснил, где Детлеф проводит вечера, и мне было очень интересно узнать, что же такого там происходит, почему немцы постоянно ржут над его шуточками, однажды вечером мы с женой отправились на разведку. Пришли в этот бар (недалеко от входа на Гулящую улицу) на берегу моря, зашли и увидели эту картину. Сидит Детлеф, его окружают три или четыре тайки, щекочут его, тискают, тот довольный донельзя, щупает их. Ну мы подошли, поздоровались, Детлефу стало немного неудобно, он таек отодвинул, купил нам пива, смотрит. Я говорю, так вот значица как… Он улыбнулся, говорит, ну это же простой вас ист дас, ядрёна вошь, обычное пенсовское развлекалово…

Сандра с Детлефом дружила, одного поля ягодки, низшего слоя из кастовых немцев, и однажды, в середине апреля 17-го, когда она сама была в Германии, а Детлеф здесь, позвонила мне по телефону и попросила наведать его в гостинице, узнать, что с ним. Сам по себе звонок был немного тревожный, Сандра сказала, что он не откликается ни по телефону, ни по мейлу, она очень безпокоится. Ну я сразу собрался, помчался к нему в отель. Захожу к нему в номер, Детлеф лежит на кровати, бледный как смерть, и это при всём его обычном кащейском облике, очень внушало, увидел меня, попробовал улыбнуться. Я говорю, в чём дело? Он говорит, да вот болею чем-то. Я говорю, а чем? Он говорит, не знаю, слабость какая-то. Отельные девки меня кормят немного, а вот ходить я уже еле могу, третий день так. Я говорю, собирайся, едем в госпиталь, блин, сам-то что не мог догадаться? Он так вяло развёл руками, смотрит, как малый пацанчик какой… Совершенно безпомощный какой-то.

Привёз его на такси в госпиталь на 2-й улице, сказал врачам, что слаб, стар, видимо, что-то подцепил здесь, Детлеф в такси сообщил, что у него есть страховка на такие случаи. Тайцы его на каталку тут же, увезли куда-то. На следующий день я прихожу к нему: он сидит на кровати в углу, а всё его место окружено политэтиленом, как домиком, внутри у него стоит баллон с кислородом, он им дышит, сидит в чём-то, похожем на противогаз, хрипит, сопит, глаза слезятся. Ну я с врачами поговорил, говорят, пока не выяснили, что там, но на всякий случай ему и капельницу, и переливание крови, и вот – кислород дышать, в общем, укололи его ещё чем-то…

На следующий день выяснилось, что укусило его насекомое какое-то вредное, отравило Детлефу жизнь напрочь. Ну я говорю, что тебе привезти-то? Он поморщился, говорит, привези мне мои вещи из гостиницы, видимо, я здесь надолго, очень плохо себя чувствую.

Ну я и привёз, приехал в отель, побросал его вещи в чемоданы, нашёл барсетку с деньгами, там за четыре тыщи евро, лежит себе в тумбочке, блин… Вот же, думаю, Детлеф…

В общем, поскольку Сандры не было в Паттайе в это время, а родственников у него тоже никаких не было, и все наши немцы тоже по домам разъехались, так я и ездил к нему каждый день на протяжении полутора месяцев, пока его тайские врачи на ноги ставили. Кормили там неплохо, но пища вся была тайская такая, поэтому Детлеф меня просил то курочку жареную приволочь, то – мороженого, то кофе хорошего из кафе внизу, а когда уже оклемался недели через две и его перевели в обычный бокс, подмигнул мне, говорит, ну а теперь, Андрей, давай-ка мы пивка засадим, принеси, будь другом, упаковочку, уже мочи нет, как пива хочется. Я смотрю на него, вот же Кащей Безсмертный, пива ему подавай; говорю, а если врачи поймают, мне-то что, а вот тебя выгонят нахрен из заведения… Он только лыбу давит, а я, мол, только на толчке, там камер нет. И смех, и грех.

Пару раз с женой его навещали, он был рад, мы были его единственными посетителями-навещающими. Когда пошёл второй месяц, я его спросил, а он вообще уверен, что страховка покроет всё лечение, сумма ведь будет немеряная, а он мне подмигнул так, говорит, знаешь, я её купил перед приездом сюда, по скидке, за 13 евро всего, вот, говорит, лежу и считаю, сколько я с ней сэкономил… при выписке, а я присутствовал, посмотрел в счёт, мама родная, 378 000 бат (около 10 000 евро). Но страховка не подвела, всё оплатили. Детлеф был страшно доволен, показывал мне глазами, мол, знай наших!

Затем Детлеф, который купил авиабилеты в Германию ещё в госпитале, онлайн, улетел домой. Через пару неделю мне снова позвонила Сандра, и я уже был готов выслушать хреновые новости, оказалось так и есть, Детлеф умер в своей кровати, в берлинской своей квартире, одинокий старик. Похоронила его Сандра. Она с ним созванивалась каждый день…