Философия (владелец e.tvorogov)

Пока я взял небольшую паузу в публикации своего перевода «Критического анализа чистого разума», и сейчас хотел бы поделиться с подписчиками исходным положением, на котором будет выстроена моя собственная философия (человека как сущности-субъекта). Мне кажется, я нашёл тот самый термин, в рамках которого она должна себя утвердить и развиться в полноценное учение. Он, возможно, вызовет реакцию «автор ударился в эзотерику», но я не вижу другого способа рационально подобраться к изучению того, что называют, в частности, словом «душа».

Это первая часть аналитики исходных положений чистого интеллекта (она же — трансцендентальная доктрина силы «суждение»). Термин «шаблон» Кант вводит как ту или иную определённость внутреннего восприятия (т.е. времени), посредством которой возможно использование соответствующей категории на явленностях. Что всё это значит — он разъясняет здесь (при этом проводя различие между шаблоном и образом), а также приводит сами шаблоны.

Вторая часть трансцендентальной аналитики, аналитика исходных положений, делится на две части: 1) учение о шаблонности чистого интеллекта (т.е. о сенсуальных условиях применения категорий) и 2) учение об исходных положениях чистого интеллекта. Причём эту часть он излагает в рамках рассмотрения уже не самого́ чистого интеллекта (ибо то уже завершено вместе с дедукцией категорий), а так называемой силы «суждение» (Urteilskraft). Слово «сила» в таких случаях Кант употребляет в значении «органическая сила», т.е.

Будучи не в силах противостоять доброму женскому слову, ухожу в «подполье» и продолжаю публиковаться там, т.е. в Блогах. Это, с другой стороны, даёт мне право на более строгую модерацию своего блога. Теперь в него не пройдут комментарии вроде «зачем тут Кант?», «и какая же польза от философии?», «в математике всё ясно, а тут муть какая-то» и т.п. То есть, любые комментарии, единственная цель которых — обесценить тематику моего блога и/или меня как автора. Такие пользователи сразу будут (действенно) перенаправлены самоутверждаться куда-нибудь ещё, а их комментарии удаляться.

Два этих места, несмотря на то, что они — отступления, представляют отдельную ценность относительно предшествующего изложения. В первом из них Кант иллюстрирует выхватывающий синтез двумя примерами. Во втором — поясняет, что именно он имеет в виду под «категории предписывают законы природе». Как видно из этого пояснения, он совершенно допускает, что вещи, если брать их как вещи сами по себе, подчиняются законам и вне познающего их интеллекта. Также он явно подчёркивает, что для познания частных законов природы необходим опыт. Роль же категорий у него такова, что под ними находятся все явленности постольку, поскольку интеллект до их познания сначала должен в каждом случае выполнить синтез их многообразности, чтобы иметь перед собой единый объект познания (что, по Канту, происходит посредством категорий). Фактически, это не что иное как основные положения кантовской гносеологии. Так что кантианцы могут спокойно ссылаться на это место в ответ на утверждение оппонентов об абсолютизации категорий Кантом.

В параграфе 25 приведены дальнейшие рассуждения Канта о наличном бытии «я» (как в положении «я мыслю»), а именно, обоснование невозможности интроспективного познания себя как есть (т.е. самого по себе) — только себя как явленности. К этому замечу, что самопознание принципиально возможно в социальной среде, когда индивидуум путём наблюдения за собой и другими фиксирует повторяющиеся существенные черты. В следующем же параграфе Кант вводит понятие «выхватывающий синтез» (комбинирование элементов эмпирического созерцания в то, что осознаётся эмпирически (т.е. как явленность)). Также он усиливает здесь положение, что все созерцания находятся под категориями как условиями возможности опытного познания, говоря «категории как бы предписывают природе закон» — выражение, которое оправдано с трансцендентальной точки зрения на пространство и время, но которое противоречит естественному опыту (да и здравому смыслу), предполагающему, что законы природы уже существуют, несмотря на то, что они категориально не определены.

В данном месте Кант отвечает на вопрос «почему также и во внутреннем восприятии мы предстаём себе лишь каковыми являемся, а не каковы мы сами по себе?». Для этого он проводит отличие между внутренним восприятием и единством апперцепции при синтезе. Кроме того, здесь примечательны его рассуждения о том, как наши геометрические представления (равно как и представления о пространстве вообще и времени вообще, а также движении) образуются каждый раз за счёт того или иного синтеза, выполняемого интеллектом (но не за счёт внутреннего восприятия).

В данном фрагменте доказывается, что единственное адекватное применение категорий — это использование их на предметах опыта (опытного познания). Например, категория «субстанция» всегда должна применяться к той или иной данной вещи вместо того, чтобы употребляться самостоятельно, потому что в этом случае отсутствует то, что посредством неё познаётся. Так же и с категорией «наличное бытие» (Dasein) — ибо тогдашние метафизики занимались, в том числе, доказательством бытия Бога (Dasein Gottes). Сейчас, возможно, кажется, что кантовские разъяснения чересчур пространны, но следует учитывать, что в его время царил разгул разной метафизики — которому он этим своим произведением положил конец. Если читать Канта именно в этом контексте, а не просто как самостоятельное произведение, то появляется больше смысла. Критическим анализом чистого разума, который строит себе ту или иную метафизику, он и занимается — в плане того, способен ли разум вообще достичь этой своей цели.

Здесь Кант рассматривает суждения (по их логической форме) в контексте объективного единства апперцепции, а также доказывает, что все сенсуальные созерцания могут осознаваться лишь за счёт категорий, которые только и придают им единство. Сам я, несмотря на общую правильность его рассуждения, не могу согласиться с тем, что это должно происходить не иначе как за счёт категорий, тем более в порядке необходимости. Ибо познание — это акт субъекта вообще, а не только рационального субъекта. Поэтому субъект также может познавать что-то чисто для себя и для своего индивидуального применения. Здесь речь не о том, что такое познание заведомо необъективно, а о том, что эта субъективная форма познания тоже имеет место и может подвергаться исследованию на предмет выявления в ней структуры.

В параграфе 17 Кант обосновывает положение об единстве апперцепции при синтезе (§ 16) как главнейший принцип всякого применения интеллекта, а единство осознавания при синтезе — как объективное условие всякой познанности. В следующем же коротком параграфе он проводит отличие между объективным единством осознавания себя и субъективным (индивидуальным, эмпирическим) единством осознавания многообразности. Здесь читателям можно «выдохнуть», поскольку концентрация философского содержания уже не столь высока, как в предыдущем фрагменте, и продолжает сохраняться на обычном для Канта уровне. В любом случае, усвоение оригинального содержания возможно за счёт строгой разведённости русскоязычных терминов и их эквивалентности исходному тексту, а также за счёт естественных для русского языка формулировок. Того и другого лишён единственный изданный русскоязычный перевод, выполненный Лосским в 1907 году и впоследствии подвергавшийся больше «косметическим», чем существенным правкам.

Это, пожалуй, самое трудное место «Критического анализа чистого разума» (всё, распугал всех читателей). Сам я переводил его, так сказать, послойно — раз за разом проясняя для себя его смысл, пока не вышел на более-менее чёткую умозрительную картину. В случае с Кантом трудность, разумеется, состоит не в том, что он намеренно хотел заморочить всем мозги, а в том, что здесь его учение об интеллекте уходит максимально глубоко. Ведь в этом месте, ни много ни мало, терминологически описывается абстрактное ядро интеллекта. Кроме того, есть и языковые трудности — например, связанные со словом Bewußtsein. Мы привычно понимаем его как «сознание», но у Канта оно означает не более чем «осознавание». Ещё более странным выглядит перевод in einem Bewußtsein begreifen как «понимать в осознавание», ибо нас тянет на привычную формулировку «понимать в сознании». Я до сих пор не вполне уверен, что предлагаемый перевод данного фрагмента отражает все нюансы оригинала, однако имею оптимизм, что он всё же свободен от явных неправильностей, которые искажали бы содержание этого столь ответственного места. Надеюсь, излишне напоминать, что требуется неторопливое, вдумчивое чтение.

Следуя логике изложения, в аналитике понятий Кант представил сначала сами категории как чистые понятия интеллекта, затем возможность и необходимость трансцендентальной дедукции как обоснования их правомерности (общесправедливости). И, наконец, здесь он подготавливает читателя к собственно дедукции тем, что определяет категории как понятия о предмете вообще, за счёт которых он только и мыслится тем или иным строго определённым образом, — и следовательно, как априорные условия возможности опыта (опытного познания). Однако это утверждение — ещё не окончательное обоснование правомерности категорий, почему он и предпринимает далее в отношении них дедукцию, где углубляется, так сказать, в сердцевину интеллектуального познания.

Для понимания читателями того, что Кант называет дедукцией категорий (в привычном смысле это слово тяготеет к «Логике» Гегеля), я должен привести данный параграф целиком. Формулировка «обоснование возможности категорий» не совсем точна; речь идёт, скорее, о правомерности этих чистых понятий интеллекта и применения их. Впрочем, сам Кант прямо даёт определение трансцендентальной дедукции — это объяснение того, как априорные понятия могут соотноситься с предметами. Я бы вообще хотел, чтобы интересующиеся привыкали к языку Канта, ибо об усвоении его (в адекватном переводе) тоже можно сказать, что оно «ум в порядок приводит». Важно следить за тем, как подаётся и разворачивается мысль именно в оригинале, а не в чьём-то пересказе, неизбежно упрощающем (искажающем, опустошающем) её. Как видно, это хотят делать немногие, но оттого данное занятие, с учётом его характера, имеет особую, не всем доступную ценность.

Это один из столпов кантовского учения об интеллекте и в то же время один из его наиболее спорных моментов. О категориях Кант выражается аккуратно — что эти понятия имеются в чистом интеллекте, и это не совсем то же самое, что «категории присущи интеллекту». Тем не менее, этот момент часто понимается так и потому вызывает критику. Однако в случае с Кантом нужно всегда держать в уме, что он был формалистом и никогда не претендовал на глубинное знание человеческой сущности. Он описывает, скорее, глубинный механизм познания, и среди философов ему, пожалуй, нет в этом равных (только если Гуссерль, но у того совсем другой подход). Также интересно то, как он обосновывает необходимость чистых понятий интеллекта (что он глубже раскроет в трансцендентальной дедукции). Это, может быть, трудные для вникания моменты, однако я своим переводом постарался сделать эти смыслы как можно более доступными умозрению. Там действительно есть чёткая (и местами красивая) логика того, как он к этому приходит. Здесь я решил привести весь параграф целиком, ибо в нём Кант показывает также свою личностную сторону. Хочется, чтобы его считали таким же обычным человеком, а не просто заумным мыслителем («сумрачным гением»), который стремится в то же время запутать читателя, а не разложить познание по полочкам.

Здесь, собственно, начинается положительная кантовская философия. Аналитика понятий — это трансцендентальное учение о категориях как понятиях, которые априори обнаруживаются в интеллекте, если рассматривать его в чистом виде. Она состоит из двух глав: 1) принцип открытия всех категорий; 2) дедукция (обоснование возможности) категорий. К категориям Кант подводит, начиная с рассмотрения типов суждения. Суждение же он понимает как функцию интеллекта по упорядочению разных представленностей под одну общую для них представленность. А любое суждение состоит из понятий, среди которых он выделяет категории как базовые понятия интеллекта. В данном фрагменте, помимо обоснования вышеупомянутого, представлена таблица типов суждений и пояснения к ней (которые, на мой взгляд, являют собой философское изящество).

В этом фрагменте Кант излагает общие основания для подразделения как общей, так и трансцендентальной логики (рассмотренных в предыдущей записи) на аналитику и диалектику. Он полезен больше для концептуального понимания «Критического анализа чистого разума», чем в плане прояснения того, что уже известно, — хотя в нём и имеются оригинальные рассуждения насчёт общего критерия истинности знания, а также обосновывается то, что логикой бессмысленно пользоваться вне предметов опытного познания (это вообще сквозной тезис данного произведения, направленный против метафизики). Здесь я почти ничего не могу сократить без потери существенного содержания, поэтому привожу кантовский текст преимущественно как есть. Надеюсь, русские эквиваленты и формулировки достаточно ясны, чтобы интересующиеся имели опыт комфортного чтения этого своеобразного текста.

Следующую после трансцендентальной эстетики (и наиболее объёмную) часть «Критического анализа чистого разума» составляет трансцендентальная логика. Она, прежде всего, отграничивается Кантом от общей логики, а затем делится им на трансцендентальную аналитику и трансцендентальную диалектику. Первая посвящена раскрытию наличного строения человеческого интеллекта и, в свою очередь, сама делится на две части: аналитика понятий и аналитика исходных положений (Кант берёт за основу то, что категории и базовые философские положения уже наличествуют в естественном человеческом интеллекте). Вторая же посвящена раскрытию наличного строения разума (оперирующего не категориями, а идеями) — главным образом, как в силу своей природы необходимо впадающего в противоречия разума, который пытается так или иначе определить душу, мир и Бога.

Доступное изложение положений «Критического анализа чистого разума» оказалось в некоторой степени востребованным, поэтому продолжаю начатое дело. За истолкованием пространства у Канта идёт истолкование времени, которое изложено в §§ 4 — 6. Здесь я решил в большей степени оставить оригинальные формулировки, чтобы сохранить существо кантовской мысли, — хотя и подредактировал их стилистически, чтобы они лучше усваивались при чтении. К ней (как и к любой серьёзной философской мысли) следует относиться не как к утверждаемой окончательной истине (ибо такой статус она имела лишь на момент публикации), а просто как к раскрытию одной из граней философски рассматриваемого мира. Дефиниции специальных терминов приведены в предыдущей части (особенно нужно усвоить слово «форма» в аристотелевском значении — «организующий (упорядочивающий) принцип»).

В связи с относительно бо́льшим философским интересом сообщества к теме «пространство», предлагаю вниманию то, как понимает его Кант в §§ 1 — 3 своего «Критического анализа чистого разума» (назвать это «критикой» чистого разума у меня язык не поворачивается, извините). Я по большей части избавил читателей от громоздкого изложения оригинала и представляю сухую выжимку для удобства понятийного усвоения. Переводы терминов мои, ибо через них я пытался прояснить это, прежде всего, для себя. Кому-то они, возможно, придутся не по вкусу, но я сильно не люблю, когда строгие философские термины передаются пусть и более доступными, но приблизительными и/или двусмысленными словами, из-за чего оригинальное изложение превращается в малопонимаемую кашу — чем грешат многие русскоязычные переводы классиков мысли. Сначала изложу терминологию, без потери смысла оригинала, а затем собственно видение пространства Кантом (очень сокращённо). Полагаю, данная попытка будет способствовать более глубокому пониманию ключевого произведения Канта, чем без неё.

В комментариях к моим записям камрад абра неоднократно указывал на необходимость учитывания пространства и времени. Действительно, их просто так не отбросить, поэтому решил изложить то, как я их на данный момент вижу.