Гнэл Унанян: «О медленном угасании капитализма»

Дорогие мои капиталисты и монетаристы, милые сердцу брокеры и валютные спекулянты, плюс совсем уж бесценные инвесторы и бенефициары. Возьмите под язык по полграмма нитроглицерина, потому что у меня для вас плохие новости.

Капитализму хана.

Не в отдельно взятой стране, а в целом мире. Сначала как системе хозяйствования, а потом и как системе базовых принципов общественных отношений.

Капитализму хана, говорю я вам, не потому, что заведомо неоплачиваемые долги или падение эффективности капитала. И даже не потому, что глобальный инвестиционный рынок. Всё это технические трудности, внешние по отношению к капиталистической системе, и в теории они решаемы. За определённую цену, конечно, но решаемы.

Настоящая же проблема в том, что капитализму хана по двум фундаментальным причинам, сугубо внутреннего происхождения. Сосредоточьтесь, я начинаю перечислять.

Причина первая - исчерпание цивилизационного потенциала

Любое изобретение, а особенно изобретение в социально-экономической сфере, вынуждает человечество двигаться вперёд. Человечество просто не в состоянии воспользоваться ничем принципиально новым, пока не создаст необходимых для этого условий.

К примеру, изобрёл какой-то умник колесо. Само по себе колесо бесполезно. Чтобы воспользоваться им, нужно научиться делать приличные повозки, потом телеги, а в пределе и кареты. Но даже простая повозка это уже не горшок или грабли. Это довольно сложный продукт, который лучше изготавливать скопом: один колёса, другой рессоры, третий обивку. Что в свою очередь очень двигает не только ремесленные навыки, но и экономические связи между индивидуальными ремесленниками. Одновременно с этим надо начинать строить дороги, а местами и мосты. Тут же возникает вопрос, кто их строит и за какие средства? Кто потом поддерживает это всё в рабочем состоянии, сколько и какими деньгами платят этому кому-то те, кто через эти мосты переезжает? И это просто колесо, а представьте себе каких подвижек общественно-политического устройства потребовала идея разделить стоимость средств производства и труда!

Для того, чтобы в полной мере воспользоваться преимуществами капиталистического строя, человечеству пришлось пятьсот с лишним лет развивать уйму направлений от форм товарно-денежных отношений, до политического устройства государств.

Благодаря капитализму человечество колоссальным образом расширило многообразие и количество общественных взаимодействий, обросло тысячами ранее неизвестных и ненужных структур. Таким образом, довольно долгое время капитализм был крайне прогрессивной силой.

И вот в самом конце ХХ века капитализм распространился на весь  мир, а главное - окружил себя всей мыслимой инфраструктурой от институциональной до идеологической. Вольготно развалившись в центре всех этих биржевых цен, платёжных систем, международного разделения труда и унификации стандартов финансовой отчетности, капитализм голосом Фрэнсиса Фукуямы заявил: «Всё, приехали. Больше ничего менять не будем - мне уже хорошо».

Беда, однако, в том, что самоорганизующиеся системы (а человечество, вы удивитесь, самоорганизующаяся система) не могут находиться в статических состояниях. У таких систем даже редкие моменты равновесия - динамические. Поэтому всё, что пытается зафиксировать статус-кво в жизни цивилизации немедленно превращается из прогрессивной силы в регрессивную.

Предложенный капитализмом конец истории не нашел понимания нигде за пределами предполагаемого «золотого миллиарда», что неминуемо привело к конфронтации этого миллиарда с остальными семью. Прессовать весь остальной мир - занятие довольно дорогостоящее, так что примерно с конца 1990-ых макроэкономические показатели «большой семёрки» неумолимо ползут в красную зону. За это время бывшие институты прогресса и объединения постепенно мутировали в механизмы репрессий и сегрегации. Вслед за ними дрейфует и мораль капитализма от беззаботного гедонизма второй половины прошлого века к нынешней вывернутой в противоестественную позу мортальности.

Капитализм, более пяти веков сиявший медалью на груди человечества за последние тридцать лет превратился в строгий ошейник, а теперь всё больше походит на каторжную колодку. Каковую человечество, конечно же с себя сбросит - это к бабке не ходить.

Естественно, что капиталисты этому всячески сопротивляются, как ранее сопротивлялись феодалы, а до них рабовладельцы. Но как нас учит история (по крайней мере, тех, кто её учит) судьба бенефициаров отмирающих общественных отношений тем горше, чем упорнее они за эти отношения цепляются. Как знать, если бы не было Варфоломеевской ночи, возможно что через двести лет революция во Франции происходила бы совсем не так. Может какой-нибудь Людовик дцать-пятый до сих пор чисто символически сидел бы в Лувре, радуя подданных, как это практикуется в Лондоне. Но история, как известно, не терпит ничего сослагательного.

На данный момент капитализм и капиталистов спасает то, что у человечества пока нет никакой подробно разработанной альтернативы капитализму. Соответственно не сформировалась сплочённая группа интересантов, готовых не просто мочить капиталистов насмерть, а выстраивать посткапиталистический мир.

Происходящий на наших глазах бунт периферийных элит против ядра мирового капитала, именуемого в СМИ «коллективный Запад», происходит под лозунгом: «Вы какие-то плохие капиталисты, а мы будем хорошими». Что конечно же, иллюзия. Скоро никто никаким капиталистом больше не будет, а те которые будут упираться, станут как минимум банкротами. Это если им очень повезёт.

Что касается всех остальных, если мы срочно не придумаем, что дальше - откатимся обратно в феодализм. В технологичный такой феодализм цехового толка. В фантастической литературе эта штука называется киберпанк, когда якобы корпорации ведут себя как средневековые гильдии. Но это отдельная тема, а я пока перехожу ко второй причине.

Причина вторая - разлагающаяся социальная база

Продуктом капитализма и его социальной базой является общество потребления. Появилось оно из одной простой, но фатальной, как оказалось, подмены понятий. Помните, когда господь выставил Адама и Еву на мороз, он помимо прочего велел им прилежным трудом добывать хлеб свой насущный? (Бытие 3:19)

Протестанты, которых итальянские банкирские дома специально придумали для отмены католического запрета на ссудный процент, в свойственной для себя манере, восприняли этот стих слишком дословно. Они сделали из него вывод, что если господь вознаграждает тебя за труды, значит ты прилежно трудишься, а следовательно ты хороший христианин. Следующим шагом в этой логической цепочке было «плохой человек не может быть богат, ведь бог не вознаграждает грешников». Далее протестанты совершили небольшой логический кульбит и вывели знаменитую формулу «Богатые люди априори высокоморальны и отмечены благостью божьей в виде дарованного им богатства», которую потом Макс Вебер назовет протестантской трудовой этикой.

Таким образом, материальный достаток в протестантской этике превратился в нравственную категорию и признак морального превосходства, а стремление к богатству - главной формой социализации в обществе потребления.

Пока у руля капитализма были банкиры, признаком богатства было накопление. Уважаемые люди держали деньги в банках, и чем больше у них было на счетах, тем более уважаемыми они считались. Но потом к власти пришли транснациональные корпорации - то бишь купцы, которым от банковских вкладов прибыли никакой. Поэтому довольно скоро признаком богатства стало потребление. Уважаемыми стали не те граждане, которые больше накопили, а те, которые больше потратили.

В современном обществе потребления есть только один способ приобрести общественное признание - потреблять. Причем потреблять как можно статусней и публичней. Чтобы все могли воочию убедиться, какая ты интеллектуальная, высокоморальная и этически безупречная личность. А поскольку речь идёт не об удовлетворении материальных потребностей, а попытках забраться повыше по социальной лестнице, то и потребление превращается в непрерывную гонку тщеславий.

А что же насчёт тех, кто в этой гонке не преуспел? Никто ж не отменял главного правила капитализма, согласно которому богатым может стать любой, но далеко не все. Эти самые «не все» немедленно попадают в категорию тупых, ленивых, безнравственных, антисоциальных (нужное подчеркнуть). Причём это касается не только самых отстающих, но и тех, кто отстал в потреблении не так чтобы сильно. Просто в отношении разных групп подчёркивается разное определение. Проще говоря, пассажиры «Бентли» и «Роллс-Ройсов», считают владельцев «Мерседесов» ленивыми слюнтяями, водителей «Фордов» и «Опелей» аморальными и скорее всего криминальными элементами, а пешеходов - какими-то животными по странному стечению обстоятельств морфологически сходными с человеком.

В результате консьюмеристское общество начинает практиковать социальный апартеид. Читай раздельное проживание слоёв населения с разным достатком. Для каждого социального слоя возникают отдельные места для проживания, учебные заведения, магазины, больницы, курорты, средства массовой информации, торговые марки и так далее со всеми остановками.

Как следствие в каждом социальном слое общества потребления постепенно складывается своя отдельная мораль, этика и даже эстетика. Никакой выпускник Принстона не станет ходить с зелёными волосами и затариваться пивом в «Sam’s Club». И уж тем более не будет топить за интересы «синих воротничков». Его в лучшем случае подвергнут обструкции, а в худшем - выпнут из его социальной ниши. Ну, а гопнику из Квинс просто физически недоступен костюм от Armani (да он его и не наденет, если что) и уж тем более отучиться в приличном ВУЗе. Они даже наркоту разную употребляют! Эти два персонажа не могут пересечься ни по какому поводу, разве что первый по пьяни забредёт в гетто и станет жертвой второго.

Помимо горизонтального расслоения, в западном обществе потребления нарастает расслоение по вертикали. Благодарить за это следует функционеров эпохи Просвещения, которые, получив из рук мыслителей Ренессанса идеалы гуманизма, не оставили от них камня на камне.

Напомню, человеку Возрождения было предписано стать счастливым. А для этого он должен быть изучать природу, каковая есть повсеместно растворённый Бог, и доизучаться до того, что найти в себе божественное начало. Индикатором успешного нахождения оного должно стать зарождение в человеке зрелой личности которая:

а) отличает добро от зла

б) умеет совершать осознанный выбор между добром и злом

и

в) способна нести ответственность за сделанный выбор

Однако в последовавшую за Возрождением эпоху Просвещения (которую уместнее было бы именовать эпохой Упрощения) на различия между добром и злом, а тем более на какую-то там ответственность забили максимально тугой болт. Вместо зрелой личности вменили человеку модерна вырастить в себе неповторимую индивидуальность. Тогда эта подмена казалась безобидной, но со временем выяснилось одно неприятное обстоятельство. Уникальность - штука одноразовая. Стать яркой и неповторимой личностью в племени на сорок человек - раз плюнуть, покривлялся чуток и ты уже шаман. В стране, где проживает несколько миллионов - ещё туда-сюда. А вот быть индивидуумом в информационном обществе без границ на все восемь миллиардов - проще пешком сходить на Марс и обратно. Тут уж не захочешь, а придётся жрать глину, совокупляться с пылесосом или на худой конец быть крупным специалистом в метапарапсихомантии. Ну, а поскольку носители всех прочих вариантов индивидуализации являются соперниками по социальной конкуренции, то отношения с ними складываются не очень.

В результате в зрелом обществе потребления складывается матрица признаков неприемлемости, когда богатые веганы не любят бедных веганов за то, что они бедные, а богатых мясоедов зато, что они мясоеды. И это на фоне огромного количества бедолаг, не придумавших себе комфортную причину быть неповторимой снежинкой и пребывающих по такому случаю в непрерывной депрессии.  То есть не склонных вообще с кем-то социализироваться.

Естественно, что никаких общих ценностей и разделяемых норм в таком обществе очень скоро не остаётся. Ценности, называемые традиционными, становятся предметом борьбы между группами различных нетакусей, многократно подвергаются ревизии после чего обесцениваются. А те, ценности, которые изобретаются взамен разорванным в клочья, остаются ценностями только для небольшой группы, которая их и придумала.

В результате общество потребления распадается, будучи не в состоянии отстаивать свой единственный общий интерес - отжимать у других обществ как можно больше ресурсов, чтобы превратить их в безудержное потребление.

Вследствие этого печального факта приходится сужать социальную базу, выкидывая потенциальных потребителей  из пресловутого «золотого миллиарда» целыми континентами, как это случилось с Европой. Примерно то же самое приходится делать не только по территориальному признаку, но и но расовому, например. Довольно большой процент американцев, к примеру, фактически исключены из общества потребления и все их крики насчёт того, что их жизни тоже важны, ни к чему не приведут. Вынужденная необходимость консьюмериста перепотребить всех остальных ведёт к концентрации наличного ресурса во всё более малочисленной социальной группе - то есть к сжатию общества потребления.

Если представить себе предельный случай, последние полсотни капиталистов должны убыть на роскошную орбитальную станцию, и летать там по кругу в полной нирване, одновременно каким-то образом заставив всё остальное население Земли горбатиться на них и жрать дерьмо.  Где-то я такое уже видел с Мэттом Деймоном в главной роли. Там всё очень плохо кончилось.

Но это я отвлекся. Вернёмся к могилке капитализма.

На ней сиротливо лежат два вялых цветочка: цивилизационный потенциал и общество потребления. Оба они неизбежно засохнут, так что покойничка не воскресить. Поэтому утрите слёзы и давайте подумаем, что будет с пока что живыми.

Ничего хорошего.

Мы катастрофически упустили время на подготовку к жизни после капитализма. На данный момент никакой сколь-нибудь подробно разработанной теории как нам жить после того, как капитализму придёт хана, нет. А ведь ещё Адам Смит предупреждал нас: «Не обольщайтесь, эта лафа не навсегда». Но кроме Маркса никто его не услышал, да и тому быстренько зажали рот, чтоб не снабжал идеями кого не надо.

А что теперь? Скажу вам честно - не знаю. Беда не в том, что мировые финансы разваливаются гораздо быстрее, чем могли бы, потому что их нынешние бенефициары вместо того, чтобы спускать всё на тормозах, яростно подкидывают доллары в топку с криками: «Херня, прорвёмся!». Примерно то же самое было на «Титанике» - и там тоже не все утонули. Беда не в том, что никто в целом свете не знает как измерять прибавочный продукт без добавленной стоимости. И даже не в том, что никто ещё не придумал, как обществу производить социальную стратификацию, не опираясь на имущественные признаки.

Беда в том, что человечество не знает каким оно хочет быть через тысячу лет. Нет никакой общей идеи к чему нам стремиться. И ключевое слово тут - «общей».

Кто-то скажет: «Ну нет и нет, тоже мне проблема. Раньше ведь не было». Раньше не было. А теперь без этого никуда. Без общего представления об идеальном мире, мы не попадём в следующий цивилизационный цикл. Так и останемся ходить по кругу в третьей фазе предыдущего, пока совсем не угаснем как разумный вид.

Впрочем, это тема для отдельного и очень долгого разговора.