В последние десятилетия разномастных борцов с «мифами» развелось, почти как агитаторов «за всё хорошее», да «против всего плохого».
Благодаря чему термин начал почти что автоматически интерпретироваться в качестве негативной характеристики. Что интересно с точки зрения эволюции языка, но не вполне корректно с точки зрения истины.
Поэтому хотя бы постановка вопроса о корректном определении термина — предмет насущной необходимости.

Миф — эволюционно-первая (и потому больше реконструированная, нежели исследованная) технология организации информации об окружающем мире.
В основу которой положен некоторый, с точки зрения современной науки, далеко не полный набор формализованных (схематизированных) и упрощенных (в первую очередь за счёт потерь при трансляции в пространство первобытного, до некоторого момента единого в рамках вида, праязыка) описаний элементов окружающего мира; организованных согласно ещё не объективным законам (есть основания полагать, что такого понятия ещё не существовало), но логике языка.
С заполнением пропусков элементами, существующими полностью в пространстве второй сигнальной (т.е. существующими в пространстве языка и не обеспеченными прямой связью с реальностью).

Востребованное в последнее время и справедливо критикуемое воплощение мифа отличается от вышеописанного только логикой выборки организуемых элементов и организацией их не столько согласно логике языка, сколько для построения желаемой картины мира. Тоже в пространстве языка.

Эволюционно следующим этапом организации знаний об окружающем мире является Наука.
В отличие от Мифа Наука ставит (ну или должна ставить, в идеальном случае) вопросы погрешности и точности наблюдений и поверки второсигнальных моделей воплощением на практике.
Описательные и абстрактные отрасли науки пока оставляю за кадром, ибо тема статьи — Миф. Единственное, для иллюстрации значения точки отсчёта и системы координат рекомендую предыдущее эссе.

Но. Проработка научных технологий на обобщённую модель (наблюдение/описание → попытка объяснения существующим аппаратом → ревизия/доработка аппарата под задачу) не повлияло.
Не говоря о том, что необходимой базой для восприятия значительной части знания является наличие определённого комплекса личного опыта.

В завершение статьи поэтическое эссе на тему:

---

СКАЗКА ЗАРИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Человеку ведомо множество сказок - забавных и поучительных, загадочных и страшных. Но ни одна из этих сказок не может сравниться с волшебной поэмой Олимпа, феерической и причудливой хроникой жизни и деяний богов, героев и людей. Это поистине прекраснейшая сказка зари человечества.

Зевс, Аполлон, Афродита, Дионис, Афина, Арес, Посейдон и Аид, грозный Кронос и титаны, Гея и хтонические чудовища, Уран и существа, порожденные эфиром, великие герои, средь которых и закованный в львиную шкуру Геракл, и Тесей, и Персей, и те, что сложили головы под стенами семивратных Фив, и под стенами Трои, великие бунтари Сизиф и Беллерофонт, прекрасный Гиацинт и несчастный Актеон, завораживающий своим пением Орфей и жертвенная Алкеста, кентавры, лапифы, коринфяне, фиванцы, афиняне, троянцы, эфиопы, амазонки, мрачный Тартар и Элизиум - можно ли назвать это религией? Или спросим иначе: может ли современный человек воспринимать это как религию?

Вся история распятого занимает тридцать три года и двадцать одну главу Евангелия от Иоанна. Суть зороастризма или магометанства можно выразить сотней нравоучительных фраз. Иудаизм, очищенный от словесной шелухи каббалы и расплывчатых песнопений Торы вполне уместится в книге Ионы.

То, что создала великая культура античных эллинов, невозможно втиснуть в рамки религии. Это сплав веры, обычаев и архаичной истории. Это причудливая мозаика легенд, явившихся человеку во сне на границе сознания. Это чудесная сказка, самая лучшая из тех, что знал мир. И потому несправедливо бы было наречь ее религией, чья суть есть догматы, довлеющие над человеком. Творение эллинов походит на занимательную поэму с бесчисленным множеством живых, наполненных телесной, чувственной сутью персонажей. Правильней именовать веру эллинов МИФОРЕЛИГИЕЙ, ибо сказочные мифы заменяют здесь религиозные каноны.

МИФОРЕЛИГИЯ совершенно не похожа на монорелигии - иудаизм, христианство, мусульманство. Они есть религии пророков - порождение зараженного манией мессианизма ума, МИФОРЕЛИГИЯ - слепок с человеческой жизни, настолько реалистичный и "заземленный", что порой нетрудно признать в олимпийцах конкретных земных правителей и героев, волею людской памяти вознесенных на божественный пьедестал.

История знавала немало примеров обожествления человека. Но лишь однажды люди попытались "очеловечить" богов. И возник причудливый мир ЧЕЛОВЕКОБОГОВ, скорее людей, нежели богов, хотя суть их божественна. Посмотрите, как они человечны, похожи на людей - властный базилевс Зевс, надменный Аполлон, хмельной чудотворец Дионис, мудрый и неуклюжий Пан, прекрасная Афродита. Всмотритесь в их лица, прислушайтесь к их речам. Это люди, но лишь взошедшие на Олимп и по воле судьбы обретшие бессмертие и власть над миром. Но в душе они остались людьми. Они ссорятся и влюбляются, ревнуют и ненавидят, интригуют и заботятся друг о друге. Они верны клятвам и преступают их, они незыблемы и непостоянны, они придерживаются олимпийского братства, но в то же время не прочь выгадать себе лишнюю толику власти. Они могут благоволить к смертным и могут сурово покарать их, они вступают в бой против людей и, случается, терпят от них поражение. И тогда они кричат от боли совсем как люди и спешат на Олимп залечивать раны.

Про них известно все. Что они едят и что пьют. Какую одежду носят и чем умащивают волосы. Сосчитаны каждая ипостась - превращение Зевса и каждая родинка на теле Афродиты. Люди возливают в их здравие вино и негромко насмехаются над их слабостями.

Зачем?

Зачем человеку понадобилось создать богов, столь похожих на него?

Почему эллины подобно иным, поднявшимся из мрака небытия народам не создали монобога - грозного и всемогущего, пред которым следует пасть на колени и молить его о милости. Они же предпочли поставить над собой легкомысленных олимпийцев, почти людей. Почему?

Это феномен, встречающийся в человеческой культуре лишь единожды. Нет, конечно же, многие племенные религии наделяли своих божеств вполне человеческими качествами и даже псевдочеловеческим обликом. Но все это были идолы на уровне деревянного чурбана перед хижиной, они были инстинктивны, но не осмысленны, и рано или поздно они уступали свое место монобогу, - существу, бестелесному по сути. Лишь эллины смогли создать веру, где боги сохранили свой человекоподобный облик в течение столетий, а Зевс так и не превратился в монотеистического духа, подобного Яхве. Объяснить это своеобразие мифорелигии можно двумя обстоятельствами.

Первое из них связано с особенностью формирования эллинского социума.

Все значительные ранние монорелигии возникли в кочевых племенах (арии, иудеи), жизнь которых происходила в постоянном перемещении, набегах и т.п. Эти племена в меньшей мере, чем оседлые, зависели от капризов природы, так как при неблагоприятных природных условиях могли переместиться в иной район. Но в таком случае они неизбежно приходили в столкновение с соседними племенами. Потому у кочевых народов было сильно влияние военного руководителя - вождя племени - и куда меньшее - старейшин. Именно вождь решал, куда следует перекочевать, он руководил организацией набега, дававшего скот, женщин, рабов, определял, следует ли дать отпор вторгнувшемуся в племенные кочевья врагу или перебраться на новые пастбища. Постепенно вождь персонифицировался с монобогом, обладающим всеобъемлющей властью.

Значительное влияние оказывало здесь и то обстоятельство, что по мере завоевания кочевниками более культурных народов племена перенимали вместе с культурой и деспотические традиции, свойственные этим народам. Деспотическая власть нуждается в сильном, или, по крайней мере, стабильном монобоге. Это характерно не только для Востока, но и для более позднего Запада. Римские императоры, несмотря на проявляемую в целом веротерпимость, предпочитали поклоняться божествам восточного пантеона - Митре, Мардуку, обладавшим определенно деспотическими чертами. Подобную тенденцию можно обнаружить и у древних эллинов. В период господства тираний среди возводимых храмов преобладали святилища Зевса, "старшего" бога.

Праэллинские племена не несли в себе семени зарождающихся деспотий, явления чуждого в архаичные века Западу. Кроме того, в отличие от большинства народов эллины формировались как оседлая нация. В их жизни верховный вождь не играл столь большой роли. Все решала родовая знать, в руках которой были сконцентрированы земельные богатства. Вождь руководил по преимуществу военными операциями, весьма немногочисленными, и лишь с течением времени он начинает вмешиваться в обыденную жизнь, но его воздействие не столь определяющее, как у владык кочевых племен. Последние в полной мере - боги и цари своего племени, а вождь у эллинов скорее мудрый базилевс, образно выражаясь - "первый среди равных". Базилевсы обладали куда меньшей властью, чем деспотические вожди. Решения их были далеко не бесспорны, влияние - весьма относительно. Рядовые члены племени без особого страха возражали своим базилевсам и те воспринимали это как само собой разумеющееся. Гомер красочно описывает, как "буйный" Терсит поносит Агамемнона, своего базилевса - "Что, Агамемнон, ты сетуешь, чем ты еще недоволен?..". Расплатой за дерзость будут лишь несколько оплеух, полученных от Одиссея. Причем Одиссей выступает в данном случае скорее не как базилевс Итаки, а как пользующийся уважением воин.

Не обладая деспотической властью, базилевс персонифицируется не с монобогом, а с владыкой многочисленного пантеона, располагающим главным образом военными и частично судебными функциями. Остальные функции в равной мере распределены между другими богами, которые являются не слугами, как ангелы у Яхве, а помощниками с равным или почти равным правом голоса. Зевс таким образом предстает перед нами как своего рода "председательствующий" бог, и прочие относятся к нему как к старшему, но не как к хозяину. Если вдруг действия Зевса не устраивают олимпийцев, они без колебаний выступают против него. И это не квалифицируется как бунт против основополагающих канонов. Зевс воспринимает это почти как само собой разумеющееся.

Однако, думается, феномен МИФОРЕЛИГИИ невозможно объяснить лишь особенностями социума. Определенную роль здесь играли и особенности сознания эллинов, единственного народа в ойкумене, чьи корни исходили не с Востока.

Эллины имели свое особое восприятие мира. В отличие от прочих народов они строили концепцию мироздания не на основе революционного взрыва, выраженного в божественном сотворении, взрыва из разряда тех, что осчастливливают насильно. В МИФОРЕЛИГИИ начало мира также привносится свыше, но это не божественное начало, а некая потенциальная искра, звездой упавшая из Космоса. И мир сотворен не за шесть дней, и совсем не похож на Эдем.

Сначала было нечто неопределенное. Точнее не было…
Не было моря, земли и над всем распростертого неба, -
Лик был природы един во всей широте мирозданья, -
Хаосом звали его. Нечлененной и грубой громадой,
Временем косным он был, - и только, - где собраны были
Связанных слабо вещей семена разносущие вкупе.
..............................................
Там, где суша была, пребывали и море, и воздух.
И ни на суше стоять, ни по водам нельзя было плавать.
Воздух был света лишен, и форм ничто не хранило.
Все еще было в борьбе, затем что в массе единой
Холод сражался с теплом, сражалась с влажностью сухость,
Битву с весомым вело невесомое, твердое с мягким.
Овидий

И начинается сотворение мира. Но это не революционный взрыв, созданный чьей-то прихотливой волей, а постепенная эволюция, где материальная суть возникает путем проб и ошибок - вспомним хотя бы хтонических чудовищ, отдаленно напоминающих грандиозных ископаемых ящеров. Это не демиургическое отворение свода, земли и воды, подобно тому, как строительная фирма возводит стены, затем прилаживает крышу, а в довершение выкапывает бассейн и разбивает цветник. Это процесс, наполненный мукой и болью. Земли рождает земное в ужасных страданиях. Пред нами проходит процесс эволюции, обозначенный столь ярко, что создается впечатление, будто Гесиод и прочие мифографы сошли на землю с неба, где в течение мириад лет наблюдали за тем, как взрываются огненными облаками вулканы, как первоначальное ядро распадается на твердь и влагу, как возникают простейшие существа, как рыбы заполняют моря и как, наконец, на сушу выползает первое земноводное существо; как мир гигантских ящеров сменяется царством не столь грозных, но таких живучих млекопитающих. И появляется человек.

Этот мир творит эволюция, представляемая эллинами как союз Урана и Геи, Космоса и Земного начала. Лишь много позднее, не без влияния Востока, появляется упоминание о некоем демиурге - "некий - какой неизвестно" (Овидий), обладающий явно монотеистическими чертами.

Мир стал осмысленным лишь когда появились земля и небо. Но это был разум природы, логосфера. Потребовался новый творец, должный осуществить качественное преображение логосферы в человеческий разум. И потребовалось время; время не бесконечное, а считаемое. Недаром нового творца звали Кронос, что означает Время.

Век Кроноса прозвали Золотым. Это был страшный век, когда родители пожирали новорожденных детей, а дети умерщвляли дряхлых отцов. Но он не был наполнен топотом конских орд, свистом мечей надсмотрщиков и звоном острого металла, и потому остался в людской памяти сладчайшим воспоминанием.

Не отдыхая, поля золотились в тяжелых колосьях,
Реки текли молока, струились и нектара реки,
Капал и мед золотой, сочась из зеленого дуба.
Овидий

Кронос был идеальным монобогом, хотя и не демиургического склада, и должно быть, очень причудливо сознание людей, если те вдруг свергают сильное и великое божество, возводя на престол вздорных и непостоянных детей его. От сильного, монолитного начала - к кучке божеств, здорово смахивающих на родовых идолов, исчезнувших с возникновением племени.

Это трудно объяснить с логической точки зрения. Обыкновенно наблюдался обратный процесс - от множества родовых божков, каждый из которых имел собственные прикладные функции, человек переходил к единому сильному монобогу, объединявшему в себе все; от конкретного идола - к абстрактному, высшему духу, суть которого весьма туманна и потому удобна. Подобный бог вроде бы и есть, а, если рискнуть возводить себе дерзкую мысль, его вроде бы и не существует. Как есть огонь, есть вода, есть земля, которых порой, в конкретной ситуации, может и не быть. Этот бог требует жертв и не обязательно дарует удачу. И на него нельзя обидеться или рассердиться как на деревянного идола, ибо он есть вселенский дух. А как можно обижаться на вселенского духа! Как можно опровергнуть существование этого духа, ведь он незрим, но всем известно, что он присутствует везде - в каждой частице воздуха, воды или земли.

Подобный вселенский дух - или почти подобный - был и у эллинов. Монобог, идентичный Иегове, Зрвану или Аллаху. И вдруг этот монобог низвергнут, а на смену ему приходят БОГИ-ЛЮДИ - а как же иначе назвать тех, кто ежедневно ссорится, интригует, вступает в любовные связи, набивает чрево нектаром и амврозией. Почему вдруг эллины пошли своим особым путем - не от дубовых идолов к абстрактному духу, напротив от синкретического творца к куда более как конкретным божествам?

Вольно или невольно мы возвращаемся к тому, о чем уже говорили. Этот феномен не объяснить никакими сверхъестественными особенностями эллинов. Просто сознание жителей Эллады не было отягчено вековой "восточной" покорностью племенным вождям; они были типичным северным народом, гордым и независимым, нуждающимся не в повелителе, а в старшем брате, помощнике в трудных делах. Эти люди уже осознавали, что они САМИ способны творить историю и изменять время. И тогда они низвергли непонятного и ненужного им более духа и возвели на его место людей - удачливых воинов и самых прекрасных женщин, позволив им владычествовать над собою. И родились БОГИ-ЛЮДИ.

На их долю пришлось три века, первым из которых был серебряный. То была эпоха расставания с дикостью, когда человек уже с трудом довольствовался тем, что имел и был менее счастлив.

Когда же он обзавелся собственной женой и познал сладость жены соседа, пришел век медный, наполненный бранным лязгом.

И, наконец, настал железный, самый несовершенный из всех. Ведь только самый несовершенный век достоин несовершенных своим непостоянством богов и столь же несовершенных людей.

Это были те самые боги, каких искали эллины. Они пришли не с неба, - небо было домом их предков, - этих богов породила земля: зеленые леса и луга, гневливое море, напоенный светом эфир. Эти боги были плотью земли.

Человечество не знало сказки более прекрасной, чем эллинские мифы.

Человечество не знало религии более совершенной, нежели религия эллинов.

Наполненная живыми, "плотскими" героями, она более похожа на занимательную историю, нежели на теологические каноны. В отличие от религий пророков, туманных и запутанных, противоречивых настолько, что разрешить эти противоречия не в состоянии самые опытные теологи, МИФОРЕЛИГИЯ столь тщательно разработана, что походит на добротно написанную хронику - хронику царствования, смут, радостей и горестей Олимпийцев.

Здесь действуют боги, очень похожие на людей, но только живущие в несколько ином, "верхнем" мире, хотя он также чрезвычайно похож на мир людей и также полон склок и ссор, интриг и любовных интрижек, обид и непостоянной дружбы. Боги любят, завидуют, ненавидят, обижаются, причиняют боль и терпят ее. Они наделены столь узнаваемыми и близкими человеку чертами: Зевс - справедливость, Афродита - любовь, Арес - жестокость, Аполлон - расчетливость с долей самолюбования, Дионис - буйное хмельное веселье.

Кроме этого, человек наделил богов ярко выраженными антропологическими чертами. Ведь поначалу это были обыкновенные тотемы. Так, Зевс почитался в образе камня, некогда проглоченного, а позднее извергнутого Кроносом, Геру отождествляли с обрубком древесного ствола, Аполлона - с каменной пирамидой, Лето - с необработанным поленом. Примеров подобного архаического фетишизма можно привести еще немало. Однако постепенно эллины изменяли обличье своих богов, все более приближая его к человеческому. И вот перед нами БОГИ-ЛЮДИ. Зевс - высокий дородный мужчина с грозным взором и окладистой бородой, Аполлон - холоднолицый красавец, Афина - совоглазая, с грозно сведенными бровями, Арес - могучий, с жестоким выражением губ, Афродита - прекрасная, словно душистый майский цветок. Они конкретны, "телесны". Они имеют высшую нечеловеческую суть, схожую с грозными природными катаклизмами и т.п., но чрезвычайно редко используют ее. И потому они близки людям, ведь они похожи на людей, они и действуют как люди. Монобоги же четко проводят границу хозяин/слуга, являются пред человеком лишь в сверхъестественном облике - огненный свет, гром, ураган. Так явился Яхве Моисею на горе Синай. Можно возразить на это замечание, напомнив, что Христос предстал перед людьми в обличье человека. Но в тот миг он еще не был монобогом, он был божьим и человеческим сыном, мессией, мостом для спасения человечества. Богом он стал лишь когда утратил свою человеческую сущность и вознесся на небо.

Эллины постарались дать своим божествам подробную и по-человечески правдоподобную биографию, как-то объяснить их появление, наделить естественными чертами, вложить в них собственные привычки и чувства. Прежде всего мифы подробно информируют, где и каким образом появились на свет боги. Причем место их рождения вовсе не абстрактное "небо", а вполне реальное место на земле.

Зевс вышел из лона Реи на Крите, Аполлон родился на Делосе, Пан - в Аркадии, Афродита - на Кипре.

Многие из богов появлялись на свет самым невероятным образом. Дионис вышел из бедра Зевса. Гера родила Ареса от прикосновения к волшебному цветку. Афродита появилась из пены, образованной кровью оскопленного Кроносом Урана.

Нередко способ появления на свет каким-то образом соответствовал качествам того или иного божества. Так, Афина вышла из головы Зевса, причем в этот миг она уже была взрослой женщиной. Это должно было свидетельствовать о мудрости богини, предначертанной самой судьбой, а кроме того - о полном отсутствии архаичного инфантилизма, в той или иной мере свойственного почти всем Олимпийцам. Афродита появилась из пены - и в воображении сразу возникает что-то воздушное, легкое, непостоянное, прекрасное. Это и есть Киприда.

В отличие от монорелигий в МИФОРЕЛИГИИ присутствует четкая локализация местопребывания богов. Ни один из монобогов не имеет четко определенного места обитания. Оно где-то там, наверху: небо, облака, солнце, эфир... У эллинских богов имеется вполне определенное жилище. Они живут почти на земле - на горе Олимп. Почему именно здесь? Ну, во-первых, конечно, из-за того, что Олимп - самая высокая вершина Эллады. Во-вторых, он находится достаточно далеко от основных культурных центров архаической и классической Греции - Аттики, Беотии, Пелопоннеса. Таким образом вряд ли у кого возникнет желание повторить подвиг Беллерофонта и проверить, все ли в порядке у Олимпийцев. И кто будет прислушиваться к лепету фессалийцев или полудиких македонян, клянущихся, что вершина Олимпа пуста, словно скорлупа первозданного яйца? Эллин лишь усмехнется и скажет, что не каждому дано увидеть олимпийские чертоги, что на это нужно особое благоволение богов.

Боги жили на земном Олимпе весьма долго, вплоть до классического периода. Лишь со временем, когда в эллинистическом обществе стали возникать нигилистические тенденции, место обитания богов было перенесено на Олимп небесный.

Объяснив рождение богов и назначив им место жительства, эллины на этом не успокоились. Они дали каждому более-менее значительному богу свой индивидуальный характер и предоставили определенное поле деятельности.

ЗЕВС - "отец", "дарователь жизни", "покровитель", "владыка владык". Зевс - глава олимпийского пантеона и верховный судья, покровитель людей, земледелия, городов, помощник воинов и т.д. Он поистине всеобъемлющ и в этом несколько схож с монобогом, но не всемогущ. Рок, хотя он зачастую и персонифицируется с Зевсом, довлеет даже над ним.

АПОЛЛОН - второй по значимости бог после Зевса. "Поистине сияющий", "стреловержец", "заступник", "целитель". Это самый грозный бог среди Олимпийцев, даже Зевс порой опасается его, но в то же время Аполлон - блюститель гармонии, бог светлого начала, бог-аристократ.

ДИОНИС - антагонист Аполлона. "Буйный", "шумный", "страдающий". Бог умирающий и бог возрождающийся. Бог грусти и экстатического веселья. Загадочный, вечно хмельной, наполненный порой почти женственной негой (именно таким его увидел Микеланджело), Дионис в конце концов потрясет основы МИФОРЕЛИГИИ.

ПОСЕЙДОН - "водяной", "синевласый". Бог моря, он не прочь заявить свои притязания и на земной престол, недаром претендует на имя "землевержца". Поначалу Посейдон самый опасный соперник Зевса, но постепенно он отходит от дворцовой борьбы и занимается по преимуществу делами своего царства.

АИД - "невидный", "ужасный". Бог подземного царства, третий из братьев, свергнувших Кроноса. В дела Олимпийцев вмешивается редко.

АРЕС - "беснующийся", "вероломный", "запятнанный кровью". Бог бесцельной, разрушительной войны. Нелюбим Олимпийцами и весьма быстро растворяется в облике более благородного Марса.

АФИНА - "совоокая", "световоздушная". Олицетворение мудрости и справедливой войны. Афина - ближайшая помощница Зевса. Она сурова, почти мужеподобна, своего рода "Зевс в юбке". Как и Аполлон олицетворяет гармонию, прежде всего гармонию мысли.

АФРОДИТА - "золотая", "прекрасноокая", "пенорожденная". Богиня красоты и любви. Ей подвластны все: и люди, и боги, за исключением трех божественных девственниц - Афины, Артемиды и Гестии. Власть Афродиты незрима, но очень сильна и потому это шаловливое, непостоянное, влюбчивое создание пользуется определенным авторитетом у других богов. Кроме того, боги-олимпийцы весьма неравнодушны к ней, и это дает Афродите дополнительную силу. Естественно, Афродита покровительствует влюбленным и карает тех, кто бежит от любви.

ГЕРА - "госпожа", "волоокая". Гера сильна прежде всего тем, что является супругой Зевса. Ревнива, мстительна, умеет ненавидеть. Гера - защитница брака и материнского начала.

ГЕФЕСТ - бог огня и кузнечного дела. Мастер на все руки. Некрасивый и неуклюжий из-за своей хромоты нередко служит мишенью для насмешек остальных богов, но в целом все они относятся к Гефесту хорошо, уважая его за умелые руки и добрый нрав.

ГЕРМЕС - вестник богов, покровитель путников, проводник душ умерших. Вдобавок плут, хитрец, обманщик. Он не имеет никакой зримой власти, но прочие боги осторожничают с ним, так как Гермес знает все их тайны; мало кто из Олимпийцев не пострадал от его лукавых проделок.

ПАН - "понравившийся всем". Козлоподобный урод, своего рода душа Олимпа. Пан покровительствует природе и воинам. Добрый по натуре, он при желании может навести на врагов беспричинный страх.

Вот и все основные божества эллинского пантеона. Присмотритесь, типичная патриархальная семья Золотого века. Боги как боги. Люди как люди. Боги как люди.

Однако эллины идут дальше. Они идентифицируют богов с героями: мифическими или реальными. Спартанцы отождествляли Зевса с Агамемноном, афиняне - Посейдона с Эрехтеем, троянцы - Немесиду с Еленой. Таким образом, боги еще более приближаются к человеку. Меж ними всего шаг, одна ступень. До бога уже можно дотянуться рукой. Одно движение, и ты уподобишься богу. И станешь бессмертным...

Бессмертие! Именно оно заставляло человека стремиться вознестись до бога.

Любая религия дает человеку надежду на жизнь после смерти. Телесную или духоподобную, счастливую или наполненную муками ада. Эллинов после смерти ждала тоска.

Иудаизм, Зороастризм, христианство, ислам - везде есть понятие о двойственной загробной жизни, о рае и аде. (Не говоря уже о индуистах, верующих в переселение душ, или о буддистах, полагающихся на животворящую суть кармы). Местообитание праведных душ именуется по-разному: у иудеев и христиан - рай, зороастрийцев - пара-дайз, мусульман - джанна, но суть одна - там сыто и тепло, там наслаждаешься беседой и покоем, а кое-где даже можно предаться плотским утехам. И не требуется лезть из кожи, чтобы попасть в эту обитель совершенного счастья, не требуется совершать нечто из ряда вон выходящее. Достаточно быть праведником, т.е. точно соблюдать каноны религии.

Для тех, кто нарушают их, существует христианский ад, иудейский шеол, мусульманский джаханнам или огненные пустыни, населенные злобными духами - для зороастрийцев. В это место лучше не попадать. Здесь скверно, хотя, как шутливо заметил Вольтер, в аду приличная компания. Но ада нетрудно избегнуть, если старательно замаливать свои грехи.

Для эллина нет понятия грех, как нет ни рая, ни ада. Все, что у него есть, это Тартар или Аид, или Гадес - со временем у мифографов происходит путаница этих понятий. Это весьма мрачное место; здесь не мучают как в аду, - мучениям подвергаются лишь самые отъявленные мерзавцы и бунтари, которых можно перечесть по пальцам, - но здесь очень тоскливо. Тоска! Тоска нескончаемая и всепоглощающая. И никак не избежать ее. И эллин не имеет надежды на воскрешение в день страшного суда, понятие о котором есть в любой монорелигии, но совершенно отсутствует в МИФОРЕЛИГИИ. А значит напрашивается единственный вывод - эллину не приходится рассчитывать на счастливую загробную жизнь, ему надо спешить насладиться жизнью земной, более того - прожить ее так, чтобы стать великим героем и обрести бессмертие. Это не подвижничество; эллины не знали, что значит жить ради бога, они жили ради жизни.

Данное обстоятельство делало их исключительными жизнелюбами, заставляло жить со вкусом и смыслом, способствовало в конечном счете их АКТИВНОСТИ, невиданной доселе национальной ПОТЕНЦИИ. Безысходность тартара учила их - carpe diem [лови мгновение (лат.)]. И они ловили.

Сыны Эллады развивали бешеную деятельность, покоряя моря и основывая новые города. Эллин становился корсаром, завоевателем, первопроходцем. Он свершал множество подвигов и все ради того, чтобы прослыть героем и быть допущенным на Олимп. Во всей мировой истории античные эллины были, пожалуй, самым предприимчивым народом. В какой-то мере с ними могли сравниться лишь евреи и испано-португальцы времен американской конкисты. Но первые проявляли подобную активность вынужденно, будучи вытеснены с родной земли завоевателями-иноверцами, вторых толкала за море неуемная жажда золота. Сыны Эллады отправлялись в неизведанное не за желтым металлом и не из желания сохранить веру предков. Они искали случая совершить нечто такое, что будет признано подвигом и позволит им избегнуть неотвратимой смерти путем обретения бессмертия.

Должно быть, здесь сыграла роль и подсознательная тяга человечества к совершенству. Человек далек от идеала, однако далеки от него и боги. Так, быть может, человек в состоянии вознестись до бога, стать БОГОЧЕЛОВЕКОМ. Эта мысль навязчиво преследовала эллинов, тем более, что традиция свидетельствовала об осуществимости подобной мечты. Ведь стали богоравными не только герои, рожденные от Олимпийцев (Геракл, Тесей, Менелай), но и Тидей, имевший смертных родителей. А значит, любой может уподобиться богам и пировать вместе с ними на Олимпе. Подобная надежда толкала эллинов на свершение героических поступков, наполняла их потенцией, равной которой не обладал ни один другой народ.

Этим двум причинам: отсутствию рая и стремлением к богочеловечеству Эллада обязана появлением многих тысяч отважных моряков и воинов, пускающихся в отчаянные авантюры и основывавших колонии в диких неизведанных землях. И моря заполонили многие тысячи парусов.

Плыли, как будто по стремю, легко; нас, здоровых, и бодрых
По морю мчали они, повинуясь кормилу и ветру.
Гомер, "Одиссея"

Но шли века. У эллинов возрастал теологический скептицизм. Они подвергали сомнению существование богов, а значит и безальтернативность Тартара как загробной жизни. Здесь, очевидно, играет роль извечная мечта человека жить бесконечно долго. Возникают "ереси", схожие с более поздним буддийским учением. Наиболее яркий пример тому - Эмпедокл с его тысячью перерождений, чья философия продумана настолько тщательно, что поневоле задаешься вопросом: а не носила ли какая-нибудь сороковая по счету ипостась Эмпедокла имя Будда. Однако все же в этом учении чувствуется определенный налет Востока, чуждый политеистической Элладе. Кроме того, от подобных "ересей" веяло поэзией натурфилософов, а эллинская мысль вступила в фазу четких, близких к догмату концепций Платона и Аристотеля.

По мере того как эллины теряли свою религиозную чистоту, все более возникала нужда в утешении слабых - в рае, надежде на то, что уж если не тело, то по крайней мере душа не исчезнет безвозвратно. Мудрый старается оставить о себе добрую память, глупец ищет утешения в сказке об обиталище души, где она будет пребывать после смерти. И тогда возникает легенда об Элизиуме или Островах Блаженных. Эта легенда существовала и раньше, о ней упоминает еще Гесиод. Но прежде Острова Блаженных были местом обитания героев, из числа самых великих, которым в силу их небожественного происхождения не нашлось места на Олимпе. Со временем традиция начинает помещать в это "райское" место всех праведников. Неизведанный мир был велик и Острова блаженных было нетрудно разместить за Геркулесовыми столпами. Идеальный мир, схожий с Атлантидой Платона. И вновь вопрос - Платон ли срисовывал свою Атлантиду с Островов Блаженных или же древние мифографы придали эллинскому раю черты смутнопамятной, канувшей в Лету империи?

С тех пор, как эллины уверовали в существование спасительного рая, пришел конец эллинской ПОТЕНЦИИ. Эллада была поглощена Римом, верившим не в сказку о загробной жизни, а лишь в гражданскую доблесть и меч. Сами римляне, к слову, сойдут с арены истории, когда уверуют в христианский рай.

Какое влияние оказывала МИФОРЕЛИГИЯ на становление эллинской государственности?

Политеизм в целом не препятствует становлению единого национального государства. Это характерно для случая, когда создание пантеона идет попутно с национально-государственным оформлением. Так было в Египте.

В Элладе этот процесс шел иначе. Эллины легко воспринимали новых богов и поклонялись всем им сразу, но при этом предпочтение отдавалось богу-эпониму [бог-эпоним - бог-покровитель, давший название городу, определенной местности]. Разделенная горными хребтами и местными культами, Эллада так и не оформилась в единое государство, а до поглощения Римом представляла огромное множество полисов, объединяющихся время от времени в непрочные политические образования.

МИФОРЕЛИГИЯ при всем своем жизнелюбии не смогла создать стержня, объединяющего нацию. Коринфянин чувствовал себя прежде всего коринфянином, аргосец - аргосцем, афинянин - афинянином. И лишь потом они чувствовали себя эллинами. Подобная национальная раздробленность была в истории любого народа, но у древних эллинов она была перманентной. Поразительно, что именно на эти века приходится расцвет эллинской культуры!

МИФОРЕЛИГИЯ отличается веротерпимостью. Пожалуй, невозможно привести хотя бы один пример того, чтобы эллины по религиозным мотивам сокрушали храмы иных божеств. Напротив, они очень легко идентифицировали иноземных богов со своими. Так Геродот без колебания отождествляет с Зевсом и скифского Папия, и египетского Аммона, с Афродитой - малоазийскую Кибелу и египетскую гатор, с Аполлоном - скифского Гойтосира, Некоторые боги, к примеру Дионис, вообще позаимствованы эллинами у других народов, но они вписались в МИФОРЕЛИГИЮ столь естественно, словно присутствовали в ней изначально.

Любая вера, не исключая даже самую пассивную - христианскую, содержит в себе некое наступательное начало. В моноверах это начало жестокое, насильственное, - сила, исходящая от бога, - у эллинов оно творческое. Эллин может убивать, жечь и грабить, но он не вправе насиловать сознание, привнося в него свои идеалы. Эллины отправлялись в поход не с шестиконечной звездой, крестом или полумесяцем, они несли с собой гармонию Аполлона, вино Диониса и красоту Афродиты. Они признавали рабство, но лишь физическое - над телом, а не над сознанием. Рабы эллинов могли поклоняться кому угодно и не терпели за это никакой кары. Как и не имели никакой выгоды, если отрекались, скажем, от Мардука и начинали поклоняться Зевсу.

МИФОРЕЛИГИЯ сделала эллина предприимчивым к миру, она же сделала мир восприимчивым к эллинистической культуре. Мир чрезвычайно легко принимал эллинских богов и с удовольствием поклонялся им. Эти боги были близки человеку, они помогали избавиться от страха перед сверхъестественным, который присутствует в любой восточной монорелигии. Бог превратился из господина в друга и покровителя. Друга, возливая которому из чаши, ты пьешь вместе с ним; пьешь вино, а не кровь.

Однако при всей своей человечности - имеется в виду близость к человеку - МИФОРЕЛИГИЯ порой была очень жестокой. Несоблюдение религиозных норм, как-то осквернение храма пролитием крови ищущих покровительства у божества (случай с Алкмеонидами) [Алкмеониды - афинский род, ведший свою родословную от Алкмеона; принадлежавший к роду Алкмеонидов архонт Мегакл приказал истребить участников заговора Килона, искавших спасение у алтарей богов; за это весь род Алкмеонидов был проклят и изгнан из Афин], разрушение священных изображений (Алкивиад), несовершение погребального обряда (Аргинузские острова) каралось не менее строго, чем нарушение христианских догматов в эпоху инквизиции, магометанских норм в период правления халифов или иудаистских при великих царях.

Чем объяснить эту жестокость - отголосками архаического прошлого или проявлением религиозного догматизма? Думается, таким образом эллины пытались предотвратить начавшееся разложение общества. Не в силах удержать человека в рамках общественной морали они пытались заменить ее строгим соблюдением религиозных канонов.

Механизм самоуничтожения присутствует в каждой вере. МИФОРЕЛИГИЯ не исключение. Как и прочие, она была насквозь пропитана скепсисом. Не мятущимся, переполняющим душу индивидуума, а взрывным, бунтарским. Сами боги порой восстают против божественных устоев. Аполлон, Афина, Посейдон и Гера интригуют против Зевса и тому волей-неволей приходится прибегнуть к помощи титанов - могучей силе земли, чтобы подавить "придворный" бунт. Но все это дворцовые шалости, а вот уже Аполлон учит смертных противостоять воле божественных предопределений.

Как же смогли б вы, Эней, защитить вопреки и бессмертным,
Трою высокую, если теперь ниспослать вам победу
Хочет сам Зевс, а вы лишь трепещете, стоя без битвы?
Видел когда-то других я людей, - только собственной силе,
Собственной смелости духа и мощи они доверяли…
Гомер, "Илиада"

Здесь Аполлон выступает по сути против Зевса, отвергая возможность преемственного восприятия последним вселенского духа. Фрондер по натуре, светозарный бог, не прочь занять олимпийский престол, не колебля при этом основ веры. Однако выступая против отца, он волей-неволей наносит сильнейший удар по всему зданию веры. Это не бунт, но уже его предвестие.

Активно содействовал разрушению веры титан Прометей. Он осмелился взбунтоваться и против Зевса и против предопределения, так как, обладая даром предвиденья, знал, какие последствия повлечет его поступок, но тем не менее отважился на него. Прометей дал людям знание, порождающее религиозный скептицизм. Он был примерно наказан, но затем его фактически помиловали и даже пригласили на Олимп. По логике событий Прометей должен был занять место рядом с Зевсом, потеснив таким образом верховного бога. Это уже первое проявление бунта.

Апогей бунта начнется тогда, когда на Олимпе объявится буйный гость из Фракии - Дионис.

Бог разрушающий и созидающий. Бог умирающий и воскресающий вновь. О нем писали так много и столь многие (достаточно упомянуть имена Ф.Ницще, Вяч.Иванова, В.Вересаева), что я не хочу много говорить об этом, вне всякого сомнения, самом загадочном боге эллинского пантеона. Затронем лишь одну тему - как Дионис, самый языческий из всех языческих богов похоронил языческий Олимп.

До него Олимп был подобен несокрушимым мраморным чертогам, покоящимся на зевсовой мудрости и аполлонической гармонии. Дионис, воплотивший в себе суть растерзанного и сожранного титанами Загрея, нес в себе титаническую силу, частицу укрощенного им хаоса; если только вообще можно говорить об укрощении хаоса. Он подарил Элладе вакхическое неистовство, сокрушив гармонию аполлонического эллина. Произошел взрыв. Эллин внезапно узрел еще одну возможность уподобиться богам, слиться с ними воедино в хмельном экстазе. И не нужны были больше подвиги и свершения, достаточно было принести возлияние хмельному богу и выпить чашу неразбавленного вина. Дионис, самый жизнелюбивый из богов таким образом лишил эллина активной жизненной позиции, той самой ПОТЕНЦИИ, что двигала афинскими и эгинскими триерархами, коринфскими переселенцами и гоплитами спартиатами. Он понизил авторитет Элизиума, а значит и всей веры. Но это было полбеды. Помимо всего Дионис был вечно умирающим и воскресающим богом, то есть присущее богам бессмертие он дробил на жизненные циклы, свойственные человеку. И люди заговорили о переселении душ. Первым об этом сказал Ферекид, его мысль подхватили и развили Пифагор и Эмпедокл. Человек обретал бессмертие, а значит уподоблялся богам. А разве может подобный тебе служить авторитетом?

Дионис заменил стройное логическое предопределенное начало на буйную хаотичную стихию, стремился преодолеть неотвратимость рока и вернуться к хаосу. Поначалу бунтарская суть дионисийства проявлялась в принципе умирающей и воскресающей природы, но здесь наличествовало спиралеобразное развитие, не противоречившее логическим законам времени. Однако постепенно Дионис превращается в свою первую ипостась, противоречившую Зевсу и уничтоженную им. Дионис по сути поворачивает время вспять, потрясая устои бытия.

Двоякая суть Диониса - бога вечно веселящегося и вечно страдающего. В этой сути было нечто, несвойственное Олимпийцам, которым было чуждо страдание как категория. В ней - черный червь, копошащийся сомнением в душе человека - быть или не быть. И эллин уже не находи ответа. То, что было для него ясным и понятным, вдруг стало запутанным. Человек ищет выход в радости, как прежде, но не находит его, потому что в его душе поселилось страдание. И тогда он ищет выход в страдании, но это уже не олимпийская вера, наполненная оптимизмом. Страдание порождает мессианизм, потребность в божестве, к которому можно б было обратиться со слезливой молитвой. Был ли Дионис таким божеством? Однозначно - нет. Ведь:

Принес он смертным влажный сок лозы.
Когда бессчастный человек той влаги,
Рожденной виноградом, изопьет, -
То улетает скорбь, и сон приходит,
Приходит повседневных зол забвенье, -
Иного средства от страданий нет.
Еврипид, "Вакханки"

Дионис имеет средство от страданий. Он единственный может избавить от страдания, привнесенного им же. Но человек уже не нуждается в излечении. Как это сладко - страдать! Достоевский устами Алексея Ивановича ("Игрок") замечает: "Есть, есть наслаждение в последней степени приниженности и ничтожества. Черт знает, может быть, оно есть и в кнуте, когда кнут ложится на спину и рвет в клочки мясо".м

Человек наслаждается душевным мазохизмом. Он начинает размышлять о грехе - понятии, чуждом аполлоническому эллину. Грех становится изначален и с этого мгновения Дионис преображается. Его сладострастный, порочно-хмельной, вечно возрождающийся лик "дьявола", сменяется скорбным лицом Христа. Остается лишь умертвить суть бунтаря, объявив себя рабом раба, и животворящая сила Диониса исчезает. Дионис свергает олимпийцев лишь затем, чтобы самому пасть под тяжестью креста.

Человечество должно было содрогнуться в тот миг, когда Дионис обдуманно-нечаянным ударом тирса убил великого Пана, душу олимпийской Эллады. Но оно осталось равнодушно, ибо еще не осознало этой утраты. Оно стояло на коленях пред висящим на кресте, не задумываясь над тем, что этот крест подмял не просто лживых языческих идолов Юлиана Отступника, не демонических божеств канувшей в Лету эпохи. Он подмял самую прекрасную сказку, когда-либо созданную человечеством. Юная сказка ушла, уступив место согбенноспинной старости.

---

Дмитрий Колосов (aka Джонс Коуль), «Атланты. Воин»

---

Предыдущие заметки темы:
«Культура»
«Профессионализм»
«Социализм»