Воспоминания о летах детства в двух частях, часть первая

Наверно, это супераналитический материал будет интересен тем, чьё детство, увы, прошло уже не в СССР.

Почему я бы хотел сделать упор именно на летних периодах детства? А каникулы ж, ёжкин кот! Всё остальное время года проходила скучноватая учёба в школах, житиё-бытиё с родителями, ну а летом: богатущий выбор, куда рвануть. Либо в пионерлагеря, либо – к дедкам с бабками в деревню, либо – от школы в какой-нибудь турмаршрут, либо с родителями на море или ещё куда, либо просто тусоваться с ровесниками по месту жительства.

Скажу честно, морей, тусовки в месте проживания и туризма в моём детстве не было, так просто сложилось. А вот пионерлагерей и дедок с бабками было хоть отбавляй, так и прошло всё детство.

Пионерские лагеря начинались со второго вроде класса (после него), я точно не помню. Но у меня есть фотки, где я в пионерлагере после четвёртого класса, и пионеротряд (а они формировались по возрасту, вернее, по тому, кто какой класс только что закончил) у меня был не самый, были ещё юнее т. с.

Пионэры и лагеря

Я был в трёх разных пионерлагерях, один было более любимый, я в него просился всегда, но иногда путёвок туда уже не бывало (мама моя с работы там как-то выписывала их по профсоюзной линии), поэтому меня два раза забрасывали десантом в другие. Обычно, начиная примерно с лета после второго класса школы, меня отправляли на 1-2 месяца в лагеря, а на месяц к бабкам с дедками, иногда – наоборот. Мне нравилось везде, честно говоря, но по мере взросления я вычислил, что у дедок с бабками меня начали нехило так припахивать на огородных грядках, а в лагерях, если и припахивали, то лишь с уборкой территории, а в остальное время – носись где можешь и хочешь…

Опишу лагеря, они немного отличались. Первый, самый любимый, стоял в лесу, где-то под Аткарском, Саратовской области, на берегу речки Медведицы. Лагерь занимал всю территорию крутого поворота речки, почти круга, стоял на обрыве, только в одном месте был плавный спуск к реке, там и была для нас купальня. Никаких деревень, населённых пунктов рядом не было и в помине, поэтому лагерь никто не безпокоил из местных.

Речка была и есть очень шустрая, надо сказать, с сильным течением, поэтому наша купальня была деревянной, с выносом деревянной же ограды прямо в воду. Обычно мы заходили справа, с визгом бултыхались пару минут, обнаруживали себя снесёнными до жердей, что слева, выходили на берег, перебежками продвигались назад – и по-новой. Плавать было невозможно, негде, и сносило очень быстро, собственно, только вот так.

В этой речке мы, разумеется, ловили рыбу, снасти привозили с собой, перочинными ножиками настругивали удилища, около туалетов накапывали себе червей (вариант: мякиши тёплого белого хлеба из столовки, пропитанные маслицем), и по утрам, дням, вечерам – вперёд. Ловилось, разумеется, всякая мелочь, типа краснопёрок, которых есть было нельзя, мельче кильки, а крупной и вкусной что-то не попадалось. Варианты с рыбалкой по части организации были просты: подходишь к вожатому и говоришь, идём туда-то, на два часа, рыбу ловить. Вожатый кивал и всё. Но можно было и не сообщать, потому что никакой слежки за нами не было, просто надо было являться на завтрак, обед, полдник, ужин, пионерские линейки, неожиданные сборы, на праздничные мероприятия, спортивные соревнования, кружки, в кино по вечерам – вовремя, ибо иногда нас считали по головам (а может быть и всегда, я не обращал внимания).

Дни в этом лагере (да и в других) летели со скоростью света, не успеешь моргнуть, уже и смена закончилась (месяц) – уезжать не хотелось, даже, если у тебя была путёвка и на вторую, и на третью смену, обязаловка уезжать, быть с родителями пару дней, затем заново приезжать – строго соблюдалась.

Распорядки в пионерских лагерях были знатные: ну побудка с трубой, затем – зарядка с вожатыми-погонялами, затем уборка своих палат, близлежащей территории (подмести), построение всего коллектива (отряда) и завтрак. Завтраки были на убой – неимоверное количество каши, хлеба, масла, чая, сахара, какие-то бублики разные, печенья, ещё что-то. К тому же у каждого были свои запасы сладкого, да и родители подвозили в родительские дни всякого вкусненького.

После завтрака было короткое разводилово у своего помещения, где построенному отряду сообщались важные новости на день, допустим, сегодня соревнования, во столько-то, или сегодня выступление артистов, во столько-то, или сегодня, наконец, танцы, во столько, в общем, полный такой расклад. Далее все разбегались по своим делам. Дел у всех было много. Рыбалка, походы за пределы лагеря вдоль по речке, сборы грибов (если были), сооружение плотов, сооружение воздушных змеев, катания на велосипедах, досках каких-то с колёсиками… чем занимались девчонки, я не помню, наверно, тоже бегали где-то. До определённого возраста мы с ними мало пересекались.

К обеду вся шатия-братия собиралась обратно, головы считались вожатыми кое-как, все топали на обед. После обеда был сонный час, который проходил в зависимости от того, набегался ли народ с утра до одури или нет, если да – то все спали, как убитые, если нет – то шла весёлая перепалка, вожатые не успевали нас успокаивать.

После сонного часа бывал полдник: печенюжки с булочками и чаем, иногда кисель с творогом или ещё что-то такое. Разумеется, желудки у всех были крепкие, сметалось всё на ура.

Близился вечер, и между полдником и ужином промежуток был небольшой, поэтому народ в лес и на речку уже не ходил, а слонялся по территории, мы обычно в футбол играли в это время: уже не жарко, не темно, и комары ещё не появлялись.

Затем бывал ужин, тоже знатный, как всегда, мы набивали себе животы на ночь, запасались тёплым хлебушком, чтобы было чего ночью пожрать, и все хором отправлялись в кинозал, смотреть очередное кино. После него бывали танцы, но не всегда, ну и затем – спать.

Самым чудным в этих лагерях бывало другое: неожиданно, в любой момент времени, но обычно с утра, звучала труба на построение всего лагеря, на ней нам объявлялось, что в каком-то месте спрятана важная информация, и нас отправляли её искать. Это была такая игра: находишь в одном месте спрятанное что-то, там записка – ищи в другом, вот здесь, у каждого отряда был свой «маршрут» т. с., и вот весь лагерь целыми днями лазал по всяким местам, искал эти записки, которые были то в футляре, то в коробке, то в каком-то флаге, то ещё в чём-то. В общем, поиски занимали несколько часов, ну, и наконец, какой-то из отрядов находил все записки по очереди, а последняя наводка была на главный приз: обычно футбольный мяч или что-то в этом роде. Снова линейка, поздравления отряду, нашедшему приз первым, праздничный ужин или обед по случаю.

Поскольку места эти были самые неожиданные, то мы однажды перерыли всю комнату директора лагеря, усатого мужичка, он стоял рядом и ухмылялся. В другой раз пришлось перелопатить всю столовую вместе с кухней, лазали даже на крышу – флажок или ещё что-то там нашёлся в скворечнике на ветке дерева, которое можно было достать только с конька. Сами записки, указывающие на очередной тайник, были написаны очень игриво, непонятно, загадочно даже, приходилось напрягать голову, чтобы понять, куда именно они указуют. В общем, самое оно для пытливых детских мозгов.

В другие дни объявлялись всякие конкурсы по отрядам, например, на лучшую стрижку. Тут уже включались девчонки, отрабатывающие на наших мальчишечьих вихрах свои таланты. Я один раз даже победил в таком конкурсе, поскольку был с залихватским таким бантиком сбоку, алого цвета, лента опускалась за ухо, развевалась на ветру. Жюри было в полном восторге. В другой раз был конкурс на театральную постановку фантастического жанра, я выбрал себя режиссёром, поскольку был речист не по годам, подготовил сценарий, назначил из отряда труппу из нескольких человек и гонял всех этих «артистов» на сцене, подготавливая выступление. С удивлением заметил, что меня все слушаются, как Бога. А хрен ли, режиссёр ведь. Девчонки вообще в рот смотрели. Очень любопытно было это ощущать в 12 лет: полную власть над окружающими. Я немного понимаю режиссёров с тех пор.

Соревнования в лагерях были несколько типов, для самых маленьких простенькие игры, с пробежками с ногами в мешках, допустим, а для уже умеющих что-то – сложнее, футбол, волейбол, и даже бадминтон или настольный теннис. Я обычно футболил, был всегда воротником (вратарём), но бегал иногда на пасы наравне со всеми. Футболили мы самозабвенно, до полного изнеможения, или схода солнца на поспать, ноги потом гудели страшно. Но была и стройность, надо сказать. Батёк мой, после приезда меня со смен, очень одобрительно смотрел, как я мячиком балуюсь, сам он тоже был футболоманом.

Примерно лет в 12-13 начались плотные общения с девчонками, никуда от этого не уйти, но смешение жанров и деятельности давало о себе знать: многие развлечения пацанов девчонок не интересовали вообще. К примеру, приглашали мы женский пол на употребление голубей, сбить из рогатки, распотрошить, пожарить на палочках и съесть. Так они нас чуть самих палками не забили, как живодёров. Рыба их тоже не интересовала, как и футбол. Ну только танцы-шманцы-обжиманцы и оставались. Там, собственно, и оттягивались по общению.

Ночью стало твориться нечто невообразимое, конечно, спать же никому не хотелось. Вожатые, а у них были свои интересы полюбовные, по ночам обычно куда-то слинивали напрочь, и все отряды перебешивались. Пацаны лазали к девчонкам в комнаты, те визжали, как резаные, в общем, хорошие такие ночки бывали. Иногда всё утихомиривалось совместно, если начинались «страшные истории». Все укутывались в одеяла, сидели и дрожали, пока рассказчик начинал очередной рассказ про чёрного человека. Расходится не хотелось.

Я знавал одного парня, который всё своё детство, с пяти до пятнадцати, каждое лето по три смены проводил в пионерлагере, в одном и том же. Его папа был кем-то по хозчасти в этом лагере. Я ему страшно завидовал, потому что знал про напряги с путёвками, мама рассказывала. Парнишка этот, кстати, как заезжал в начале июня в лагерь, так никуда и не выезжал из него до конца августа, поскольку родитель его был прямо тут. Ну, просто супер.

Второй пионерский лагерь располагался в диких степях за Волгой, на речке Малый Узень. Он был огромен, в нём было порядка 30 отрядов, всего под пару тысяч детей. Его территорию вообще невозможно было обойти и за день. Ну что говорить, если кинотеатр был на 500 человек, а кино по вечерам мы смотрели в ТРИ смены. Иначе все не умещались просто. Но там я увидел Софию Ротару, которая пела нам, советским детям. Это был август 1974 года. После её концерта весь лагерь как сумасшедший орал «Червону руту не шукай вечорами…», просто какое-то наваждение. Но мне этот лагерь не нравился. Никакой камерности, никакого уединения, везде всегда просто толпы народа, какой-то Вавилон. Даже купались мы в три смены тоже, и ели в столовых посменно.

Третий пионерский лагерь был самое оно: лес, в округе много прудов и прудиков, озёр и каких-то болот с лужами, народа в смене было мало (август, третья смена), рыбы и футбола было хоть завались. Наш главный по физкультуре был фанатом как рыбы, так и футбола, поэтому мы, пацаны, с ним мгновенно спелись. По утрам ловили толстолобиков, затем их солили, вывешивали на просох, вкуснющая рыбина этот толстолобик (типа мелкого сома), по вечерам играли в футбол. Днём ходили с экскурсиями по окрестным лесам, собирали грибы-ягоды. Ляпота, в общем. Глупых пионерских соревнований не проводили, потому что вожатые были как сонные мухи, но у нас был вожак – физрук наш, мы всё время с ним тусовались. Лишь однажды на закрытие лагерной смены, а это была традиция – жечь огромный костёр, мы слегка повеселились, подговорили девчонок одеть нас девчонками же, накрасить губки, реснички удлинить, румяна на щёки, банты заплести, ну и подкатывали к парням-вожатым, якобы дурочки из деревни (темно ведь у костра было, если чуть подальше). Один на меня повёлся. Смеху потом было. Хотя, если бы он был слегка посообразительнее, то заметил бы, что мой поясок при платье был не на талии туго затянут, по-девчачьи, а эдак набекрень, свободно, как пацаны обычно носят. Ну и взгляд у меня было тоже такой… прямой.

По наступлении 14 лет в пионерские лагеря я больше не ездил, стало как-то скучновато в них быть. Родители меня поняли и отправлять начали уже в деревню, к дедкам с бабками. На всё лето. Но так получилось, что отправили всего лишь один раз. Затем я стал уже юношей, внимающим житию разному, мне больше нравилось оставаться в городе, среди своих сверстников.