Ве­ле­со­ва книга как ар­гу­мент аль­тер­на­тив­ной ис­то­рии

«Книга Ве­ле­са», как и вся рус­ская ве­до­слав­ная тра­ди­ция, от­кры­ва­ет мир древ­ней­шей сла­вян­ской ис­то­рии, куль­ту­ры, фи­ло­со­фии и по­то­му за­слу­жи­ва­ет ис­сле­до­ва­ний в самых раз­ных об­ла­стях.

"Книга Ве­ле­са" – это свя­щен­ное пи­са­ние сла­вян. Она была на­пи­са­на на де­ре­вян­ных до­щеч­ках (43 доски) в IX сто­ле­тии волх­вом Ягай­ло Ганом, вен­дом по про­ис­хож­де­нию, слу­жив­шим в хра­мах Древ­не­го Нов­го­ро­да, Киева и Су­ро­жа. Зна­че­ние «Книги Ве­ле­са» ве­ли­ко для осо­зна­ния ис­то­ков не толь­ко рус­ской, но и всех сла­вян­ских куль­тур. Она рас­ска­зы­ва­ет о жизни пра­сла­вян, на­чи­ная от ле­ген­дар­но­го Ис­хо­да из Се­ми­ре­чья и кон­чая эпо­хой Рю­ри­ка. Эта книга – ве­ли­че­ствен­ный па­мят­ник пись­мен­ной куль­ту­ры, ко­то­рый ста­вит сла­вян в один ряд с древ­ней­ши­ми на­ро­да­ми мира. Она со­дер­жит тек­сты мо­лит­вен­ные, ска­за­ния о на­чаль­ной сла­вян­ской и ми­ро­вой ис­то­рии.

Это одна из опор аль­тер­на­тив­ной ис­то­рии, с раз­ма­хом Ве­ли­ких Укров на­де­ля­ю­щей рус­ских мно­го­ты­ся­че­лет­ним го­су­дар­ством, рас­ки­нув­шим­ся на кон­ти­нен­те или даже двух-​трёх, и куль­тур­ным пер­вен­ством в самых неожи­дан­ных во­про­сах. А также вра­га­ми, успеш­но всё это уни­что­жив­ши­ми и и скрыв­ши­ми самоё следы оного ве­ли­чия (тоже как у Ве­ли­ких Укров).

А ещё это под­дел­ка.

----

Автор Дмит­рий Си­чи­на­ва

Со­чи­не­ние, ко­то­рое при­ня­то на­зы­вать «Ве­ле­со­ва книга», в самом тек­сте на­зы­ва­ет­ся Влеск­ни­го. Имен­но так, как в «языке па­дон­каф»  , с ко­неч­ным -о. На этом пунк­те можно было бы за­кон­чить: линг­ви­сту тут все ясно. Но нач­нем все же с более общих вещей.

1) По рас­ска­зу пер­во­го пуб­ли­ка­то­ра, Юрия Пет­ро­ви­ча Ми­ро­лю­бо­ва, «Ве­ле­со­ва книга» была тек­стом на де­ре­вян­ных таб­лич­ках, за­пи­сан­ным языч­ни­ка­ми в IX веке. Во время Граж­дан­ской войны их будто бы нашел белый офи­цер Изен­бек и вывез в Бель­гию. В 1920–1930-е годы Ми­ро­лю­бов их долго раз­би­рал и спи­сы­вал, а потом на­ча­лась новая война, и после смер­ти Изен­бе­ка таб­лич­ки про­па­ли. Опуб­ли­ко­вал Ми­ро­лю­бов свои за­пи­си толь­ко в 1950-е годы в Аме­ри­ке. Рас­ска­зы Ми­ро­лю­бо­ва не вполне по­сле­до­ва­тель­ны: текст то был «вы­ре­зан», то «вы­жжен», то «вы­ца­ра­пан шилом» (при этом в одном месте ска­за­но, что текст «вы­цвел»). То, кроме копии, у пуб­ли­ка­то­ра ни­че­го нет, — то откуда-​то по­яви­лась фо­то­гра­фия одной из таб­ли­чек. Ис­то­рия про спи­сан­ную одним че­ло­ве­ком (и не ви­дан­ную никем, кроме него) ру­ко­пись, ко­то­рая потом про­па­ла, — обыч­ный сюжет по­яв­ле­ния под­де­лок (а вот «Слово о полку Иго­ре­ве», преж­де чем оно ис­чез­ло, ви­де­ли нема­ло уче­ных).

2) Един­ствен­ная фо­то­гра­фия (текст на ней на­чи­на­ет­ся как раз со слова «Влеск­ни­го») ока­за­лась сним­ком вовсе не с до­щеч­ки, а с ри­сун­ка на бу­ма­ге, на ко­то­рой видны склад­ки и тени. Один из пер­вых пуб­ли­ка­то­ров «Ве­ле­со­вой книги», Сер­гей Лесной-​Парамонов, от­пра­вил эту фо­то­гра­фию в Сла­вян­ский ко­ми­тет, при­слал и неболь­шой до­клад, но лично вы­сту­пать перед сла­ви­ста­ми на их V Меж­ду­на­род­ном съез­де отчего-​то не по­ехал.

3) Зато со­хра­ни­лись пер­вые ма­ши­но­пис­ные копии тек­ста «Ве­ле­со­вой книги», сде­лан­ные Ми­ро­лю­бо­вым. Когда их срав­ни­ли с пер­вой пуб­ли­ка­ци­ей, то ока­за­лось, что между ними есть де­сят­ки за­мет­ных раз­ли­чий: на­при­мер, вме­сто «земля» на­пи­са­но «дер­жа­ва», на месте про­пус­ков и якобы «ско­ло­то­го» тек­ста встав­ле­ны боль­шие пред­ло­же­ния, «таб­лич­ки» по-​разному раз­де­ле­ны на стро­ки. Так не раз­би­ра­ют непо­нят­но чи­та­ю­щий­ся древ­ний текст, так ре­дак­ти­ру­ют свой соб­ствен­ный.

4) Ю. П. Ми­ро­лю­бов — не бес­хит­рост­ный пуб­ли­ка­тор, а до­воль­но пло­до­ви­тый пи­са­тель, со­чи­нив­ший много рас­ска­зов, сти­хов и лю­би­тель­ских ис­сле­до­ва­ний про ве­ро­ва­ния язы­че­ских сла­вян. Ми­ро­лю­бов ро­дил­ся в Ба­хму­те (сей­час — До­нец­кая об­ласть Укра­и­ны), учил­ся в Вар­шав­ском уни­вер­си­те­те и до пе­ре­ез­да в Бель­гию жил в Че­хо­сло­ва­кии. Он ин­те­ре­со­вал­ся ве­ди­че­ской ре­ли­ги­ей, а также «Сло­вом о полку Иго­ре­ве». В «Ве­ле­со­вой книге» мы на­хо­дим укра­ин­ские, поль­ские и чеш­ские язы­ко­вые эле­мен­ты, имена ин­дий­ских бо­жеств Индры и Сурьи, а также целую рос­сыпь ред­ких вы­ра­же­ний, не встре­ча­ю­щих­ся нигде, кроме «Слова». В до­во­ен­ные и пер­вые по­сле­во­ен­ные годы Ми­ро­лю­бов вклю­чал в свои ди­ле­тант­ские со­чи­не­ния ряд ги­по­тез, пе­ре­се­ка­ю­щих­ся с сю­же­та­ми «до­ще­чек Изен­бе­ка». Тем не менее на «Ве­ле­со­ву книгу» он ни разу не со­слал­ся — и даже жа­ло­вал­ся, что ни на один ис­точ­ник, кроме слы­шан­ных в юно­сти рас­ска­зов двух ста­ру­шек, опе­реть­ся не может! — хотя, как уве­рял позже, 15 лет за­ни­мал­ся ее спи­сы­ва­ни­ем.

5) Пуб­ли­ка­то­ры и по­клон­ни­ки «Ве­ле­со­вой книги» го­во­рят, что она на­пи­са­на в IX веке до­ки­рил­ли­че­ским язы­че­ским пись­мом. На самом деле то, что мы видим на упо­мя­ну­том сним­ке с бу­маж­ной «таб­лич­ки», — немнож­ко де­фор­ми­ро­ван­ная ки­рил­ли­ца (в IX веке, при­чем в самом его конце, ее только-​только долж­ны были изоб­ре­сти хри­сти­ан­ские книж­ни­ки), а неко­то­рые буквы вы­гля­дят так, как они сло­жи­лись веку к XV. Кроме того, эти буквы под­ве­ше­ны к го­ри­зон­таль­ной линии, как в ин­дий­ском пись­ме, — ви­ди­мо, чтобы было «ве­дич­нее».

6) «Нов­го­род­ские волх­вы IX века» не толь­ко пишут хри­сти­ан­ски­ми бук­ва­ми, но и непло­хо знают Биб­лию и хри­сти­ан­ское бо­го­слу­же­ние. «Камни во­пи­ют», «земля, те­ку­щая мо­ло­ком и медом», «и ныне и прис­но и во веки веков», «тайна сия ве­ли­ка есть» — такие фор­му­лы вы­гля­дят стран­но в язы­че­ском со­чи­не­нии. А Ми­ро­лю­бов, хотя и по­чи­та­ем неоязыч­ни­ка­ми, вырос в семье свя­щен­ни­ка.

7) Со­дер­жа­ние «Ве­ле­со­вой книги» до­воль­но при­ми­тив­но и со­вер­шен­но не по­хо­же на на­сто­я­щий древ­ний миф, эпос или ле­то­пись. На­сто­я­щие ин­дий­ские, иран­ские, сла­вян­ские, гер­ман­ские или гре­че­ские древ­ние тек­сты — это гимны, из­ре­че­ния, рас­ска­зы о со­бы­ти­ях с мно­же­ством имен богов, людей и мест, по­дроб­но­стей, об­раз­ных срав­не­ний, неред­ко с по­э­ти­че­ским рит­мом и со­зву­чи­я­ми. А на «до­щеч­ках Изен­бе­ка» чи­та­ет­ся бед­ное име­на­ми и де­та­ля­ми по­вест­во­ва­ние от лица каких-​то «мы», с лег­ко­стью из­ме­ря­ю­щих свою ис­то­рию сто­ле­ти­я­ми и ты­ся­че­ле­ти­я­ми в раз­ные сто­ро­ны и раз­го­ва­ри­ва­ю­щих, как ма­лень­кие дети: «они стали злы и на­ча­ли нас при­тес­нять», «каж­дый делал нам что-​то хо­ро­шее», «по­то­му и ска­за­но преж­де, чтобы мы по­сту­па­ли хо­ро­шо». Связ­ной ле­то­пи­си сла­вян мы в «Ве­ле­со­вой книге» не най­дем: автор все время воз­вра­ща­ет­ся к одним и тем же сю­же­там, со­об­щая про­ти­во­ре­ча­щие друг другу вер­сии со­бы­тий и их да­ти­ро­вок.

8) Язык «Ве­ле­со­вой книги» — чу­до­вищ­ный ком­пот из раз­ных сла­вян­ских язы­ков, при­чем не древ­них, а новых. Автор пишет одни и те же слова то по-​болгарски, то по-​украински, то по-​чешски, а до­воль­но часто упо­треб­ля­ет во­об­ще несу­ще­ству­ю­щие слова, непра­виль­но по­стро­ен­ные по об­раз­цу, на­при­мер, поль­ских. По­лю­би­лось ему поль­ское но­со­вое «ен» — и вот рыба у него уже не рыба, а «ренба». Од­на­ко наука до­воль­но много знает о том, как вы­гля­де­ли древ­ние сла­вян­ские и пра­сла­вян­ский языки. В IX веке по­ля­ки еще не «пше­ка­ли», а у сер­бов не было формы бу­ду­ще­го вре­ме­ни с гла­го­лом «хо­теть»: во­об­ще сла­вян­ские языки от­ли­ча­лись друг от друга очень мало. Со­чи­ни­тель «Ве­ле­со­вой книги» ни­че­го этого не знал и про­сто­душ­но счел, что для со­зда­ния эф­фек­та древ­но­сти до­ста­точ­но брать формы из раз­ных язы­ков (чем боль­ше вза­и­мо­ис­клю­ча­ю­щих ва­ри­ан­тов, тем лучше) и ис­ка­жать их по­силь­нее, так, чтобы ни одна форма не была по­хо­жа, на­при­мер, на со­вре­мен­ную рус­скую.

9) Автор «Ве­ле­со­вой книги» пре­не­брег тем, что в на­сто­я­щем тек­сте (на любом языке) окон­ча­ния слов ис­поль­зу­ют­ся не про­сто так, а имеют кон­крет­ные зна­че­ния. В древ­них сла­вян­ских, ин­дий­ских или иран­ских язы­ках очень слож­ная, но строй­ная грам­ма­ти­ка. А тут бе­рет­ся какой-​нибудь изуро­до­ван­ный ко­рень, к ко­то­ро­му при­со­еди­ня­ют­ся в про­из­воль­ном по­ряд­ке со­че­та­ния -ще, -ша, -сте, -хом и неко­то­рые дру­гие. В сла­вян­ских язы­ках эти окон­ча­ния зна­чат со­вер­шен­но опре­де­лен­ные вещи, но в тек­сте «Ве­ле­со­вой книги» могут озна­чать что угод­но: ни­ка­кой си­сте­мы в этом хаосе на­щу­пать невоз­мож­но.

10) Со­став­ля­ют­ся друг с дру­гом эти слова тоже не по-​древнему. Не могли древ­ние сла­вяне на­звать книгу Ве­ле­са Влеск­ни­го (или хотя бы Влеск­ни­га). Это слово — дитя ХХ века, эпохи «Глав­ры­бы» и «Моск­во­швеи». А в древ­не­рус­ском это были бы (во мно­же­ствен­ном числе!) Велешѣ къ­ни­гы. 

Ис­точ­ни­ки:

За­лиз­няк А. А. О «Ве­ле­со­вой книге». Линг­ви­сти­ка для всех. М., 2009.

Тво­ро­гов О. В. «Вле­со­ва книга».

Труды От­де­ла древ­не­рус­ской ли­те­ра­ту­ры. Т. 43. Л., 1990.

Что ду­ма­ют уче­ные о «Ве­ле­со­вой книге». СПб., 2004.