Кровь и пыль. Очерки Второй Чеченской Войны. Первая часть.

 

Портал между мирами

Война – это параллельный мир. «Там странно все, там все наоборот, там не найдёшь ни правых, ни неправых» - поётся в песне о Чеченской войне.  Вот это самая Чечня и стала для всех нас эдаким параллельным миром. А Моздок – вратами в него.  Эдаким порталом в иное измерение. Куском реальности между двумя мирами с прокалённой горячим летним солнцем взлётной полосой, на которой стояли транспортные вертолёты МИ-8 и вертолёты огневом поддержки «Ми-24», заруливал на посадку транспортный АН-72, прозванный за поднятые высоко турбины «Чебурашкой». Взмывает пара «Грачей» и уходит на бомбёжку – отрабатывать засевшие в горах незаконные вооружённые формирования.

Лето 2000 года.  Странное и беспокойное время перемен. Тогда лопались  загноившиеся нарывы, хирургически удалялись распухшие во время ельцинской эпохи катастроф опухоли. Но главная и самая ноющая рана была Чечня.

Время было такое, что властям не верил никто – ни работяги, ни сержанты, ни генералы. Время потерь и поражений. Россия балансировала на грани полного развала. Парады суверенитетов, первая чеченская война, закончившаяся позорным Хасавюртовским миром. Чувство, что живёшь в доме, который держится  на  бракованном клею, а тут еще землетрясение подоспело, и вот-вот все конструкции расколются и рухнут.

В прошлом году был знаменитый рейд Басаева. Бандиты от самодовольного ощущения собственной крутости и непобедимости совсем перестали дружить с реальностью и думали, что им удастся отколоть от Российской Федерации Дагестан. Мы тогда уныло предполагали, что выпрут их и опять договариваться будем не пойми о чём. Ан нет,  навалились на бандитскую республику Ичкерия всеми оставшимися федеральными силами. И перемолотили всю оборону и многочисленные их силовые, считай бандитские, структуры.

К лету активные боевые действия уже были закончены. Боевики по привычке сбежали в горы и растворились по аулам, перейдя к любимому роду деятельности – стрельбе из за угла и зарослей. Террористическая активность была высокая. Остро стоял вопрос наведения общественного порядка, воссоздания полноценных органов власти на освобождённых территориях.

Ещё в Великую Отечественную войну это было – плечом к плечу с армией в освобождённые города входили сотрудники НКВД, и тут же создавался территориальный отдел. И отныне там была советская власть. Был милиционер. А остальное нарастёт.

Вот и сейчас – на освобождённых от бандитов территориях тут же создавались правоохранительные органы. Из сотрудников подразделений МВД с разных регионов России формировались так называемые временные отделы внутренних дел. Фактически – эдакий гарнизон,  порой осаждённый. Островок  и оплот русской государственности в бушующем море бандитско-ваххабистского беспредела.

В перспективе их должны были сменить постоянные отделы. Но это в перспективе. Пока же вся тяжесть по борьбе с бандитизмом, по охране общественного порядка ложилась на плечи ребят, собранных со всей России.

Для мудрого присмотра за деятельностью подразделений криминальной милиции в эти ВОВД направлялись советники из Главного управления уголовного розыска МВД России.

Вот и меня однажды осчастливили вопросом, как я отношусь к экстремальному туризму? Горячие точки, конечно,  дело добровольное. Вполне можно отказаться – мол, больной, хворый, трусливый. Поищите кого другого. Вот только таких случаев практически не было.

Начальником Главка тогда был Иван Филиппович Храпов. Он сам годами не вылезал из  этих горячих точек. И многое прощал тем, кто там побывал и проявил себя. Кроме того было такое  негласное пожелание сверху – всех сотрудников центрального аппарата МВД России, а также значительную часть личного состава с территорий,  прогнать через Северный Кавказ. Чтобы знали, как Родину любить, набрались боевых навыков, да и вообще бы не понаслышке знали, что такое сохранение единства России. Ну что же, многих все эти бесконечные конфликты отточили – и профессионализм, и мораль, и систему ценностей. Мозги на место встали, люди окончательно осознали, на чьей стороне они в этой жизни.

Некоторые спились. У некоторых просто что-то сдвинулось, и специфические контртерростические методы они стали использовать и дома.  Была категория людей, которые просто сошли с ума – как один герой из Калининграда, после нескольких командировок  начавший с подельниками грабить и убивать людей – привык к крови на войне.

Вот так и получается. Вызывает тебя начальник отдела. Спрашивает так ласково:

- Поедешь?

А ты понимаешь, что возможно спрашивают тебя не о том, поедешь ли ты на Кавказ, а о том, жить тебе или погибнуть.  В ответ только пожимаешь плечами:

- Прикажете – поеду.

В общем, где наша не пропадала.

Собрали нас таких целую группу советников – в каждый отдел, да ещё в руководство временной группировки. Предполётные хлопоты. Вещевой склад, где получаешь зелёный камуфляж и берцы. С усмешкой смотрю на себя в зеркало. Ну что же, снова здравствуй, родная армия. Все же восемь лет тебе отдал. Не так и надолго мы с тобой расстались.

Извлекаешь из сейфа  своё табельное оружие – ПМ. Выпендриваться и получать АПС (Автоматический пистолет Стечкина) не стал, хотя проблем с этим не было.  Тяжёлый, зараза. Вещь в Чечне авторитетная, такие только у солидных полевых командиров. Но и грохнуть за неё могут запросто – чисто чтобы забрать. У горцев от вида АПС трясучка начинается, они аж вибрируют от вожделения. Ну а пулемёт, коль понадобится, на месте дадут.

Потом распределение по районам. 

- Не, единственным популярным писателем в МВД рисковать не будем, - со смехом восклицает один из руководителей Главка на совещании. – Ему бы чего побезопаснее.

Побезопаснее – это Шелковской район. Там и правда было поспокойнее.  Это старые казачьи земли, отделённые от основной территории Чечни Тереком. Боев там особо жарких не было.  Боевиков вышибли относительно быстро и безболезненно, без потоков крови и разрушений.

Ну что, собрались. Упаковались. Пора в дорогу.

ГУУР тогда в Министерстве был в почёте. Не так, чтобы нас сильно баловали какими-то благами, орденами, призами и подарками, но розыск реально уважали все, начиная от кадровиков и хозяйственников и кончая штабистами, которые в принципе не уважают никого. Поэтому для нашей советнической группы выделили аж целый самолёт. Винтовой АН-26, старенький, прилично раздолбанный, трясущийся, как в лихорадке, страшно шумный, с ведром вместо сортира.  Спартанский такой самолётик. Медленный. Поговаривали, что раньше он принадлежал нашему бывшему Министру Куликову. Наверное, тогда он был покомфортабельнее, и сортир, и  финтифлюжки разные статусные имелись. Но мягкие удобные кресла остались.

Военный аэродором Чкаловский под Москвой. Сверка полётных списков. Перекличка. Толпа в камуфляже, с сумками, чемоданами, кто-то с автоматом, кряхтя, забирается по лесенке в чрево военно-транспортного самолёта. Родственников и провожающих не было.

Военно-транспортными самолётами летал я далеко не в первый раз. Дагестанскую группировку между двумя чеченскими войнами посещал, было дело. Тогда был АН-72, достаточно комфортабельный. И до Моздока мы летели часов двенадцать. Останавливались, как рейсовый автобус, на каждой остановке, подбирали пассажиров, груз – полевую кухню, ящики со снарядами, а обратно везли ящики с осетинской водкой.

Сейчас вышло быстрее. Путь был прямой. Но тоже трюхали очень долго.

Когда самолёт взмывал, наверное, у каждого в голове крутился нервный и отчаянный вопрос: «А вернёмся ли?» Но опера – народ не шибко чувствительный и склонный к рефлексиям. И отлично знает, как развеять грусть-тоску. Самый простой и действенный способ - соревнования по любимому русскому народному спорту – литрболу. И пусть у нас ребята в этом деле были не профессионалы, а больше любители, но  потенциал у некоторых гигантский. Например, похожий по комплекции и окрасу на медведя гризли старший важняк зонального отдела, он же бывший начальника угрозыска Байконура, за своими бесконечными и довольно смешными байками о пьянстве и космонавтах, а часто и все в одном комплекте, спокойно мог уговорить бутылочку-другую водочки и даже не заметить. Другие литрболисты ломались куда быстрее, а некоторые ещё были склонны к буйству и неадекватным поступкам. А под ногами десять тысяч метров. И оружия полно… Но ничего, приземлились. И даже вышли на своих ногах. Главные алкогольные разборки и чудачества боевых товарищей ждали впереди.

Шасси ударились о бетонку аэродрома Моздок. Раньше мощная авиабаза морской и стратегической авиации, тут стояли стратеги ТУ-95. Перед началом Первой Чеченской стратеги с их атомными сюрпризами убрали с глаз подальше – на базу в Энгельс, остались одни лишь мощные капониры. Теперь это фактически фронтовой аэродром. А для нас тот самый перевалочный пункт, врата между пространством мира и войны.

Военных в самом осетинском городе Моздок было много. Прифронтовая зона. Тут всё заточено под нужды федералов. 

Мы расселились в гостинице. Потом вся наша сплочённая компания сняла кабак, удививший демократичными ценами и прекрасной кухней. Отрывались по полной, и каждого так легонько, но навязчива, долбила мысль –  а не последние ли дни в этой жизни гуляем?

Многие надегустировались местным вином и осетинской водкой в дым. Ну а дальше - раззудись плечо молодецкое. Ночью просыпаюсь от истошного вопля:

- Ах ты, шакал! А ещё в одном отделе работаем! Да я в тебя сейчас из Стечкина все двадцать патрон уложу!

В ответ – матюги, витиеватые и где-то даже изысканные.

Выскакиваем с моим соседом в коридор. Там два оперативника из розыскного отдела держат друг друга за ворот. По пьяни начали выяснять отношения - слово за слово, и нате – всех двадцати патронов для друга не жалко.

Так вошли в раж, что стало понятно – вот-вот у нас начнутся первые потери. Со всеми сопутствующими разборами полётов.

Налетели всей толпой, начали растаскивать допившихся чудиков. А те лоси оба здоровенные, брыкаются, схватили друг друга крепко, как спасательный круг, и всё к кобуре тянутся. Но кое-как справились. Угомонили.

С утра – рейсовый бронепоезд. Им ещё с Первой войны возят команды из Моздока и до Гудермеса. Нам отвели целый вагон. Ясное дело, такое надо отметить. Через некоторое время по полу катались бутылки. Народ пришёл в боевое состояние – мол, всех порубаем.

Дзинь – бронепоезд тормозит. Здравствуй, Гудермес…

 

Дела штабные

Гудермес  – город не шибко большой. И не сильно разрушенный. Точнее, почти целый. На окраине только пара блочных многоэтажных домов стоит – без стёкол, с проломами. Это по ним артиллерия отработала.  Но,  благодаря Кадырову старшему, город боевики сдали практически без боя.

Город запружен сотрудниками МВД, военными. Некоторые доблестные сотрудники МВД имеют вид разудалый и пьяный. Как будто только что город взяли и пустились во все тяжкие – поток и разграбление.

 - Что творится у вас? – спрашиваем сопровождающего.

- Да не обращайте внимания. Дело привычное. Это Питерский ОМОН гуляет. У них замена, вот на радостях и отрываются. От избытка чувств своему командиру, подвернувшемуся под горячую руку, лицо начистили. Но  это бывает. Смена пройдёт – успокоятся.

В штабе царит штабная работа. Все кому-то докладывают. Готовят сводки. Рация звенит:

- Взрыв фугаса. Есть двухсотые.

- Колонна попала под обстрел боевиков…

Мы шатаемся как неприкаянные и пытаемся проникнуться новыми реалиями, в которых нам предстоит провести целый месяц. Обстрелы, взрывы. Проводки колонн.

За нами приезжают из соответствующих отделов и разбирают - ну, прям покупатели с войсковых частей за солдатами нового призыва. В конечном итоге остаюсь я и ещё пара человек – куда-то наши будущие подельники и сослуживцы запропастились.

В этом мельтешении ощущаю себя не в своей тарелке. Чего творится? Куда приткнуться? И вокруг все такие тёртые,  бывалые, важные, чувствуют себя как рыба в воде. А ты будто под обстрелом – все косятся, губы кривят – мол, что за крендель.

В уголовном розыске докопался, помню, до меня какой-то подполковник, один из местных руководителей. Такое высокомерно-презрительный  и вместе с тем напористо-болтливый -  ну чисто блатной разводчик на дешёвых понтах.

- А чего вас сюда прислали? – бросает весомо. - А зачем вы тут нужны? А какие такие советы вы давать будете?

В общем, он тут центровой, а мы, масквичи такие сякие, под ногами путаемся. Я тогда ещё сановной наглости не набрался, поэтому отшить его не решился в положенном по должности стиле – типа, тебя не спросили, твоё место сбоку в десятом ряду. К моим страшим и грубым товарищам, гад, не вяжется – знает, каких матюгов огребёт… Настроение, собака, испортил. А тут ещё не едут за мной. И где ночевать? В общем, настроение как в детсаду у ребёнка, за которым вовремя не пришли.

Кстати, подполковник тот потом к нам в станицу Шелковскую приезжал. Понты куда-то делись, понял, что иметь недоброжелателя в ГУУР МВД России чревато для карьеры, потому уже был весь такой сочувственно вежливый. В общем, артист.  Я так не лицедействовать не умею.

Наконец, появился начальник Шелковского ВОВД, высокий такой, круглолицый и вежливый. Пожали друг другу руки, представились – и по машинам.

Три Уазика – один начальственный, и два сопровождения с омоновцами. На окнах болтаются наспех пришпандоренные бронежилеты – чтобы шальная пуля не настигла.

Военные колонны. Танки. Блокпосты. Республика Чечня – треть от Московской области, наполненная, как тыква семечками, военными, бронетехникой, террористами, оружием, взрывчаткой. Центр сосредоточения российских и даже мировых страстей. Регион, куда весь мир готов плеснуть свой бидончик керосина.

Терек с разрушенными арками бетонного  моста. Понтонный мост, который после вчерашних дождей немного не доходит до берега.

И вот станица Шелковская. Временный отдел.

Там суета царит. В самом центре станицы стрельба. Подняли личный состав в ружье. Думали боевики. Оказалось, поддатый офицер своих поддатых контрактников вывел на работу, и таким образом подгонял, стимулировал пальбой трудовую активность.

Вот и начались такие вот странные будни на освобождённой от бандитов территории…

 

Краснодарцы

Обычно за каждый сводный временный отдел отвечал какой-то субъект Федерации. Шелковской ВОВД комплектовался из сотрудников ГУВД Краснодарского края.

Фотография передо мной. Люди, с которыми тогда пришлось немало поколесить по чеченским пыльным дорогам. Вот начальник криминалки – в миру руководитель КМ одного из районов на морском побережье, улыбчивый, полноватый, коммуникабельный, высокопрофессиональный  и в общем достаточно позитивный человек. А вот начальник угрозыска. Для него война не в новинку. Ещё на срочной службе полтора года оттрубил в Афгане военным водителем. Прекрасно знал на своей шкуре, что такое мерять колёсами военные дороги, километр за километром, когда справа фугас, а слева засада. Он в душевном смятении некотором. Как раз перед командировкой потерял своего руководителя и товарища – начальника розыска города Краснодара. Того расстреляли бандиты. И теперь все мысли были о том, кто это сделал и как найти убийц. Все версии в свободное время строил. Говорил, что погибший был настоящим мужиком и опером, и отомстить за него – это долг.

Впечатления у меня от краснодарцев остались самые положительные. Ребята не капризные были, добросовестные, не алчные. И коррупционеров,  которыми якобы славится юг России, там что-то не наблюдалось.

Врезался в память специфический говор и едкий южный юмор на грани еврейского. Как-то говорили с одним таким массовиком-затейником по поводу порядка выдвижения на очередные мероприятия, мол, стоит ли мне в их машину забираться.

- Не, мы чужих в экипаж не берём, - лыбится опер. – Потому что у нас ребята проверенные в бою. Как стрельба начинается – мы из машины, врассыпную, и своим ходом каждый до отдела добирается через вражескую территорию…

Атмосфера – вечное зубоскальство, шутки, подначки, ну и просто идущие в комплекте с боевыми действиями у ментов и военных разговоры о том, где бы пожрать, выпить, да и о девках. Нормальный военный быт. Большинство как-то быстро вжились в экстемальную реальность.

Ну а у некоторых крышу снесло капитально. Не от того, что пули над головой свистят или фугас рядом шипит.  Просто от самого факта, что ты в центре пусть и вялотекущей, без бросков на вражеские доты, но всё же войны. Как её не назови – наведение конституционного порядка, контртеррористическая операция, но на деле война она и есть война. Пусть уже не в горячей стадии, как несколько месяца назад, без лихих атак и артналётов. Но это сути не меняет. Здесь стреляют. Здесь совсем рядом пусть порядком потрёпанный, но ещё имеющий силы, злость и оружие с боеприпасами враг.

Это чувствуется сразу, как только пересекаешь границу района боевых действий. Будто рвёшь какую-то ленточку. И главное ощущение – рядом смерть. Она вообще в жизни идёт человеком всегда рядом. Вон, и в мирное время кирпич упадёт, Кондрат прихватит. От неё, костлявой, никто не застрахован. Но в мирное время она где-то прячется, присутствует незаметно.  А здесь она рядом, на расстоянии вытянутой руки. И не устаёт махать своей косой. Она в сводках, пестрящих информацией о подрывах и погибших. Она в ночных обстрелах. Она напоминает о своей близости холодком по твоей спине, когда въезжаешь в населённый пункт, где, по оперативной информации, хоронятся бандиты и ваххабиты.

Большинство людей легко переключаются на новые реалии. Если уж сподобился согласиться на такую военную авантюру в мирное время, то уже не трус. Но когда касаешься своими пальцами ткани войны, то в любом случае сдвигается восприятие. И некоторые начинают чудить. Кто-то замыкается в себе. Кто-то распоясываются. А кто-то реально дурит.

В спальном кубрике уголовного розыска по стене идут рядком выбоины от пуль.

- Чего это? – удивляюсь я. – Бой что ли был?

- Хуже, - хмыкает начальник розыска. – У нас один дебил тут присутствовал своим бесполезным телом. Так добудет где-нибудь бутылочку горькой. Хряпнет мензурку. И орёт как оглашенный: «Мы же герои!» После чего хватается за автомат и очередь в стену. Ну, наваляли ему, автомат отобрали. Потом простили. А через несколько дней опять – «мы же герои». На этот раз кладёт гранату Ф-1 в алюминиевую кружку и пытается сорвать кольцо. Тут ему уже наваляли существенно. И спровадили по основному месту службы. Такие герои нам без надобности. Пусть у себя геройствуют, Бэтмены.

Это ещё ничего.  Все хорошо, что хорошо кончается. А вот пару месяцев была пересменка. Новички ещё даже дела не приняли, ни в одной зачистке не поучаствовали. Так выходит на плац офицер – кажется, дознаватель. Вытаскивает из кобуры пистолет. И пускает пулю себе в лоб. Что у него в башке было?  Зачем такое творить? Иррационально вроде бы. Просто психика не выдержала реалий войны. Не выдержала самого факта, что он здесь…

База временного отдела расположена в самом центре станицы Шелковская. Расположена, надо сказать, козырно. Раньше здесь было вполне себе монументальное здание Райпотребкооперации. Укрепили его, из кабинетов сделали кубрики. Баньки соорудили – общую  для всех, и ещё ОМОНа с СОБРом,  как куркули одну чисто для себя, с душем. Столовка такая просторная.

В общем, всё как у людей.

Я вместе с начальством обосновался в кабинете бывшего начальника райпотребкооперации. Кабинет просторный – несколько коек влезло спокойно, да ещё огромный начальственный стол стоял. Был и предбанник для секретарши, с работающим звонком – это чтобы по движению пальца босса прискакивать. В этой комнатушке мои сослуживцы, в основном с Азовского моря, развесили воблу и всякую другую рыбку, к которой так и просилось пиво.

В нашем спальном помещении была невиданная тем местам и временам  роскошь. Работающий кондиционер. Он помогал выжить в обрушившуюся на Чечню в  тот год жару.

Пулемётные гнезда и башенка на крыше с дежурящими постоянно бойцами. Заложенные мешками с песком окна, на стене у каждого - схемы с секторами обстрела. У всех своя задача по плану «Крепость» – при нападении на райотдел или расположение – кто куда бежит, где занимает оборону.

Шелковской район считается относительно мирным. Бытует мнение, что боевики его считают спальным – то есть здесь они не воюют, а отлёживаются и залечивают раны, находят отдохновение душой и телом. Но все равно ждать нам можно чего угодно и в любую минуту. Вон, недавно БТР  выезжал с территории, зацепил антенной хитро прилаженную на ветках гранату. Растяжка такая, как раз рассчитанная на то, что антенной заденут. Слава тебе, Господи, никого не ранило, повезло.

Эх, сколько лет не жил я в военных лагерях и городках. Приходится вспоминать военный быт и распорядок, с его дежурствами, хозяйственными делами.

У всех здесь вечная проблема – дозвониться до дома. Мои вообще не знают, что я в Чечне – чего нервировать то их лишний раз? Связь с «Материком» только в дежурке. Там выход только по спутниковому телефону. Да и к тому поди – прорвись. Пользуясь служебным положением, сперва уговаривал дежурного дать позвонить. Звонил. И нарывался на вопрос от родных:

- Ты что там, пьяный?

Спутниковая связь идёт с задержкой и растягивает слова, поэтому полное ощущение, что разговариваешь с вдрызг пьяным человеком.

В основном, пользовались платным пунктом связи, который был рядом с расположением. Ходили туда группами – приказ меньше трёх из расположения хобот не высовывать.  Звонили там все. В общем, если кто-то из боевиков имел походы к пункту связи, то мог бы получить данные о семьях практически всех бойцов.

Вообще,  с защитой личных данных и секретностью в этих Кавказских войнах всегда все было через одно непристойное место. Дикие утечки шли от военных и сотрудников МВД. Мне рассказывали в полку ВВ, как в Первую войну их прапорщик попал в плен. Переговоры начались, вроде договорились его обменять. И ведут его на разговор перед обменом. В палатке восседает за столом Шамиль Басаев, собственной персоной, гордый воин Ислама. Смотрит с насмешкой на прапорщика:

- Фамилия, звание?

Тот отвечает.

Перед Басаевым комп. Он, бегая тонкими пальцами по клавиатуре,  входит в программу, набирает данные. И прапорщик видит краем глаза, что там официальные какие-то списки. Басаев удовлетворённо кивает:

- Есть такой. Числишься пропавшим без вести. Готовьте к обмену.

То есть ему слили в компьютер полностью личный состав бригады внутренних войск. А, может, и всей группировки.

А вояки вспоминают случаи, когда боевики узнавали планы наступлений раньше, чем они доводились до личного состава. Утечки были массовыми. Почему, из-за чего? Да за деньги. За эти проклятые кровавые баксы.

Как все это получалось? Кто за это ответил? Что  это за бардак? За подобные вещи надо сразу к стенке ставить, но что-то о громких процессах по поводу тех, кто бандитам сливал информацию, в том числе и тактическую, я не слышал особенно. Поговаривали, что выявляли все же таковых чекисты и, чтобы не тащить сор из избы, втихаря разделывались – пуля прилетела, и ага.

Всегда и всем, в том числе руководству, твердил, что когда людей посылают в горячие точки, им по полной программе надо делать документы прикрытия, особенно оперативным работникам. Но это же какая сложность, сколько бланков и бумаг извести надо. Через нашу бюрократию шиш прорвёшься. В общем, дела никому нет. А ведь полевые командиры неоднократно давали указание на выявление и расправы над всеми, кто воевал в Чечне на стороне федералов. Поговаривали, что одно время чеченцы, у которых кровная месть, пытались вычислить и натравить киллеров на тех, кто воевал против них. Неважно кого – лишь бы был на их земле с оружием, и тогда кровная месть будет выполнена…

Рядом с расположением раскинулся винзавод. Работающий на всю мощь, производящий различное вино, которое распродавали втихаря. Ассортимент был не слишком разнообразный. Как сейчас помню – литр белого вина стоил двадцать рублей, а литр красного аж целых сорок. Так что со спиртным проблем не было. Хотя, надо отметить,  никто не злоупотреблял. Ребята в основной массе были настроены на тяжёлую работу. Употребление спиртного всячески каралось. Да и пьянство на войне – самый короткий пусть к героической погибели.

Только один раз временный отдел упился чуть ли не в полном составе.

Чего уж скрывать, многие сотрудники согласились на командировку из меркантильных соображений. То есть из-за денег. На милицейскую зарплату тогда особо не разгуляешься. А в зоне боевых действий платили боевые. В месяц получалось что-то около тысячи долларов – для бедного мента сумма очень приличная. Многие мечтали урегулировать за счёт этого свои жилищные проблемы, выбраться из ставшей уже привычной, но тягостной нищеты.

И вдруг в Москве кому-то пришло в голову, что слишком зажрались федералы. Много денежек уходит на них в виде этих самых боевых. Ну и решили по Тереку обрезать два якобы мирных района Шелковской и Наурский. Там же мир, тишина и покой. Какой там был покой – об этом ниже.

Приезжает из Краснодара заместитель  начальника ГУВД, кажется, по тылу. Весь такой суровый и неприступный. И зачитывает решение – мол, вы теперь не на войне, а так, прохлаждаетесь. Так что шиш получите боевые, пашите за командировочные – сто рублей в день. Но это не повод расслабляться. В общем, стоять смирно, не дышать и радоваться, что вас вообще держат на поводке.

В общем, дурацкое такое выступление было. Пилюля, конечно, горькая, но с народом так нельзя. Помягче надо было. В общем, народ это воспринял как плевок.

Ну и что – решили, что дальше будет итальянская забастовка. Отныне ноль инициативы. Пущай кто эти деньги захапал, сам боевиков и ищет.

А тут ещё винзавод рядом. Пошли туда гонцы. В общем, к ночи все упились в хлам, гармошку вытащили, наяривать на ней стали. Чистая банда Махно. И начальство, видя, что личный состав на взводе, даже не реагировало. И мудро сделало.

Потому что народ протрезвел. Проспался. Огляделся. И вновь себя ощутил на острие борьбы. А тут деньги никогда не были главным. А главное -   это победить и выжить. И вести себя так, чтобы стыдно не было перед боевыми друзьями.

В общем, вздохнули. Попечалились. И вновь закрутилась милицейская машина на всю катушку.

Правда, потом руководители все же нашли какие-то способы людям доплатить. Включали в списки боевых выездов, премии выписывали. Но у народа уже какой-то перелом в сознании произошёл. Решили, что деньги вовсе не главное. Стали настоящими людьми войны…

Очередной день начинается. Выезжают ранним утром на зачистку БТРы и УРАЛы. После завтрака собираются группы и отправляются в райотдел – выполнять текущие обязанности. Колесо милицейской машины раскручивается.

А вслед уходящим с какой-то тоской смотрит Ванька. Это огромный, грязно белый, с бурыми пятнами пёс породы дворняга. И взгляд у него грустный, всё понимающий.

Его подобрал располагавшийся здесь Подмосковный ОМОН. Собака пригрелась, освоилась, стала верным хорошим другом для всех, кто в военной и милицейской форме.

А потом ОМОН снялся на передислокацию.  Попал в засаду. Неразбериха. По колонне прошлись боевики и затеяли какие-то мутные переговоры, так что по ОМОНу добавили ещё и свои. Несколько десятков «двухсотых».

Говорят, когда начался тот бой, Ванька в центре плаца вдруг пронзительно и тоскливо завыл и долго не мог успокоиться. Почувствовал за десятки километров, что его друзей уничтожают. Это не байка. Это военная правда…

 

Врачи без границ

- Так, эти кровососы к нам приезжает с инспекцией, - говорит на совещании начальник штаба. – Собираем всех арестованных, рассаживаем в автобусы и вывозим в лес.

- А зачем? – интересуется заместитель начальника ВОВД по общественной безопасности.

- К нам с инспекцией организация «Врачи без границ» приезжает.

- А,    рвачи без границ. Те самые, которые за боевиков воюют?

- Во всяком случае любят их как родственников, - хмыкает иронически начштаба.

- Ну да, ездят везде, фотографируются с бандитами. Проливают над ними крокодиловы слезы для Би-Би-Си. Медикаментами обеспечивают. К нам сколько раз приезжали – хоть бы одну таблетку дали. Мы для них не люди.

- А ещё позиции наши присматривали, по которым потом боевики долбили, - вклинивается командир ОМОНа.

- Ну и чего возмущаться? – пожимает плечами начальник ВОВД. - Филиал ЦРУ, тебе же сказали, Представляете, что будет, если они  нос к задержанным сунут? А их ведь туда пустят. Мы же международному сообществу кланяемся – мол, у нас права человека. А тут такое…

Да, международные организации Чечню любят. Она их главный идеологический и военный плацдарм против России. Грузия и Украина пока только раскручиваются. А тут такой подарок – сепаратистская территория внутри России. Поэтому тут вечно толкутся представители мутных организаций и фондов.

Это с начала девяностых здесь идёт. Тянет буржуев сюда, как мух на дерьмо. И ведь не сказать, что путешествия эти безопасные. Сколько их перебили чеченские боевики, о которых они так трепетно заботятся.

Вон, листал сводки и справки. 1996  год  -  убийство  в  Атагах  пяти представителей Красного креста. В 1998 году похищен Глава Представительства Верховного комиссара ООН по беженцам Коштель. Двух американцев из института прикладной  экологии, прибывших в Свободную Ичкерию  для сотрудничества по языковой работе, тоже увели с концами, как цыгане дорогих лошадей – кстати, один был штатным сотрудником ЦРУ, так что даже куратора не пожалели, потому как в Чечне был бардак, и каждая банда сама за себя.

Список этот можно продолжать. Но они все прутся сюда. Видать, хорошо оплачиваются эти поездки, если  своей драгоценной европейско-американской шкуркой люди готовы рискнуть.

Да, головная боль этот их визит. В камеры ведь полезут обязательно. А те забиты плотно. В основном административно задержанными. Пожинаем результаты ситуации, когда юридически ни войны, ни мира. Америкосы хоть Гуантамо придумали для своей «Аль-Кайды». А мы – вроде бы у нас и война, а живём по законам мирного времени. Единственно, некоторые поблажки есть. В районе пока ни суда, ни других органов. Только милиция, ФСБ, прокурор да комендатура – вот и вся власть. Поэтому за нарушение порядка пятнадцать суток и прочие административные радости выписывает начальник отдела внутренних дел. Вот все отловленные боевики и их пособники парятся месяцами за нарушение порядка. Матом любят выражаться в общественных местах. В общем, некоторые уже по три месяца там, и, что характерно, ни одной жалобы, никто не возмущается.

Почему? Потому что они поверить не могут, что живы. Когда войска входили и давили артиллерией оборонительные сооружения боевиков, практически всё мужское население бежало из населённых пунктов в леса и горы. Они были уверены, что русские станут мстить. Что мы будем их убивать так же, как они убивали русских. По их логике так и должно было быть. Такой уровень развития – все в голове до сих пор у многих из них вращается в плену нескольких категорий: «налёт, добыча, загнуть, род, кровная месть, мы самые крутые, ой, надо сматываться, иначе более крутые голову отрежут».

И им до сих пор не верится, что их не убьют. И осознать не могут, что опять начнаются бесконечные амнистии. Ну, те ельцинские амнистии боевикам – это понятно. Они же победили. Но сейчас победили их. Значит, будут резать. А тут не режут и обещают отпустить.

Вообще к боевикам и их пособникам мы отнеслись тогда достаточно мягко. Можно было копать дальше и глубже, и тогда, наверное, половина населения республики оказалась подтянутой к каким-либо преступлениям и делам. В общем, сажай всех. Можно было бы допросить каждого беженца, забить все тюрьмы. Пошли мы по другому пути.  Сняли то, что на поверхности, перебили и пересажали самых одиозных, остальных простили.  А сегодня некоторые бывшие боевики вообще служат  в органа внутренних дел Чечни, некоторые прославились не только наведением порядка у себя дома, но и разборками и рейдерством на территории Большой России.

Да, многих не только простили, но и должности дали. Правильно сделали? Раньше однозначно считал, что надо было давить жёстче и круче, заставить оплатить кровью слезы тысяч загубленных жизней русских мирных людей, обстрелы, фугасы.  А теперь, глядя на успокоенный Северный Кавказ (не совсем, но с тем, что было – никакого сравнения) понимаю, что Путин, скорее всего, выбрал оптимальную линию. Хотя и хотелось нам немножко другого.

Ну, пока что сидят они у нас в камерах и не квакают. Проверяем их на причастность к убийствам и терактам. Некоторые примеряются вполне себе нормально. Отпустить их – это выдать билет в горы и ждать, когда они выкопают автомат и положат очередного солдатика. Поэтому выход у нас один – везти всю эту шоблу в глухой лес.

- Ну а сколько нам в лесу наших бандитов от этих безграничных врачей прятать? – спрашивает начальник МОБ.

- А пока это воронье не улетит, - кивает начальник ВОВД - Хоть неделю.

- Только еду подгоняйте.

- Будет вам еда…

Конечно, мороки много от этих международных общественных организаций. Они все работают на западные спецслужбы и все заинтересованы в одном – раздуть пожар. Они такие и в Сербии были, и в Афганистане, а потом в Сирии. Такие липкие, гнусные инструменты холодной и горячей войны.

Но никого вывозить не пришлось. Врачи без границ нашли себе другую какую-то жертву, более лакомую, и поехали в другой район.

И работа у нас вошла в привычную колею. Вон, бумаги надо было выправлять. Ещё у пары боевиков пятнадцать суток кончались. И надо было срочно прикинуть, какими они матерными словами покроют сотрудников, выходя из здания ВОВД.  И как все эти бесчинства покрасивше расписать в рапорте…

Ну и традиционное – рекламирую произведения по мотивам моих выступлений в Интернете. Книги Ильи Стальнова «Цирк с конями в казённом доме», и «Адвокат, адвокат, он ворюге друг и брат». Заказывайте, может третий том тогда выйдет на радость читателю и мне.

 

https://book24.ru/product/tsirk-s-konyami-v-kazennom-dome-3637219/

https://book24.ru/product/advokat-advokat-on-voryuge-drug-i-brat-3960101/