Прикладное определение второй сигнальной системы

В контексте демонстрируемого некоторыми… почитателями научных «светил», организовавших в своё время Чудо Исцеления доктора Игнаца Филиппа, последовательного антропоморфизма полагаю полезным выделить формулировку описания базового механизма, определяющего в том числе восприятие («…профессор Леруа-Гуран: „Глаза видят только то, к чему готовы…“»), в том числе информации. Как первую и необходимую предпосылку конструктивной дискуссии (для наглядной иллюстрации проблемы рекомендую заценить чудо Открытия вендосектантом факта существования механизмов авторизации, отличных от единственного усвоенного парольного на примере статьи, посвящённой проблеме нехочупонимайства).

Большинство современных семиотиков, по крайней мере те, кто знаком с физиологией и этологией, определяют семиотику как науку о человеческих — только человеческих — знаках и знаковых системах. Если резюмировать суть этой грани, отделяющей человеческую коммуникативную систему от животных, сверх той формулировки, которая дана выше, её описательно можно выразить в немногих признаках, вернее, в одном комплексе признаков, вытекающих друг из друга.

Неверной оказалась характеристика знака как такого материального явления (предмета, действия), природа которого не зависит необходимым образом от природы обозначаемого им явления; между которым и обозначаемым явлением может не быть никакой причинной связи; который может также не иметь никакого сходства с обозначаемым явлением^[87]. Верной для знаков первой степени, основных знаков естественных языков, оказалась иная формулировка: вместо «не зависит необходимым образом» надо сказать «необходимым образом не зависит»; вместо «может не быть никакой причинной связи» надо — «не может быть никакой причинной связи»; вместо «может не иметь никакого сходства», надо — «не может иметь никакого сходства». Это значит, что между знаком и обозначаемым в архетипе нет, не может быть никакой иной связи, кроме знаковой; всякая иная связь исключается, и это-то и конституирует знаковую функцию. Иначе между знаками не было бы свободной обмениваемости. В этом смысле знаки могут быть только «искусственными» — их материальные свойства не порождаются материальными свойствами обозначаемых объектов (денотатов). Их характеризуют также словами «немотивированные», «произвольные». Это не просто отрицающие нечто определения, как может показаться на первый взгляд: отсутствие всякой мотивированности (причинной связи между знаком и денотатом) есть железный принцип отбора годных знаков. Обнаружение же какой-либо иной функциональной связи между ними, кроме знаковой функции, в строгом смысле делает их «браком». Знаковая функция в исходной форме и есть образование связи между двумя материальными явлениями, не имеющими между собой абсолютно никакой иной связи. Поэтому слово «произвольные» мало выражает суть дела: «произвол в выборе» знакового материала настолько обуздан этим императивом, что остаётся лишь «произвол в выборе» среди остающегося материала.

…

Новый этап штурма теоремы Декарта и тем самым человеческой загадки можно датировать с И. М. Сеченова, основателя русской физиологической школы, открывшей новую главу в мировой физиологии нервной деятельности. Смелые идеи Сеченова приняли и богатейшим образом разработали Н. Е. Введенский, И. П. Павлов и А. А. Ухтомский. Тут маятник материалистической мысли снова махнул к декартовому идеалу — полностью раскрыть механизм поведения всех животных именно как механизм, т. е. путём чистейшего детерминизма, без всего того, что Декарт относил к специфике разумной души. За основу было взято декартово понятие рефлекса, до того сохранявшееся в опытах физиологов применительно лишь к самым элементарным реакциям организмов и нервных тканей. Было показано, что рефлекс есть основной механизм функционирования центральной нервной системы. Нельзя сказать, что на сегодняшний день задача исчерпана, напротив, возникают новые и новые оправданные и искусственные осложнения, однако прогресс достигнут громадный и задача в принципе уже явно разрешима. И. П. Павлов с глубоким основанием поставил памятник Декарту у своей лаборатории. И. П. Павлов писал: «Считая деятельность животных, в противоположность человеческой, машинообразной, Декарт триста лет тому назад установил понятие рефлекса, как основного акта нервной системы»^[101]. Но Сеченов, Введенский, Павлов, Ухтомский и их блестящие последователи, признав правоту Декарта в отношении животных (и тем самым отвергнув указанные представления материалистов XVIII в., позитивистов и эволюционистов XIX в.), вдохновлялись мечтой распространить тот же строго рефлекторный принцип и на поведение человека. Из них только И. П. Павлов в последние годы жизни убедился в неосуществимости мечты прямым и непосредственным путём, следовательно, в правоте Декарта, когда тот «считал деятельность животных машинообразной в противоположность человеческой»: для человека И. П. Павлов ввёл понятие второй сигнальной системы. Вот то, чего недоставало Декарту, что представляет огромный прогресс науки сравнительно с «разумной душой»! Психология человека — это физиология нервной деятельности на уровне существования второй сигнальной системы.

Но рано радоваться этой подстановке. Павлов не раскрыл специальную физиологическую природу второй сигнальной системы, тем более её специфический филогенез. Она осталась в роли «чрезвычайной надбавки» к первой сигнальной системе. И сам Павлов, и его последователи в этой теме (Иванов-Смоленский, Красногорский, Быков, Кольцова и др.) уделили почти всё внимание доказательству общей природы этих двух систем — сходству и связи второй сигнальной системы с первой. Между тем главное — исследовать, мало сказать их различие, но их противоположность, их антагонизм, их противоборство. В этом физиологическая школа Павлова проявила робость. Правда, она установила фундаментальный физиологический факт, который и должен бы служить исходным пунктом: что вторая сигнальная система оказывает постоянную отрицательную индукцию на первую. Это открытие не менее важно, чем постоянно подчеркиваемый тезис об их «совместной работе». Оно перевело на материалистический физиологический язык мысль Декарта о способности души отменять в теле человека природные автоматические реакции. Но что значит эта отрицательная индукция, в чём причина и природа её?

^[86] См. Резников Л. О. Гносеологические вопросы семиотики — Л., 1964.

^[87] См. там же. С. 12.

…

^[101] Павлов И. П. Избр. произв. — М., 1951. С. 153.

© Б.Ф. Поршнев «О начале человеческой истории» 2006 (#314517)

Вторая сигнальная система (ВСС) — «слоёный пирог». Внизу два инстинктных слоя, доставшиеся нам от животных-предшественников -- способность интердикции и суггестии.

Третий слой -- переход от животного Хомо к первочеловеку (Хомо тотемному). Он -- результат взаимосуггестии, известный под «именами» табуирование и семейное программирование.

Четвёртый -- первичная (инстинктивная) социализация -- освоение поведенческих шаблонов с помощью суггестивного инструментария. Это верхняя ступень развития для доОсевого человечества. Она же -- инструментарий организации деятельности современного старшего ребёнка (отрока).

Обретение разума -- это индивидуальная «выработка» инструментов сознательной «инвентаризации» поведенческих навыков, того, что инстинктивно «в детстве нанесло» (Декарт). Простейший разумный инструмент -- способность сознательного выбора между поведенческими моделями. Разум антисуггестивен, антиэволюционен. Он настолько анти-, что его следует отделить в особую «третью сигнальную систему» (ТСС). Появление разума в православии называют вторым рождением (рождением свыше).

Приращение разума -- это приращение способности понимать (постигать).

© Ю_С_Е

О механизме понимания и проблеме нехочупонимайства (И-23)

Надлежащая проработка базовых определений — занятие дорогое (как для формулировки, так и для понимания, а сугубо — для практического применения), скучное и неблагодарное. Но всё вышеперечисленное не является оправданием популярной практики изъятия необходимого вопроса с маскировкой места пропуска.