Проблема теории личности VII. Учение психоанализа о внутреннем устроении человеческой личности 1

Данная серия текстов возникла как продолжение анализа причин, по которым нет таких вариантов структурно-административной организации общества на альтруистических началах, которые не имели бы уязвимости к переформатированию в свою противоположность («Почему это произошло с нашим обществом и продолжает происходить»). Если излагать упрощенно и укороченно, уязвимости связаны с фактором доминирующих личностных мотиваций. Общество развивается, если имеет прочное ядро альтруистически настроенных людей, для которых приоритетными являются общественные интересы. Если доминирует индивидуализм и потреблядство, удержать общество от деградации и развала невозможно никакими силами – смотрим на Окраину, кем была и кем стала еще до начала СВО.

В серии текстов «Так чему же конкретно учил Иисус?» и предшествующие тексты) было показано непосредственно из текстов Писания, что Иисус учил о трихотомии внутреннего устроения человеческой личности – дух (Адам – мужское начало в человеке), душа (Ева – женское начало в человеке) и «закон мира сего» (эго, проекция Сатаны в человеке) и обрисовал их роли в реализации пути человека в этом мире. 

В данной серии текстов мы рассматриваем генезис трихотомической теории психоанализа о внутреннем устроения человеческой личности и отличия модели учения Иисуса от моделей заимствовавшего ее Фрейда с коллегами.

«Толковать, значит найти скрытый смысл».

Зигмунд Фрейд

Христианское богословие имеет множество сложнопереплетенных корней-истоков на этапах своего предсуществования и два источника, две составные части на этапе становления – иудаизм и греческую философию. Обобщенно говоря, христианство - одно из ответвлений иудейской секты эссеев, возглавляемое Иисусом, в течении первых двух веков своего существования оторвавшееся от национальной почвы и переместившееся на почву греко-римского цивилизационного пространства. В нем иудейская религиозная основа в ее эссейской интерпретации обрела новый облик и обновленное содержание. Другое ответвление эссеев обрело новую родину в низовьях рек Тигр и Ефрат, и известно под именем мандеи. Последние истинным пророком и учителем почитают Иоанна Предтечу, а Иисуса – лжеучителем, обвиняя Его в предательстве Иоанна и искажении веры.

О языке метафор и притч

«Бытие людей основано на языке».

Мартин Хайдеггер.

Метафоричность языка не предполагает буквалистских трактовок содержания метафор и притч, отличающихся от метафор только пространностью иносказательного изложения подразумеваемого смысла. Использование метафорического языка связанно не только с желанием шифровать смыслы, делая их доступными только тем, кто способен понять содержание иносказания. Метафоры использовались для описания сложно организованных сущностей, для которых в языке нет соответствующих слов или устойчивых словосочетаний. Метафоричность языка – его естественное состояние на начальных этапах его развития. Нужно пояснить, что столь привычные нам понятия и категории (слова-синонимы – русское и греческое) появились в языке далеко не сразу. Впервые представление о них сформулировал Аристотель, доразвивший и обобщивший попытки предшественников создать систему координат мышления в трактате «Категории». С багажом выделенных им 10 категорий человечество дожило до Канта и Гегеля, продолживших развитие понятийного аппарата науки далее. Категория — фиксируемая в терминах мысленная формула, в наиболее общем виде отображающая содержание феноменов, имеющих общие свойства и относимых к одному классу. Слово и сочетание слов – лишь знак категории, но не сама категория. До Аристотеля и его непосредственных учителей древние языки жили без встроенных в них категориальных систем, используя образные системы уподобления. Мы же из нашего нынешнего восприятия языковых формул пытаемся видеть за образным языком Писания термины, обозначающие конкретные понятия с четко локализованным смысловым наполнением. Для нас сегодняшних: хлеб – всегда хлеб, а вода – всегда вода, а не что-либо иное. Для древних же слова существуют в контексте и их смысловое наполнение не аксиома, а теорема.

Для выявления истинного содержания образного языка уподоблений-метафор и иносказательных историй-притч уже в древнем мире вырабатывались логические системы и кодифицированный понятийный аппарат. В богословской практике иудаизма это система «мидраш» и «пешер» ("Так чему же конкретно учил Иисус? 2. Методы чтения тайнописи Писания в прошлом и настоящем"), позволяющая вскрывать смыслы притч Писания. В практике греческой философии это герменевтика (от «ἑρμηνεύω» - толкую). Первую обобщающую работу по герменевтике «Христианская наука, или Основания священной герменевтики и искусства церковного красноречия» написал христианский богослов и философ Аврелий Августин в V веке нашей эры. Герменевтика – методология работы с текстами Откровения (Писанием и апокрифами), но герменевтика - также и методология работы психоаналитиков, использующих ее как обобщенный инструмент истолкования сновидений, проявлений бессознательного или даже художественных произведений. Американский социолог и культуролог Филипп Рифф писал, что оригинальность психоанализа заключается в герменевтическом искусстве, уточняя при этом, что в этом психоанализ не столь уж уникален, так как пародирует христианскую герменевтику. Но в основе христианской герменевтики - божественные смыслы и этический долг, а в основе герменевтики психоаналитической - бессознательные инстинкты, включая сексуальность и психологические девиации. Общим объектом анализа в обоих случаях являются различия внешнего оформления и внутреннего значения. Немецкий философ и социолог Юрген Хабермас называет психоанализ глубинной герменевтикой, а немецкий психоаналитик и социолог Альфред Лоренцер развивал психоаналитическую герменевтику как особое направление. Поль Рикёр - французский философ, разрабатывавший герменевтический вариант феноменологии, назвал психоанализ глобальной интерпретацией цивилизации, культурной герменевтикой, дающей ключ к семантике желаний. Но такой же и даже еще более углубленной герменевтикой глобальной интерпретацией бытия является христианское богословие и построенное на нем здание учения Церкви. Христианская религия и психоанализ не только конкурируют как мировоззренческие системы, выявляющие смысл бытия, но и имеют очень схожие фундаментальные источники – из бессознательного и очень схожие методологии работы с этим источниками, отличные только базовыми представлениями, на которых строятся их логики истолкования. Поэтому и приходится отыскивать основания для понимания мира и глубинные первоисточники этого понимания, в связи с чем невозможно не вспомнить немецкого философа Мартина Хайдеггера, создававшего учение о бытии как об основополагающей, сопричастной всему стихии мироздания.

Применительно к нашим задачам, прежде чем говорить о Хайдеггере, нужно упомянуть немецкого философа Фридриха Даниэля Эрнста Шлейермахера, жившего более чем столетием раньше. Шлейермахер сформулировал представление о «герменевтическом круге», логика которого исходит из следующего посыла: познание всегда начинается с интуитивного понимания в целом, после чего следует анализ составляющих проблему или феномен элементов, который завершается синтезом образа, познаваемого как целого и встраиванием его в общую картину бытия. В целом - здравый взгляд на процесс познания, но коллегами Шлейермахера из лагеря философов-позитивистов «герменевтический круг» воспринимался как порочный, так как они отстаивали идею о беспредпосылочности познания и стремились вырваться из этого «порочного круга». Хайдеггер же сосредоточил внимание не на отношении частей и целого, а на взаимоотношении онтологического (бытийного) понимания и понимания на основе рефлексии. Он не только не пытался разорвать «герменевтический круг», но учил о фундаментальной важности предпонимания как стартового этапа любого познавательного процесса. Западногерманский философ Ханс-Георг Гадамер сделал следующий шаг и в труде «Истина и метод» сформулировал основные идеи и принципы философской герменевтики. Развивая идею Хайдеггера о языке как отправной точке герменевтического толкования бытия, Гадамер заявил, что язык является «медиумом герменевтического опыта», а предпонимание всегда предшествует пониманию. При этом он подчеркивает, что предпонимание всегда детерминировано традицией, в которой живет познающий. Традиция является «центрирующим звеном», вокруг которого и благодаря которому происходит структуризация понимания бытия. Из этого следует что пред-рассудки (предшествующие рассудку) могут быть как негативными, так и позитивными. Предшествующая рефлексирующему рассудку реакция возникает всегда, возникает из подсознания (или надсознания), предшествуя рефлексии осмысливающего разума. Из изложенного следует, что эффективное герменевтическое толкование невозможно без осознания герменевтической ситуации возникновения объекта истолкования и бытийной среды истолковывающего. Применительно к психоаналитической герменевтике проблема пред-сознания и рефлексирующего сознания выразилась в том, что там, где Фрейд видел символическую рефлексирующую интерпретацию в реальности имеет место, основанное на знаковой структуре языка семиотическое истолкование. В этой связи можно вспомнить слова Филиппа Риффа: «неофрейдисты правильно исправляют Фрейда». Так, Лоренцер различает символы и стереотипы и соотносит с сознательными представлениями первые, а с бессознательным – вторые. Бессознательное для него - «резервуар материальных побуждений», символики не продуцирующий. Соответственно, процесс вытеснения для Лоренцера – десимволизация и стереотипизация.

Хабермас в своей критической герменевтике анализирует искаженные коммуникации, ставя под сомнение уже гадамерскую претензию на универсальность философской герменевтики. Вокруг коммуникативной компетенции началась дискуссия с обсуждением статуса, функций и задач философской герменевтики, хотя оба автора исходят из того, что фрейдизм является герменевтикой и бессознательные мотивы являются исходными посылками процессов понимания. Для герменевтической феноменологии Поля Рикёра интерпретация – связующее звено между феноменологией и психоанализом. Для него учение Фрейда – «монумент нашей культуры, текст, в которой наша культура выражается и понимается». При этом он сосредотачивает внимание на методологии и процедурах истолкования и понимания, отношения толкующего и толкуемого: «Фрейда надо читать также как Платона, Декарта или Канта».  В работе «Фрейд и философия» он подчеркивает, что психоанализ – интерпретация от начала и до конца и это интерпретация культуры. Психоанализ проявляет себя, когда выходит за пределы терапевтических отношений аналитика и пациента. Рикёр различает символическую и аллегорическую интерпретацию. Символическая предшествует герменевтикой интерпретации, а аллегорическая является ею.

Продолжение следует.