Операция "Суверенитет". Национальная идея-3.

О наших и не наших

   Так все-таки, украинцы и белорусы - это наш народ или не наш?

   А то политики вечно путаются и всех путают, а публика в недоумении. Если, по Путину, мы и украинцы - это один народ, то почему тогда - "табачок врозь"? И ведь нельзя сказать, чтобы это русские настаивали на тезисе "Украина - не Россия", отказывая соседям в "табачке".

   Вообще, и не только на наш взгляд - украинцы немного странные, если не сказать - смешные. Мы даже на них не обижаемся, хотя бывает за что. Зато в обратную сторону - непременное высказывание нанесенных "обид", вызванных участием. Как объяснить этот феномен воспроизводящихся в веках братско-сестринских отношений?

   Сразу оговорюсь, что для меня русско-украинские отношения - это дело вполне внутрисемейное, и даже глубже - внутренний спор мотивов и побуждений, где русский деятельный фатализм вечно обижает украинскую мечтательность. Но эти субъективные интуиции, очерчивая зону поисков для объективного анализа, не должны его подменять.

   Для начала неплохо бы разобрать, какие именно стороны нашего бытия относятся к феномену народа, а какие - точно нет. Так, в производственных отношениях не имеет почти никакого значения, какой национальности рабочий или инженер. Там важны лишь коммуникация, квалификация и опыт.

   На входе внутрь корпоративной машины, на этапе обучения бывает некоторая дифференциация по национальным предпочтениям. Украинец с большей вероятностью окажется "ближе к кухне", а русский - "куда пошлют". Но если пошлют обоих и вместе - возникнет вполне общерусская артельность и взаимодополняющее распределение ролей, придающее мощность "двигателю прогресса" - умению находить обходные пути. Другие сочетания национальных характеров в гораздо меньшей степени влияют на ситуацию в трудовом или армейском коллективе, наверное, потому бжезинские и паникуют. Хотя я бы на их месте расслабился, ведь наличие МИДа в Киеве или таможни между Белгородом и Харьковом никак не влияет на личное участие хохлов в москальских делах, а может даже усиливает переток в Россию квалифицированных кадров.

   И все же, несмотря на оговорки, зафиксируем общую позицию - на производстве отношениях, вообще говоря, нет "ни эллина, ни иудея", что подтверждено практикой массированного вывода производства из западных стран в "третий мир". Национальный характер на производство влияет, и наоборот тоже. Но вовсе не в этих отношениях население проявляет себя как народ!

   Уточним, что традиционное производство, основанное на освоении популяциями людей природы (и освоении природой этих популяций), лежит в основе субэтносов, включенных в мозаику этносферы. В этом смысле городские популяции, складывающиеся вокруг производств, тоже входят в субэтносы, составляющие субстрат для развития наций и исторического творчества народов, но не тождественные ни тем, ни другим.

   Торговля и финансы еще в меньшей степени, чем производство, соотносится с народом как явлением. Хотя там довольно и эллинов, и иудеев, а равно и иных городских и кочевых субэтносов, традиционно занятых в сфере обмена и вплетенных в общую мозаику этносферы. Ясно, что характер торговых "производственных отношений" влияет на все другие стороны жизни этих популяций и субэтносов.

   Преобладание в этническом субстрате тех или иных типов субэтносов обязательно влияет и на нации, и на народы. Этот момент различия между братскими народами мы можем заметить, да хотя бы на примере белорусов и украинцев - у первых преобладают производящие субэтносы (даже не численностью, а влиянием на общие дела), у вторых - торгово-финансовые. Что же касается русских, то доминирующим ядром великорусского этноса изначально были монастыри и государевы военные заводы, а потом пришедшие им на замену научно-производственные, академические и университетские субэтносы. Россия слишком велика по масштабам и сложна по условиям, чтобы формироваться на основе субэтносов с относительно малыми циклами воспроизводства.

   Другое дело, что и в Белоруссии, и на Украине этот же тип субэтносов представлен и имеет существенное влияние за счет связей с российскими братьями и коллегами. Поэтому по отношению к обычным торговым и производящим странам Украина или Белоруссия выступают в таком же особом отношении, как Россия по отношению к ним самим. Эта общность как раз и проявляется в успешном совместном преодолении особых трудностей, то есть в решении творческих задач. (Возможно, поэтому единству России, Украины и Белоруссии обязательно предшествуют особо трудные обстоятельства, пусть даже нами самими и созданные;)

   Психологические стереотипы этноса и соответствующие им структурные паттерны существенно влияют на устройство государства и других институтов (наука и религия, образование и культура), составляющих нацию как отдельную часть общей цивилизации. Нации опираются на этносы, но границы наций никогда (!) не совпадают с этническими границами. Даже если где-то найдется формально моноэтническая нация, при ближайшем рассмотрении она окажется общей и для субэтносов, органически включенных в другие этносы и нации. Наглядный пример - Армения, очень существенно опирающаяся на армянские субэтносы в других странах, не говоря уже о карабахском субэтносе. Финляндия - не нация без шведского и русского субэтносов, как и балтийские нации - без немецкого, еврейского и русского.

   А все дело в том, что национальные институты и, прежде всего, государство как основа нации питаются энергией внутренних и внешних противоречий. Без внутренних противоречий государственная машина как мотор без топлива. В том числе и поэтому некоторые нации, добившиеся в ХХ веке сомнительного идеала моноэтничности, теперь вынуждены искусственно создавать инокультурные субэтносы, завозить гастарбайтеров и даже просто беженцев. Иначе такое государство, попавшее в тепличные условия за счет баланса сил соседних держав, начинает хиреть и перестает поддерживать прочие, более важные цивилизационные институты. А вслед за этим недолго и утратить статус нации, став частью чьей-либо федерации типа Евросоюза. Но ни Украине, ни даже Белоруссии этот желанный для населения, но не для народов "сталинский вариант" в ближайшее время не грозит. Ибо противоречий хватает, да и диаспора из-за проблем только растет.

   Нация как отдельный слой отношений, также составляющих мозаичное единство, тоже опирается на относительно малочисленные, но влиятельные городские субэтносы, для которых производство юридических бумаг, государственных программ, планов, стандартов - является традиционным занятием.

   В шутке сатирика Задорнова насчет того, что они, чиновники, - это один народ, а все мы - другой, есть большая доля истины. Вместе близкие по культуре и историческому опыту нации составляют цивилизацию. Понятие суперэтноса соответствует этническому субстрату цивилизации, основе для ее наций. Но исторически суперэтносы существовали и в периоды подъема цивилизаций до формирования государств и наций. Внутри такого суперэтноса постепенно развиваются субэтносы, "вмещающим ландшафтом" для которых является национальная культура. Взаимодействуя между собой и с культурными слоями соседних цивилизаций, эта мозаика городских субэтносов является равновеликой по масштабам всем этносам своей цивилизации.

   Нетрудно заметить, что национальные элиты, составляющие субэтнос культурного ядра нации, существенно опираются на сообщество граждан (не путать с профанацией "гражданского общества"). Гражданские отношения в своей совокупности - это и есть государство, как отношения преподавателей и учащихся - это и есть образование и т.п. Но в этих отношениях на равных или с отдельными ограничениями (или даже привилегиями) участвуют и иностранцы, принадлежащие в иных отношениях к совсем другим народам.

   Кроме того, даже для обыденной интуиции национальные элиты отчасти (причем именно в этой самой части отношений) являют собой меньшинство и противостоят большинству народа. Как, например, учитель в школе - большинству в классе. Поэтому, ну никак, нация как явление не может быть отождествлена с народом. Отождествить эти понятия в рамках упрощенной идеологии можно, но если сами управляющие из ядра нации поверят такому упрощению, то вскоре приведут нацию к кризису.

   Однако что же тогда остается "народу", если все самые важные и востребованные общественные отношения к нему не относятся. Что же тогда? (Неужели традиционно-культурные, семейно-бытовые или, может быть, сексуальные отношения?) Вряд ли высокая значимость этих отношений для отдельных представителей народа смогла бы сделать "народ" одним из главных в иерархии правовых понятий.

   Может, тогда понятие "народ" должно включать всю совокупность всех названных отношений, происходящих в географических границах страны? Тоже не выходит, ибо во всех этих отношениях, включая сексуальные, семейные и даже традиционные обязательно заявится какой-нибудь подозрительный иностранец в товарных количествах. Где же нам найти границы явления, и в чем проявляется суть и отличие народа от других, в том числе самых близких феноменов?

   Или конкретизируем - чем отличаются друг от друга русские, украинцы, белорусы как часть своих народов? Ведь если бы этих народов объективно не существовало, то в России украинцы и белорусы (кроме западенцев) считались бы просто русскими, и сами вряд ли бы ощущали себя иначе. Но даже родившийся и всю жизнь проживший в России украинец или белорус интуитивно ощущает свое единство с малой Родиной. Неужели все дело в этой интуиции и тонких психических материях? Вполне может статься и так, но в том-то и дело, что самые тонкие и глубинные психологические движения обязательно находят свое отражение вовне, на поверхности общественного бытия. Эти движения, отражающие общие психологические черты народа, мы и хотим уловить, высветить, обнародовать. Только не стоит путать понятия "национальный характер" и "психология народа" - между ними такая же разница, как между фенотипом и генотипом в биологии.

   В общем, такое впечатление, что и этот заход на тему снова оказался не слишком плодотворным. Мы смогли обобщить только, что есть "не народ", но где же сам народ? Хотя... нет, что-то такое мы все же нащупали и уловили, когда отвлеклись от просто производства к особым артельным отношениям, когда русские, украинцы и примкнувшие к ним представители братских народов могут свернуть горы, особенно если им кто-то или что-то сильно мешает, в трудных условиях.

   Ведь согласитесь, призыв "А ну-ка, народ, взялись... Эй, ухнем!" органично звучит на фоне картины Репина про бурлаков, но будет нарочитым в обычных полевых работах или даже анекдотичным на конвейере, в торговой лавке, не говоря уже семейных и прочих отношениях. Также органично обращение к народу по имени может звучать на митинге, баррикадах, на передовой перед атакой, и даже в НИИ перед сложным экспериментом. То есть в моменты кризисов и преодоления трудностей, когда исчерпаны старые или еще не выработаны новые правила игры и рутинные процедуры. Вот именно в такие кризисные моменты проявляется и ощущается принадлежность человека к своему народу или "комплиментарность" по отношению к другому.

   2. О политической роли "просто Иванов"

   В первой главе мы разграничили понятия этносов, нации и народа, признали их реальное автономное друг от друга, но неразрывное существование. Разграничение пока теоретическое, но и это уже немало. Потому как большинство теоретиков, а за ними и практики путают, подменяют или же игнорируют ту или иную ипостась многогранного субъекта истории. Отсюда и фатальные просчеты политиков, подверженность ядра нации манипуляциям и т.д. Поэтому и мы не станем почивать на лаврах, и еще раз перепроверим выводы с высоты этого скромного теоретического достижения....................................................................................................