Сущность денег по формуле Маркса и формуле Лысенко

Формула есть краткое и точное определение. Это определение может быть выражено и символами, и знаками, и словами. 
Деньги интересны миллиардам людей, и каждый как-то определяет для себя эту вещь. Каждый пользуется личной или заимствованной формулой, например: «Деньги – это зло», «Деньги – кровь экономики», «Денежка не Бог, а полбога есть».
Эти определения приобретают смысл и значение только среди людей. Только в их общении дефиниции могут возникать, обкатываться, поэтому не будем заострять внимание на авторстве: творчество – дело коллективное. 

Карл Генрихович Маркс мыслил и творил в Европе, целиком отдавшись волнам пассионарного подъёма. Вокруг мощно развивались естественные и общественные науки, зрели революции. Из всей буйной поросли новых и оживших древних идей он выбирал созвучные своей страстной натуре категории. На выходе его многолетних мыслительных итераций получилась формула: 
Деньги есть товар, который функционирует в качестве меры стоимости.
Кроме того:
Деньги образуют исходный и заключительный пункт всякого процесса возрастания стоимости. Д – Т – Д+, где «+» есть прибавочная стоимость.

Итак, по Марксу «Деньги есть мера …». Чтобы один товар был мерой для других товаров, он должен сродниться с товарной семьёй, как, например, метр сроднён с расстоянием. 
Если такое сродство никак не определяется, то современники Маркса поступали просто, без затей: они придумывали подходящие субстанции: теплород, флогистон, янтарную (электрическую) жидкость и заполняли ими поры («сквозимости», как тогда говорили) между атомами  наблюдаемых объектов. 

Старые учёные, вводя свои субстанции, понимали, что всё это о несуществующей жизни, всё предположительно. Например, К.Д. Краевич в своём учебнике физики XIX века писал: «Не зная с достоверностью, что такое магнетизм, составили следующую гипотезу: существуют две невесомые магнитные жидкости. Северная и южная жидкости притягиваются, а частицы одной жидкости отталкиваются».

Маркс не стал оригинальничать и залил в поры товаров некую метафизическую стоимость и, что удивительно, не только он, но и его последовали – марксисты – приняли эту субстанцию за реальность. 
Подобно магнитной жидкости, Карл Маркс дал своей стоимости два полюса: относительный и эквивалентный. В реакции обмена участвуют разные полюса, а одинаковые даже не видят друг друга.
В качестве примера Маркс использует обмен нескольких аршин холста на сюртук.
Он пишет: «Несмотря на то, что сюртук выступает застегнутым на все пуговицы, холст узнаёт в нём родственную себе прекрасную душу стоимости».
Такая вот прекраснодушная материальная субстанция получилась.

Если не особо сильно напирать на эту странную «стоимость», а использовать старый русский глагол «стоить», то множество страниц первоисточника можно сжать до одного абзаца. Этот абзац будет выглядеть примерно так. 
«Если десять аршин холста стоят одного сюртука, то холст находится в относительной форме, а сюртук в эквивалентной. Если же сюртук стоит десять аршин холста, то холст и сюртук меняются не только местами, но и полюсами».

Зачем Марксу понадобилась такая «магнитная» стоимость? Чтобы плавно перейти к сущности денег. Эквивалент – это и есть деньги. Каждый товар, имея эквивалентный полюс, как бы имеет и «денежный зародыш».
Он существует в каждом товаре от природы, объективно.
Как настаивает К. Маркс, эквивалентная форма стоимости уже неотличима от «денежной формы», и это видно, если перефразировать приведённую выше фразу с глаголом «стоить»: «Десять аршин холста стоят пять рублей».
То есть, как ни верти холст с сюртуком, но после глагола «стоить» всегда будет стоять эквивалентный полюс – «зародыш денег». 

«Денежный зародыш» ещё не деньги. Зародыш должен попасть на благодатную почву и начать свой рост. Поэтому эквивалентная форма любого товара лишь в своей потенции может стать деньгами. Деньгами станет «чемпион», лишь тот, кого признает общество, а это дело случая и игры природы. Природа в разные исторические эпохи каких только товаров на роль денег не предлагала: и шкуры, и ракушки, и серебро, и прочее, и прочее.
Во времена Маркса природа остановилась на золоте, и Маркс написал: «В этой работе ("Капитале") я везде предполагаю, ради упрощения, что денежным товаром является золото».
Сейчас властные люди всё больше склоняются к такому природному дару, как электричество.

Немало времени и бумаги потратил Карл Генрихович, чтобы объяснить нам, как количественно подсчитать стоимость. В результате он в философских категориях нащупал метод расчёта математического ожидания генеральной совокупности величин (цен, затрат живого труда, рабочего времени и прочего). Однако, количественно эталон стоимости им не был определён.
Нам же классик завещал анализировать имеющиеся на буржуазном рынке цены и находить их средневзвешенную величину. В каждой конкретной покупке мы будем тогда иметь конкретную цену, а в среднем неуловимую, бестелесную стоимость.
Не год, не три, а уже почти два века метрологи ждут от марксистов чудо-эталон, этот всеобщий эквивалент, особый товар, и никак не могут дождаться. Нет у них эталона, нет меры стоимости.

На этом о сути денег по формуле Маркса можно и закончить, но до сих пор многие в России верят в его «прибавочную стоимость», поэтому постараемся понять, какую прибавку к неуловимой стоимости увидел Карл Генрихович в мельтешении товаров и денег. Напомню, что по формуле К. Маркса, деньги – мера стоимости и, значит, прибавочная стоимость автоматически увеличивает (прибавляет) число мер, то есть ведёт к «прибавочным деньгам».

И сейчас-то русская «стоимость» – существительное неустойчивое: то это затраты, то себестоимость, то цена, то ценность, а в XIX веке при переводе К. Маркса на русский язык появилось и нечто метафизическое, измеряемое абстрактным трудом или временем.

Замена «стоимости» на «ценность» не добавит ясности при прочтении «Капитала», потому что категория ценности и сама есть категория философская, не ясная. 
Переводчики на русский язык «Капитала» и их кураторы из ЦК КПСС железно постановили, что марксову субстанцию товара надо называть стоимостью, понимая под ней смесь потребительной и меновой стоимостей.

Совершенно дикая характеристика товара в виде «потребительной стоимости» для русского языка чужеродна. Не лучше и «потребительная ценность». Сам Маркс однажды дал в «Капитале» определение этого немецкого термина, как «аппетит Духа». Поэтому наш совет русскоязычным читателям знаменитого труда: заменяйте при чтении «потребительные стоимости» на «аппетит Духа», на «привлекательность», на «возжелать», на «захотеть», даже на философский термин «хотящая воля» и тому подобные словосочетания. Читать станет легче.
Ещё одно словосочетание – «меновую стоимость» – при чтении не вредно заменять на «меновую пропорцию», в крайнем случае, на просто «стоимость». Этот термин, как уже отмечалось выше, в русском языке толком не определён и, как ни странно, читая Маркса, начинаешь понимать товарищей, считающих «стоимость» энергией.

Впрочем, сам Маркс недвусмысленно и не единожды сообщает, что «…труд, который образует субстанцию стоимостей, есть одинаковый человеческий труд, затрата одной и той же человеческой рабочей силы», и разъясняет: «Рабочая сила существует только как способность живого индивидуума. … производство рабочей силы состоит в воспроизводстве самого индивидуума, в поддержании его жизни», а так же: «Рабочий час – затрата жизненной силы рабочего в течение одного часа». Прямо электросчётчик какой-то – хоть кВт∙ч вместо стоимости вставляй.

Карл Маркс прекрасно знал, что нельзя игнорировать закон сохранения энергии, поэтому в самом акте обмена товаров
Т–Д–Т никакой прибавки он не усмотрел. Не интересовали его и всякие мелкие торговцы и ремесленники и всякие схемы, вроде ростовщичества, потому что до зарезу нужен был физический процесс, научно объяснявший капиталистическую эксплуатацию.
В своих поисках такого объективного материального процесса К. Маркс вёл себя как адепт алхимии, и, как и все известные нам алхимики, источника прибавочной жизненной энергии, то есть прибавочной стоимости, не нашёл.
Тогда Карл Генрихович, как любой изобретатель вечного двигателя, не то чтобы пошёл на обман, а просто, как мне хотелось бы думать, ошибся. 
Укажу лишь на одно такое место по книге «КАПИТАЛ. Критика политической экономии», т.I – М., Политиздат, 1967.
На стр. 204 К. Маркс сообщает: «Но прошлый труд, который заключается в рабочей силе, и тот живой труд, который она может выполнить, ежедневные издержки по её сохранению, и её ежедневная затрата – это две совершенно различные величины».
То есть никакого закона сохранения ни энергии, ни материи, ни их суммы. И никакого доказательства, мол: «Две совершенно различные величины» – и думай, что хочешь. Марксовой прибавочной стоимости не то что нет, а и быть не может.
Уточню эту последнюю фразу. Если деньги – это товар и одновременно это мера стоимости, а по формуле Маркса это именно так, то, сколько ни трудись, прибавочных денег не получишь. Там, где ты трудишься, где создаёшь товары, деньги не печатают. 
Но от твоего труда прибавится товаров. Стоимость возрастёт. Прибавочная стоимость появится, но в виде прибавочного продукта.

Ошибка К. Маркса в том, что стоимость он измеряет деньгами, а стоимость измеряется эмоциями человека – именно человек мера всех вещей. Ты работаешь, а уже начальник определит, какую стоимость ты произвёл, и стоит ли одаривать ли тебя деньгами.

Деньги – это не товар, это измеритель силы, ума и нравственности власти, это инструмент распределения и мотивации к созданию товаров (по нынешней терминологии экономистов – стоимостей). Деньги – это доля от распределяемых благ. Без человека нет стоимостей и нет денег. Это не метр, который может измерять расстояние и в безлюдном космосе.

Похоже, что Карл Генрихович и сам это понял. Всё, finit la commedia.
Дальше – потеря Марксом интереса к написанию научного труда, перевод его в бесконечную критику капитализма, многолетняя (до самой смерти) беготня от издателей… 
Второй и третий тома «Капитала», благодаря Ф. Энгельсу, через много лет всё же были отредактированы, дописаны и уже после смерти К. Маркса  опубликованы. Четвёртый том стараниями немца Карла Каутского родился после смерти и К. Маркса, и Ф. Энгельса и переродился в непонятно что. 

Теперь о формуле Т.Д. Лысенко. 
Понятно, что никаких формул о деньгах Трофим Денисович не составлял, но его подход к научному поиску и природе настолько блестящ, что много лет широко используется политэкономами для создания густого белого шума вокруг сути денежных знаков.
Формула Трофима Денисовича гласит: «Природа развивается по своим законам, по законам, которые присущи её явлениям». 
Формула довольно туманная, но академик поясняет, что речь идёт о переделке природы через её воспитание. Воспитывать природу может только советский человек, потому как никто другой не обладает абсолютной марксистской истиной: «Меняя общественные отношения, мы меняем и сущность человека».
«И природы тоже,» – подсказал большевикам ловкий сын полтавского крестьянина, за что был вознесён Сталиным в высшие круги советской иерархии.
На математическом языке это значит, что функция управляет аргументом, а на разговорном –  хвост виляет собакой.

Сторонников обратной точки зрения в СССР репрессировали, многих расстреляли. 
То была трагедия, а сейчас, разучив лысенковские па, ведущие экономические школы танцуют фарс. Подход к сути денег по формуле Лысенко не убивает, а, как и прежде, развешивает лапшу на ушах народных масс, мешает им понять главную внутреннюю причину смены исторических циклов и возникновения экономических кризисов.

Современный метод сокрытия сути (аргумента) по модернизированной формуле Лысенко следующий: в учебниках по экономике даётся глава типа «Сущность и функции денег», а в самой главе приведена лишь часть функций. При этом понятие денег скомкано до предела, смешаны носители денежных знаков и сами знаки, а иногда те и другие включены в понятие экономического блага. Получается мешанина типа: «Золото – это деньги, имеющие стоимость, бумажные деньги стоимости не имеют» и тому подобные оксюмороны.

Так как такие заявления звучат простовато, то в виде научного фона используются наработки К. Маркса. Даже если ученье Маркса корифеями финансов всерьёз не принимается и излагается в критическом или историческом ключе, само упоминание в учебниках мер, эквивалентов и прочих хитрых терминов в памяти студентов остаётся, создавая в растущем организме прочное впечатление о научном подходе к делу.

Понятно, что в главе «Сущность и функции денег» про суть так ничего и не будет сказано. Часто ничего не говорится и про две основные функции денег: про распределение благ и про мотивацию людей к производству этих благ. В лучшем случае пишут: «Природа и сущность денег лучше всего познается в изучении их назначения, выполняемых ими функций». Ну, раз познаётся, так познай и сообщи народу, не зря же главу так назвал. До этого, однако, дело не доходит.

Можно даже подумать, что суть денег никому не известна. Но это не так. Суть известна давно, и очень многим.

Действительно, из чудовищно далёкого прошлого и до наших дней в широком, народном смысле, деньги ассоциируются с богатством. Никто не говорит про товарища, ставшего олигархом: «Он наворовал много заводов и земельных участков, а также прав на другую собственность, акций, фьючерсов, облигаций и прочего». Нет, говорят: «Он наворовал много денег». 
Народ прав: всё вышеперечисленное может быть выражено денежным номиналом. Получаемое число всегда конечно, а, значит, может быть приравнено, например, к 1, или 100%. 

Значит, денежная единица – это доля от всех земных благ, и дай бог, чтобы работяге повезло, чтобы досталась ему целая нанодолька, на которую позволено откушать от общего пирога.
Если кто-то может взять себе больше долей, назови это хоть воровством, хоть доходом, хоть прибылью, то у других останется меньше волшебных долек – и никак иначе. Потому что если в одном месте присовокупится, то в другом непременно убудет.

Других процессов в мире денег просто не бывает.

В старые времена люди жили, в основном, землёй и её продуктами и весь процесс производства и распределения был у них как на ладони. Поэтому раньше суть денег (богатства) была известна всем.
Ещё за 765 лет до нашей эры пророк Исайя говорил: «И в народе один будет угнетаем другим, и каждый – ближним своим… Горе вам, прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю, так что другим не остается места, как будто вы одни поселены на земле».
Тогда люди боялись и считали, что надо подчиняться богу, надо блюсти божественные, нравственные законы, а всё другое – ересь. Так шли тысячелетия.

Но лет 300 – 400 назад Земля получила толчок и взорвалась цивилизацией, которая расширяется до сих пор и скоро упрётся в ограниченность мозгов и ресурсов. Большой взрыв сильно всех встряхнул и породил смятение в мыслях.
Сначала робко, прячась от надзорных ведомств или маскируясь под мейнстрим, пошли новые мелодии, называемые тогда памфлетами. Потом вал памфлетов и мыслей на темы политэкономии начал увеличиваться, как снежный ком.
Воздух наполнился чудесным и манящим информационным ароматом. Против ароматов человек бессилен.

Из сотен появившихся авторов тогдашние элиты выделили несколько классиков. Главный из них, Адам Смит, пусть не на словах, но на деле отринул бога и довольно мелодично сочинил, что именно эгоизм каждого человека, благодаря «невидимой руке рынка», создаёт богатство народов, что сродни счастью. До сих пор эту мелодию, а также многоликую попсу на эту тему по многу раз в день проигрывают для членов западных обществ. А у русских людей всё ещё популярен гимн Карла Маркса. 

Содержащиеся на тысячах страницах «Капитала» буквы и шифруемые этими буквами звуки лишь похожи на слова. Вроде всё понятно, знакомо, но зигзаг за зигзагом – и за каждым поворотом удивление: как бы тот же смысл, но чуть-чуть по-другому, чуть с другой стороны, не старый термин, а синоним, но не синоним, а оттенок с отливом, погружающий в глубину мысль, которая лишь чудится  и которую, такую умную, вот-вот поймёшь. И начинает звучать мелодия, напоминающая науку. И растёт возмущение, что нет справедливости в производстве. Обманывают проклятые эксплуататоры наёмных рабочих, то есть пролетариев, не доплачивают им за жизненную энергию, за проданную рабочую силу.
«Капитал» – это мелодия, которая ни строить, ни жить не помогает. Не помогает эта песня ни в понимании жизни, ни в прогнозировании этой жизни. Это песня разрушения, песня протеста, это зов, призывающий к уничтожению окружающего певца общества. Бессмысленно критиковать воинственный клич, когда он ведёт в бой атакующие толпы.

Советы о замене понятия стоимости более точными терминами хотя и облегчают чтение текста «Капитал», но не приводят к его пониманию. «Облегчить»  не значит «понять». Трезвым умом, математическим умом или логически понять «Капитал» невозможно, можно лишь бездумно верить в «понимание» гения. Чем добросовестнее и порядочнее человек, пытающийся следовать за мыслями К. Маркса, тем скорее он может сойти с ума, ныряя всё глубже и пытаясь найти всё время ускользающую от следопыта суть непонятно чего.
Понять гений К. Маркса – значит понять, как он смог сгенерировать этот зов, почему в России боевым кличем стал именно его гимн, а не другие мелодии.
Однако сделать такой анализ людям до сих пор не под силу.

Зато они слушают проповедников марксизма, которые сами Маркса не понимают, но умело препарируют его мелодию под свои цели. Эти проповедники стали называться марксистами. Между К. Марксом и марксистами нет ничего общего, их объединяет лишь одно – страсть разрушения и неясная надежда на близкое счастье.
Во времена Т.Д. Лысенко таким проповедником был Сталин, а его марксизм назывался сталинизмом. Маркс признавал игру случая и живые силы, но Сталин на публике такого позволить себе не мог. Не мог он допустить существование случайностей, потому что случайность не может легитимизовать власть. Случайно он пришёл к власти, и нужна была теория, что эта случайность не случайна. 
Не нужны стали бунтари, власть захвачена и надо её удерживать, надо строить новую иерархию, а новой теории нет. Нет и новых классиков: всё в дыму, куда всё валится и что делать, неясно, а талантливые певцы всё тянут назад, хотят стабильности и сытой жизни. Даже пращуров вспоминают и их нравственные законы. Так легитимность новой власти не докажешь.

Пришлось брать старый марксистский гимн разрушения и начинять его фальшивыми нотами строительства чего-то нового. Без строительства не удержать захваченную власть. Стали нужны лишь подпевалы. 
И они легко нашлись: природа рождает таких без счёта – людей, заточенных под карьерный рост, а не на методичные и честные поиски истины. Это и объясняет появление Т.Д. Лысенко с его законами изменчивости и стадийности (без поклона марксизму – дарвинизму тогда было нельзя), с формулой о воспитании человеком природы и неизменным припевом ко всему: «… в силу необходимой (а не случайной) взаимосвязи факторов …». 

Подаваемая современным людям ложь должна быть мягче, тоньше; людям вредно понимать, что нельзя разбогатеть, не изымая блага и ресурсы (то есть деньги) у ближнего своего. Они не должны понимать, что это изъятие преступно, потому что с неизбежностью ведёт к расслоению общества, кризисам, рабству и гибели людей.
Такую простую истину просто так не замаскируешь: нужна мощнейшая медийная поддержка, нужен постоянный информационный шум.

Когда человек малограмотен и не знаком с многоумными теориями, но энергичен и неразборчив в средствах, то он легче образованного интеллигента усваивает простую формулу: взять себе побольше долю, больше денег, опередив ближнего своего. Он богатеет и взбирается по иерархической лестнице (если его не сбросит такой же более удачливый товарищ или не остановит закон общества, находящегося в стабильной фазе своего развития).

Хорошо знают суть денег владельцы банков и верхушка общества, потому что им каждодневно надо изымать деньги (право на владение простым продуктом) у одних и, не забывая себя, отдавать другим. Тут уж хочешь – не хочешь, а дойдёшь до сути.

Из известных людей современности суть денег не только понимали, но нашли в себе мужество писать об этом немногие. Из высших – только глава Ливии Муаммар Аль–Каддафи.
В своей «Зелёной книге» Каддафи говорит: «Если для удовлетворения потребностей каждого члена общества достаточно одной единицы общественного богатства, то, следовательно, тот, кто владеет общественным богатством в количестве, превышающем одну единицу, по существу присваивает себе долю остальных членов общества. Поскольку же его реальная доля превышает единицу общественного богатства, необходимую для удовлетворения его потребностей, то, следовательно, он присвоил её в целях обогащения, обогащение же возможно только за счёт потребностей других, за счёт причитающейся им доли общественного богатства. Именно в этом кроется причина существования людей, стремящихся к обогащению, которые не тратят, а накапливают сверх необходимого им для удовлетворения своих потребностей, причина существования нищих и обездоленных, то есть тех, кто, не имея средств существования, выпрашивает полагающуюся им по праву долю общественного богатства. Это воровство и грабёж, более того, это открытый, узаконенный грабёж, соответствующий жестоким эксплуататорским законам, которые правят данным обществом».

А что же жрецы науки?
Те из них, кто близок к истине, всегда замалчивались и забыты. Тех, кто известен, включая Карла Маркса и Адама Смита, по теперешней терминологии можно называть «диванными бойцами».

Исключением является Давид Рикардо, который сначала стал богатым, а потом, забросив практику, ушёл в научный поиск. Поэтому стоит прислушаться к его мыслям внимательнее.
Д. Рикардо  окончил всего два класса школы. После ссоры с родителями стал пробиваться по жизни самостоятельно. К 25 годам он стал миллионером (на английские деньги XVIII века!). 
По жизни до этого места дошло немало ушлых и везучих людей, однако они всегда хранили в тайне секреты своего богатства. Не особо распространялся об этом и Рикардо, но его хобби – научные изыскания – кое о чём позволяют догадываться.
Проявив незаурядные способности и трудолюбие, Давид Рикардо в зрелом возрасте (на четвёртом десятке лет) получил образование и влился в высшие научные и политические круги. С его деньгами и родословной это было, наверное, не трудно, но всё же.

Рикардо стал разговаривать и писать на профессиональном языке интеллектуалов своего времени, выдвигать теории типа трудовой стоимости и прочие изыски, но есть у него интересные константы – утверждения, в которых он не сомневался, которые не уставал отстаивать и повторять. Именно через них, косвенно, мы можем догадываться о главных путях к обладанию богатством.

Во-первых, Давид Рикардо утверждал, что главной задачей политической экономии является определение законов распределения национального богатства между тремя основными классами общества.

Во-вторых, он понимал и говорил, что «Когда одна доля целого возрастает, другая должна уменьшаться».
Отсюда его вывод: «Низкая заработная плата – только другое название для высоких прибылей».
Но это уже формула Д. Рикардо. 
Если её принять, то придётся возвращаться к мыслям пращуров, к рассмотрению нравственных законов и понятия справедливости.