Так ли страшно будущее, как его малюют? Субъективные заметки о фантастах и фантастике.

- Мы поняли, что мир находится в тотальном тупике – технологическом, социальном, моральном, - с видом мудреца, уставшего от окружающей тщеты и безнадежности  изрёк Борис Стругацкий, расположившись за трибуной на подиуме актового зала дома творчества. – Но мы не учли одного фактора, - он сделал паузу, так что у слушателей все замерло внутри в томительном ожидании – мы приготовились к истинному откровению, которое перевернет наши взгляды на жизнь. – Мы не учли позитивной и мощной силы частной собственности.

Тут мне стало как-то не по себе.

Стругацкие - мастера, чьими книгами мы зачитывались. Созданный их даром Полдень двадцать второго века мы если и не рассчитывали увидеть лично, то надеялись, что его увидят наши потомки. Они писали книги о звездопроходцах и светлых людях будущего, внушали нам, что у человека должны быть друзья, работа и любовь, это делает его человеком. И вдруг мы слышим что-то мелко-пошленькое о частной собственности, о прогрессивности мещан и лавочников, которых раньше в своих произведениях братья  полоскали нещадно и часто даже  несправедливо. Что творится?  У меня тогда начал крепнуть когнитивный диссонанс.

Потом Борис Стругацкий стал духовным родственником Новодворской, завел сайт, где бесконечно долго и нудно объяснял нам, сиволапым, как с детства советскую власть ненавидел и какие фиги в кармане держал. Сегодня у меня ощущение, у него было какое-то постыдное желание вписаться в новый безжалостный мир, стать глашатаем и здесь - но желание это тщетное. В девяностые музыку стали заказывать те, кто любит шансон, а не «рокот космодрома».

Это был 1990 год, секция по фантастике и детективам Союза писателей проводила  ежегодный семинар в доме творчества в Дублтах (Латвия) для молодых детективщиков и фантастов. Поскольку тогда у меня в журналах уже вышли несколько повестей, то с видом будущего классика я приперся туда. И застал там еще толпу таких же «классиков», которых за счет Союза расселили в комфортабельных номерах. И началась работа – обсуждения в небольших группах предоставленных авторами произведений – как и положено в творческих коллективах зло, искрометно, безжалостно, до сих пор помню, какими словами меня поливали.

Времена были интересные и судьбоносные. Ломалась парадигма нашего советского социума. И на глазах рождался новый, совершенно фантастический по тем нашим понятиям  мир, что для фантастов, конечно, очень важно. И для детектвщиков тоже открывался новый мир -  наступали лихие девяностые, которые требовали своих Толстых и Ремарков. Ну а главное – появилась возможность реально стать писателем и напечататься. Еще года три-четыре назад начинающему автору напечатать фантастику уже само по себе являлось фантастикой.  А тут начали выходить один за другим сборники рассказов и повестей начинающих акул пера – как правило, кстати,  достаточно убогие. Пусть маленькие, но рассказики, своя фамилия под книжной обложкой для человека значит очень многое. Ты будто переходишь в другую категорию Хомосапиенсов – чукча из читателя становится писателем.

Семинары вели известные тогда писатели – Прашкевич, Снегов. Бросалась в глаза определенная разница между фантастами и детективщиками. Если авторы детективов были больше угрюмые, вышедшие из органов, типа меня, или отягощенные излишним жизненным опытом одиночки и мизантропы, то фантасты были люди безбашенные, безалаберные, много пьющие, веселые и обладающие патологической тягой тусоваться друг с другом. Это первоначальное впечатление с годами утвердилось. И сегодня сообщество писателей фантастов – это огромная тусовка, разделяющаяся на более мелкие тусовки, спаянная общими взглядами и идеологией. А детективщики сидят по дачам и квартирам, строчат свои опусы, пугают население, и им на фиг никто не нужен.

Начало девяностых – это время совершенно диких перемен. Впереди разрушение уже достаточно истощенной перестройками и ускорениями страны, экономики. В магазинах ни шиша, и вместе с тем гласность с «Огоньками», срывание покровов с нашей «поганой истории», развенчание кумиров и прочие радости идеологической войны. Тогдашняя литература – это достаточно точное отражение времени. Все, и писатели, и обычные люди, будто разумом поехали и кинулись  нечищеными зубами кусать запретные плоды. Именно тогда появились первые кооперативные издания, которым уже до лампочки были и цензура, и мораль, и вообще все. И миллионными тиражами стали выходить совершенно удивительные произведения. В брошюрах тиражом несколько миллионов экземпляров вышла повесть непонятного автора, скрывающегося за псевдонимом Корн «Похождения космической проститутки» - эдакое блевотное чернушное творение, привлекшее народ снятием всех тормозов и вдалбливанием новых смыслов -  проститутки, бандиты, Содом и Гомора. На, читатель, кусай запретное яблоко, бросайся вон из рая, познав добро и зло в полуграмотном изложении мутного  автора. Вместе с тем стали появляться произведения пусть не столь одиозные, но начиненные гигантским зарядом пошлости, нахальства и  творческой беспомощности. Помню у родственников на заводе по подписке распространяли произведения Малышева – это такое чудо-юдо, по сравнению с которым даже Тармашев является  Гомером и Чеховым вместе взятыми. «Малышева в одни руки больше трех не давать». Сметали, как горячие пирожки. Как сейчас помню:  под видом красавца в окружение космической принцессы внедрился инопланетный осьминог, придушил её в постели. «Ловите безжалостного осьминога-убийцу» - это цитата. Сюжетами он не заморачивался, часто слово в слово передирая всем известные произведения американских классиков, типа «Робота-полицейского» - был такой рассказ.

- Читал Стругацких, - говорил мне один знакомый. – В общем-то, не так плохо. Но Малышев конечно на две головы выше.

Народ сошел с ума. Какая была жизнь, такие и  авторы, такая фантастика.

Маститые писатели, которые вели семинар, пытались нам привить представления об ответственности творцов за создаваемые ими миры, о морали, нравственности, о том, что писать надо уметь. Мы внимали. Но понимали, что времена настают другие. Надо успеть вовремя перемен урвать – кому заводик с пароходом, кому свою долю литературной славы. Видимо, правы были мы. Пришло  время бифуркации, слово могло  заставить камень общества покатиться в другую сторону. И нужно было вдалбливать в общество  свои смыслы, какие мы считали нужными. И не было времени на сомнения.

А вот со смыслами была беда. Продолжается она и до сих пор.

Советская фантастики расцвела в шестидесятые годы, давшие настоящих мастеров – Стругацких, Булычева, Биленкина, Подольного, Савченко, Мартынова, многих других. И уже тогда началось размежевание между творческими течениями. Появились две большие школы фантастов, между которыми естественно, как и положено в творческих сообществах, началась дикая склока. Сначала чисто литературная, а потом переросшая в политическую со всеми сопутствующими -  говорят, доходило и до доносов с анонимками, ну а уж выяснение отношений в прессе и худсоветах – это святое. Итак, появились в семидесятые годы Ленинградская школа, ее теперь именуют школа Стругацких, и московская, при издательстве «Молодая гвардия».  К началу девяностых они окончательно стали идейными антагонистами.

Фантастика – это не столько литература. Те же детективы гораздо ближе к классической литературе с  их детально выверенным сюжетом, психологизмом, расстановкой действующих лиц, яркими образами. У фантастов это тоже встречается, но для них главное – образ будущего или тень неизведанного. Пускай тот же Ефремов страдает, как стилист, образы у него плосковатые, язык порой труден, но образ будущего в «Туманности» завораживает. Это гениальное произведение, оно звучит, как слаженный симфонический оркестр – мощно, напористо, пробирая до печенок. У Стругацких будущее светлое, теплое, приятное, оно льется старым добрым джазом. Сейчас в чести тяжелый металл – но это в лучшем случае. А больше ария заморского гостя в исполнении лучших басов медицинских вытрезвителей.

Размежевание между этими школами прошло именно по пониманию образа будущего. Ленинградцы, в душе по большей части неполживые питерские интеллигенты – по традиции либералы и антисоветчики, писали мрачновато, но талантливо. И будущее у них выглядело угрюмо, но ярко, в стиле – мы все умрем, мы все виноваты. Молодогвардейцы, школа Ефремова, писали о коммунистическом грядущем, с литературными дарованиями  у них было похуже, поэтому это будущее у них получалось светлое, радужное, но до безобразия скучное и пресное. Перчику  к этой ситуации добавляло открытое противостояние между Стругацкими, которые отстаивали социальную фантастику, требовали  безжалостно вскрывать язвы общества со всей строгостью перестроечного «Огонька», и Казанцевым, который все задвигал про коммунистическое послезавтра, аномальные явления, гигантские стройки коммунизма. Кто был прав в споре? Стругацкие обвиняли Казанцева в многословии, неумении писать, ставить насущные проблемы. В чем-то они были правы - Казанцев уступал им по литературному уровню. Но в своей нише он был все же большой писатель, призывавший людей изучать тайны космоса, строить подводные города, он поражал воображение статуэтками инопланетян Догу, взрывом чужого корабля над тайгой. Он будил романтиков, инженеров, строителей. А Стругацкие с каждой книгой замыкались в мизантропии и пессимизме, придавали своим книгам тройной смысл, мало кому понятный, а возможно и вообще его не было. Так что размежевание между школами было размежеванием в оценке образа будущего.

Вообще, фантастов я насмотрелся не так уж много, поскольку на свои собрания меня не звали, но достаточно, чтобы понять – эта тусовка, которая носит на себе некоторые сектантские черты. Она жестко структурирована, там есть четкое разделение на гуру – признанных авторитетов, мнение которых вообще не обсуждается. Их подобострастно именуют мэтрами – среди них, кстати, и действительно хорошие писатели типа Рыбакова. И на приближенных. И на массовку - обычных писателей, которые жутко хотят быть напечатанными и признанными, и видят это только в одном случае – следовать принятым в их сообществе правилам. Тусовка постоянно проводит какие-то сборища, семинары, встречи. Куча всяких призов, премий – Росконы, «улитки», всего не сосчитать и не запомнить. Первые премии в двадцати номинациях, вторые,  просто премии, просто одобрение. Все строго по ранжиру. Строго по определенному тебе в секте месту. Ну а вокруг этого процесса вьются сотни тысяч единиц мошкары - фанатов, которые, по большому счету, ничем не отличаются от фанов Арбакайте и Кирокорова, их кумиры для них высшие авторитеты. Ну и на самом верху царят божества – это братья Стругацкие. И живое воплощение Бога не Земле – Борис Стругацкий, когда еще был жив.

Не знаю, хотел ли Борис добиться этого, но под его теплым ненавязчивым руководством всеми этими процессами – не закрепленными ни в каких договорах, только силой авторитета, разработаны жесткие правила для окормленных им фантастов, и шаг влево, шаг вправо побег, и ты уже и не наш, не тусовочный. С некоторыми их пунктами трудно не согласиться – так, нужно о нереальном писать максимально реально, чтобы верили. Но вместе с тем и есть такие, которые вывели всю эту толпу пишущих в либеральные прерии. Главный критерий – книга должна быть социальная, поднимать сокровенные проблемы общества и, главное, бороться против фашизма и гнусного тоталитаризьма. С понятием фашизм сами Стругацкие так до конца и не разобрались, но очень они его не любили. Ну а с тоталитаризмом все ясно - читай между строк советская власть, СССР, Архипелаг ГУЛАГ, ГУЛАГ Архипелаг. Так что хочешь быть в тусовке – соответствуй, дави совка в себе.

Естественно, более-менее вменяемые авторы от этой благодати вскоре стали отваливаться. Некоторым это удалось, и они заняли достойное место, хотя это духовное давление долго еще сказывалось на творчестве – вспомнить хорошего писателя Лукьяненко с его типичными для этой школы интеллигентскими соплями и антисоветскостью, только недавно исправился и стал глядеть на мир не через это кривое зеркало. Некоторым классикам удается витать над всеми этими разборками и быть почитаемыми всеми – Головачев, Гуляковский, Павлов, Михайлов. Им по статусу уже можно не клясться в верности борьбе с тоталитаризьмом.

В принципе эта тусня довольно комфортна и чем-то даже интересна. Общаются между собой люди, напиваются, выясняют, держа за грудки друг друга, кто гениален, а кто просто чертовски талантлив – ну все как обычно у пишущей или танцующей братии.  Хуже всего то, что они одно время сильно влияли на издательскую политику. Всеми этими «улитками», званиями «Лучший фантаст» они создавали у издателей ощущение, что только из их среды выходят настоящие, а не поддельные фантасты, ну а все остальные графомания. И эта политика долго приносила свои плоды.

У меня и моего соавтора  первый фантастический роман вышел  в 1998 году. Притом  только благодаря родному «ЭКСМО», в котором я тогда попал в первые строчки бестселлеров за книги «Свидетелей не оставлять» и «Мертвяк». В общем отношения с издательством у нас до сих пор теплые, там издали фантастику, спасибо им, соавтора же Александра Зеленского потом взяли в редактора серии «Абсолютное оружие», и он там успешно рулил несколько лет. И его таскали на все эти тусовки. И на каком-то очередном семинаре один из авторитетов  ему мрачно сказал:

- Илья Стальнов. Эх, как же мы вас просмотрели, что вы сами выплыли.

Действительно, выплыли сами. С того времени  мы произвели восемь томов, были не раз переизданы. И ни разу не признаны не то, что нормальными писателями, но и писателями вообще. Мы для них чуждый материал. Мы сами по себе.

У меня характер – с одной стороны терпеть не могу тусовки. С другой вынужден был пытаться туда проникнуть еще при СССР, потому что желание увидеть напечатанной свою книгу непреодолимо. Ещё в 1988 году я прочитал в газете, что в Москве действует сообщество от «Молодой гвардии» из молодых писателей, дающие возможность публиковаться. Тогда один за другим стали выходить сборники молодых. Сдуру отправился я туда со своим фантастическим рассказом. У меня тогда в журналах были две повести уже, так что я ощущал себя маститым. Застал там не содружество стремящихся к прекрасному, доброму и вечному молодых людей, а ленивое сборище типов, которым интересны только они сами. На меня обратили внимание примерно как на таракана, приползшего на кухню – мол, портит вид, а еще крошки ворует. Походя отпинали – «сюжет вроде и есть, слог никуда не годится, в общем, гуляй, Вася, жуй опилки, катись в свою военную прокуратуру». Правда напоследок – люди то вежливые, сказали – заходите обязательно еще. Больше я там не был.

Неучастие в тусовке для творчества писателя имеет большие преимущества– ощущаешь себя независимым, не испытываешь гнет чужого вкуса и чуждых идей. Вместе с тем это плохо сказывается на карьере и изданиях - выпадаешь из общего круга и почему то становишься для всех врагом. Нет, писатели тебя по больше мере просто не замечают, но могут и похвалить снисходительно – все-таки ребята в большинстве своём неплохие. Для критики тебя просто нет, равно как и для разных наград и знаков признательности благодарного народа. А вот для околотусовочного мирка ты становишься врагом. Тебя никто не хвалит в Интернете, потому что ты чужой, зато  психованные фанаты не преминут тебя укусить мелкими зубками.

Имея тиражи в общей сложности почти три миллиона единиц, я все таки не совсем посторонний человек в этом ремесле. Но столько гадостей, сколько я читал про свои фантастические произведения, я никогда в жизни не слышал. «Нечитабельно». «Убейся аб стену». «Закончи сначала школу». И прочий глас народа. А однажды наш с Сашкой псевдоним стал нарицательным.

Интернет переписка. «Вы говорите, что Стальнов хорошо пишет. Это который Дивова гнобил? Это отвратительно, и книги отвратительные». И вообще – на дыбу.

Это был анекдот. Олег Дивов притащил рукопись для «Абсолютного оружия» - первую его книгу. Сашка прочитал и дал, кажется, вполне здравые рекомендации – немного отжать воды, прибавить динамики, закрутить сюжет. В общем, выдал то, что Дивова, в целом неплохого писателя, тянет вниз до сих пор – отсутствие хорошего сюжета и словесное недержание. Сашка, кстати, этот роман потом напечатал. Но, мне показалось, Олег, которого лично, к счастью, не знаю, как и его герои - существо капризное и истеричное. Поэтому он разразился статьей потрясающего накала, как гад Зеленский не печатал его из вредности душевной, пихал ему свои опусы под псевдонимом Стальнов и требовал писать так же. Ну и дальше тоже всякие пакости – мелочно и подловатенько, потому что именно Зеленский ему выписал пропуск в литературу. Господи, сколько же Стальнова поливали потом фанаты – их у Олега как у Пугачевой, таких же психопатов, как и герои его книг.

Ныне тусовки фантастов четко делятся по одному критерию - взглядам на будущее. Сегодня гнёт школы Стругацких уже не тотален. Появилось много других тусовок. Форумы в «Вихре времен», в котором участвует автор Афтершока Спесивцев, многие другие. Но их идеологическая монолитность остается обязательной. Радует, что все больше становится наших.

Печатать фантастику я перестал, хотя иногда руки тянутся, но издателей она не интересует, приходится выкладывать в интернет. Интересно, что на литературных сайтах она вызывает нездоровую негативную реакцию – «это еще хто такой, тот, кто Дивова обидел, а сам  пишет то, что и литературой даже с бодуна не назовешь». Хотя мне на Олега плевать, и не обижал я его. На сайтах, не связанных с литературой, почему-то отзывы диаметрально противоположные.  Но литературная жизнь – борьба, а бороться мне надоело. Поэтому детективы – наше все.

Хотя читаю я фантастику в больших количествах, преимущественно русскую. И, надо отметить, что за последние годы появилось немало хороших авторов, умеющих и любящих писать, но не всегда печатающихся. Появляются новые имена. Не запоминаю их – запоминаю книги. Иногда очень неплохие.

Но для меня фантастика интересно другим. Книги,  пользующиеся популярностью, достаточно четко отражают ожидания социума – что люди хотят от будущего, о чем мечтают и как они его видят.

По фантастике можно изучать историю. Двадцатые годы – коммунистический оптимизм, на Марсе коммунисты устраивают революции. Есть забытые, однако очень забавные произведения. В одной книге в будущем комсомольцы полетели к звездам, все такие красивые, а там им противостояли капиталисты в виде насекомых и мерзких жаб. Тридцатые-сороковые – первые пятилетки, война. Фантастика строгая, немногословная – супермашины, линкоры с электрическими пушками, научные открытия, приручение пингвинов и белых медведей. Война закончилась, нужен был образ коммунистической перспективы. Появилась суровая «Туманность Андромеды» с ее Кольцом. Шестидесятники – энтузиазм, снятие лишних оков, иллюзии по поводу прогресса и освоения космоса. Появляются Стругацкие с Полднем. Это все еще время героев, но уже не суровых, уже не казарменный коммунизм, а уютный, с садиком, салом и хаткой. Восьмидесятые – раздрай и застой. Начинается скука. Мельчают смыслы.  Журналы фантастики вместо освоения космоса пишут о будущем Сибири – важное дело, но масштабы не те. Какая-то тоска уже появляется. Ожидание чего-то. И дождались Горбачева, Яковлева с Шеварндазе и «Огонька», спалившего мозги наших сограждан. Здравствуй запретный плод, привет чернуха.

В девяностые мы пытались расширить жанр, сделать его остросюжетным. Помню, в числе многих наши книги продвигали жанр космического боевика. И именно тогда на страницах русских книг прописались Джоны и Биллы, русские герои за бесперспективностью канули в лето, а если о России и писали, то как о деградировавшей стране, где все плохо и скоро кранты всем конец. Светлое будущее в светозарных в США, в западном мире. Мы же с самого начала  долбили в одну точку – Российская Империя, позитивные векторы развития, антиамериканизм. Мы писали о русском  реванше, а рукопожатные, обласканные  прессой и почитателями  мастера пера и ластика звали страну в историческое небытие.

В то время очень быстро скончалась научная фантастика. Какие открытия, какой космос, какие свершения? Где она, ваша наука с освоением космоса и океанов? Кому на фиг нужно? Наука – это про улучшенный айфон и нейросети – вон, есть киберпанкк, там на развалинах цивилизации информацию качают сразу в мозг, и мышкой елозить не надо – вот это да, это фантастика настоящая!

И пришла эра фэнтези. Старик Хоттабыч с тремя волосками – и все мировые проблемы решены. Какое будущее? Даешь прошлое. Средневековый антураж. Мечом по башке и заклинанием некроманта вдогонку. Почему так происходило? Потому что во дворе взрывы. Чечня. Америка не сегодня-завтра бомбить нас будет. Все хреново. Перспектив никаких. Только чудо нам поможет. И вот вам сказка про Колобка – и все так интересно, занимательно и, главное, куда реалистичнее, чем планы Правительства по стабилизации жизни в России.  Долой от мира. Даешь кислотные фантазии. Кто-то на герыч сел, кто-то в фэнтези плюхнулся.

Тогда же, в девяностые, стал моден жанр постапокалипсиса. Если для Запада это страшилки для сытого обывателя, то для нас было просто чем-то родным, что даже фантастикой не  поименуешь. Мне кажется это был жанр капреализма – капиталистического реализма (сам только что додумался). Если соцреализм был  социально оптимистичен и описывал человека-творца, то карпеализм – это про то, как все хреново, и что человек в основе своей подлая свинья и стяжатель.

Особая тематика, подраздел постапокалипсиса,  – хомяческая литература, пользующаяся повышенным спросом. Как все на Земле накрылось эмалированной ванной от нашествия вируса-мутанта, и на обломках цивилизации бродят всякие негодяи вместе с положительными героями и собирают или отбирают всякие нужные вещи, роют схроны, и там хранят свои богатства, позволяющие им лично выжить и удобно устроиться. Кристально чистый людоедский капреализм. Человек человеку корм.

А что ныне творится? Фэнтези безраздельно царствует до сих, но больше у девочек (кстати женщины составляют около девяносто процентов  читателей художественной литературы, отсюда и популярность теткиных детективов). Девочкам нужна любовь и принцы. Ну а нормальный народ в двухтысячные очухался, и ему захотелось снова стать не рабами, а гражданами. Люди начали понимать, что страна у нас одна, окружена врагами, которые нас мечтают грабить всегда. А мы в заднице. И за историю мы профуфырили огромное количество шансов стать круче всех. А нужно то было всего послезнание – что война начнется 22 июня, что супербомбу надо делать из урана 235. Вот если бы тогда все знали. А пошлем им попаданца. И ринулись толпы из нашего времени в прошлое – перестраивать Россию, выигрывать войны малой кровью, возвращать былое  величие. С одной стороны забавно и глупо выглядит, с другой стороны симптом хороший – возвращается у людей желание набить морду тем, кто довел нас до жизни такой,  и возвыситься снова.  Законное желание.

 

Возникают локальные какие-то жанры. Например, художественные описания компьютерных игр. Кому надо не только играть, но и еще читать про это – непонятно, но пользуется популярностью. Ему импульс достаточно хороший задал своими книгами Лукьяненко, но после него мало кто чего вменяемое пишет. Или недавнее недоразумение – серия ЕВА онлайн о том,  как прилететь на другую планету, пожить на свалке, захватить космический корабль и поиметь принцессу, предварительно насовав  себе в башку компьютерных чипов и программ, которые из тебя, мелкого дурака, за три секунды сделают супермена. Одно меня радует – комиксы пока на нашей почве не прижились. Комиксы – это уже диагноз.

Интересно, что практически нет фантастики, которая дает образ будущего. Нет ничего типа Ефремова или Стругацких, или того же Мартынова.  Те образы будущего, которые создаются – это преимущественно  космические оперы а-ля Звёздные войны, наполненные монархической чушью, сплошь про звездных герцогов и императоров. Социально уродливые конструкции – фактически нежизнеспособные, но убедительные для детей и экзальтированных прокурорш.  Но реального образа будущего нет.  Нет даже попыток оценить, куда идёт человечество. Помню за последнее время одну серьезную книгу в жанре НФ - Ибатулин «Роза и червь», но все равно это не образ будущего. Такое ощущение, что людям это просто неинтересно Люди хотят спрятаться от этого будущего

Существует узкая ниша коммунистической фантастики. На память вспомню Богатырева с его «Марсианином» - хоть стиль немножко вязкий, много недоработок, идейных странностей, но попытка создать образ коммунистического будущего есть. Даже издана в бумаге книга. А где другие? Нет интереса у читателей? Ну ладно, издательства не издают, но в самиздате почему ничего?

Правда я прогнозирую, что именно этот жанр будет набирать обороты, если появятся люди, которые будут в нем работать. Но пока зрелище жалкое.

Литература – это не просто рассказки. Фантастика – достаточно мощный мобилизующий фактор Сколько покорителей звезд говорили о том, что именно фантастика двинула их в профессию. У скольких ребят после чтения тех же ранних Стругацких появлялось желание честно и не щадя себя строить лучший мир. И то, что образ лучшего мира не воспроизводится сегодня – это симптом тревожный.

Но все же уверен – в обществе будет скачок. И светлое будущее еще понадобится. Ну а пока. Вспоминаю терминатора. Когда главного героя забирают в полицию, он говорит:

- Я из будущего. Страшного будущего.

Чтобы оно было не страшным, нужно проецировать светлые идеи. В общем, писатели, друзья мои, несите свет, а не копайтесь в отходах.

И ещё – наверняка найдутся желающие оценить мое творчество словами «сам дурак», приводить неудачные цитаты из моих произведений, демонстрируя мою никчемность.  Я с вами со всеми согласен – червь я, и не смею, но слова сами на бумагу просятся, в том числе не только в книгах, но и статьях. Не виноват я…