1. Воин первого уровня

Эта статья написана в форме ответов соседскому мальчику и моему внуку – школьнику. Но, возможно, это будет интересно и взрослым.

Дорогой друг, ты меня спрашиваешь, существует ли боевая магия, и если существует, то как можно ей научиться? Есть такая теория, хотя и с другим названием, но? если тебе так хочется, используем термин «боевая магия» как удобную фигуру речи.

Главное действующее лицо боевой магии – человек-воин в условиях единоборства, допускающего смертельный исход для его участников. Единоборство не означает буквально «один на один». Предполагается, что воин один, а противников у него может быть сколько угодно. Но даже если у воина есть союзники или помощники, всё равно у каждого своя жизнь и своя магия.

В условиях единоборства решение воина приоритетно. Всё остальное не имеет значения: сострадание к противнику, страх собственной смерти, отношение к нему других людей, усталость, боль, холод и даже, как ни странно, ненависть.

Имеет ли воин на это право? Да, имеет. На это и на любое другое решение, поскольку полностью отвечает за все последствия, как ожидаемые, так и непредвиденные.

Это обычный человек может себе позволить причитать, размазывая по лицу слёзы и сопли: «Я не хотел, это само получилось, меня послали, я исполнял приказ, я больше не буду». Врёт, конечно, – пригрозят, прикажут и снова пойдёт, и снова будет.

В отличие от него, воин первого уровня – это «всего лишь» взрослый человек, и этого вполне хватает для получения абсолютного превосходства в единоборстве над обычными людьми.

Так что же может воин первого уровня? На первый взгляд, немного. Он способен реализовывать свои навыки всегда, везде и вне зависимости от внешних обстоятельств.

Я вижу, ты ждёшь, когда же, собственно, начнётся разговор о настоящей магии. Он уже начался, и я попробую ещё раз пояснить это на очень простых примерах.

Положи на пол доску и попробуй по ней пройти. Уверен, что получится. А теперь положи доску между двух стульев. Тоже получится, хотя и с некоторым напряжением. Ну и наконец: перекинь эту доску между двумя балконами на уровне десятого этажа и представь себе (ходить не нужно), как ты идёшь по ней.

Ты – тот же, доска – та же, но что-то мешает.

А вот тебе история, «леденящая кровь». Едет автобус по нашей необъятной стране, через пару часов – зелёная остановка: мужчины направо, женщины налево. Минут через десять почти все уже на местах, и вдруг входит маленький мальчик и говорит: «Мама, посмотри, что я нашёл!» – а в руках у него граната с выдернутой чекой. Все, естественно, в ужасе, но находится некий герой, который осторожно сжимает руки мальчика своими руками, чтобы у гранаты скоба не отскочила, потом просит у женщин заколку для волос, вставляет её вместо чеки, забирает гранату, выворачивает запал, отсоединяет взрыватель и рассовывает всё по карманам. Пассажиры аплодируют и звонят в компетентные органы, впрочем, остальное уже не важно.

Важно то, что если ты возьмёшь учебную гранату, то сможешь всё это проделать легко и с первого раза.

Как ты, наверное, догадался, обычному человеку пройти по доске между балконами или разрядить боевую гранату мешает страх.

Ты, вероятно, спросишь: а что же, воин ничего не боится? Смотря когда и смотря чего, но в условиях единоборства всё это не имеет значения и на его действия влияния не оказывает.

Когда я был курсантом и стрелял по мишени, находящейся на расстоянии 300 метров, меня часто посещала вот такая мысль.

Мы стреляем из окопа с упора, и почти все попадаем с первой очереди, а предполагаемый противник стреляет на ходу, причём он идёт в полный рост, а у нас одни головы торчат. По всему получается, ему не приблизиться даже на бросок гранаты. И будь наступающих хоть в десять раз больше, всё равно постреляем всех, как зайцев. Впрочем, мысль эта не оригинальная и для упражнения на полигоне вполне здравая. Но то, что получается с мишенями, может не получиться в бою. Так как в реальной ситуации атакующие стреляют хотя и не особенно метко (на ходу ведь стреляют), но пули посвистывают над головой у обороняющихся и тыкаются в землю перед окопом, поднимая фонтанчики пыли, и очень не хочется не то что спокойно прицелиться, но даже нет желания голову высунуть из окопа. А ведь, казалось бы, нужно дружненько дать прицельно очередь, и наступающие тут же залягут, а после второй очереди поползут обратно. Они ведь тоже, как правило, обычные люди.

Но есть, кроме фактора страха собственной смерти, другой фактор, не менее сильный.

То, что солдат на стрельбище попал в фанерную мишень, в бою означает убийство человека. Обычный человек к этому не готов, не хочет и, следовательно, не может.

Разумеется, люди разные, и у каждого много мотивов поведения, осознанных и неосознанных желаний. Но в условиях войны первоочерёдным и практически единственным является фактор смерти – своей и чужой.

Никто не хочет умирать.

Никто не хочет убивать.

Есть такая военная профессия – снайпер. Как раз в ней действие этого фактора можно проследить в чистом виде. Ты, наверное, слышал, что хорошие снайперы получаются из охотников (не любителей, конечно, а из промысловиков). Предполагается это потому, что они хорошо стреляют, умело маскируются, обладают необходимой выдержкой – это так, но обычно забывают о философии охотника, вытекающей из его образа жизни. Охотник живёт в мире, где ему приходится убивать. Смерть животного даёт жизнь ему и его семье, он знает: так устроен мир, в который он попал. Для него зверь – не объект ненависти – это и еда, и возможность купить детям обновки к новому учебному году. После удачной охоты он спит с чувством выполненного долга, без кошмаров и угрызений совести.

Именно такая философия у снайпера. Ему нет оправдания, как рядовому пехотинцу, который, стреляя в противника в бою, может сказать: «Если не я его, то он меня». Оправдание, надо сказать, жалкое, он в него и сам не верит, потому и спит плохо, просыпается среди ночи в холодном поту, а днём пытается всё забыть. Но этот кошмар убийства человека останется с ним на всю жизнь, если, конечно, он не изменится сам.

Изменившись, человек попадает в другой мир, где убийство ближнего кошмаром может и не быть.

Именно в таком мире живёт снайпер. Заняв ночью позицию на нейтральной полосе, целый день неподвижно лежит, не ест, не пьет, не замечает укусов комаров и, наконец, видит в прицел молодого солдатика, который неосмотрительно высунул голову из своего окопа и озирает окрестности. Оптика создаёт впечатление, что противник смотрит ему в глаза. Именно это происходит за секунду до выстрела. Как стемнеет, снайпер вернётся в своё расположение, помоется, поест и спокойно уснёт. Он пошёл на войну, чтобы помочь своей стране, этот выстрел приблизил победу и поэтому он спит спокойно.

То, что противник ненавидит снайперов и не берёт их в плен, понятно, но и свои его тоже не сильно любят.

Представь себе современную ситуацию.

В детском саду сидит девушка-террористка в окружении заложников – детей и воспитателей – и держит руку на кнопке взрывателя бомбы.

Психолог, разумеется, уговаривает её сдаться, рассказывая о ценности жизни людей и о возможных радостях материнства самой террористки. На самом деле всё это ложь, цель его разговоров – добиться, чтобы она хотя бы на секунду сняла руку с взрывателя. В это время снайпер видит лицо девушки практически в упор. И вот психолог, наконец, находит нужные слова: описывая красоту и молодость террористки, он особо останавливается на её прекрасных волосах, и та непроизвольно поправляет прическу той самой рукой, которой собиралась всех взорвать.

Дальше понятно: выстрел, мозги разлетаются по стене, врывается группа захвата, все спасены.

Самое интересное будет потом. Через пару недель воспитательница, бывшая заложница, знакомится с тихим, скромным молодым человеком и вдруг, сидя с ним в кафе, узнаёт, что её новый знакомый и есть тот самый снайпер, который на её глазах убил девушку-террористку. Если ты думаешь, что она кинется в объятия к герою-спасителю, то сильно ошибаешься.

В молодости свою смерть представить трудно, а убийство юной красивой девушки произошло на её глазах, и убийца – вот он, только руку протяни.

Вся эта жалостливая история, конечно, сказка. Снайперы, предвидя подобные последствия, работают в масках, да и потом не афишируют род своих занятий.

Психолог-переговорщик тоже не рассказывает своим детям перед сном нюансы своей профессии.

Ты, кстати, сможешь смоделировать эту ситуацию на себе, в более мягком варианте, конечно. Пригласи своих одноклассников, типичных цивилизованных горожан, за город на пикник. Купи мясо в кулинарии, можно даже пива немного. Безалкогольного. Организуй им костёр, зажарь шашлык. Все, конечно, будут от тебя в восторге. Прекрасные воспоминания обеспечены надолго. А потом, через месяц, сделай то же самое, с той лишь разницей, что не ходи в кулинарию, а купи в ближайшей деревне живого барашка. У всех на глазах перережь ему горло, разделай, ну а дальше всё, как обычно: костёр, шампуры, пиво. Разницу в отношении к себе ты почувствуешь сразу.

Не суди их строго – они обычные люди. Те самые, которые любят сосиски, но не хотят убивать поросят; мало того, что сами не хотят, так они ещё и презирают тех, кто это для них делает.

Дети и есть дети. А взрослый человек (в истинном значении этого слова) либо спокойно убивает (потому что он сам «хищник»), либо убивать отказывается, но и мяса не ест (вегетарианцем становится).

То же самое происходит и на войне, где приходится делать выбор: становиться воином или, наоборот, отказаться от убийства в принципе. Такие «вегетарианцы» от войны называются пацифистами. Это путь нелегкий и достойный уважения – их тоже не любят, и в военное время такой выбор обычно заканчивается трибуналом. Но есть один неоспоримый плюс и у воинов, и у пацифистов: и те, и другие спят спокойно.

Если ты всё ещё хочешь стать воином (а я тебя отнюдь не разубеждаю, как, впрочем, и не агитирую), давай сыграем в виртуальную игру.

Представь себе, ты пришел с девушкой в кафе, сидишь с ней за столиком и мило беседуешь. И вдруг к вам подходит здоровенный амбал, наклоняется и, дыша перегаром, говорит всякие гнусности.

Сделаем здесь стоп-кадр и проанализируем мотивы и шансы противоборствующих сторон.

Этот амбал вовсе не хочет никого ни убивать, ни даже калечить, самое большее – макнёт тебя лицом в салат, а к твоей подруге залезет за пазуху и, конечно, ничем особенным ради своего скромного желания жертвовать не собирается. В единоборстве с воином он обречён.

Ты, может быть, скажешь: «А что я могу с ним сделать, если он в два раза больше меня?» Можешь. Надо всего лишь стать воином и вступить в единоборство (напомню, допускающее смертельный исход для обеих сторон).

Как только ты примешь это решение, ситуация разрешится мгновенно и в твою пользу.

Что же будет? А вспомни: амбал стоит, наклонившись над столом, а у тебя в руке вилка – ткнуть вилкой в горло или в глаз – и всё, противнику будет не до тебя.

Что будет потом? Да много чего будет, но ты хотел победы – и ты её получил. Да, за неё придётся платить. Гарантированы неприятности с законом – он этого не одобрит. Друзья будут бояться, родители – переживать, и даже девушка, которую ты защитил от наглых посягательств, не обязательно воспылает любовью (посягательства для неё виртуальны, а вилка в глазу запомнится на всю жизнь).

Человек интеллигентный так не сделает. Он, вроде бы, не против вступиться за честь и достоинство, но очень быстро всё это представит: и вилку в глазу, и возможность мести дружков амбала, и приговор суда, и прочее, и прочее… И, как сказал принц Датский Гамлет в конце монолога «Быть или не быть»:

 

И так решимости природный цвет

Хиреет под налётом мысли бледным.

И начинанья, вознёсшиеся мощно,

Сворачивая в сторону свой ход,

Теряют имя действия…

 

И придётся ему стряхивать салат с ушей и защищать свои честь и достоинство в суде; деньги, может быть, и отсудит, но честь и достоинство – вряд ли.

Если такая виртуальная история тебя ни в чём не убедила, расскажу пример из жизни (всё было подробно изложено в газете):

Четыре бандита приехали на старой «копейке» к дому одного чеченского чиновника, вызвали его во двор, а затем убили; но они оказались не воинами: увидев во дворе новенькую «девятку», решили на ней уехать. Воины уехали бы на своей старой машине, а у этих жадность была на первом месте.

Пока они пересаживались, жена убитого взяла его служебный автомат и вышла на крыльцо, имея одно приоритетное желание – убить их всех. Обычная женщина подумала бы о возможности собственной смерти от ответного огня бандитов, был бы страх мести, судебных преследований, было бы жалко собственную машину.

Но она была воином (по крайней мере, в тот момент) и превратила машину в «решето» (с десяти метров трудно промахнуться). Машину, понятно, – на свалку, бандитов – в морг.

Дорогой друг, у тебя все-таки может сложиться впечатление, что весь вопрос в том, кем быть – киллером или вегетарианцем, или кому-то вилку в глаз, или сам мордой в салат.

Вот что я хочу тебе на это сказать: приведённые варианты поведения – это ещё не предел, были времена и более жестокие, чем сейчас, причём не только в портовой таверне, где «джентльмены удачи» проводили свой досуг.

Вот что писал доктор Папюс (напомню, речь идёт о XIX веке): «Мужик – существо чисто импульсивное, при малейшем недоразумении лезет в драку раньше, чем что-либо сообразит; между тем как человек воспитанный подаст свою визитную карточку и пригласит секундантов».

Выкинем из цитаты мужика и останутся нравы воспитанных людей XIX века: «при малейшем недоразумении – секунданты».

Вспомни быстро, за что Онегин убил Ленского; так сразу и не вспомнить, потому что действительно ни за что. Пушкина как-то понять можно – из-за жены стрелялся, а Лермонтов – чего ради? И эти люди – не пьяные матросы, это, как говорится, «наше всё».

Однако вернёмся в наше кафе. Подумай, почему амбал подошёл к тебе, а не к бабушке-старушке за соседним столиком?

Сидел бы ты один с учебником геометрии, никто бы внимания не обратил. А появившись в кафе с девушкой, ты себя позиционировал настоящим мужчиной – «мачо». Такой поступок – вызов окружающим самцам: девушка моя и, как говорят в Одессе, «я её обедаю, я её танцую». Ты повёл себя как воин, таковым не являясь. И первый же самец отреагировал вполне адекватно – «надо показать щенку его место». Но будь ты воином до прихода в кафе, то, по всей видимости, никакого инцидента бы не было – подошли бы к кому-нибудь другому.

Рассказывают, как один режиссёр перед премьерой театрального спектакля надел на актеров настоящие драгоценности, и когда его спросили: «Зачем, из зала всё равно не видно?» – пояснил: «В настоящих драгоценностях актёры будут играть по-другому, вот это и будет видно».

Это я к тому, что воина на самом деле видно сразу, и к нему пристают редко, да и то по большой глупости. Умные понимают: победа над воином, даже если и случится, то очень дорого встанет.

Когда я работал в сельской школе-интернате, туда привели новенького мальчика из Дагестана. Старшеклассники, конечно, над ним стали издеваться, не по национальным соображениям, а из принципа – все «на новенького». Тому это, однако, надоело, и через несколько дней он им сказал, причём негромко: «Вы ночью уснёте, а я вас зарежу». И все как-то сразу поверили.

Подобный же случай был описан в одной из немецких газет. Там один обыватель делился воспоминаниями, как он после разрушения Берлинской стены в состоянии некой эйфории с толпой таких же энтузиастов пошёл громить советские военные учреждения. Однако развлечения не получилось. На крыльцо вышел офицер с пистолетом и сказал, что он готов применить оружие. После этого энтузиазм толпы быстро улетучился и все разошлись по домам. Оливер Кромвель в подобном случае, после разгона английского парламента, сказал: «И ни одна собака не тявкнула».

Статья об этом случае была опубликована во время первого официального визита            В. В. Путина в ФРГ для того, чтобы немцы лучше представляли себе, с кем им предстоит иметь дело, так как в нашем президенте этот обыватель узнал того самого офицера, в одиночку остановившего толпу.

Известные люди находятся на виду, и поэтому можно проследить, как они «дошли до жизни такой».

В одном из интервью Путин рассказывал, как он в школьные годы решил со своими дружками поймать крысу: гоняли её, гоняли и, наконец, загнали в угол. А дальше понятно: крыса развернулась и вступила в единоборство, поставив на карту свою жизнь, а поскольку её противники, хотя и имели неоспоримое превосходство в силе, не захотели рискнуть даже получением царапины, то, естественно, с позором бежали. Вместе со всеми бежал и наш будущий президент, запомнив это на всю жизнь.

Но кроме этого события, в его жизни наверняка была книга «Приключения Гекльберри Финна», в которой есть эпизод, весьма напоминающий случай в Германии: Гек Финн, путешествуя по Америке середины девятнадцатого века, наблюдал, как толпа попыталась линчевать отставного полковника, и вот что из этого получилось (отрывок привожу с сокращениями):

«…Ограда рухнула, и передние ряды валом повалили во двор.

Тут Шерборн с двустволкой в руках вышел на крышу маленькой веранды и встал, не говоря ни слова, такой спокойный, решительный. Шум утих, и толпа отхлынула обратно.

Шерборн всё ещё не говорил ни слова – просто стоял и смотрел вниз. Тишина была очень неприятная, какая-то жуткая. Шерборн обвёл толпу взглядом, и, на ком бы этот взгляд ни остановился, все трусливо отводили глаза, ни один не мог его выдержать, сколько ни старался. Тогда Шерборн засмеялся, только не весело, а так, что слышать этот смех было нехорошо, всё равно как есть хлеб с песком.

Потом он сказал презрительно и с расстановкой:

– Подумать только, что вы можете кого-то линчевать! С чего это вы вообразили, что у вас хватит духу линчевать мужчину?.. Вам не хотелось идти. Средний человек не любит хлопот и опасности. Но если какой-нибудь получеловек, вроде Бака Гаркнеса, крикнет: «Линчевать его! Линчевать его!» – тогда вы боитесь отступить, боитесь, что вас назовут, как и следует, трусами, и вот вы поднимаете вой, цепляетесь за фалды этого получеловека и, беснуясь, бежите сюда и клянётесь, что совершите великие подвиги.

Самое жалкое, что есть на свете, – это толпа. Но толпа без человека во главе ничего не стоит. Теперь вам остаётся только поджать хвост, идти домой и забиться в угол... А теперь уходите прочь и заберите вашего получеловека! – С этими словами он вскинул двустволку и взвёл курок.

Толпа отхлынула и бросилась врассыпную кто куда, и Бак Гаркнес тоже поплёлся за другими, причём вид у него был довольно жалкий…» (М. Твен. Приключения Гекльберри Финна).

Как видишь, стать воином первого уровня легко, было бы желание.

Правда вот, желание возникает не у всех и не всегда.