Кантовская аналитика понятий. Дедукция категорий (§ 26 — два отступления)

Два этих места, несмотря на то, что они — отступления, представляют отдельную ценность относительно предшествующего изложения. В первом из них Кант иллюстрирует выхватывающий синтез двумя примерами. Во втором — поясняет, что именно он имеет в виду под «категории предписывают законы природе». Как видно из этого пояснения, он совершенно допускает, что вещи, если брать их как вещи сами по себе, подчиняются законам и вне познающего их интеллекта. Также он явно подчёркивает, что для познания частных законов природы необходим опыт. Роль же категорий у него такова, что под ними находятся все явленности постольку, поскольку интеллект до их познания сначала должен в каждом случае выполнить синтез их многообразности, чтобы иметь перед собой единый объект познания (что, по Канту, происходит посредством категорий). Фактически, это не что иное как основные положения кантовской гносеологии. Так что кантианцы могут спокойно ссылаться на это место в ответ на утверждение оппонентов об абсолютизации категорий Кантом.

* * *

Таким образом, когда я, например, делаю эмпирическую созерцаемость «дом» воспринимаемостью через выхватывание многообразности её, то в основе у меня лежит необходимое единство пространства и внешнего сенсуального созерцания вообще, и я как бы рисую форму дома сообразно этому единству многообразности при синтезе в пространстве. Но точно такое же единство при синтезе, когда я абстрагируюсь от формы «пространство», имеет своё место в интеллекте и есть категория «синтез однородного в созерцании вообще», т.е. категория «величина» — которая, значит, должна быть целиком сообразна тому выхватывающему синтезу, т.е. воспринимаемости*.

^{* Таким путём доказывается, что выхватывающий синтез, который эмпиричен, необходимо должен быть сообразным апперцептивному синтезу, который чисто интеллектуален и целиком априори содержится в категории. Это одна и та же стихийность, которая в первом случае под названием «сила «воображение»», а во втором — под названием «интеллект», привносит связанность в многообразность созерцаемости.}

Когда я (на другом примере) воспринимаю замерзание воды, я выхватываю два состояния («текучесть» и «твёрдость») как такие, которые находятся во временно́м отношении друг к другу. Однако во времени, которое я кладу в основу явленности как внутренней созерцаемости, я необходимо представляю себе единство многообразности при синтезе, без которого то отношение не могло бы даваться определённым в созерцаемости (в отношении временнóй последовательности). Но это единство при синтезе — как априорное условие, при котором я связываю многообразность созерцаемости вообще, когда я абстрагируюсь от устойчивой формы моего внутреннего созерцания (т.е. времени), — есть категория «причина», посредством которой я, если использую её на моей сенсуальности, определяю всё, что происходит, во времени вообще в плане его отношения. Таким образом, выхватывание в случае такого события, — а значит, само это событие, согласно возможной воспринимаемости, — находится под понятием «отношение эффектов и причин», и так во всех других случаях.

* * *

Категории есть понятия, которые априори предписывают законы явленностям — а значит, природе как квинтэссенции всех явленностей (natura materialiter spectata: природа, рассматриваемая материально), — и теперь спрашивается: раз категории не выводятся из природы и направляются к ней как к их модели (поскольку иначе они были бы просто эмпирическими), то как понимать то, что природа должна направляться к ним; т.е. как они могут априори определять связанность многообразности природы, не беря её от природы? Вот решение этой загадки.

Вопрос «как законы явленностей в природе должны априори совпадать с интеллектом и формой его, т.е. способностью связывать многообразность вообще?» звучит не более странно, чем вопрос «как сами явленности должны априори совпадать с формой сенсуального созерцания?». Ибо законы столь же мало существуют в явленностях, а только относительно субъекта, по отношению к которому явленности акцидентальны постольку, поскольку он имеет интеллект, сколь и явленности существуют не сами по себе, а только относительно того же существа постольку, поскольку оно имеет восприятие. Подчинённость законам необходимо была бы свойственна вещам самим по себе также и вне интеллекта, который их познаёт. Однако, явленности — только представленности вещей, пребывающих непознанными согласно тому, чем они могут быть сами по себе. Но будучи простыми представленностями, явленности не находятся ни под каким законом взаимосвязанности, кроме того, который предписывается взаимосвязывающей способностью. А то, что взаимосвязывает многообразность сенсуального созерцания, есть сила «воображение», которая по единству своего чисто интеллектуального синтеза зависит от интеллекта, а по единству своего выхватывания многообразности — от сенсуальности. Тогда раз всякая возможная воспринимаемость зависит от выхватывающего синтеза, а сам этот эмпирический синтез зависит от трансцендентального (и, значит, от категорий), то все возможные воспринимаемости — а значит и всё, что только может стать эмпирическим осознаванием, т.е. все явленности природы, согласно связанности, — должны находиться под категориями, от которых природа (рассматриваемая просто как природа вообще) зависит как от изначальной основы её необходимой подчинённости законам (как natura materialiter spectata). Однако чистой интеллектуальной способности — априори предписывать явленностям законы посредством просто категорий — недостаточно для дальнейших законов помимо тех, на которых покоится природа вообще как подчинённость явленностей в пространстве и времени законам. Частные же законы, поскольку они касаются эмпирически определённых явленностей, не могут быть в полном объёме выведены из категорий, хотя все они совокупно и находятся под ними. Чтобы вообще узнавать такие законы, должен быть добавлен опыт; однако те априорные законы только и дают научение об опыте вообще и о том, что может быть познано как предмет опыта.