Реплика на комментарии к интервью с Фурсовы А.И.

4.7K 21:25 - 23/мая/20 Россия

(7 лет 7 месяцев)

Выношу на Пульс.На усмотрение Редакторов - в Блоги.

Прочитав уже знакомую мне статью - Андрей Фурсов: «Сейчас вопрос стоит по-ленински: кто кого отсечёт от будущего?» - «наткнулся» на комментарии.

Ознакомившись немного с мнением комментаторов, автор раздела, взяв на себя смелость решил сформировать контекст, дабы подсветить смысловое содержание, особенно для слабоинформированных граждан, то есть для тех, кто даже на фактологическом уровне, не имеет должной информации.

Поясню: в основном для простых граждан, которым очень интересно, но ничего не понятно.

Авторам коллективного авторитетного, но бессознательного, мнения мне сказать нечего, раз уж Фурсов А.И. им непонятен и тем более его методология.

В под катами я буду постепенно раскрывать свою мысль, а последнем блоке постараюсь прокомментировать некоторые тезисы из самого материала.

Комментировать мнения что из себя представляет Фурсов А.И., как аналитик, историк, "конспиролог" я все же не буду.

Я просто приведу пример Конспирологии, который имеет непосредственное отношение к жизни каждого из нас, и определяет ситуацию с частным мнением в отношении профессионалов своего дела, то есть теми, кто всю свою жизнь занимается определенными вопросами, а также показывает нереальность существования такого явления как демократия в западном ее понимании, и многое другое.

Отмечу сразу: просьба к задающим вопросы писать в личном сообщении о факте размещения вопроса в комментарии.

Итак:

00) Тезисы

Эволюция — это объективный процесс.

Генезис системы определяет её функционирование.

Эволюция крупных сложных систем необратима. Зиновьев А.А.

Всякая деятельность конституциализирует.

01) Мировоззрение:

В различных регионах планеты сложились несколько типов мировоззрения: магический, мистический, религиозный, научный, натурфилософский.

В чистом виде почти нигде массово не встречается (ЮВА, к примеру, магико-мистическое мировоззрение).

Доминирующим на планете является научное мировоззрение[кто бы что ни говорил, достаточно оглянуться или понять что смотрим в монитор].

02) Методология научного познания (от низшего уровня к высшему):

5 - фактологический, он же «информационный», основание клипового – фрагментарного -мышления;

4 - методический;

3 - методологический;

2 - системный;

1 – философский.

В целом, смыслом происходящего во Вселенной является Эволюция.

Частью эволюционного процесса является эволюционная борьба за выживание.

А0) Базальная квадра

Четыре феномена, процесса с точки зрения науки определяют все различия и схожести между людьми, вне зависимости от исторического времени, культуры, социальных условий, уровня имущественного достатка, образовательного и прочих многих других:

- Акт восприятия, мы воспринимающие существа, даже более того, мы активно воздействуем и влияем на воспринимаемое, на результат восприятия, мы – восприниматели;

- Конвенциональная система интерпретации. Определяет материалистичность воспринимаемого мира для всего человечества, его оттенки, краски и прочие характеристики;

- Социализация;

- Рефлексия.

Материальным субстратом возможности реализации этих процессов, как минимум двух последних, выступает неокортекс, по сути, та самая tabula rasa, на которую «прописываются» социальные нормы и правила в процессе социализации.

А) Эволюция

На планете земля сформировались особенные условия определившие все многообразие флоры и фауны (сайт Элементы ру, лекция Иванова об экстремальных состоятниях вещества)

Эволюционный процесс в части эволюционной конкурентной борьбы определил эволюционную видовую борьбу за выживание.

Достижение равновесного состояния в этой борьбе, то есть снижение уровня энтропии внутри системы эволюционной борьбы, в свою очередь определило переход противостояния с уровня межвидового на видовой, далее на межпопуляционный, внутрипопуляционный, далее конкурентная борьба осуществляется на уровне Контуров Управления популяций, внутри сформировавшейся глобальной популяции человеческого вида, то есть, иными словами, внутри КУ Глобального Нового Мира.

Б) Зиновьев: Сверхобщество.

Зиновьев вводит как исходное понятие «социального настоящего». Для него это не абстрактная точка, которую индивид ощущает как «пребывание-здесь-и-сейчас». «Для социального субъекта физическое настоящее не есть лишь миг, не имеющий протяженности. Для него это — протяженный временной интервал, в котором он рассчитывает и совершает свои действия так, как будто время не уходит в прошлое и не приходит из будущего, как будто время есть нечто застывшее. Эту свою жизнь он считает настоящим по отношению к тем событиям в физическом прошлом, о которых он помнит или узнает от других, но которые не принимает в расчет в настоящем, а также по отношению к событиям, которые мыслимы в физическом будущем и с которыми он тоже не считается как с реальностью в его настоящем. Для него настоящее время неразрывно связано с его определенным состоянием, определенным образом его жизнедеятельности. Именно факторы этого состояния определяют границы его социального настоящего в физическом времени».

Это определения. За ними у Зиновьева следует то, что можно назвать темпоральной аналитикой социальности — из которой, в частности, выясняется, что социальное время может растягиваться, сжиматься, в некоторых случаях даже идти вспять (когда события прошлого, было списанные, реактуализируются). Но главный вывод — прошлым, настоящим и будущим можно владеть. То есть — планировать, размечать, что-то с ними делать.

Предобщество владеет только социальным настоящим. Оно живёт в магическом кругу «того, что вечно длится сейчас». Таковы общества, которые мы называем «примитивными» и «родовыми». Зиновьев на это замечает, что масса человейников и посейчас существует именно в этом режиме.

Дальше по эволюционной шкале продвинулось «собственно общество». Это человейник, овладевший своим прошлым. У него есть социальная память, он умеет сохранять и приумножать опыт, он может даже манипулировать прошлым. Таковы все известные нам «крупные общества», прежде всего государства.

Наконец, есть третий, высший тип общества. Зиновьев называет его сверхобществом.

Это, пожалуй, самое мистифицированное и плохо понятное понятие из всех тех, которые навводил Зиновьев в своих сочинениях. Некоторые воспринимают «сверхобщество» как другое название «постиндустриального социума». Другие, более проницательные, вспоминают некоторые запретные книжки, повествующие о тайных силах, управляющих современным миром. Большинство же — включая читателей — просто махают рукой: «ну, тут старичок чегой-то начудил, мало ли, неинтересно». «Знаем мы этот неинтерес», ага-ага.

Сам Зиновьев описывает «сверхобщество» довольно подробно. Это социум, научившийся управлять собственным социальным будущим — точнее, проектировать его. Это не значит, конечно, что будущее обязательно совпадёт с проектом — никто не отменял всяких случайностей и катастроф. Тем не менее, будущее как социальный конструкт будет находиться в руках людей. Точнее, той узкой прослойки людей, которые образуют мозг сверхобщества: всепланетной гипераристократии.

Предобществ было очень много. Обществ — меньше. Сверхобщество — одно. Это глобальный безвыходный человейник, поглощающий все остальные человейники, как Зевс поглотил «всех богов и Космос». Зиновьев высказался так: «В наше время во всех аспектах человеческой жизни уже не осталось никаких возможностей для автономной эволюции человеческих объединений в течение длительного времени». Всё, финита, мир стал единым и останется таковым до конца времён. Выхода нет.

Существовали, правда, две эволюционные ветви, ведущие к сверхобществу — западный строй («капитализм») и советский коммунизм. Последний обладал множеством реальных достоинств, но Запад сумел его уничтожить первым — а значит, «теперь об этом можно забыть». Впрочем, какие-то кусочки советского опыта Запад пережуёт, переварит и использует в своих целях. Тем не менее, победа западного варианта очевидна, как и участь побеждённых (Зиновьев считал, что Запад, победив в Третьей Мировой, не просто уничтожит Россию и русских, но и сотрёт память о них и особенно об их достижениях. «Здесь ничего не было». Интересно, что некоторые люди понимали всё это «задолго до». Интересующихся можно отослать к роману Станислава Лемма «Осмотр на месте», где описано как проектируемое западное будущее, так и судьба остатков Советского Союза).

«Осмотр на месте»^[1] (польск. Wizja lokalna) — сатирическо-философский научно-фантастический роман Станислава Лема, посвящённый приключениям вымышленного героя космоса Ийона Тихого.

В Люзании Тихий получает ответы на многие вопросы (почти на все) об Энции. В частности, выясняется, что на Энции существовало и третье государство, где исповедовался свой особый путь построения идеального общества. Эта страна была полностью уничтожена в результате глобальной войны, и сам факт её существования замалчивается.

Руководящая идеология Курдляндии — это «национальная мобильность» (отсюда «нациомобили», «топартаменты», «градозавры»), заключающаяся в том, что подавляющая часть населения должна жить внутри гигантских животных — курдлей, в их желудках и других внутренних органах. По словам основного персонажа, курдляндского патриота, курдли ходят по болотам, направляемые «водителями»— «Старнаками» (starnak — сокращение от «старший над курдлем»), а их жители, соответственно, находясь внутри своих домашних курдлей, имеют возможность исследовать замечательную страну. Жители могут периодически покидать курдлей (по крайней мере, на одни сутки в год). Строптивые же подвергаются ссылке в заднюю часть курдля — колонизадции. Высокопоставленные же правительственные чиновники, живущие в обычных домах на суше за пределами болота, и немногие привилегированные функционеры, которых командируют в Люзанию на учёбу и работу. В Курдляндии нет высоких технологий, и жителям предписано гордиться этим.

Тихий проводит существенную часть своего времени в высокотехнологичной Люзании, изучая историю мира и текущую социальную систему этого государства. Основной особенностью Люзании является наличие этикосферы, состоящей из шустров, или «вирусов добра» — некоего подобия нанороботов. Шустры, которыми наполнена вся среда обитания, обеспечивают люзанцам максимально возможный уровень безопасности и комфорта. Молниеносно реагируя на изменения обстановки, безотказные и вездесущие шустры предотвращают любые травмы, нейтрализуют инфекции и даже могут преобразовать живой организм в практически бессмертный агрегат. Как следствие, в Люзании физически невозможно совершить насилие над ближним. К своему удивлению, Тихий обнаруживает, что в Люзании достаточно много принципиальных противников такого положения вещей. Многие люзанцы стараются хотя бы иногда отправляться на отдых за пределы этикосферы, и существует даже подпольное «движение сопротивления» этикосфере. В Люзании Тихий получает ответы на многие вопросы (почти на все) об Энции. В частности, выясняется, что на Энции существовало и третье государство, где исповедовался свой особый путь построения идеального общества. Эта страна была полностью уничтожена в результате глобальной войны, и сам факт её существования замалчивается.

Константин Крылов "Памяти Александра Зиновьева".

https://dm-kalashnikov.livejournal.com/98449.html

В) Успешные Стратегии Выживания (эволюционные):

Вопрос: Александр Александрович, можете ли Вы в двух словах охарактеризовать свой метод? Кажется, Вы как-то говорили, что всегда отталкивались от вещей общеизвестных и потому недостаточно принимаемых во внимание?

Александр Зиновьев: Я очень рано, фактически в конце 1930-х годов, пришёл к двум основополагающим принципам. Согласно первому из них любая произвольно взятая и достаточно обширная сумма информации, относящаяся к некоторому социальному объекту, содержит в себе всё то, что необходимо и достаточно для понимания сущности этого объекта. Согласно другому принципу самые глубокие тайны основных социальных явлений не спрятаны где-то глубоко в архивах, чужих диссертациях, секретных учреждениях или кабинетах сильных мира сего, а открыты для всеобщего обозрения в очевидных фактах повседневной жизни. Недоступен способ понимания этих явлений. Так, французский социолог, премии которого я в своё время удостоился — Алексис де Токвилль — за короткий срок пребывания в США увидел там больше, чем сами американцы, и стал основоположником теории современной демократии в Западной Европе. Ему это удалось, потому что он нащупал ключ к пониманию американского общества. И мне, например, не нужно ехать в Китай, чтобы исследовать его. Мне достаточно минимума информации, чтобы я мог воссоздать всё, что могу там увидеть.

До меня социальный строй западных стран определялся как капитализм по его экономической основе и как демократия по его политической системе. Когда я приступил к изучению этого вопроса, то обнаружил, что в социологии существует больше 100 определений демократии, больше 150 определений капитализма. Понятийный аппарат был засорен до такой степени, что не был пригоден для научного понимания. Никто даже не пытался ввести понятийный аппарат по правилам логики. Учёные употребляли какие-то термины, манипулировали, но никакого понимания за этим не стояло. В итоге они не были способны решить не одну проблему, если подходить к решениям с научными требованиями./

Вопрос: В своих последних книгах известный американский социолог и авгур либерализма Фрэнсис Фукуяма пересмотрел свои же утверждения о «конце истории» и взял многие слова обратно. Не появлялось ли у Вас искушение поступить точно так же?

Александр Зиновьев: Нет. Во-первых, Фукуяма — сказочник и вообще несерьёзная фигура. Сама постановка вопроса о конце истории бессмысленна — это дребедень, в которой нет ничего научного. Во-вторых, конечно, очень многое изменилось за прошедшее время. Теперь я вижу, что не все разделы у меня были разработаны одинаково хорошо. Кое-что приходится дополнять. Например, ещё в молодости я убедился, что история полностью сфальсифицирована, и отказался от исторического метода. В «Зияющих высотах» я писал: «История не оставляет следов. Она оставляет лишь последствия, которые не похожи на породившие их обстоятельства». Но сейчас я пишу в новой книге раздел, посвящённый прошлому, и ввожу понятия, которых раньше не мог ввести, поскольку не вдавался в эту тематику. Социологическая теория, изложенная в книгах «Запад», «Глобальный человейник» и других, не устарела — у неё все впереди. Я выявлял в исследуемых объектах то, что в них универсально, и описывал различные типы общества. Законы этих обществ универсальны. Законы разных типов обществ разные, но для определённого типа общества они всегда остаются теми же самыми./

Вопрос: Как бы стала проходить эволюция, если бы Советский Союз сохранился?

Александр Зиновьев: Когда я строил модель Советского Союза, у меня только полгода ушло на математические расчёты. Будь у меня несколько сот человек, мы бы построили модель, с помощью которой могли бы «переумнить» Запад. Можно было бы разработать стратегию выживания в борьбе с таким противником как Соединённые Штаты Америки. Интеллектуальный уровень западных деятелей никогда не был слишком высок. Таким же он остаётся и сейчас: сила есть — ума не надо. На Западе создают компьютерные модели, но у них нет ни одной научной./

Вопрос: Реальна ли сегодня исламская угроза, или же Ислам ведёт арьергардные бои?

Александр Зиновьев: Очень сложно отстаивать в этом вопросе научную позицию и избежать обвинений в расизме. Я как исследователь эволюционных процессов в своё время обнаружил, что существует несколько открытых эволюционных линий. Одна была западная. Это сейчас она стала закрытой, а тогда была открытой. Другой открытой линией была советская система. Я перебрал все остальные варианты эволюционных процессов и установил, что они тупиковые. И по отношению к Китаю считаю, что он чуточку приоткрыт, но всё равно это тупиковое направление. И Япония социологически — не творческое явление. Были всего лишь две открытые эволюционные линии, которые конкурировали. Исламский мир — абсолютно бесперспективен с точки зрения эволюционного процесса. В исламском мире нет внутренних условий для самостоятельной эволюционной линии. Я не хочу оскорбить Ислам. Точно также, когда я утверждаю, что русские не являются народом господ, хотя в других отношениях проявили себя как творческий и одарённый народ, это не говорит о моей русофобии. Ну, не могут русские по своей природе стать народом господ! Что здесь русофобского? Это как в спорте, хоть тресните, а стометровку негры будут бегать быстрее.

Черновик.Равное Время:"Путин и Время" или "Что не смог ВВП".

На протяжении истории человечества, в различных регионах планеты были сформированы и отработаны успешные стратегии выживания(УСВ) в ходе естественного эволюционного процесса.
Именно этими УСВ и были обусловлены процессы формирования традиционных обществ и присущих им культурных особенностей.
В тоже самое время, обстоятельства истории приводили к соприкосновению и столкновению различных УСВ.
Данные взаимодействия различной локальности происходили во всех сферах соприкосновения, с критическим учетом различающихся факторов УСВ индивидуально присущих тем и иным традиционным обществам.
Критические различия в сферах экономической теории, политической, метафизической обуславливали тот или иной исторический исход конфронтации и взаимодействий.
Чаще, стратегическое превосходство в одной сфере – военное, технологическое, культурологическое, метафизическое - какой-либо УСВ приводило к поражению другой во всех иных сферах.
Следствием этого было поглощение, ассимиляция одних традиционных обществ другими, с безусловным изменением культурного поля любой из сторон, с различными для них последствиями.
Развитие процессов свойственных НТР и, в особенности, в дальнейшем, развитие прикладных аспектов гуманитарных исследований к 20 веку сформировали новейшие подходы к процессам конкуренции глобального доминирования тех или иных УСВ.
Последствия реализаций этих процессов, которые, в свою очередь, проецируют в будущее действия самих себя сквозь время, мы можем наблюдать и сейчас.
В рамках развития сферы и средств коммуникаций за последние 50 лет, особенное значение, как важнейшего фактора социализации, приобрело воздействие продукции мирового кинематографа, в особенности Голливуда.
На данный момент, можно уверенно констатировать, что мир приобрел черты «Цивилизации Медиа»(ЦМ), в терминологии Переслегина С.Б., динамика разворачивания которой нарастает, что явно проявляется в степени включаемости современного человека, и общества в целом, в ту реальность, которая проистекает не из физического мира, но из «внереальности» когнитивноинформационного характера, и которая имеет интенциональные возможности влияния на мир материальный и на сознание человека самым прямым, непосредственным образом.
Влияние ЦМ ярко проявляется через феномены «клипового мышления» и «неосознанности происходящего», на фоне острого экзистенциального кризиса личности, с нарастающей эволюционной динамикой, обусловленной практическими аспектами применения высоких гуманитарных технологий.
Наблюдаемая таким образом реальность ЦМ определяет происходящие процессы и их механизмы влияния на индивидуальное и общественное сознание, с изменением субъекта традиционного УСВ, находящегося под давлением доминирующего конкурента.

Тезисы из интервью с Фурсовым А.И.:

300 млн. человек лишатся работы и более полутора миллиардов останутся без средств к существованию... Кроме того, в подавляющем большинстве стран предпринимаются беспрецедентные меры по ограничению прав граждан на передвижение. Я уже не говорю об истерии, о настоящей наведенной психической эпидемии, накрученной вокруг COVID-19!

Я сейчас готовлю заметку по ситуации с вирусом, действительно удивительная вещь происходит, но тут отмечу один момент, упуская психологические аспекты,которые налагаются на невроз, который постиг почти что всех нас и давно, и много чего прочего, в том числе заявления, к примеру, Переслегина и Савельева, и не только их, о том что лица допустившие такую ситуацию должны быть серьезным образом наказаны, с чем нельзя не согласиться в условиях глоабльного акта психологического терроризма, но не об этом,а вот о чем: об утрате морального чувства правоты и справедливости, как следствие правового нигилизма.

Когда гражданин переходит регулярно улицу на разрешающий цвет сфетофора, и в случае иных, о соблюдении социальных норм и правил, то в случае, когда егоостанавливает работник полиции, либо работник ДПС, у этого гражданина имеется такая вещь как "маральное чувство" правоты и справедливости, он чувствует за собой правду,как соблюдающий порядок[не увеличивает уровень социальной энтропии], что часто оказывается весомым фактором, так как подобное психическое состояние передается на уровне не только интонации и иных характеристик голоса, речи, употребляемых слов, но ив целом в части самотических признаков, как то: осанка, взгляд, полодение частей и членов тела и прочее. Опять же это чувство позитивно сказывается и на нервную систему.

Точно так же большинство населения страны имеет подобное чувство в отношении событий развала СССР,Перестройки и 909х годов, в особенности Приватизации. Чубайс наш будет вечен. Или нет.
В условиях противоречивых, либо точно не определенных юридических оснований к происходящему, начиная от формулировок и правовых оснований к "самоизоляции", мы не про сто получаем юридические коллизии распространившиеся как вирус в масштабе страны, но получаем условия, в которых формируется устойчивый нигилизм. Правовой нигилизм, который разрушает, подтачивает и будет далее подтачивать наше моральное право, воснове моральной правоты.

Уж не беру далее и вопросы разделения общества на "ковидиссидентов",слово то какое подобрали правильное, и "лоялистов". Риторику о том кому какое государство нужно и для чего.

Как только мы говорим о том что госудратсов не нужно- привет,пока- мы получаем прямую дорогу к его разрушению.

Почему именно 1,5 миллиарда? Очевидно, речь идет о семьях 300 миллионов кормильцев.

Мировая война, как правило, борьба за мировую гегемонию. По сути, первым таким конфликтом мы можем считать Тридцатилетнюю войну XVII столетия. Затем — Семилетнюю войну 1756–1763 годов, наполеоновские войны начала XIX века и, наконец, то, что мы привычно именуем Первой и Второй мировыми войнами.

Давайте вспомним, что было характерно для окончания XIX века. Мир тогда оказался поделен между могущественными империями, и дальнейшая экспансия капитала столкнулась с определенными трудностями. При этом очень хотелось поделить то, что осталось и было не освоено. Но для того европейским державам и Соединенным Штатам предстояло конфликтовать уже друг с другом, а не с колониями или полуколониями... Заметим по такому случаю (как бы в скобках), что капитализм — экстенсивно развивающаяся система, так же как и античное рабовладение. Это их отличает от феодализма.

На месте разрушенного или сознательно демонтированного военно-промышленного комплекса ряда государств начались экономические чудеса 1950–1960-х годов: советское чудо, немецкое, японское и итальянское… На самом деле это опять-таки было восстановление ВПК и иной крупной промышленности. То есть мировые войны стирали прежние ВПК и обеспечивали площадку для строительства новых. Почти по Конфуцию: «Кто отпрыгнет дальше всех, сможет прыгать еще раз».

В начале 1980-х годов три группы американских специалистов по прогнозированию развития мировой экономики дали очень неутешительный прогноз для капитализма в целом. Я говорю о группах под управлением ученого, нобелевского лауреата Марри Гелл-Мана, а также финансового эксперта Билла Боннера и социолога Рэндалла Коллинза (между прочим, часть трудов последнего, таких как «Социология философий. Глобальная теория интеллектуального изменения» и «Макроистория. Очерки социологии большой длительности», переведена на русский язык). Работали все эти эксперты по заказу Рональда Рейгана, который к тому моменту еще только занял Белый дом в качестве 40-го президента США и сразу отдал команду проанализировать ситуацию на ближайшие 10–12 лет. И что же? Все три группы выдали примерно одинаковый анализ: мировой экономический кризис придет в две волны: первая — в 1987–1988 годах, а вторая — в 1992–1993 годах. Причем, как предполагали эксперты, социалистический сектор мировой экономики перенесет кризис легче, чем Запад. Так, падение производства в соцлагере предсказывалось на 10–12 процентов, а на Западе — в 20–25 процентов. Отсюда прогнозировались политические последствия: возможность в середине 1990-х годов прихода к власти коммунистов во Франции и Италии, левых лейбористов — в Великобритании, а в Соединенных штатах, скорее всего, можно было ожидать бунтов негритянского населения в крупных городах. Поэтому после такого прогноза максимальное ослабление или же (если повезет) уничтожение Советского Союза стало просто условием выживания капиталистической системы.

Что и произошло, как мы знаем, в 1991 году. Это отодвинуло кризис аж до 2008-го. На целых два десятилетия капитализм словно обрел второе дыхание благодаря разрушению и разграблению бывшей социалистической системы.

Геннадий Онищенко ведь недаром назвал коронавирус «добрячком», потому что он не косит так, как испанка (во время которой умерли до 100 миллионов человек во всем мире). А представляете, если бы сейчас случилась эпидемия уровня испанки? «Оптимизированная» медицина просто рухнула бы.

Обычно любят твердить о том, что история не знает сослагательного наклонения. На самом деле это плохие историки не знают его. В истории всегда существует целый набор вариантов — если бы подобное было не так, то ее следовало бы считать фатумом, сверхдетерминированным мистическим процессом, где нет ни субъекта, ни свободной воли. История — это столкновение воль и конкуренция вариантов: как только один из них побеждает, остальные варианты просто сворачиваются. Но, пока победителя нет и идет борьба, история носит вероятностный характер.

Повторю: отказавшаяся в середине 1960-х от превращения системного антикапитализма в посткапитализм и начавшая плотно интегрироваться в мировую капсистему, советская номенклатура активировала путь перерождения, о котором предупреждал Лев Троцкий и которого опасался Иосиф Сталин. Логически этот путь должен был завершиться демонтажем системы

Александр Зиновьев. РУССКАЯ ТРАГЕДИЯ. Выборочные материалы.

Обыкновенно называют фамилии Бобкова или Евгения Примакова, но, я думаю, следует вести речь о людях посерьезнее. Скорее всего, это те, кто пришел в государственную систему, прежде всего в ГБ, в конце 1930-х годов, а в 40–50-е набрал силу, оформившись в клан или даже в несколько связанных между собой. Эдакие старые львы или скорее даже тигры-людоеды. Одним из них вполне мог быть генерал-лейтенант Евгений Питовранов, руководитель личной разведки Андропова под названием «Фирма». Бобков, безусловно, тоже играл свою роль, и в этом смысле очень интересны его мемуары — там сказано так много и притом ничего.

Уже на рубеже XIX–XX веков сложилась двухконтурная система организации мировой верхушки, которая является самым сильным оружием — ее и капсистемы в целом. И это не дает нам возможности говорить только о государствах как единственных субъектах мировой политики. «Двухконтурка» начала зарождаться в 1820–1830-х годах и в течение сотни лет завершила свое формирование. В начале ХХ столетия правительства, партии и парламенты в основном уже были лишь функцией неких закрытых структур мирового согласования и управления. Но это ни в коем случае не мировое правительство, его нет, а есть несколько влиятельных групп, которые совпадают друг с другом по принципу «кругов Эйлера», находясь между собой и в конфликте, и в сотрудничестве. Вспомним, как группа алмазного магната Сесила Родса и лорда Альфреда Милнера разыграла британское правительство и парламент, подтолкнув их к Первой мировой. Причем я говорю о группе и в буквальном, и в переносном смысле — она называла себя The Group («Группа»), или We («Мы»), и у истоков этой организации стоял Родс, тесно связанный с Ротшильдами, хотя отношения с ними у него были весьма непростые. В The Group входили немало представителей британского истеблишмента, были в ней и некоторые иностранные деятели, разумеется, не на первых ролях; исследователи говорят о министре иностранных дел России Александре Извольском и французе Раймоне Пуанкаре.

The Group переиграла не только европейских руководителей, но и свой, британский парламент, в котором были много противников войны. Почему? Потому что они действовали сразу на двух уровнях — и на наднациональном, и на государственном. ... Владимир Ленин назвал бы это использованием одновременно легальной и нелегальной сфер, вот только размах деятельности «Группы» и ее возможности были намного больше, чем у вождя большевиков.

Сегодня, когда мы говорим о виновниках и бенефициарах «коронакризиса», нужно иметь в виду совокупность совершенно разных акторов (действующих субъектов — индивидуальных или коллективных — прим. ред.). Во-первых, это закрытые наднациональные группы. Во-вторых, транснациональные корпорации. В-третьих, спецслужбы, которые зачастую ведут собственную игру и давно стали автономными. Американский политолог Сэмюэл Хантингтон еще в 70-е годы написал интереснейший доклад о том, как спецслужбы крупнейших западных стран переориентируются в своей деятельности с государств на транснациональные корпорации.

Кроме того, во второй половине ХХ века в Соединенных Штатах возник феномен deep state — глубинного государства. Начало оформления deep state — это убийство Кеннеди в ноябре 1963-го, а момент истины — события 11 сентября 2001 года. В нашем случае американское глубинное государство еще один актор, тесно связанный с аналогичными структурами в других странах. Уверен, мы имеем дело с глобальной сетевой организацией, «узлы» которой есть во всем мире, включая противников США как государства — Китай и Россию.

Какова ныне задача международной верхушки капиталистического класса? Поскольку капитализм свое отработал, нужна новая посткапиталистическая система, в которой старые аристократии, монархии и капиталистические кланы сохранят власть, привилегии и контроль над населением, но уже не на основе присвоения капитала — овеществленного труда, реализующего себя как самовозрастающую стоимость, а на основе присвоения того, что Карл Маркс называл духовными факторами производства, то есть науки, образования и системы образов. Однако для того, чтобы эти факторы присвоить, нужно разрушить старые формы. Потому последние 30 лет совершенно сознательно разрушаются системы образования, элитарная наука концентрируется в закрытых структурах, а в массовую сбрасываются третьестепенные темы. На изучение элит и методологию социального анализа гранты не выделяются. Как правило, их дают на вопросы изучения третьего волоска в левой ноздре. Ну и еще на экологию, гендерные исследования, изучение геев и лесбиянок и так далее. А на серьезные вещи — нет.

Каким может быть посткапиталистический строй по замыслу нынешних элит? Это тот, при котором верхушка контролирует духовные факторы производства, ресурсы и поведение людей. Однако дальше всех на данном пути забежал, как ни странно на первый взгляд, Китай — внедренная здесь система социальных рейтингов, ранжирующая доступ к общественным благам в зависимости от поведения, очень хорошо ложится на традиционную китайскую (а также на корейскую и японскую) систему ценностей. Если систему социальных рейтингов дополнить искусственным интеллектом, таким, какой, например, собираются запустить в Москве с 1 июля (официально — для повышения безопасности и постановки диагнозов, эксперимент продлится пять лет — прим. ред.), то мы воочию увидим образ будущего, надвинувшегося вплотную. Другое дело, что в России, скорее всего, гладко не пройдет — что-то сломается, кто-то что-то сворует, а потом все упрется в чиновничий бардак. Хотя он на самом деле наше спасение: затрудняет нам жизнь, но и спасает от тотального контроля. Вот в США, Германии и, наверное, Великобритании это пройдет. Во Франции уже станет сложнее. Однако в любом случае минует год-два и мы будем жить в другом мире, выстроенном по совершенно иным схемам.

Рекомендую всем к просмотру 3 сезон сериала "Мир Дикого Запада", где,на мой взгляд наглядным образом показана "темная сторона" цифровизации почти в во всей полноте: ИИ, Социальный Контроль, отсечение от общественного пирога, чипирование и ряды иных "новшеств", в том числе невидимые для системы и ее хозяева, а также роль персональных данных, которые собраны на каждого гражданина уже в достаточном количестве.

Кстати, несколько лет назад наш писатель Вадим Панов начал новый цикл «Аркада», в котором вышло два романа KamataYan и SuMpa. И то и другое — это название вирусов. События происходят в 2029 году: мировая верхушка, или, как она называет себя в романах, «мировые инвесторы, бухгалтеры» (кстати, фамилия одного из них — Феллер, что прозрачно намекает на Джона Рокфеллера), запускает лжеэпидемию, чтобы встряхнуть мир. Дескать, миллиард или два умрет, но мир преобразится. А во втором романе запускается эпидемия, которая должна изъять из социального оборота людей старше 40 лет. Поэтому, когда в самом начале вспышки COVID-19 зашла речь о том, чтобы посадить на жесткий карантин, по сути, под домашний арест людей старше 65 лет, я сразу вспомнил романы Панова.

Резюмирую: в эпидемии COVID-19 и нагнетании вокруг нее психоза заинтересован целый кластер интересов в мировой верхушке; цель этих структур и людей — сохранить свои привилегии на основе создания новой системы; в процессе ее построения огромное число граждан будут отсечены от «общественного пирога». Мы видим, как коронавирусная эпидемия и связанная с ней психическая начинают решать данную задачу.

Системный переход — это борьба не только верхов против низов, но и между представителями самих верхов. Одна из ее линий в современном мире — «старые деньги» против «молодых». Еще 12–13 октября 2012 года в Токио директор МВФ Кристин Лагард сказала, что нужно создавать все моральные и юридические предпосылки для экспроприации «молодых денег». Где сосредоточены последние? Преимущественно в России, Бразилии, чуть в меньшей степени в Индии. То есть речь идет о части БРИКСа, хотя входящий в группу Китай защищен от экспроприаторов своим государством

Этаким волком, который надел бабушкин чепчик и спрятал зубы, капитализм был всего не более полусотни лет после 1945 года. Причем заставили его взять на себя «уютный образ» и наличие в мире Советского Союза, и классовая борьба трудящихся. Плюс возможности экономического восстановления после 1945-го. Недаром французы с легкой руки экономиста Жана Фурастье называют 1945–1975 годы Les Trente Glorieuses — «славным, счастливым 30-летием». Посмотрите на то, каким капитализм был в XVIII и XIX веках. В Англии в XVIII столетии ребенка за украденную булку могли повесить. То есть это очень жестокий строй. Перечитайте «Железную пяту» Джека Лондона, где он фактически расписал американские реалии конца XIX — начала ХХ века. Так что капитализм был вынужден стать «добреньким» всего на чуть более полувека. А теперь чепчик снят, и на вопрос «Бабушка, а зачем тебе такие большие зубки?» капитализм откровенно отвечает: «Чтобы тебя съесть!»

Посткапиталистический строй, если будет реализован план элиты нынешнего пост-Запада, окажется еще жестче, как это всегда бывает, когда на смену старой, дряхлеющей системе приходит молодая и агрессивная, отстраивающаяся на волне движения низов, но за их счет. Обратите внимание: когда начал умирать феодализм с середины XIV по середину XV века, а затем на протяжении двух столетий шел генезис капитализма, резко упала калорийность питания населения. Историк Фернан Бродель в своем капитальном труде «Материальная цивилизация, экономика и капитализм» писал, что французы и немцы XVI века с удивлением вспоминали, как много мяса ели их бабушки и дедушки. А при жизни первых стандарты потребления упали. В Европе они восстановились только к середине XIX века! Эпоха генезиса и сам ранний капитализм были просто социальным адом.

Или посмотрите на 1920–1930-е годы в СССР — на эпоху советского «системного антикапитализма». Это тоже был молодой жестокий строй. Он потом стал добреньким — в 1960–1970-е, и мы получили социализм с человеческим лицом, причем Леонида Брежнева. И действительно, такой социализм был, по крайней мере, не злым, но он проел наше будущее.

Тот общественный строй, который формируется сейчас, вряд ли окажется приятным. С другой стороны, все станет зависеть от уровня социальной борьбы.

1. Информированность.
Мы можем быть информированы о чем угодно, он не понимать, ни тем более применять , имеющуюся информацию./происходит только то что мне известно

2. Понимание.
Мы можем быть информированными о чём - либо и при этом понимать о чём именно мы информированы, и отдавать даже себе отчёт о важности информации, но это никоим образом не отражается на событиях нашей жизни, как правило./сигареты курение и прочее

3. Знание.
Информация не только понимается, но может применяться, мы знаем «как», «ноу хау». Важным здесь является то, что опыт применения может нарабатываться в процессе «практики жизни».

Даже путь в тысячу ли начинается с первого шага. (千里之行，始于足下).
https://ru.wikiquote.org/wiki/Лао-цзы
древняя китайская поговорка, иногда приписываемая Лао-цзы

Сидя на месте, опыта не добудешь. Слова, как люди, считаются родством: путь, опыт, путный, опытный, пытливый, путать, испытать. От одной мысли, как горошины из стручка, рассыпались в речи эти слова. За путевые труды путь одаряет путника опытом, опытный убережен от беспутства, без пути пропадешь. Но пути у людей разные, и слова они понимают по-разному, и время старит слова, и слова осыпаются, как листья в лесах, и выводятся новые: как листья, пока живет лес, как звуки, пока живет мысль живая в живом человеке.

Валентин Иванов. Русь Великая.
Глава седьмая. РЫСЬИ ГЛАЗА БЛЕСТЯТ В СУМЕРКАХ

http://www.erlib.com/Валентин_Иванов/Русь_Великая/35/

4. Сознание.
Умение применять своё знание и сознательно действовать в соответствии с ним.

5. Осознание.
Невозможность действовать иначе, кроме как в соответствии с тем, что диктует осознанное.

Думаю, что останется несколько десятков, возможно, сотня анклавов, где по-прежнему будет чисто и светло, но где все начнет жестко контролироваться. Однако появятся и такие зоны человеческой ойкумены, куда по доброй воле никто не станет соваться. И, конечно же, возникнут буферные зоны между ними. Французы их называют «государством-тампоном». Например, Ливия была таковой. Однако клан Николя Саркози, решая свои проблемы, убил Муаммара Каддафи, страна рухнула — и из ближневосточного мира в Европу хлынули беженцы. А до этого Ливия долгое время играла роль именно «тампона».

Есть и другая модель развития событий, описанная еще арабским мыслителем XIV века Ибн Хальдуном. Согласно ему, любая правящая династия или любое общество арабо-мусульманского мира переживает четыре этапа своего существования. Начинается с того, что в город приходят бедуины из пустыни и завоевывают его. Это первое поколение: оно забирает власть путем ее захвата. Затем второе развивает и консолидирует присвоенное отцами. Третье поколение начинает почивать на лаврах, но при этом вкладывается в развитие искусства. Ну а четвертое жиреет и деградирует, после чего из пустыни снова приходят бедуины, режут вырожденцев и все начинается сначала.

Так что Рим, попираемый пятой варвара, — это даже не римская модель, а матрица всех больших систем, в которых слишком много человеческого и которые не умеют решать проблемы энтропии. Даже мужественная Спарта не устояла и в конце концов деградировала.

Кстати, и самих белых подобное, похоже, не волнует — о таком можно судить по их полной неготовности защитить от мигрантов своих женщин и детей. Это базовый признак вырождения вида — если самцы не могут защитить детенышей и самок и бегут вместо того в полицию, значит, они уже не мужчины.

Уже и термин появился — surveillance capitalism («капитализм наблюдения»). Только это будет посткапитализм. Впрочем, я уверен, что мировая верхушка постарается решить и данную проблему. Наверняка появятся такие гаджеты, которые позволят избранным быть невидимыми и неуловимыми. Вероятно, одна из линий стратификации как раз и пройдет между теми, кто будет виден системам наблюдения, а кто — нет. Кстати, как и сейчас, во время московского карантина, есть те, кто может ездить без всякого QR-кода, и люди, которые этого не могут. Так что верхушка «нового дивного» посткапиталистического мира, безусловно, изымет себя из-под бдительного ока систем наблюдения — и это будет высший пилотаж для представителей элиты, признак избранности, как сейчас, например, возможность заниматься педофилией и не нести ответственности.

Я глубоко убежден, что ребенок, какого бы пола он ни был, не может вызвать у нормального здорового человека сексуальный интерес. Здесь дело в другом — педофилы как бы говорят: «Мы можем делать то, чего не могут другие, мы особые». И вскоре к этой «особости», закрытым клубам, где «широко закрывают глаза», может добавиться функция невидимости. Элита посткапиталистического мира — это, скорее всего, мир «невидимок». Нечто похожее когда-то в романе «Эдем» описал Станислав Лем.

Станислав Лем. Эдем.

http://www.e-reading.by/bookreader.php/104153/Lem_01_Solyaris._Edem._Nep...

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Обход ракеты длился довольно долго. Двутел особенно интересовался атомным реактором и автоматами. Инженер рисовал ему множество эскизов, только в машине на это ушло четыре блокнота. Автомат возбудил явный интерес гостя. Он подробно осмотрел микросеть и чрезвычайно удивился, увидев, что вся она погружена в резервуар, охлажденный жидким гелием. Это был криотронный мозг сверхпроводящего типа для особо быстрых реакций. Но видимо, двутел уловил, с какой целью охлаждается мозг, потому что очень долго покашливал и с большим одобрением изучал эскизы, которые чертил ему Кибернетик. Казалось, по вопросу об электрических схемах договориться гораздо легче, чем насчет того, каким жестом или символом обозначить самые простые слова.

В пять утра Химик, Координатор и Инженер отправились спать. Грузовой люк закрыли, а в туннеле на посту остался Черный. Физик, Кибернетик и Доктор пошли с двутелом в библиотеку.

— Подождите, — сказал Физик, когда они проходили мимо лаборатории, — покажем ему еще таблицу Менделеева, там есть схематические рисунки атомов.

Они вошли внутрь. Физик начал копаться в куче бумаг под шкафом, и в этот момент что-то затрещало.

Физик выбрасывал из угла шелестящие рулоны и ничего не заметил, но Доктор насторожился.

— Что это? — спросил он.

Физик выпрямился и тоже услышал щелчки. Он посмотрел на товарищей испуганными глазами.

— Это Гейгер, там… стойте! Где-то утечка…

Физик подскочил к счетчику. Двутел стоял неподвижно и водил глазами по приборам. Потом он приблизился к столу, и счетчик затрещал длинными очередями, как барабанщик, выбивающий протяжную дробь.

— Это он! — крикнул Физик, схватил обеими руками металлический цилиндр и направил его на гиганта. Счетчик загудел.

— Радиоактивный? Он? Что это значит? — спрашивал ошеломленный Кибернетик.

Доктор побледнел. Он подошел к столу, посмотрел на дрожащий индикатор, взял из рук Физика металлический цилиндр и начал водить им в воздухе вокруг двутела. Дробь слабела тем явственнее, чем выше он поднимал датчик. Когда он опустил его к толстым бесформенным ногам пришельца, прибор зарычал. На шкале вспыхнул красный огонек.

— Радиоактивное заражение… — выдавил Физик.

Двутел переводил глаза с одного на другого, удивленный, но совершенно не обеспокоенный непонятной для него операцией.

— Он попал сюда через отверстие, которое прожег Защитник, — тихо сказал Доктор. — Там все радиоактивно… Он там прошел…

— Не подходи к нему! — выкрикнул Физик. — Он излучает минимум миллирентген в секунду! Подожди — нужно его как-то… Если закутать его в керамитовую фольгу, можно будет рискнуть.

— Но, послушай, тут речь идет не о нас! — повысив голос, сказал Доктор. — Речь идет о нем! Как долго он мог там находиться? Сколько получил рентген?

— Не… не знаю. Откуда я могу знать?.. — Физик все еще смотрел на рокочущий счетчик. — Ты должен что-то сделать! Ацетатная ванна, абразия эпидермиса… Смотрите, он ничего не понимает.

Доктор, не сказав ни слова, выбежал из лаборатории. Через минуту он вернулся с аптечкой первой помощи при радиационных поражениях. Двутел сначала как будто хотел воспротивиться непонятным процедурам, но потом позволил делать с собой все что нужно.

— Надень перчатки! — крикнул Физик Доктору, который голыми руками трогал кожу двутела.

— Разбудить остальных? — неуверенно спросил Кибернетик.

Он стоял у стены, опустив руки. Доктор натягивал толстые перчатки.

— Зачем? — сказал он и наклонился. — Пока ничего… Эритема появится через какие-нибудь десять-двенадцать часов, если…

— Если бы мы могли с ним договориться, — буркнул Физик.

— Переливание крови… Но как? Откуда? — Доктор смотрел перед собой невидящим взглядом. — Тот, второй! — вдруг воскликнул он, заколебался и добавил тише: — Нет, не могу, пришлось бы сначала исследовать кровь обоих на агглютинацию — у них могут быть разные группы…

— Слушай, — Физик оттянул его в сторону, — дело плохо. Боюсь… ну, понимаешь? Он должен был пройти по зараженному пятну, как только упала температура: в районе микроаннигиляционной реакции всегда образуется много радиоизотопов. Рубидий, стронций, иттрий и все прочее. Редкоземельные элементы. Он пока еще ничего не чувствует, самое раннее завтра — так я думаю. У него в крови есть белые тельца?

— Да, но они выглядят совершенно иначе, чем у людей.

— Обильно размножающиеся клетки поражаются всегда одинаково, независимо от вида. Он должен иметь несколько большую сопротивляемость, чем человек, но…

— Откуда ты знаешь?

— Потому что радиоактивность грунта здесь почти в два раза выше, чем на Земле; значит, они в определенной степени могут быть к ней приспособлены. Твои антибиотики здесь, конечно, ни к чему?

— Само собой; тут должны быть какие-то совсем другие бактерии…

— Так я и думал. Знаешь что? Мы должны прежде всего договориться… Выяснить как можно больше. Реакция наступит самое раннее через несколько часов…

— А! — Доктор быстро взглянул на Физика и опустил глаза.

Они стояли в пяти шагах от двутела, который не спускал с них бледно-голубых глаз.

— Чтобы вытянуть из него как можно больше, прежде чем… он умрет?

— Я думал не об этом, — сказал Физик. Он старался сохранить спокойствие. — Я полагаю, что он будет вести себя, как человек. Психическое равновесие он сохранит в течение нескольких часов, потом наступит апатия — ты ведь знаешь. На его месте каждый из нас думал бы прежде всего о выполнении задания.

Доктор пожал плечами, посмотрел на Физика исподлобья и вдруг улыбнулся:

— Каждый из нас, говоришь? Да, возможно, зная, что произошло. Но он пострадал из-за нас. По нашей вине.

— Ну и что из этого? Для тебя важно какое-то искупление? Не будь смешным!

На лице Физика выступили красные пятна.

— Нет, — сказал Доктор. — Я не согласен. Понимаешь, это, — он показал на прилегшего двутела, — больной, а это, — он стукнул себя в грудь, — врач. И остальным здесь делать нечего.

— Ты так считаешь? — глухо сказал Физик. — Но это наш единственный шанс. Мы ведь не сделаем ему ничего плохого. Это не наша вина, что…

— Неправда! Он облучился, так как шел по следу Защитника! А теперь довольно. Нужно взять у него кровь.

Доктор подошел к двутелу со шприцем. Секунду стоял над ним, как бы колеблясь, потом вернулся к столу за другим шприцем. На оба насадил иглы, вынутые из гамма-стерилизатора.

— Помогите мне, — обратился Доктор к Кибернетику. Он шагнул к двутелу. На его глазах обнажил руку. Кибернетик ввел иглу ему в вену, всосал немного крови, отступил назад, тогда Доктор взял другой шприц и, прикасаясь им к коже лежащего, нашел сосуд, взглянул двутелу в глаза, потом воткнул иглу. Кибернетик стоял над ними. Двутел даже не вздрогнул. Его светло-рубиновая кровь наполнила стеклянный цилиндр. Доктор ловко вытащил иглу, прижал кровоточащую ранку кусочком ваты и вышел, высоко держа шприц.

Физик и Кибернетик переглянулись. Кибернетик еще держал в руке шприц с кровью Доктора. Он положил его на стол.

— И что теперь? — спросил Кибернетик.

— Он мог бы нам все рассказать. — Физик был словно в горячке. — А этот — этот!

Вдруг он посмотрел Кибернетику в глаза.

— Может, их разбудить? — повторил Кибернетик.

— Это ничего не даст. Доктор скажет им то же самое, что и мне. Есть только одна возможность — он… должен сам решить. Если бы он захотел… Доктор не сможет ему препятствовать.

— Он? — Кибернетик изумленно посмотрел на Физика. — Ну, хорошо… Но как же он решит? Ведь он ничего не знает, а мы не можем ему рассказать.

— Еще как можем, — холодно произнес Физик. Он смотрел теперь на стеклянный цилиндр с кровью, лежащий около стерилизатора. — У нас есть минут пятнадцать, прежде чем Доктор пересчитает его красные кровяные шарики. Давай сюда доску!

— Но это же не имеет никакого…

— Давай доску! — крикнул Физик, собирая кусочки мела.

Кибернетик снял со стены доску, они вместе установили ее напротив двутела.

— Мало мела! Принеси из библиотеки цветной!

Когда Кибернетик вышел, Физик схватил мел и начал быстро рисовать большую полусферу, в которой находилась ракета. Чувствуя на себе бледно-голубой неподвижный взгляд, он рисовал все быстрее. Кончив рисунок, он оборачивался к двутелу, напряженно смотрел ему в глаза, пальцем тыкал в доску, вытирал ее губкой и рисовал дальше.

Стена полусферы — целая. Стена — и перед ней Защитник. Рыло Защитника — и вылетающий из него заряд. Он нашел кусочек фиолетового мела, замазал им часть стены перед Защитником, пальцами растер мел, образовалось отверстие, окруженное фиолетовым потеком. Силуэт двутела. Физик подошел к гостю, прикоснулся к его торсу, вернулся к доске, стукнул мелом по нарисованной фигурке, стер с доски, еще раз поспешно изобразил толсто обведенную фиолетовым дыру в стене, в ней двутела, потом стер все вокруг. На доске остался только контур большой фигуры. Физик, стоя так, чтобы двутел мог видеть каждое его движение, начал медленно втирать раскрошенный в пыль фиолетовый мел в ноги выпрямившейся фигуры. Обернулся. Малый торс двутела, который до этого покоился на надутой Доктором резиновой подушке, медленно приподнялся, обезьянье лицо с разумными глазами отвернулось от доски и уставилось на Физика, как бы задавая молчаливый вопрос.

Тогда Физик кивнул головой, схватил жестяную банку, пару защитных перчаток и стремительно выбежал из лаборатории. В туннеле он чуть не столкнулся с автоматом, который при его появлении убрался с дороги. Он выскочил на поверхность и, натягивая на бегу перчатки, помчался к выжженному Защитником отверстию. У неглубокой воронки бросился на колени и начал поспешно выковыривать из грунта куски загустевшего, остекленевшего от жара песка и бросать его в банку. Потом вскочил и опять бегом вернулся через туннель в ракету. В лаборатории кто-то стоял — Физик зажмурил ослепленные глаза — это был Кибернетик.

— Где Доктор?

— Еще не вернулся.

— Отойди. Лучше сядь там, у стены.

Как Физик и ожидал, остекленевший песок был бледно-фиолетового цвета. Когда он вошел, двутел повернул к нему лицо — он определенно ждал Физика.

Физик высыпал на пол перед доской все содержимое банки.

— С ума сошел! — вскакивая с места, крикнул Кибернетик.

Счетчик, переставленный на другой конец стола, пробудился и начал поспешно щелкать.

— Молчи! Не мешай!

В голосе Физика дрожала такая ярость, что Кибернетик неподвижно застыл у стены.

Физик бросил взгляд на циферблат часов: прошло уже двенадцать минут. Вот-вот мог вернуться Доктор. Он наклонился, показал на едва заметные фиолетовые щербины полурасплавленного песка. Поднял горсть песчинок, приложил их, держа на раскрытой ладони, к тому месту, где были нарисованы замазанные фиолетовым мелом ноги стоящей фигуры. Растер немного песчаных крошек по рисунку, посмотрел в глаза двутелу, стряхнул остатки пыли на пол, отступил в глубь зала, потом решительным шагом двинулся вперед, как будто отправился куда-то далеко, вошел в середину фиолетового пятна, постоял с минуту, закрыл глаза и, расслабив мышцы, медленно упал. Его тело глухо ударилось об пол. Он лежал несколько секунд, потом вдруг вскочил, подбежал к столу, схватил счетчик Гейгера и, держа его перед собой, как фонарь, подошел к доске. Едва раструб черного цилиндра приблизился к нарисованным мелом ногам, раздалась тревожная дробь. Физик несколько раз приближал счетчик к доске и отодвигал его, повторяя эффект для неподвижно наблюдавшего двутела, потом медленно повернулся к нему и начал придвигать раструб счетчика Гейгера к его обнаженным подошвам.

Счетчик заворчал.

Двутел издал слабый звук, как будто поперхнулся. Несколько секунд, которые показались Физику вечностью, смотрел человеку в глаза бездонным бледным взглядом. Потом — по лбу у Физика покатились капли пота — двутел вдруг расслабил торс, закрыл глаза и бессильно опустился на изголовье, одновременно странно выпрямляя узловатые пальчики обеих рук. Некоторое время он лежал как мертвый, вдруг открыл глаза, сел и уперся взглядом в лицо Физика.

Тот кивнул, отнес аппарат на стол, оттолкнув ногой доску, и глухо обратился к Кибернетику:

— Понял.

— Что понял? — выдавил тот, потрясенный безмолвной сценой.

— Что должен умереть.

Вошел Доктор, взглянул на доску, на рассыпанные стеклянистые обломки, на товарищей, на двутела.

— Что здесь происходит? — спросил он. — Что это значит?! — Он сердито повысил голос.

— Ничего особенного… У тебя уже двое пациентов, — равнодушно сказал Физик, а когда Доктор ошеломленно взглянул на него, взял со стола счетчик и направил его раструб на собственное тело.

Радиоактивная пыль впиталась в материал комбинезона — счетчик пронзительно застрекотал.

Лицо Доктора покраснело. Мгновение он стоял неподвижно, казалось, он бросит на пол шприц, который держал в руке. Постепенно кровь отхлынула у него от лица.

— Да? — сказал он. — Хорошо. Идем.

Едва они вышли, Кибернетик накинул защитный халат и начал поспешно убирать радиоактивные крошки. Он вывел из стенного шкафа полуавтоматического уборщика и пустил его подчищать пятно. Двутел лежал без движения, смотрел на его возню, несколько раз слабо покашлял. Через какие-нибудь десять минут вместе с Доктором вернулся Физик — на нем был белый полотняный костюм, шею и руки покрывали толстые витки бинта.

— Уже, — почти весело сказал он Кибернетику. — Ничего страшного: первая степень, а может, и того нет.

Доктор и Кибернетик принялись поднимать двутела, который, поняв, что от него хотят, послушно встал и вышел из лаборатории.

— И для чего все это было? — спросил Кибернетик.

Он нервно шагал по залу, тыкая во все щели и углы черную мордочку счетчика Гейгера. Время от времени щелканье несколько усиливалось.

— Увидишь, — спокойно ответил Физик. — Если у него голова на месте — увидишь.

— Почему ты не надел защитной одежды? Жалко было минуту потратить?

— Я должен был показать это как можно проще, — сказал Физик. — Как можно естественнее, чтобы ничего лишнего, понимаешь?

Они замолчали. Стрелка стенных часов медленно двигалась. Наконец Кибернетика начало клонить в сон. Физик, неловко действуя торчащими из бинтов пальцами, зажег сигарету. Вошел Доктор в перепачканном халате, подскочил к Физику:

— Ты! Да ты что?! Что ты с ним сделал?!

— А в чем дело? — поднял голову Физик.

— Он не хочет лежать! Едва дал себя перевязать, как встал и полез в дверь. О, он уже здесь… — добавил Доктор тише.

Двутел вошел, неуклюже ковыляя. По полу за ним тянулся конец бинта.

— Ты не можешь лечить его против его воли, — холодно сказал Физик. Он бросил сигарету на пол, встал и придавил се ногой. — Ну что, возьмем калькулятор из навигационной, а? У него максимальная область экстраполяции, — сказал он Кибернетику.

Тот вздрогнул, проснувшись, вскочил, мгновение смотрел мутным взглядом и быстро вышел. Дверь он оставил открытой. Доктор, засунув кулаки в карманы халата, стоял посреди лаборатории. Услышав слабое шлепанье, он обернулся, посмотрел на гиганта, который медленно приближался, и вздохнул.

— Уже знаешь? — сказал он. — Уже знаешь, а?

Двутел кашлянул.

Остальные трое спали целый день. Когда они проснулись, смеркалось. Они пошли прямо в библиотеку. Она представляла собой кошмарное зрелище. Столы, пол, все свободные кресла были завалены грудами книг, атласов, открытых альбомов, сотни исчерченных листов валялись под ногами, вперемешку с книгами лежали части приборов, цветные гравюры, консервные банки, тарелки, оптические стекла, арифмометры, катушки, к стене была прислонена доска, с которой стекала вода, смешанная с меловой пылью, толстый слой засохшего известкового порошка покрывал пальцы, рукава, даже колени Физика, Кибернетика и Доктора. Они сидели напротив двутела, заросшие, с покрасневшими глазами, и пили кофе из больших кружек. Посреди библиотеки, там, где раньше стоял стол, возвышался ящик большого электронного калькулятора.

— Как дела? — спросил Координатор, остановившись на пороге.

— Великолепно. Мы согласовали уже тысячу шестьсот понятий, — ответил Кибернетик.

Доктор встал. На нем все еще был белый халат.

— Они вынудили меня к этому. — Доктор показал на двутела. — Он облучился.

— Облучился?! — Координатор шагнул внутрь. — Что это значит?

— Прошел через радиоактивное пятно в проломе, — объяснил Физик.

Он оставил недопитый кофе и опустился на колени у аппарата.

— У него уже на десять процентов меньше белых телец, чем семь часов назад, — сказал Доктор. — Гиалиновая дегенерация — совсем как у человека. Я хотел его изолировать, ему нужен покой, но он не хочет лежать, так как Физик сказал ему, что это все равно не поможет.

— Это правда? — повернулся Координатор к Физику.

Тот, не отрываясь от гудящего прибора, кивнул головой.

— И его нельзя спасти? — спросил Инженер.

Доктор пожал плечами.

— Не знаю! Если бы это был человек, я сказал бы, что у него тридцать шансов из ста. Но это не человек. Он становится немного апатичнее. Но, может быть, это от усталости и бессонницы. Если бы я мог его изолировать…

— Ну что тебе нужно? Ты ведь и так делаешь с ним все, что хочешь, — сказал Физик, не поворачивая головы.

Забинтованными руками он все еще копался в приборе.

— А с тобой что случилось? — спросил Координатор.

— Я объяснил ему, каким образом он подвергся лучевому поражению.

— Ты так подробно объяснял?! — крикнул Инженер.

— Пришлось.

— Случилось то, что случилось, — медленно сказал Координатор. — Хорошо ли, плохо ли, но это так. Что теперь? Что вы уже знаете?

— Многое.

Заговорил Кибернетик:

— Он уже усвоил массу наших символов — главным образом математических. С теорией информации, можно сказать, покончено. Хуже всего с его электрическим письмом: без специального аппарата мы не могли бы этому научиться, а у нас нет ни такого аппарата, ни времени, чтобы его сделать. Помните трубки в их телах? Это просто устройство для письма! Когда двутел появляется на свет, ему сразу же вставляют такую трубку — как у нас когда-то протыкали девочкам уши… По обеим сторонам большого тела у них есть электрические органы. Поэтому корпус такой большой. Это как бы мозг и одновременно плазменная батарея, которая передает заряды непосредственно "пишущему каналу". У него канал кончается проводками на воротнике, но это у всех по-разному. Писать они, конечно, должны учиться. Эта операция, практикующаяся уже тысячи лет, — только подготовительный шаг.

— Значит, он действительно не говорит? — спросил Химик.

— Говорит! Кашель, который вы слышали, и есть речь. Одно покашливание — это целое предложение, произнесенное с большой скоростью. Мы записали кашель на пленку — он раскладывается на спектр частот.

— А! Так это речь, основанная на принципе частотной модуляции звуковых колебаний!

— Скорее, шумов. Она беззвучна. Звуками выражаются исключительно чувства, эмоциональные состояния.

— А эти электрические органы — служат ли они им оружием?

— Не знаю. Но можно его спросить.

Кибернетик наклонился, вытащил большой чертеж, на котором был изображен схематичный вертикальный разрез двутела, указал на два удлиненных сегментных образования внутри него и, приблизив рот к микрофону, спросил:

— Оружие?

Репродуктор, установленный с другой стороны, напротив лежащего двутела, застрекотал. Двутел, который чуть приподнял малый торс, когда вошли новые люди, некоторое время оставался неподвижным, потом закашлял.

— Оружие — нет, — глухо заскрипел репродуктор. — Много оборотов планеты — когда-то — оружие.

Двутел кашлянул.

— Орган — рудимент — биологической — эволюции — вторичная — адаптация — цивилизация, — мертво, без всякой интонации проскрипел репродуктор.

— Ну-ну, — буркнул Инженер.

Химик слушал, зажмурив глаза.

— А, значит, действительно! — вырвалось у Координатора. Он сдержался и спросил: — Что представляет собой их наука?

— С нашей точки зрения она странная, — сказал Физик. Он поднялся с колен. — Никак не убрать этого проклятого скрипа, — бросил он Кибернетику. — Огромные знания в области классической физики. Оптика, электричество, механика в специфическом соединении с химией — что-то вроде механохимии. Там у них любопытные достижения.

— Ну?! — рванулся вперед Химик.

— Подробности потом. У нас все зафиксировано, не бойся. От этих исходных позиций мы перешли к теории информации. Но ее изучение у них вне специальных учреждений запрещено. Хуже всего выглядит их атомистика, особенно ядерная химия.

— Подожди, как это запрещено? — удивился Инженер.

— Очень просто, нельзя проводить такие исследования.

— Кто их запрещает?

— Это сложный вопрос, и мы еще мало что понимаем, — вмешался Доктор. — Хуже всего мы пока ориентируемся в их социальной динамике.

— Кажется, для ядерных исследований им не хватает стимулов, — сказал Физик. — Они не ощущают энергетического дефицита.

— Давайте кончим сначала с одним! Так как же с этими запрещенными исследованиями?

— Садитесь, будем спрашивать дальше, — сказал Кибернетик.

Координатор приблизил лицо к микрофону. Кибернетик остановил его:

— Подожди. Трудность заключается в том, что чем сложнее конструкция предложения, тем больше рассыпается у калькулятора грамматика. Кроме того, анализатор звука, кажется, недостаточно селективен. Часто мы получаем просто ребусы; впрочем, сами увидите.

— На планете вас… много? — медленно и отчетливо спросил Физик. — Какова динамическая структура? Вас много на планете?

Репродуктор щелкнул два раза и остановился. Двутел довольно долго не отвечал. Потом хрипло закашлял.

— Динамическая структура — двойная. Связь — двойная, — забормотал репродуктор. — Общество — управляется — централизованно — вся планета.

— Отлично! — воскликнул Инженер.

Как и остальные двое новых участников беседы, он был очень возбужден. Физик, Доктор и Кибернетик, может быть от усталости, сидели неподвижно, с безразличными лицами.

— Кто управляет обществом? Кто на вершине — один индивид или группа? — спросил Координатор, потянувшись к микрофону.

Репродуктор затрещал, послышалось протяжное гудение, на пульте прибора пару раз мигнул красный указатель.

— Так спрашивать нельзя, — поспешил объяснить Кибернетик. — "На вершине" в данном случае — переносное значение слова и не имеет эквивалента в словаре калькулятора. Подожди, я попробую.

Он наклонился вперед:

— Как много вас управляет обществом? Один? Несколько? Большое число?

Репродуктор быстро застрекотал.

Двутел покашлял, и репродуктор начал размеренно выбрасывать:

— Один — несколько — много — управление — неизвестно. Неизвестно, — повторил он.

— То есть как неизвестно? Что это значит? — спросил удивленный Координатор.

— Сейчас выясним. Не известно тебе или не известно никому на планете? — сказал Кибернетик в микрофон.

Двутел ответил, и калькулятор выбросил в репродуктор:

— Связь — динамичная — двойная. Известно — одно — есть. Известно — другое — нет.

— Ничего не понимаю! — Координатор смотрел на остальных. — А вы?

— Подожди, — сказал Кибернетик, всматриваясь в двутела, который еще раз медленно приблизил лицо к своему микрофону и кашлянул несколько раз.

Калькулятор заговорил:

— Много оборотов планеты — когда-то — управление централизованное — распределенное. Пауза. Сто тринадцать оборотов планеты так есть. Пауза. Сто двенадцатый оборот планеты — один двутел — управление — смерть. Сто одиннадцатый оборот планеты — один двутел — смерть. Пауза. Другой один — управление — смерть. Пауза. Один — один — смерть. Пауза. Потом — один двутел — управление — неизвестно — кто. Неизвестно — кто — управление. Пауза.

— Да, действительно ребус, — сказал Координатор. — И что вы с этим делаете?

— Никакой не ребус, — ответил Кибернетик. — Он сказал, что до сто тринадцатого года, считая от сегодняшнего дня, у них было центральное правительство из нескольких индивидуумов. "Управление централизованное, распределенное". Потом наступило правление одиночек; предполагаю, что-нибудь вроде монархии или тирании. В сто двенадцатом и сто одиннадцатом годах — они считают от настоящего момента, сейчас нулевой год — произошли какие-то бурные дворцовые перевороты. Четыре властителя сменились в течение двух лет, их правление кончалось смертью, конечно, не естественной. Потом появился новый правитель — неизвестно, кто им был. Знали, что существует, но было неизвестно, кто это.

— Как же так — анонимный властелин? — изумился Инженер.

— Очевидно. Постараемся узнать больше.

Он повернулся к микрофону:

— Сейчас известно, что один индивид управляет обществом, но неизвестно, кто это? Так? — спросил он.

Калькулятор невнятно захрипел, двутел откашлялся, как бы заколебался, снова несколько раз кашлянул, и репродуктор ответил:

— Нет. Не так. Пауза. Шестьдесят оборотов планеты — известно, один двутел — центральное управление. Пауза. Потом известно — ни один. Пауза. Никто — центральное управление. Пауза.

— Теперь я не понимаю, — признался Физик.

Кибернетик сидел, наклонившись над прибором, он сгорбился, прикусил губу.

— Постойте. Всеобщая информация — нет центральной власти? Так? — спросил он в микрофон. — А в действительности есть центральная власть. Так?

Калькулятор объяснялся с двутелом, издавая скрипучие звуки. Люди ждали, наклонившись к репродуктору.

— Такая правда. Так. Пауза. Кто информация — есть центральное управление — тот — есть — нет. Тот — когда-то есть — потом нет.

Они молча переглянулись.

— Кто говорит, что существует власть, сам перестает существовать. Так он сказал? — вполголоса проговорил Инженер.

Кибернетик медленно наклонил голову.

— Но ведь это невозможно! — воскликнул Инженер. — У власти должно быть какое-то местопребывание, она должна издавать распоряжения, законы, должны существовать ее исполнительные органы, иерархически низшие, войско — мы же встречались с их вооруженными…

Физик положил ему руку на плечо. Инженер умолк. Двутел продолжал кашлять. Зеленый глаз калькулятора быстро затрепетал. Заговорил репродуктор:

— Информация — двойная. Пауза. Одна информация кто — тот есть. Пауза. Другая информация кто — тот когда-то есть, потом нет. Пауза.

— Существует информация, которая блокируется? — спросил в микрофон Физик. — Так? Кто ставит вопросы из области этой информации — тому грозит смерть. Так?

Снова по другую сторону прибора был слышен скрип репродуктора и покашливание двутела.

— Нет. Не так. Пауза, — ответил калькулятор своим равнодушным голосом. Он размеренно отделял слова друг от друга. — Кто когда-то есть — потом нет — тот не смерть. Пауза.

Все вздохнули.

— Значит, не наказание смертью? — воскликнул Инженер. — Спроси его, что происходит с такими? — обратился он к Кибернетику.

— Боюсь, что этого сделать не удастся, — сказал Кибернетик, но Координатор и Инженер настаивали на этом вопросе, тогда он уступил: — Как хотите. Хорошо, но я не отвечаю за результат. — Он спросил в микрофон: — Каково будущее того, кто распространяет блокированную информацию?

Хриплый диалог калькулятора с неподвижно лежащим двутелом продолжался довольно долго. Наконец репродуктор заговорил:

— Тот, кто такая информация — инкорпорирован — самоуправляемая группа — неизвестная степень — вероятность — дегенерация — предел. Пауза. Кумулятивный эффект — отсутствие термина — адаптация — такая необходимость — борьба — замедление силы — потенциал — отсутствие термина. Пауза. Кумулятивный эффект — отсутствие термина — адаптация — такая необходимость — борьба — замедление силы — потенциал — отсутствие термина. Пауза. Небольшое число оборотов планеты — смерть. Пауза.

— Что он сказал? — одновременно повернулись к Кибернетику Химик, Координатор и Инженер.

Тот пожал плечами:

— Понятия не имею. Я же вам говорил, что этого сделать не удастся. Слишком сложная проблема. Нужно продвигаться постепенно. Догадываюсь, что судьбе такого индивида завидовать не стоит. Его ждет преждевременная смерть, последнее предложение было достаточно недвусмысленно, но каков механизм всего этого процесса, я не знаю. Какие-то самоуправляемые группы. Естественно, насчет этого можно строить гипотезы, но произвольных комбинаций с меня, пожалуй, хватит.

— Ладно, — сказал Инженер, — тогда спроси его об этом заводе на севере.

— Уже спрашивали, — ответил Физик. — Тоже очень сложное дело. По этому поводу у меня такая теория…

— Почему теория?! Он разве не ответил вам ясно?! — вмешался Координатор.

— Нет, это тоже задевает явления высшего порядка. Что касается самого завода, его бросили в тот период, когда он должен был начать производство. Это мы знаем совершенно точно. Труднее определить причины, по которым это произошло. Около пятидесяти лет назад у них был введен план биологической реконструкции. Перестройка функций тела, а возможно, и формы — это темная история. Почти все население планеты в течение ряда лет подверглось серии операций. Речь шла, как мне кажется, о перестройке не столько живущего поколения, сколько последующих, через направленные мутации наследственных клеток. Так мы это себе объясняем. В области биологии взаимопонимание очень затруднительно.

— Какой должна была быть эта перестройка? В каком направлении? — спросил Координатор.

— Этого не удалось установить, — ответил Физик.

— Ну, кое-что мы все-таки знаем, — не согласился с ним Кибернетик. — Биология, в особенности изучение жизненных процессов, в отличие от других отраслей науки носит у них своеобразный, как бы нормативный характер.

— Возможно, религиозный, — вставил Доктор. — С учетом того, что их верования — это скорее система требований и правил, касающихся бренной жизни, лишенная трансцендентальных элементов.

— Они никогда не верили в какого-нибудь творца? — спросил Координатор.

— Неизвестно. Пойми, такие абстрактные понятия, как вера, бог, мораль, душа, вообще невозможно униформизировать в пределах калькулятора. Мы вынуждены задавать множество конкретных вопросов и из целой массы ответов, недоразумений, частичного перекрытия значений пытаемся лишь вывести осмысленную и обобщенную экстраполяцию. По-моему, то, что Доктор называет религией, — попросту традиция, исторически наслоившиеся обычаи, ритуалы.

— Но что религия или традиция может иметь общего с биологическими исследованиями? — спросил Инженер.

— Вот этого-то мы и не сумели выяснить. Но, во всяком случае, связь существует и весьма тесная.

— Может быть, речь шла о том, что они пытались приспособить некоторые биологические факты к своим верованиям или суевериям?

— Нет, это какая-то более сложная история.

— Вернемся к делу, — сказал Координатор. — Каковы результаты проведения в жизнь этого биологического плана?

— Из-за него на свет начали появляться особи безглазые или с различным количеством глаз, не способные к жизни, изуродованные, безносые, а также большое количество психически неполноценных.

— Ах! Наш двутел и те, другие.

— Да. Очевидно, теория, на которую они опирались, была неверной. В течение полутора десятков лет появились тысячи изувеченных, деформированных мутантов — трагические плоды этого эксперимента они пожинают еще и сегодня.

— От плана отказались?

— Мы даже не спрашивали об этом, — признался Кибернетик.

Он повернулся к микрофону:

— План биологической реконструкции — существует ли сейчас? Каково его будущее?

Калькулятор, скрипя, некоторое время как будто препирался с двутелом, который издал слабое покашливание.

— Может, ему плохо? — тихо спросил Координатор Доктора.

— Нет, лучше, чем я ожидал. Он устал, но не хочет уходить отсюда. Я даже переливание крови не могу ему сделать: очевидно, если ему влить кровь нашего двутела, его красные кровяные тельца выпадут в осадок и…

— Тсс! — цыкнул Физик.

Репродуктор захрипел:

— План — есть, нет. Пауза. Теперь — план когда-то не был. Пауза. Теперь мутации, болезнь. Пауза. Информация подлинная — план был — теперь нет.

— Не уловил, — признался Инженер.

— Он говорит, что в настоящее время отрицается существование этого плана — как будто его вообще никогда не было, а мутации якобы являются видом болезни. В действительности план был проведен в жизнь, а потом его отбросили, не желая признать своего поражения.

— Кто?

— Эта их якобы несуществующая власть.

— Постойте, — сказал Инженер, — как же это? С момента, когда последний анонимный властитель перестал существовать, воцарилась как бы эпоха анархии, так, что ли? Так кто же проводил в жизнь этот план?

— Ты ведь слышал. Никто его не проводил — никакого плана не было. Так сегодня утверждают.

— Ну хорошо, но тогда, пятьдесят или сколько там лет назад?

— Тогда утверждали что-то другое.

— Нет, это невозможно понять.

— Почему? Ты ведь знаешь, что у нас на Земле существуют некоторые явления, о которых не принято говорить во всеуслышание, хотя о них знают. Например, даже чисто житейские взаимоотношения невозможны без некоторой дозы притворства. То, что у нас не определяющее, второстепенное, то у них — главный фактор.

— Все это запутано и неправдоподобно, — сказал Инженер. — А как с этим связан тот завод на севере?

— Он должен был производить что-то, связанное с осуществлением плана, может, аппаратуру для операций или объекты, которые были не нужны, но которые якобы могли понадобиться будущим реконструированным поколениям. Но это только мои предположения, — подчеркнул Кибернетик, — что они там должны были производить, мы не знаем.

— Таких заводов, наверное, должно было быть больше?

— Заводов, производных биологического плана, число маленькое или большое? Как много? — спросил Кибернетик.

Двутел откашлялся, и калькулятор почти сразу же ответил:

— Неизвестно. Заводы — вероятно — много. Пауза. Информация — никаких заводов.

— Это, однако, какое-то общество… ужасающее! — вспылил Инженер.

— Почему? Ты что, никогда не слышал о военной тайне или о чем-то в этом роде?

— Какая энергия питает эти заводы? — повернулся Инженер к Кибернетику, но сказал это так близко к микрофону, что калькулятор сразу же перевел вопрос.

Репродуктор минуту погудел и продекламировал:

— Неорган — термин отсутствует — био. Пауза. Энтропия — константа — биосистема. — Остальное утонуло в усиливающемся гудении. На пульте зажегся красный огонек.

— Пробелы в словаре, — объяснил Кибернетик.

— Слушай, включим его поливалентно, — сказал ему Физик.

— Зачем? Чтобы он начал болтать, как шизофреник?

— Может, удастся больше понять.

— О чем речь? — спросил Доктор.

— Он хочет уменьшить селективность калькулятора, — объяснил Кибернетик. — Когда спектр значений какого-то слова недостаточно острый, калькулятор отвечает, что термин отсутствует. Если я включу его поливалентно, он начнет заниматься контаминацией — будет создавать словесные гибриды, каких нет ни в одном человеческом языке.

— Таким способом мы его лучше поймем, — настаивал Физик.

— Пожалуйста. Можем попробовать.

Кибернетик переключил штекеры. Координатор взглянул на двутела, который лежал теперь с закрытыми глазами. Доктор подошел к гиганту, некоторое время осматривал его и, ничего не сказав, вернулся на свое место.

Координатор сказал в микрофон:

— На юге здесь есть долина. Там — большие строения, в строениях скелеты, вокруг — могилы. Что это?

— Постой, могилы ничего не значат.

Кибернетик притянул к себе гибкую стойку микрофона.

— На юге — архитектурная конструкция, рядом с ней — в отверстиях в грунте — мертвые тела. Мертвые двутелы. Что это значит?

На этот раз калькулятор дольше обменивался скребущими звуками с двутелом. Они заметили, что впервые машина, казалось, сама от себя спрашивала о чем-то еще раз, наконец обращенный к ним репродуктор монотонно сообщил:

— Двутел — физическая работа нет. Пауза. Электрический орган — работа, да, но акселероинволюция — дегенерация — злоупотребление. Пауза. Юг — это экземплификация самоуправляемой прокрустики — пауза. Биосоциозамыкание — антисмерть. Пауза. Общественная изоляция — не сила, не принуждение. Пауза. Добровольность. Пауза. Микроадаптация группы — центросамотяг — продукция — да, нет. Пауза.

— Ну что, получил? — Кибернетик сердито посмотрел на Физика. — «Центросамотяг», «антисмерть», «биосоциозамыкание». Говорил я тебе! Пожалуйста, теперь расшифровывай.

— Постепенно расшифрую, — сказал Физик. — Это имеет что-то общее с принудительными работами.

— Неверно. Он сказал "не сила, не принуждение", "добровольность".

— Ну, так спросим еще раз. — Физик подтянул к себе микрофон. — Непонятно, — сказал он. — Скажи — очень просто — что на юге, в долине? Колония? Группа осужденных? Изоляция? Производство? Кто производит? Что? И зачем? С какой целью?

Калькулятор снова объяснился с двутелом — это продолжалось минут пять, — потом опять заговорил:

— Изоломикрогруппа — добровольность — интерсцепление — принуждение — нет. Пауза. Каждый двутел — противигра — изоломикрогруппа. Пауза. Главная связь — центростремительный самотяг. Пауза. Связка — гневисть. Пауза. Кто вина — тот кара. Пауза. Кто кара — тот изоломикрогруппа — добровольность. Пауза. Интерсвязи возвратные — полиндивидуальные — сцепление — гневисть — самуцель. Пауза. Социопсихоциркуляция — внутренняя антисмерть. Пауза.

— Подождите! — крикнул Кибернетик, видя, что остальные беспомощно зашевелились. — Что это значит, «самуцель»? Какая цель?

— Самуцел…ение, — пробурчал калькулятор, который на этот раз вообще не обратился к двутелу.

— А! Инстинкт самосохранения! — крикнул Физик, а калькулятор поспешно объяснил:

— Инстинкт самосохранения. Да. Да.

— Ты хочешь сказать, что понимаешь, о чем он говорит?! — Инженер вскочил с места.

— Не знаю, правильно ли я понимаю, но догадываюсь — речь идет о какой-то разновидности их системы наказаний. Очевидно, это некие микрообщества, автономные группы, которые, так сказать, взаимно загнали друг друга в угол.

— Как это? Без охраны? Без надсмотрщиков?

— Да. Он же прямо сказал, что никакого принуждения нет.

— Это невозможно.

— Ну почему же? Представь себе двоих людей; у одного есть спички, у другого — коробок. Они могут друг друга ненавидеть, но огонь зажгут только вместе. Гневисть — это гнев и ненависть или что-нибудь близкое. Поэтому кооперация в группе возникает благодаря обратным связям, как в моем примере, но, конечно, это гораздо сложнее! Принуждение рождается как-то само по себе — его создает внутреннее положение группы.

— Ну хорошо, хорошо, но что они там делают? Что они там делают? Кто лежит в этих могилах? Зачем?

— Ты слышал, что сказал калькулятор? «Прокрустика». Очевидно, от прокрустова ложа.

— Вздор! Откуда двутел слышал о Прокрусте?!

— Калькулятор, а не двутел. Он выискивает наиболее близкие понятия в соответствии с резонансом в семантическом спектре! Там, в этих группах, ведется изнурительная работа. Возможно, что она не имеет никакой цели, никакого смысла, он сказал "продукция — да, нет" — значит, что-то производят, должны это делать, ибо таково наказание.

— Почему должны? Кто их заставляет, если там нет никакой охраны?!

— Какой ты упрямый! Насчет продукции я, может, и ошибаюсь, но принуждение создает ситуация. Ты что, не слышал о принудительных ситуациях? Скажем, на тонущем корабле вариантов спасения, из которых ты можешь выбирать, очень немного — может, у них под ногами всю жизнь палуба такого корабля?.. Поскольку физический труд, особенно изнурительный, приносит им вред, то здесь происходит какое-то «биозамыкание», возможно, в зоне электрического органа.

— Он говорил «биосоциозамыкание». Это должно быть что-то иное.

— Но нечто в этом роде. В группе существует сцепление — взаимное притяжение, то есть группа обречена вариться в собственном соку, изолирована от общества.

— Это страшно туманно. Что они там все-таки делают?

— Ну чего ты от меня хочешь? Я знаю столько же, сколько и ты. Ведь недоразумения и смещения значений накладываются одно на другое, не только с нашей стороны, но точно так же между калькулятором и двутелом — с другой! Может быть, у них есть специальная научная дисциплина — «прокрустика», теория динамики таких групп! Они заранее планируют тип действий, конфликтов и взаимных притяжений в ее сфере, функции распределены так, чтобы образовалось своеобразное равновесие, обмен, циркуляция гнева, ненависти, чтобы эти чувства спаивали их и одновременно чтобы они не могли найти общего языка с кем-нибудь вне группы…

— Это твои личные вариации на тему шизофренических бредней калькулятора, а вовсе не объяснение! — крикнул Химик.

— Пожалуйста, займи мое место. Может, у тебя пойдет лучше.

Стало тихо.

— Он очень устал, — сказал Доктор. — От силы еще один-два вопроса. Больше нельзя. Кто хочет их задать?

— Я, — сказал Координатор. — Откуда ты узнал о нас? — бросил он в микрофон.

— Информация — метеорит — корабль, — ответил через минуту калькулятор, обменявшись несколькими короткими хриплыми звуками с двутелом. — Корабль — иной планеты — космическое излучение — дегенерация существ. Пауза. Несут смерть. Пауза. Стеклянистая изоляция с целью ликвидации. Пауза. Обсерватория. Пауза. Грохот. Произвел — пеленгование — направление звука — источник грохота — фокус попадания — ракета. Пауза. Пошел ночью. Пауза. Ждал — Защитник открыл изоляцию. Вошел — здесь. Пауза.

— Объявили, что упал корабль с какими-то чудовищами, да? — спросил Инженер.

— Да. Что мы дегенерировали под влиянием космического излучения. И что они намерены запереть нас, окружить этой стеклянистой массой. Он по звуку запеленговал направление обстрела, определил цель и таким образом нашел нас.

— Не боялся чудовищ? — бросил Координатор в микрофон.

— Не боялся — это ничего не значит. Сейчас, какое там было слово? Ага, гневисть. Может, так переведет.

Кибернетик повторил вопрос на странном жаргоне калькулятора.

— Да, — сразу ответил репродуктор. — Да. Но — шанс — один — на миллион — оборотов — планеты.

— Это понятно. Каждый из нас пошел бы, — понимающе кивнул головой Физик.

— Хочешь остаться с нами? Мы вылечим тебя. Смерти не будет, — медленно сказал Доктор.

— Нет, — ответил репродуктор.

— Хочешь уйти? Хочешь вернуться к своим?

— Возвращение — нет, — ответил репродуктор.

Люди переглянулись.

— Ты действительно не умрешь! Мы тебя действительно вылечим! — воскликнул Доктор. — Скажи, что ты хочешь сделать, когда будешь здоров?

Калькулятор заскрипел, двутел ответил одним звуком, таким коротким, что он был едва слышен.

— Нуль, — как бы колеблясь, сказал репродуктор.

И через мгновение добавил, словно неуверенный, что его правильно поняли:

— Нуль. Нуль.

— Не хочет остаться, возвращаться — тоже, — буркнул Химик. — Может, он… бредит?

Все посмотрели на двутела. Его бледно-голубые глаза глядели на них неподвижно. В тишине было слышно его медленное глухое дыхание.

— Довольно, — сказал Доктор, вставая. — Выйдите все.

— А ты?

— Сейчас приду. Я два раза принимал психедрин, могу с ним еще немного посидеть.

Когда люди встали и двинулись к двери, малый торс двутела, до сих пор поддерживаемый как бы невидимой опорой, вдруг сломался — его глаза закрылись, голова бессильно упала назад.

— Слушайте, мы все время расспрашивали его, а почему он нас ни о чем не спросил? — спохватился в коридоре Инженер.

— Почему же, до этого и он спрашивал, — ответил Кибернетик. — Об отношениях, господствующих на Земле, о нашей истории, о развитии астронавтики — еще за каких-нибудь полчаса до вашего прихода он говорил значительно больше.

— Должно быть, очень ослаб.

— Наверно. Он получил большую дозу облучения, путешествие по пустыне должно было его здорово утомить, тем более что он довольно стар.

— Как долго они живут?

— Около шестидесяти оборотов планеты, то есть немного меньше шестидесяти наших лет. Эдем обращается вокруг своего солнца чуть быстрее, чем Земля.

— Как они питаются?

— Довольно своеобразно. Кажется, эволюция проходила тут иначе, чем на Земле. Они могут непосредственно усваивать некоторые неорганические субстанции.

— Действительно своеобразно, — сказал Инженер.

— Ага, грунт, который вынес тот, первый! — вдруг сообразил Химик.

Они остановились.

— Да, но таким способом двутелы питались тысячи лет назад. Теперь в нормальных условиях так никто не поступает. Эти тонкие чаши на равнине — как бы их аккумуляторы продовольствия.

— Это что, живые существа?

— Не знаю. Во всяком случае, они избирательно извлекают из глубины и накапливают вещества, которые служат двутелам пищей. Их много, разных видов.

— Да, очевидно, двутелы должны их разводить, вернее, возделывать, — сказал Химик. — На юге мы видели целые плантации этих чаш. Но зачем тот, который забрался в ракету, рылся в глине?

— Потому что после захода солнца чаши втягиваются под почву.

— Все равно глины было везде достаточно, а он выбрал именно эту, в ракете.

— Может, потому, что она была разрыхлена, а он — голоден. Мы не говорили об этом с нашим астрономом. Возможно, что тот двутел действительно бежал из долины на юге…

— Дорогие мои, идите теперь спать, — обратился Координатор к Физику и Кибернетику, — а мы займемся делом. Скоро двенадцать.

— Двенадцать ночи?

— А как же. Я вижу, вы уже совсем потеряли счет времени?

— Ну, в таких условиях…

Позади послышались шаги. Из библиотеки вышел Доктор. Все испытующе смотрели на него.

— Спит, — сказал он. — Худо с ним. Когда вы вышли, я решил было… — Он не кончил.

— Но ты говорил с ним?

— Говорил. То есть… Понимаете, мне показалось, что это конец… Я спросил его, можем ли мы что-нибудь для них сделать. Для всех.

— И что он сказал?

— Нуль, — медленно повторил Доктор, и всем показалось, что они слышат мертвый голос калькулятора.

— Идите теперь и ложитесь, — сказал Координатор через мгновение. — Но я еще воспользуюсь тем, что мы все вместе, и спрошу вас — будем ли мы стартовать?

— Да, — сказал Инженер.

— Да, — произнесли Физик и Химик почти одновременно.

— Да, — присоединился Кибернетик.

— А ты? Молчишь? — спросил Координатор Доктора.

— Я размышляю. Понимаете, мне еще никогда не было так интересно…

— Понимаю, тебя интересует, как им можно помочь. Но теперь-то ты уже знаешь, что…

— Нет. Не знаю, — тихо сказал Доктор.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Часом позже по откинутой крышке грузового люка сполз Защитник. Инженер остановил его в двухстах метрах от стеклянистой стены, сходящейся кверху, словно недостроенный свод, и принялся за дело. Тьма гигантскими скачками убегала в глубь пустыни. Ослепительные гремящие бичи рассекали зеркальную стену, сочащиеся жаром плиты падали на грунт, белый дым бурлил над кипящим песком. Инженер оставлял куски строительного материала остывать и хлестал аннигилятором дальше, вырубая в своде окна, с которых стекали огненные сосульки. В мутной, полупрозрачной оболочке возникали ряды четырехугольных дыр, сквозь них открывались провалы звездного неба. Дым спиралями стлался по песку, в жилах стеклянистого колосса что-то пощелкивало, трещало, обломки затягивал темный жар. Наконец Защитник попятился к ракете. Инженер на расстоянии измерял радиоактивность. Счетчики предостерегающе гудели.

— Пришлось бы ждать минимум четверо суток, — сказал Координатор, — но мы пустим туда Черного и чистильщиков.

— Да, радиоактивность значительна только на поверхности. Достаточно будет сильной струи песка под давлением. А обломки нужно собрать в одном месте и закопать.

— Можно бы загрузить их в кормовой отстойник. — Координатор задумчиво смотрел на вишневый отсвет пылающих развалин.

— Зачем? — удивился Инженер. — Нам это ничего не даст, бесполезный балласт.

— Я предпочел бы не оставлять радиоактивных следов… Они не знают атомной энергии, и лучше, чтобы они ее не узнали…

— Может, ты и прав, — пробурчал Инженер. — Эдем… — добавил он через мгновение. — Ты знаешь, передо мной вырисовывается картина… После того, что рассказал этот двутел-астроном, вернее… калькулятор… жуткая картина…

— Да, — медленно кивнул Координатор. — Какое-то крайнее, потрясающе последовательное злоупотребление теорией информации. Оказывается, она может быть инструментом пыток более чудовищных, чем любые физические мучения. Селекция, торможение, блокировка информации — таким способом в самом деле можно культивировать геометрически точную, кошмарную «прокрустику», как сказал калькулятор.

— Как ты думаешь, они… он это понимает?

— Что значит — понимает? А… ты имеешь в виду, считает ли он такое состояние нормальным? Ну, в определенном смысле, пожалуй, да. Ведь ничего другого он не знает. Хотя он ссылается на их древнюю историю — тиранов, сначала обычных, потом анонимных, — значит, он обладает масштабом для сравнения. Да, наверно, если бы ему не с чем было сравнивать, он не сумел бы нам все рассказать.

— Если апелляция к тирании дает ему возможность вспомнить о лучших временах, то… благодарю…

— А все-таки… Это в некотором роде логичный путь развития. Какой-то очередной тиран, видимо, напал на мысль, что личная анонимность при существующей системе управления будет выгоднее. Общество, не имея возможности сконцентрировать сопротивление, направить враждебные чувства на конкретную особу, становится в какой-то мере морально разоруженным.

— Ах, ты это так понимаешь? Безличный тиран.

— Может, это ложная аналогия, но через некоторое время, когда теоретические основы этой их «прокрустики» сложились, кто-то из его наследников пошел еще дальше, ликвидировал — мнимо, конечно, — даже свое инкогнито, упразднил самого себя, саму систему правления. Конечно, исключительно в сфере понятий, слов, публичных высказываний…

— Но почему здесь нет никаких освободительных движений? Этого я не могу понять! Даже если они карают недовольных, заключая их в автономные изолированные группы, ведь при отсутствии какой бы то ни было стражи, надзора, внешнего насилия возможно индивидуальное бегство и даже организованное сопротивление.

— Чтобы могла возникнуть организация, должны существовать средства взаимопонимания. — Координатор высунул через лаз башенки глазок счетчика Гейгера, треск которого как будто понемногу утихал. — Заметь, что определенные явления у них, вообще говоря, не лишены названия или связей с другими, но и названия и связи, которые выдаются за истинные, — маски. Уродства, вызванные мутациями, называются эпидемией какой-то болезни. То же самое, очевидно, происходит и со всем остальным. Чтобы покорить мир, нужно его сначала назвать. Без знания, без оружия, без организации, отрезанные от других жителей планеты, немногое они могут сделать.

— Да, — сказал Инженер, — но эта сцена на кладбище, этот ров под городом, пожалуй, указывает на то, что порядок здесь все-таки не такой уж совершенный, как хотелось бы этому неизвестному властителю. А как наш двутел испугался стеклянистой стены, помнишь? Видно, не все идет здесь гладко.

Счетчик над их головами щелкал все ленивее. Обломки у стены, окружающей корабль, потемнели, только почва еще дымилась, и в столбе дрожащего воздуха странно покачивались звезды.

— Вот мы решили стартовать, — говорил Инженер, — а ведь мы могли бы лучше узнать их язык. Понять, как действует эта их проклятая власть, которая притворяется несуществующей. И… дать им оружие…

— Кому? Тем несчастным, похожим на нашего двутела? Ты дал бы ему в руки аннигилятор?

— Ну, для начала мы могли бы сами…

— Уничтожить эту власть, да? — спокойно подсказал Координатор. — Другими словами, освободить их силой.

— Если иного способа нет…

— Во-первых, это не люди. Ты не должен забывать, что в конце концов всегда разговариваешь с калькулятором и что двутела понимаешь постольку, поскольку понимает его сам калькулятор. Во-вторых, никто им того, что есть, не навязывал. По крайней мере, никто из космоса. Они сами…

— Рассуждая так, ты соглашаешься на все. На все! — крикнул Инженер.

— А как ты хочешь, чтобы я рассуждал? Разве население планеты — это ребенок, который зашел в тупик, откуда его можно вывести за ручку? Если бы это было так просто, Боже мой! Освобождение началось бы с того, что нам пришлось бы убивать, и чем яростнее была бы борьба, с тем меньшим разбором мы бы действовали, убивая в конце концов только для того, чтобы открыть себе путь для отступления или дорогу для контратаки, убивая всех, кто стоит перед Защитником, — ты-то хорошо знаешь, как это легко!

— Знаю, — буркнул Инженер. — Впрочем, — добавил он, — еще ничего не известно. Без сомнения, они наблюдают за нами, и эти окна, которые мы пооткрывали в их «непроницаемой» оболочке, наверняка им не понравятся. Думаю, что теперь мы можем ожидать очередной попытки.

— Да, это возможно, — согласился Координатор. — Я подумал даже, не выставить ли нам какие-нибудь посты. Электронные глаза и уши.

— Это потребовало бы массу времени и поглотило бы материалы, которых у нас не слишком много.

— И об этом я думал, потому и колеблюсь…

— Два рентгена в секунду. Уже можно посылать автоматы.

— Хорошо. Защитника на всякий случай лучше поднять наверх, в ракету.

После полудня небо затянулось тучами, и впервые с того момента, как люди попали на планету, пошел мелкий теплый дождь. Зеркальная стена потемнела, по ее выпуклостям с шумом сбегали маленькие ручейки. Автоматы работали неутомимо, песчаные струи, рвущиеся из пульсо-моторов, скрежетали и шипели на поверхности вырезанных плит, осколки стекла взлетали в воздух; дождь превращал песок в жидкую грязь. Черный втаскивал в ракету через грузовой люк контейнеры, наполненные радиоактивными обломками, другой автомат проверял счетчиком герметичность крышек. Потом обе машины волокли уже очищенные плиты на места, указанные Инженером, где в брызгающих фонтанах искр, выбрасываемых сварочными аппаратами, большие глыбы размягчались в пламени дуги, схватывались друг с другом и превращались в основание будущего помоста.

Вскоре выяснилось, что строительного материала не хватит. Под вечер Защитник снова выполз из ракеты и остановился напротив продырявленных стен. Зрелище было адским. Дождь все еще шел, он переходил в ливень. Неправильные квадратные солнца разрывали мрак ослепительным светом, гул ядерных взрывов смешивался с тупым шорохом пылающих глыб стекла; падая, они вспахивали почву, и тогда вверх рвались густые облака дыма и пара, лужи дождевой воды испарялись с пронзительным свистом, дождь вскипал в воздухе, не долетая до грунта, в высоте мириадами неподвижных радуг — розовых, зеленых, желтых — вспыхивали молнии. Угольно-черный в этом хаосе света Защитник отступал, медленно поворачивался на месте, поднимая тупое рыло, и снова громы и молнии сотрясали все вокруг.

— Это даже хорошо! — заорал Инженер в самое ухо Координатору. — Может, их отпугнет такая канонада и они оставят нас в покое! Понадобится еще минимум два дня.

Его залитое потом лицо — в башенке было жарко, как в печке, — казалось ртутной маской.

Когда они отправились отдыхать, автоматы снова вышли наверх и шумели до утра, таская за собой шланги песчаных насосов, грохоча плитами стекла. Около сварочных аппаратов дождь сверкал и искрился невыносимо яркой голубизной, грузовой люк глотал новые контейнеры с обломками, параболическая конструкция за кормой ракеты медленно росла, грузовой автомат и экскаватор работали под ее брюхом, ожесточенно вгрызаясь в склон холма.

Экипаж поднялся на рассвете. Часть стеклянного строительного материала была уже использована на крепление штольни.

— Это хорошая мысль, — сказал Координатор, когда все собрались в навигационной рубке у стола, заваленного рулонами чертежей. — Действительно, если бы мы начали убирать стойки, кровля могла бы внезапно завалиться под тяжестью ракеты, и она не только грохнулась бы, но еще и раздавила бы автоматы, а мы бы наверняка не смогли взлететь из этой ямы.

— А хватит нам потом энергии на полет? — спросил Кибернетик.

— На десять полетов. Если возникнет необходимость, мы можем аннигилировать обломки, которые лежат в отстойнике, но я уверен, что это не понадобится. Мы введем в штольню шланг от тепломагистрали и сможем точно регулировать температуру. Когда она достигнет точки плавления стекла, стойки начнут медленно оседать. Если они будут плавиться слишком быстро, мы в любой момент можем впрыснуть в штольню порцию жидкого воздуха. Таким образом, до вечера вытянем ракету из грунта. Ну, а потом поставим вертикально.

— Это следующий этап, — сказал Инженер.

В восемь утра тучи разошлись и засияло солнце. Огромный цилиндр корабля, до сих пор беспомощно торчавший из склона холма, дрогнул. Инженер наблюдал за этим движением — с помощью теодолита он измерял медленное опускание кормы. Нос корабля был уже глубоко подкопан, пустоту, оставшуюся от вынутой глины, заполнил лес стеклянных столбов. Инженер стоял на значительном расстоянии от ракеты, почти у самой стены, которую ряды отверстий делали похожей на развалины выдутого из стекла Колизея.

Люди и двутелы покинули корабль на время этой операции. В какой-то момент Инженер увидал фигурку Доктора, который шел, огибая ракету сзади по большой дуге, но это промелькнуло, не оставив следа в его сознании. Он был слишком занят наблюдением за аппаратурой. Огромная тяжесть ракеты легла теперь на тонкий слой грунта и систему постепенно размякающих стоек. Восемнадцать толстых тросов бежали от кормовых колец к крюкам, вплавленным в самые массивные развалины стены. Инженер благословил эту стену — без нее роботы провозились бы с опусканием и подъемом ракеты по крайней мере в четыре раза дольше.

По целой сети извивающихся в песке кабелей ток плыл к нагревательным трубам, уложенным внутри штольни. Вход в нее, хорошо видный сразу же под тем местом, где корпус ракеты врезался в склон, слабо дымился. Желто-серые испарения лениво ползли по не высохшей еще после ночного дождя почве. Корма ракеты опускалась мелкими рывками. Когда она начинала оседать резче, Инженер сдвигал левый зажим прибора; тогда из четырех окольцованных шлангов, уходящих в штольню, бил поток жидкого воздуха, и отверстие с грохотом изрыгало грязно-белые тучи.

Вдруг весь корпус судорожно задрожал, и до того, как Инженер успел повернуть зажим, более чем стометровый цилиндр с протяжным стоном наклонился, корма описала дугу и в долю секунды пролетела четыре метра; одновременно нос корабля вырвался из грунта. Выбросив вверх кучу песка и мергеля, керамитовый гигант замер. Он придавил собой кабели и металлические шланги, один шланг лопнул. Из него брызнул воющий гейзер жидкого воздуха.

— Лежит! Лежит! — заорал Инженер.

Через мгновение он опомнился — рядом с ним стоял Доктор.

— Что? Что? — повторил Инженер, словно оглохнув, он никак не мог понять, что тот говорит.

— Кажется, мы возвращаемся домой, — сказал Доктор.

Инженер молчал.

— Он будет жить, — сказал Доктор.

— Кто? О ком ты говоришь? А…

Инженер вдруг понял.

— И что? Полетит с нами? — спросил Инженер, шагнув к ракете. Он спешил, ему хотелось как можно скорее осмотреть носовую обшивку.

— Нет, — ответил Доктор.

Он пошел за Инженером, потом, как бы задумавшись, остановился. Явно похолодало: фонтан жидкого газа все еще бил из раздавленной трубы. На поверхности корпуса ракеты появились фигурки, одна из них исчезла, через несколько минут бурлящий столб газа осел, некоторое время еще брызгала пена, от которой леденел воздух. Неожиданно наступила полная тишина. Доктор огляделся, точно удивившись, как он сюда попал, и медленно двинулся вперед.

Ракета стояла вертикально — белая, белее пронизанных солнцем облаков, среди которых, казалось, уже плыла ее далекая заостренная вершина. Миновали три дня тяжелой работы. Погрузка была окончена. Большой параболический пандус из сваренных обломков стены, которая должна была запереть людей, тянулся вдоль склона холма. В восьмидесяти метрах над поверхностью планеты в открытом люке стояло четверо людей. Они смотрели вниз. Там, на буро-желтой плоской поверхности, виднелись две маленькие фигурки, одна немного светлее другой. Люди смотрели сверху, как они стоят: неподвижно, совсем близко, всего лишь в нескольких десятках метров от плавно расширяющихся дюзовых колец.

— Почему они не уходят? — нетерпеливо спросил Физик. — Мы не сможем стартовать.

— Они не уйдут, — сказал Доктор.

— Что это значит? Он не хочет, чтобы мы улетали?

Доктор знал, что это значит, но молчал.

Солнце стояло высоко. С запада плыли нагромождения туч. Из открытого люка, как из окна стрельчатой башни, неожиданно вознесшейся в пустыне, виднелись южные горы, поголубевшие, слившиеся с тучами вершины, большая западная пустыня — на сотни километров раскинулись полосы залитых солнцем барханов и фиолетовая шуба лесов, покрывающих склоны на востоке. Гигантское пространство лежало под небосводом с маленьким резким солнцем в зените. Кружевным каркасом тянулось внизу кольцо стены, тень ракеты двигалась по нему, как стрелка титанических солнечных часов, она уже приближалась к двум крохотным фигуркам.

С востока послышался гром, протяжным свистом отозвался воздух, и пламя сверкнуло из черного купола взрыва.

— Ого, это что-то новое, — сказал Инженер.

Снова гром. Невидимый снаряд выл все ближе, людей накрыл конус адского свиста, казалось, что зацепило нос ракеты — в нескольких десятках метров от корабля почва охнула и подпрыгнула вверх. Люди почувствовали, как он зашатался.

— Экипаж, по местам! — скомандовал Координатор.

— Но они!.. — гневно воскликнул Химик.

Люк захлопнулся.

В рубке не было слышно рева. На экранах заднего обзора по песку прыгали огненные кусты. Две светлые точки все еще стояли неподвижно у подножия ракеты.

— Застегнуть пояса! — приказал Координатор. — Готовы?

— Готовы, — отозвался экипаж вразнобой.

— Двенадцать часов семь минут. К старту! Пуск!

— Включаю реактор, — сказал Инженер.

— Есть критическая, — сказал Физик.

— Циркуляция нормальная, — сказал Химик.

— Гравиметр на оси, — сказал Кибернетик.

Доктор, вися между вогнутым сводом и выложенным пенопластом полом, смотрел на задний экран.

— Стоят? — спросил Координатор, и все взглянули на него — это слово не относилось к ритуалу старта.

— Стоят, — ответил Доктор.

Ракета, задетая взрывной волной, вздрогнула.

— Старт! — громко сказал Координатор.

Инженер с мертвым лицом включил привод. Люди не слышали ничего, кроме очень слабых далеких взрывов, которые происходили как будто в другом, ничего общего с людьми не имеющем мире. Медленно нарастал тихий, пронизывающий свист — все как бы растворилось в нем, растеклось; мягко покачиваясь, люди проваливались в объятия неодолимой силы.

— Стоим на огне, — сказал Инженер.

Это значило, что ракета оторвалась от грунта и выбрасывает ровно столько огненных газов, сколько необходимо, чтобы уравновесить собственную тяжесть.

— Нормальная синергическая, — сказал Координатор.

— Выходим на нормальную, — доложил Кибернетик.

Задрожали нейлоновые тросы. Лапы амортизаторов вышли из поршней и медленно поползли назад.

— Кислород! — крикнул Доктор, как бы проснувшись, и сам закусил эластичный мундштук.

Через двенадцать минут корабль вышел за пределы атмосферы. Не уменьшая скорости, он уходил в звездную черноту по виткам разматывающейся спирали. Семьсот сорок огоньков указателей, контрольных ламп, приборных шкал пульсировало, дрожало, мигало и сверкало в рубке. Люди расстегнули пояса и побросали карабины на пол. Они подходили к распределительным пультам, недоверчиво клали на них ладони, проверяли, не греются ли где-нибудь трубопроводы, не слышно ли шипения замыканий, подозрительно втягивали воздух — нет ли запаха огня, гари, — заглядывали в экраны, проверяли показания астродезических калькуляторов — все было таким, каким должно было быть: воздух чистый, температура нормальная, распределительный щит словно никогда и не превращался в груду обломков.

В навигационной рубке над картами склонились Инженер и Координатор.

Звездные карты были больше, чем стол, они свисали на пол, иногда рвались. Давно шли разговоры, что в навигационной нужен стол побольше, а то все топчут карты. Но стол оставался неизменен.

— Видел Эдем? — спросил Инженер.

Координатор непонимающе взглянул на него:

— Кто? Я?

— Сейчас. Погляди.

Координатор обернулся. На экране, гася близкие звезды, плыла огромная опаловая капля.

— Прекрасная планета, — сказал Инженер. — Потому мы и свернули с курса, что она такая прекрасная. Мы хотели только пролететь над ней.

— Да. Хотели только пролететь.

— Исключительный блеск. Другие планеты не такие прозрачно-чистые. Земля так просто голубая.

Они все еще смотрели на экран.

— Остались, — тихо сказал Координатор.

— Да, он сам так захотел.

— Ты думаешь?

— Уверен. Он предпочел, чтобы мы, а не они. Это было все, что мы могли для него сделать.

Некоторое время они молчали. Эдем удалялся.

— Какая чистая, — сказал Координатор. — Но… знаешь… По теории вероятности следует, что бывают еще прекраснее.

Но те, кто станет жить за пределами упорядоченного «светлого» мира (в чем-то вроде большого Сомали), столкнутся с совершенно иными порядками. И неважно, какие это окажутся страны — Бразилия или же пустеющий центр Франции. В условное Сомали может превратиться значительная часто того, что мы пока еще знаем как цивилизованный мир.

Как-то в своих Записках-На-Полях (материалы ЗНП) я уже указывал на ряд странностей, что происходят только на нашей территории, это и всевозможные Сити в ряде город страны, и формирования Анклавов в виде столиц регионов, центрами которых и являются эти самые Сити, а областные территориально-административные единицы, во главе отдельных территориальных администраций, выступают как буферные зоны. Там же: скоростные магистрали между ними, законодательное закрепление на уровне Минтранса дублирование на инязыке(найти не смог материал на АШе, надеюсь камрады помогут).
Опять же все что выйдет за рамки может превратиться в Сомали, как ненужный "токсичный" актив. И так - по всему миру, как вариант.

К примеру, фильм "Код 46". Как говорил Жак Аттали:"Хотите знать будущее - смотрите "Голливуд".

Если еще для университетов я могу представить онлайн-лекцию для небольшой группы студентов в качестве весьма ограниченной дополнительной формы обучения (для больших групп или экзаменов это уже не работает), то для школ дистанционные уроки не поддерживаю категорически.

Я понимаю, что движет сторонниками удаленного обучения. Об этом в свое время очень откровенно сказал Герман Греф на петербургском экономическом форуме. Он даже вспомнил по такому случаю каббалу, которая «давала науку жизни и 3 тысячи лет была секретным учением». А все потому, что «люди понимали, что значит снять пелену с глаз миллионов, сделать их самодостаточными». «Как же управлять ими? — недоумевал глава Сбера. — Любое массовое управление подразумевает элемент манипуляции». Но думаю, что в настоящее время с дистанционным образованием ничего не получится. Не готовы не только родители, но и школы: там нет соответствующей технической базы. Введение дистанционного образования как нормы, с одной стороны, рушит нынешнее образование, с другой — создает двухконтурное. Сами же проталкиватели этого вида образования одним из его плюсов называют дешевизну по сравнению с личностным, в котором процесс обучения и воспитания происходит в виде контакта, диалога преподавателя и школьника/студента. Притом проталкиватели говорят, что личностный вариант образования сохранится, но только для тех, у кого есть деньги. Таким образом, если называть вещи своими именами, все это затевается, чтобы под видом внедрения цифровой технологии ограничить реальное образование элитой, а тем, кого считают быдлом, дать минимум. Притом адепты «дистанционки», лишающие простой люд реального образования, не из графьев вышли — в СССР таких не было.

Это вообще отдельная тема. Как будто выхода только два: в эту сторону или в обратную. Решение вопрсоа о социальном контроле и управление решается разными путями. Они либо врут, либо тупые, но... "во власти дураки не сидят".
Хотя, нанешние эффективные менеджеры все чаще являются тем самым фактором, который ограничивает доходы владельцев бизнеса, тормозят его развитие и дальнейшую успешную эволюцию, особенно если эти владельцы - граждане РФ.

Даже дореволюционная российская элита не была допущена на этот олимп — никогда! Смотрите: ядром капиталистической системы поначалу являлись британцы. Потом они и американцы сошлись вместе благодаря группе Родса — Милнера и еврейскому капиталу, сосредоточенному по обе стороны Атлантики. Французов и немцев туда очень долго не допускали, но затем сделали исключение для некоторого числа. А вот российскую элиту за общий стол — никогда. Скорее арабов и японцев пустят. Что касается китайцев, то они и сами вряд ли захотят, хотя со времен Второй опиумной войны некоторые южнокитайские кланы оказались тесно связаны с рядом британских влиятельных семей, причем настолько, что это до сих пор влияет на внутреннюю политику Китая.

Помните, у большевиков был такой деятель Леонид Красин? Англичане его принимали, в Лондоне он участвовал в переговорах с лордом Джорджем Керзоном, оказался допущен до великосветских раутов. И все равно Леонида Борисовича встречали как туземного вождя! Англичане знали, что в революцию 1905 года он был боевиком. Красин являлся чрезвычайно разносторонним человеком — талантливым инженером (работал с фирмой «Сименс-Шуккерт» в Берлине), мог и большие деньги доставать. Кстати, в ВКП (б) этот человек был единственным, кто по своим качествам — организационным и интеллектуальным — мог считаться ровней Ленину (Александр Богданов, например, являлся ровней только интеллектуально). Но даже Красин — самый продвинутый из большевиков — воспринимался в Лондоне как дикарь, туземец. Элита, связанная узами 300–400-летней давности, никого из России, тем более нынешней, внутрь себя не пустит.

Из представителей старой российской дворянской эмиграции есть, пожалуй, лишь один человек, который сегодня принят в этих кругах как равный, — князь Георгий Юрьевский. Он живет в Швейцарии, по одной линии — через княгиню Юрьевскую — Рюрикович, а по другой — Романов, правнук Александра II. Вот князь Георгий действительно пользуется уважением.

Вот уж действительно прошлое ничему не учит из так называемых наших "элит". В своей иллюзии о себе и мире, они всех нас ведут в пропасть забвения, с учетом особенностей исторического периода. Однако ситуация с Михалковым, который вообще-то также и Рюрикович, как бы намекает, что есть ещё что-то понимающие головы. Однако, опять же, есть опасение что что все же все они будут строго игнорировать такое явление как Логика Русской Власти, в рамках концепции которой грядущее Будущее, или Грядущее, буду реализованным за рамками этой самой Логики, без её приоритетного учета как системообразующего фактора, принесет нам социальных потресений поболе, чем за весь 20 век, как минимум.

Мы возмущаемся тем, что в Праге снесли памятник маршалу Ивану Коневу, но при этом почему-то забываем, что монументы, связанные с нашей историей, первыми стали убирать мы сами. То, что сейчас происходит в странах бывшего соцлагеря, — следствие того, что случилось в горбачевском СССР и позднее в РФ. Это у нас снесли памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянке в августе 1991 года. А какие фильмы в РФ появляются на центральных каналах? Недавно в канун 150-летия Ленина вышел сериал «Зулейха открывает глаза» — очередной пасквиль. Это явление того же порядка, что и фильм «Матильда» к 100-летию революции. И делается подобное совершенно сознательно: «Зулейху» запустили и под 150-летие Ленина, и под 9 Мая. Дескать, посмотрите, кто выиграл войну — те, кто устраивал ГУЛАГ, так что же это за победа! Я знаю, что депутат-коммунист Сергей Гаврилов попросил генпрокуратуру РФ проверить данный сериал, да и в Татарстане в мусульманских и интеллигентских кругах фильм вызвал резкое неприятие. Так что коммунисты и мусульмане здесь оказались вместе в противостоянии лжи и хулителям нашего общего прошлого. «Горе всякому хулителю-поносителю», — сказано в Коране (104:1).

Социализация-неокортекс-"иван-непомнящий-родства"- "ему с три короба наврешь и делай с ним что хошь"

Вмсесто ПС: Материалы с АШ,за прошлые периоды.

США: Почти каждый четвертый представитель "мясного" поколения заявил о ПОЛНОМ отсутствии друзей

"Распространится за 36 часов": учёные предупредили о смертельной опасности пандемии

Внимание - цифровизация! Кто, как и зачем уничтожает классическое образование в России.

Авторство:

Авторская работа / переводика

Блог пользователя ContinentalistX | Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии

Очень разносторонне. И всё-таки, к чему шёл? Тезисы в отдельном противоречивы и с низкой степенью достоверности, описание вектора могло-бы стабилизировать восприятие.

Комментарий администрации:

*** Свиная харя - aftershock.news/?q=comment/10272571#comment-10272571 ***

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии

(7 лет 7 месяцев)21:55-23/мая/20

решил сформировать контекст,

По сути - это все. Не беру здесь высказывания в комментариях о позиции Фурсова, а вот его слова надо было поместить в контекст: эволюции капитала, различных социальных групп, властной составляющей.

Чтобы сделать "расшифровку" для простого гражданина, то это целая отдельная работа. Большая. А времени ни у меня, ни у простого гражданина на это нет. Присутствующие ссылки помогут лучше понять основания, от которых Фурсов отталкивается, это если совершенно не быть знакомым с его работами, особенно с материалами ИСАН.

Так что это абрис, наметки, дабы не впадать в странности мнений комментаторов.

(5 лет 3 месяца)22:07-23/мая/20

"Чтобы сделать "расшифровку" для простого гражданина, то это целая отдельная работа. Большая." -- да , работа большая, многое рядовому человеку вообще непонятно, Фурсов, не могу сказать, на мой взгляд много технических ошибок(в свете социологии). Но тем не менее это тема, которую нужно рыть, если хотим придти в будующее.

(7 лет 7 месяцев)22:18-23/мая/20

За его ошибки могу сказать так - в его книгах они отсутствуют, и он постоянно ссылается на источники.

Рядовому многое непонятно только потому, что простой человек элементарно не информирован. Никакой Ютуб ему про Фурсова ничего не подкинет в ленту. Другое дело, что для понимания происходящего, в целом достаточно понимания двух вещей : Социализация и что есть Рефлексия,а это, к сожалению, проблема даже у выпускников психологических факультетов и всяких курсов.
Следующее, это умение Различать, почти как в Коране, кстати, знание по уровням методологии, потому как, повторюсь на каналах, в том числе в ЮТ и прочих пабликах и сетях, в основном только фактологический уровень, с позиций заинтересованных сторон.

К примеру, многие слышали и "знают про" Окно Овертона, но сам механизм почти никем и нигде не раскрывается. Пришлось самому находить аналогии. Эффект Синхронизации Светлячков.

Ну, и понимание роли энтропии в социальных процессах позволяет понять кто к чему нас склонить хочет.

Ссылка в статье про Мозг, позволяет понять роль вышеописанных феноменов и явлений на формирование личности и направление, динамику социальных процессов.

Пока, простому гражданину РФ, даже с нынешним образованием, постичь все это можно, достаточно легко, особенно с приемлемыми примерами. Сложнее конечно, когда мы начинаем углубляться в ту или иную тематику, в методологию науки: политология, политэкономия, социология, история.

(5 лет 3 месяца)22:42-23/мая/20

Лично на мой взгляд, если это не ошибки восприятия, то просто это предвзятое мнение(может даже не самого Фурсова, а его окружения), в принципе это нормально - отстаивать свою точку зрения, даже если она предвзята. Популяризация социологии, это то к чему шли в 1917г, затем 1990г, и даже в 0000г, .и снова это нужно. Лично для меня энтропия, это букварь физики, окно овертона, это логическая программа изменения восприятия. Но, как говорили "люди в чёрном": обыватель не должен этим заморачиватся. Возможно это как автомат калашникова, пользователь должен осознавать только механику прицеливания и смысл последствий нажатия на курок.

(7 лет 7 месяцев)22:57-23/мая/20

Возможно это как автомат калашникова, пользователь должен осознавать только механику прицеливания и смысл последствий нажатия на курок.

Как вариант,могу тут согласиться, но и доавить, что это ещё не все.
Что касается восприятия... У него была позиция в отношении Андропова, через несколько лет он ее поменял,хоть и с оговорками.А работы его я читаю-веско,емко, по существу.

Благодаря ему и ИСАНу я нашел удовлетворяющие меня теоретические основания к тому, чтобы объяснить ряд феноменов отечественной Истории, в практическом ключе. И пока меня большая часть много устраивает. Особенно то о чем он умалчивает или избегает говорить. Многие ему ставят в вину его молчание, но мало кто не просто сталкивался,а задумывался над последствиями, в том числе такими как сталкинг.Тут недалеко и крышей поехать.

то просто это предвзятое мнение(может даже не самого Фурсова, а его окружения)

Я заметил, что в их когорте они порой имеют разное отношение и понимание по тем или иным вопросам. Но работы ИСАНа я бы рекомендовал и токарю с завода, в особенности ему. Вот там то простой,но эффективный в практическом понимании жизни мозг работяги и вскинет кукишь навстречу NWO. Написаны доходчиво, без воды.

(12 лет 1 неделя)09:05-24/мая/20

Дебилко и его окружение до сих пор не в курсе, как автоматом Калашникова пользоваться:

У нас снова заговорили о ~~десталинизации~~ Д Е Н А Ц И Ф И К А Ц И И. Главными денацификаторами нового призыва стали мишлинге М.А. Федотов (председатель Совета при ~~президенте РФ~~ канцлере ФРГ по развитию гражданского общества и правам ~~человека~~ мишлинге) и С.А. Караганов (председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике). М. Федотов, ещё в конце 2010 г. пообещавший начать по сути "крестовый поход" против ~~сталинизма~~ национал-сионизма (и сразу вспоминается Крылов: "Ай, Моська, знать она сильна"). Вкратце позиция очередной бригады денациыикаторов, сформулированная в проекте программы "Об увековечивании памяти жертв тоталитарного режима холокоста и о национальном примирении" и в статье С. Караганова "Не денацификация, а модернизация сознания" ("Независимая газета", 01.04.2011), такова. Сегодня главная задача страны сынов и дочерей Израилевых - мишлинге - модернизация сознания общества и элиты, без этого невозможны техническая и политическая модернизация. На пути модернизации сознания — нынешнее морально-этическое состояние общества, обусловленное тем, что мы до сих пор не заклеймили античеловеческий режим, существовавший существующий 70 лет...

#яплачувесь - http://andreyfursov.ru/news/destalinizacija_tajnye_kody_chast_1/2011-05-... - с 1948-го))))

*** отключен (невменяемое общение, оскорбления Президента) ***

(12 лет 1 неделя)22:18-23/мая/20

Австрийский ефрейтор тоже решил в своё время "сформировать контекст" или ему как этому, действительному члену Международной академии наук (International Academy of Science) (с 2009, Инсбрук, Австрия), оный контекст в этом сортире 404 за лужей - сформировали)

(7 лет 7 месяцев)22:20-23/мая/20

Бумс,я вот вас иногда прям уважаю, на уровне правда подкорки,что называется, но иногда... Что вы сим конкретно хотели сказать?)

(12 лет 1 неделя)22:34-23/мая/20

Тебе - ничего. Сей вопрос, с пятнистой кошкой - его поклонницей на АШ как бы сначала, кстати - х_тмб_ву тучу лет назад обсуждали: легко доказал - лауреат Международной премии по журналистике и публицистике (исп. El Premio Internacional de Periodismo) 48-го конкурса по журналистике (июнь 2019), проводимого Клубом журналистов Мексики (ClubdePeriodistasdeMéxico, A.C.) — за книгу «Водораздел. Будущее, которое уже наступило» (М.: Книжный мир, 2018) CNN - кроме как ~~пи_тмб_ом~~ пи_тмб_ом Тгоцким быть не могет.

(7 лет 7 месяцев)22:49-23/мая/20

Ну, тут утверждать ничего не буду,хотя как по мне, ты хватил лишнего. Меня конечно многое удивляет и на День ТВ и другое, слава Богу хоть Гиркина не приглашают, но чтоб записать в Троцкизм, это надо иметь твердые аргументы.

(12 лет 1 неделя)23:17-23/мая/20

Ну запиши его в Браудеризм - ещё ближе к штаб-квартире его хозяев в Нью-Йорке с 1936-го)))) Впрочем как и австгийского ефрейтора-пи_тмб_ла:

Был членом ВЛКСМ; в 1981 году, — по словам самого А. И. Фурсова, — публично отказался вступать в КПСС, в связи с чем «пришлось уйти из университета»

#яплачувесь - кловуна на фарце после Макакабияды-80 спалили.

(7 лет 7 месяцев)23:21-23/мая/20

кловуна на фарце после Макакабияды-80 спалили.

Есть линк?

(12 лет 1 неделя)08:22-24/мая/20

Кто ж тебе его дааа_Аст на... персонажа с военно-учётной специальностью «военный переводчик» получившим первичное офицерское звание младший лейтенант запаса - отказывающимся публично в 1981-м вступать в КПСС и вместо пинка под сраку с "волчьим билетом", всего лишь после этого... продолжающего как оно пишет ~~"научно-исследовательскую"~~ подрывную деятельность в Институте научной информации по общественным наукам АН СССР и даже защитившее в пристнопамятном 1986 году кандидатскую диссертацию «Кгитический анализ немагксистской истогиоггафии 1970-х — 1980-х годов по пгоблемам кгестьянства в Азии» и Афгике.

Понял, где линк поискать и у кого при "нашем ~~Мильхе~~ Яше К." спгосить его стоит))))

(5 лет 7 месяцев)21:53-23/мая/20

С Кургиняном его путаю.

(7 лет 7 месяцев)21:59-23/мая/20

Сергея Ервандовича уважаю за его принципиальную позицию, когда он стремится донести свою взгляд, с позиции своей же методологии, в отличии от прочих постоянных участников различных шоу, из тех что я видел,в том числе с его участием.

Однако, его многоминутные ролики, возможно, только для того и делаются чтобы простой работяга посмотрел и точно уяснил,хотя бы на уровне подкорки, суть происходящего. Но признаюсь, его сомтрел последний раз очень давно. Очень.

В целом, ролики, это субъективные мнения без четкой методологии, это я про ЮТ, обощая. Они не несут никакого знания, кроме того что находится, максимум, на уровне методическом. А чаще просто информационном. Как телешоу - по сути мнения различных людей от различных методологий по информационному поводу. Это воровство времени, а значит - Жизни.

(6 лет 10 месяцев)22:13-23/мая/20

Честно продирался, но к концу забыл зачем я это делал.

*** отключен (невменяемое общение) ***

(7 лет 7 месяцев)22:19-23/мая/20

Что ж, приношу извинения.

(6 лет 10 месяцев)22:36-23/мая/20

Не надо, основной посыл я понял и согласен с ним.

Равно как и с интервью, которое ранее с интересом прочёл.

(7 лет 11 месяцев)00:29-24/мая/20

Можно соглашаться , можно не соглашаться , но понять посыл Фурсова полезно ..Поняв его основную мысль понимаешь основной принцип разворачивающейся истории ..По каким то частностям он может быть неправ ..Так бывает ..Для принципа это несущественно ..

Скрытый комментарий (без обсуждения)

(54 года 4 месяца)01:14-24/мая/20

Перспективный чат детектед! Сим повелеваю - внести запись в реестр самых обсуждаемых за последние 4 часа.

Лидеры (владелец Повелитель Ботов)

*** Это легальный, годный бот ***

Реплика на комментарии к интервью с Фурсовы А.И.

Черновик.Равное Время:"Путин и Время" или "Что не смог ВВП".

Комментарии