Коммунисты любят поговорить о себе как о партии, отстаивающей права трудящихся. Так ли это на самом деле?

В истории, силами революционных пропагандистов, хорошо известен Ленский расстрел рабочих 1912 года, который был использован коммунистами в деле революции на миллион процентов. Жажда наживы зарегистрированной в Лондоне компании "Лена Голдфилдс" привела к активному недовольству рабочих (хотя они получали в два раза большую зарплату, чем в Москве и Санкт-Петербурге), завершившемуся смертью 83 человек.

Интересно, что по советскому декрету о концессиях "Лена Голдфилдс" вернула себе в 1925 году сибирские золотые прииски (в том числе и Ленские) сроком на 30 лет. И хотя в 1929 году компания прекратила свою работу, но в дальнейшем получила от советского правительства отходные на сумму 65 миллионов долларов США.

Иностранные концессии были абсолютно неизбежны для советского правительства. Разрушив национальную экономику, расстреляв или выкинув в эмиграцию весь предпринимательский русский слой во времена "военного коммунизма", СССР оказался у разбитого хозяйственного корыта.

В этом катастрофическом положении в 1923 году был принят декрет о концессиях, и таким образом СССР отдал практически все ключевые отрасли иностранным компаниям. Это было неизбежно еще и потому, что практически все предпринимательские и управленческие кадры были перемолоты советской властью.

Есть совершенно убийственные цифры, приводимые крупнейшим специалистом в этом вопрос Энтони Саттоном, о том, что даже в 1929 году из 770 директоров советских заводов только менее четверти имели полное школьное образование, более 70% обладали лишь начальным школьным, а 3,5% директоров не имели вовсе никакого образования. С таким уровнем образования советских управленцев можно было рассчитывать только на иностранную помощь.

Интересно, что еще во времена управления прииском "Лена Голдфилдс" в 1927 году Сталин написал ленским рабочим, что "ныне, свободные от царского и капиталистического гнета на берегах Витима, вы имеете возможность добывать золото не для обогащения тунеядцев, а для укрепления мощи первого в мире своего рабочего государства". Образец характерного советского вранья своему народу.

Первое в мире государство "рабочих" не продержалось больше жизни одного человека, и не в последнюю очередь из-за того, что было абсолютно безнравственно в отношении к своим гражданам. Рабочих любили только своих, партийных, к остальным же относились с той же бесчеловечностью, с которой относились к "врагам народа", количество которых вполне соотносилось со всем населением СССР.

На примере Второго Ленского расстрела 1938 года легко можно увидеть, насколько безнадежно положение человека труда в государстве "рабочих и крестьян". В ситуации, когда советская власть решает провести террор в отношении всего населения советской республики.

Итак, во времена Большого террора в Иркутскую область был послан некий старший лейтенант НКВД, литовец Б. Н. Кульвец. Масштабы репрессий в Сибири отставали от центральных областей, и этот большевик был выбран, чтобы подтянуть Иркутскую область по результатам намеченного советской властью уничтожения своих граждан.

Кульвец арестовал более четырех тысяч рабочих на Ленских, уже советских, приисках и запихал их в тюрьму, рассчитанную на 75 заключенных в городке Бодайбо. Советская власть дала своему эмиссару возможность арестовывать без санкции прокурора, поскольку сам районный прокурор был арестован еще ранее.

Совершенно удивителен язык этого стойкого большевика и верного сталинца. О своей работе палача он писал своему начальству в таких "шифрованных" выражениях: "Закуплено 900 голов скота. Забито на мясо 280 дел. Скот продолжает с мест прибывать. Очевидно, ближайшие 3-4 дня будет тысяча с лишним голов. Следовательно, до 10 марта произвести забой закупленного скота не успею".

Люди шифруются как скот. Начальство разрешало ему убивать арестованных только на основании лимитов, исходивших из центрального аппарата НКВД. Кульвеца это сильно раздражало, от него требовали хоть какого-то оформления дел. Он отвечал, что его подчиненные валятся с ног от суточных допросов.

Наконец лимиты были спущены, и Второй Ленский расстрел начал набирать обороты. Всего было расстреляно минимум 948 человек, остальные получили различные сроки лишения свободы.

Ленские прииски обезлюдели.

Интересны судьбы отдавшего приказ открыть огонь по рабочим ротмистра Трещенкова в 1912-м и самого Кульвеца.

Трещенков был обвинен в преступном действии, вину не признал и был разжалован в рядовые, а затем во время Мировой войны погиб от немецкой пули, ведя в атаку свой батальон.

Кульвец, проводя в жизнь решение партии по искоренению "врагов народа", позже был обвинен в перегибах при следствии и отсидел три года. Он тоже не признал себя виновным.

Кульвец писал: "Заявляю еще раз и с этим умру, что работал я честно, не жалеючи себя, получил туберкулез, не гнушался никакой работой вплоть до того, что по приговорам из Иркутска сам же приводил их в исполнение, и в неприспособленных районных условиях приходилось таскать на себе (трупы расстрелянных - прим. М. С.). Я приходил с операции обмазанный кровью, но мое моральное угнетение я поднимал тем, что делал нужное и полезное дело Родине".

Дальнейшая судьба этого палача не известна.

Но история как самая консервативная наука - она помнит всё: и Второй массовый Ленский расстрел рабочих, после допросов и пыток, осуждает всю советскую систему как преступную, бездарную и не способную к самостоятельному существованию без кровавых большевистских методов 1920-1950-х годов.