Диалектика - вселенская мистификация. Часть 3

В вопросе о движении, как и в ряде других вопросов, Гегель просто запутался в словах. Дело в том, что на бытовом языке, как на немецком, так и на русском, фраза «тело в данный момент времени находится в данной точке» одинаково справедлива как для покоящегося, так и для движущегося тела: одна и та же фраза описывает два совершенно различных состояния тела. И, не привлекая специально разработанный профессиональный язык, действительно, в движении можно усмотреть противоречие: тело находится в такой-то точке и движется с такой-то скоростью. Только противоречие это проистекает не из движения, а из недостаточной детализации бытового языка. Любой механик-конструктор скажет: данное тело с такой-то массой под действием таких-то сил  движется по такой-то траектории и в данный момент времени  имеет координаты такие-то, скорость такую-то, ускорение такое-то; и очень удивится, если ему скажут о каких-то присущих всему этому делу противоречиях. А если услышит еще про «здесь и не здесь», то, конечно, посмотрит как на ненормальных.

 

В приведенном выше абзаце о движении утверждается абсурдное: нечто одновременно находится здесь и не здесь. Это утверждение абсурда выдается Гегелем за истинно диалектический метод рассуждения, и в разных формах проходит через весь трактат под названием «Наука логики».

Ниже, при рассмотрении вопроса о границе как таковой, будет показано, что абсурдность эта проистекает и из превратного толкования понятия границы: одновременно и есть и не есть. Dialektike…

Русские православные люди никогда бы сами не додумались до dialektike по одной простой причине – у них есть совесть.

До dialektike додумались неправославные немцы. Видимо, совести, в нашем понимании, у них нет.

И это фундаментальное отличие русским людям никогда не надо забывать и постоянно иметь в виду.

Это видно и из словарей: в русском языке слово совесть несет смысл соотнесения с Вестью, с Благой вестью, с Евангелием.

В немецком языке слово das Gewissen, за неимением другого переводимое на русский язык как совесть, является существительным, образованным  от прошедшей формы глагола wissen – знать. Такая вот разница менталитетов.

 

В действительности, никакого противоречия в движении нет. И парадоксов тоже нет; соответственно нет и парадокса про Ахиллеса и черепаху. Имеется лишь элементарное непонимание сути дела. Ключ к пониманию парадокса Ахиллеса дал А. Эйнштейн в своей статье «Геометрия и опыт». В этой статье рассматривается возможность существования бесконечной и в то же время ограниченной вселенной. Суть статьи сводится к тому, что если вселенную представить, например, в виде сферы ограниченного диаметра, а метрику внутри сферы задать таким образом, чтобы размеры всех тел, включая средства измерения, при приближении к границе сферы неограниченно и в одинаковой пропорции уменьшались, то для живущих внутри сферы это уменьшение не будет заметно, и вселенная для них будет бесконечна, хотя по существу является ограниченной поверхностью сферы ограниченного (конечного) диаметра.

То же самое – постоянное и неограниченное уменьшение масштаба измерения (размера отрезка измеряемого пути) – имеет место в парадоксе Ахиллеса и черепахи.

Фактически Ахиллеса поместили в сферу Эйнштейна и заставили его бежать к границе сферы, в то время как наблюдение вели снаружи сферы; иными словами, Ахиллес бежит в неэвклидовом пространстве (16, 443-460), к тому же еще с переменной метрикой, а наблюдение за ним ведется из эвклидова пространства. Наблюдатель действительно увидит и зафиксирует парадокс, но никакого парадокса не будет, если Ахиллеса и наблюдателя поместить в пространство с одинаковой метрикой.

Это же самое можно сформулировать и так: недопустимо в процессе измерения изменять мерку, которой измеряешь; в противном случае можно намерить что угодно.

В этом, собственно, и состоит разгадка знаменитого парадокса.

Греки в своих изысканиях наткнулись на такую фундаментальную конструкцию, как неэвклидова, более того, переменная метрика и остановились перед ней в изумлении, будучи не в силах понять. Никаких средств, соответственно и шансов, решить эту задачу у них, конечно, не было.  Более того, задача, поставленная греками, настолько глобальна и настолько опередила их время, что только через 25 столетий (!) эти средства были созданы. Поэтому, в пику опыту, греческие философы, следуя логике, совершенно справедливо утверждали, что (в этой переменной неэвклидовой метрике) Ахиллес не догонит черепаху, и движение (для тех, кто находится на самой поверхности сферы) начать невозможно. И никто не мог их логически опровергнуть, потому что, оставаясь в эвклидовом пространстве, построить логическое опровержение невозможно. Чтобы сделать это и расставить все по своим местам, надо было, чтобы сначала пришли гиганты  математики - Лобачевский, Гаусс, Риман, Пуанкаре, а уж  после них  -  Эйнштейн. И никак иначе.

 

7. Парадокс с летящей стрелой представляется нам просто ложным высказыванием, поскольку для летящей стрелы утверждение «в каждый момент времени она покоится» ни откуда не следует и является элементарной ложью.

 

Тема об антиномиях Канта является  исчерпанной и закрытой, все же для полноты картины рассмотрим хотя бы одну из них - антиномию в отношении времени.

                                   «   а). Т е з и с

Мир имеет начало во времени.

Доказательство. Допустим, что мир не имеет начала во времени, тогда для всякого данного момента времени протекла вечность и, стало быть, прошел бесконечный ряд следующих друг за другом состояний вещей в мире. Но бесконечность ряда в том и состоит, что его никогда нельзя закончить путем последовательного синтеза; стало быть, бесконечный мировой ряд невозможен; значит, начало мира во времени необходимо.

                                     в). А н т и т е з и с

Мир не имеет начала во времени и во временном отношении бесконечен.

Доказательство. Предположим, что он имеет начало. Тогда необходимо допустить, что до начала было время, в котором мира не было, то есть было пустое время. В пустом же времени не может возникнуть ничего, так как тут нет никаких предпосылок для существования, а существующее имеет условием только существующее и ограничено только существующим. Следовательно, мир не может иметь начала, и всякое наличное бытие предполагает другое, и так до бесконечности ». (17, 108-109)

 

В отношении тезиса следует сказать, что предложение «бесконечность ряда в том и состоит, что его никогда нельзя закончить путем последовательного синтеза» следует дополнить фразой «за конечное время»; время же в доказательстве принято бесконечным:  «мир не имеет начала во времени».

Следовательно, доказательство тезиса противоречит самому себе, тем самым ничего не доказывает.

 

В антитезисе утверждение «до начала было время» прямо противоречит первому предложению - допущению доказательства - «Предположим, что он имеет начало». Снова утверждение противоречит допущению.

Следовательно, доказательство антитезиса таковым не является.

 

Конкретные вопросы, сформулированные как в тезисе, так и в антитезисе, философскими методами (чисто логическим инструментарием), видимо, решены быть не могут: это вопросы более конкретных наук с более конкретным инструментарием.

 

Как общий вывод из рассмотрения парадоксов и антиномии, можно утверждать, что никаких объективных противоречий в них не содержится.

Скорее мы имеем в них дело в одних случаях с более или менее искусно (иногда в высшей степени искусно) построенными загадками или фокусами, в других – с еще не решенными научными вопросами; но те и другие  находят свои разгадки по мере того как наши знания о мире и о самом мышлении поднимаются на соответствующую ступень. Недостатки, погрешности и ошибки научного познания хотя и неизбежны, но со временем всегда преодолеваются. Пусть и через 25 веков.

 

Еще одна ремарка.  В.И. Ленин ознакомился с серьезной философией – с «Наукой логики» Гегеля - в 1914 году, будучи 44 лет от роду. Это не помешало ему издать свой главный философский труд, «Материализм и эмпириокритицизм», в году 1908.

Поскольку Ленин еще в Цюрихе навострился мыслить исключительно классово и видеть во всем лишь две противоположности, то и все необозримое пространство философии он распорядился поделить на два класса: на агнцев (материалисты) и на козлищ (идеалисты), которые только и делают, по мысли Ленина, что производят между собой ожесточенную классовую борьбу, борьбу непримиримую – не на жизнь, а насмерть.

И весь корень зла, вся суть этого многовекового судьбоносного, трагического противостояния, опять же по мысли Ленина, заключается в том, что материалисты прогрессивны и поэтому убеждены: сначала была материя, которая была всегда, а уж потом, само собой, хотя и не ясно как, но ясно, что диалектически, появилось сознание; эту свою мысль они и отлили в формулу «бытие первично, а сознание вторично»;

идеалисты же реакционны и, будь они не ладны, против научного прогресса; они совсем оборзели и городят непонятно что: сначала было сознание, а уж из него, опять же само собой и не ясно как, но понятно, что не диалектически, возникла материя. Идеалисты, якобы, отлили уже свое, антинаучное, «сознание первично, а бытие вторично».

И вот уже прошли тысячелетия, а эти противоположные партии все никак не могут войти в консенсус, и нет надежды на консенсус в будущем.

Перед нами образчик дешевого приема: сначала приписать человеку то, чего тот ни сном, ни духом, а после отстегать его, прохвоста, за это самое по полной схеме.

Заострить вопрос, что же все-таки первично – в смысле возникновения во времени – придумал В.И. Ленин, причем до того, как почитал Гегеля.

До Ленина этот вопрос никто не заострял, и среди серьезных философов совсем-то уж маргиналов практически не было; считалось само собой разумеющимся, что сначала была материя. Были, конечно, и солипсисты, вроде Беркли, но было их немного и всерьез их никто не принимал.

Те философы, которых почему-то называют идеалистами, тот же Гегель, например, речь вели совсем о другом. Споры велись о том, как построить философскую систему, что в этой системе взять за первичный элемент.

Поскольку теория и история – вещи разные, и первое исторически вовсе не обязано быть первым теоретически, речь и шла о теории, а ни коим образом не об истории.

Поэтому и Гегель в этом наиважнейшем, правда, только для Ленина и его последователей, вопросе особо углубляться не счел необходимым, а просто обронил мимоходом в «Философии природы»:

«Во времени природа является первым…» (27)

«Точно также, как нет движения без материи, так не существует материи без движения» (60).

«Материя представляет собой первую реальность…» (60).

Правда, Ленин лишь заострил вопрос, поднял-то его Маркс:

«Гегель впал в иллюзию, что реальное следует понимать как результат восходящего к внутреннему единству, в себя углубляющегося и из себя развивающегося мышления, между тем как метод восхождения от абстрактного к конкретному есть лишь способ, при помощи которого мышление усваивает себе конкретное, воспроизводит его духовно как конкретное. Однако это ни в коем случае не есть процесс возникновения самого конкретного». (собр. соч., т.XII, ч.I, стр. 191)

Маркс что, как и Ленин, всего Гегеля прочитать не удосужился? Или мы снова имеет образчик дешевого приема: сначала приписать человеку то, чего тот ни сном, ни духом, а после отстегать его, прохвоста, за это самое по полной схеме.

 

1.2. Изучающим немецкую философию:

 

Очень тонко почувствовал суть дела и совершенно справедливо и рельефно высказался о немецкой  философии (иную философию он не изучал) современник Гегеля, великий немецкий мыслитель, писатель и поэт Гете (Goethe) Иоганн Вольфганг (11, 104):

 

                                               Кто философствует, то выбрал путь плохой.

                                               Как скот голодный, что в степи сухой

                                               Кружит себе, злым духом обойденный,

                                               А вкруг цветет роскошный луг зеленый.

 

Это сказал поэт-немец о немцах-философах. Мы же скажем так: каждый русский человек, приступающий к изучению немецкой философии, чтобы не быть сбитым с толку многоступенчатой фразеологией и высокопарным наукообразием длиннейших по форме, но крайне скудных по содержанию, немецких философских текстов, должен постоянно помнить, как Отче наш,  и ни в коем случае не упускать из виду предупреждение, а фактически - наставление  нашего великого  русского соотечественника:

 

«Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо - обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин,

несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что-нибудь.

Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него абсолютная истина».

Толстой Л.Н. Война и мир.

 

Начиная с этого места, приводится анализ-конспект работы Гегеля «Наука логики».

 

Тексты, набранные обычным шрифтом, с указанием страницы, представляют собой не снабженные кавычками цитаты Гегеля по собранию сочинений под редакцией Митина, том 5 и том 6, Москва, 1937г. Текст, набранный курсивом и снабженный ссылкой на страницу, представляет собой изложение первоисточника автором: это делается нечасто и исключительно в целях сокращения объема текста.

Текст, набранный курсивом без ссылок – текст самого автора.

В настоящем конспекте опущены примеры, иллюстрации, исторические экскурсы, попытки толковать вопросы математики, механики и т.п., обширные обсуждения, по возможности критика и доказательства.

Удержаны лишь положительные утверждения и выводы первоисточника. Удержаны так же мысли, показавшиеся оригинальными. Мысли, которые автор не считает ошибочными, как правило, не снабжены комментариями. Конечно, конспект не может заменить первоисточник: общий объем всех трех книг Науки логики составляет 1048 страниц; вероятно, на отбор материала не могли не оказать влияния личные предпочтения автора.

Но главной задачей этого конспекта остается поиск и выявление в «Науке логики» логических ошибок. Автор старался, насколько это в его силах, быть предельно объективным.

 

1.3. Предисловие к первому изданию. 22 марта 1812 г.

 

… предрассудок, будто логика научает мыслить…это похоже на то, что благодаря изучению анатомии и физиологии мы научаемся переваривать пищу и двигаться. (2)

Отмечается, что за многие поколения – от Аристотеля – содержание логики не обогащалось.

…тщетно желание удержать формы прежнего образования, когда перестроилась субстанциональная форма духа. (2)

…брожение, с которого начинается всякое творчество нового. В своей начальной стадии это творчество относится фанатически враждебно к существующей широко разветвленной систематизации прежнего принципа; оно отчасти также опасается, что потеряется в пространных частностях, но отчасти пугается труда, которого потребовала бы научная разработка, и, чувствуя потребность в такой разработке, сначала хватается за пустой формализм. Требование, чтобы содержание подверглось обработке и было развито, становится после этого еще настоятельнее. (3)

В ходе развития той или иной эпохи, как и в ходе развития отдельного человека, бывает период, когда дело идет главным образом о приобретении и отстаивании принципа в его неразвитой еще напряженности. (3)

Утверждается, что философия не может заимствовать метод из подчиненной науки, как, например, из математики; не может она опираться и на интуицию.

Методом философии может быть лишь движущаяся в научном познании природа содержания, причем, вместе с тем эта же собственная рефлексия содержания впервые полагает и порождает само его (содержания) определение. (4)

…духовное движение, дающее себе в своей простоте свою определенность, а в последней – свое равенство с самим собой, это движение, представляющее собою, стало быть, имманентное развитие понятия, есть абсолютный метод познания и вместе с тем имманентная душа самого содержания. (4)

Сознание есть дух, как конкретное знание, погрязшее во внешнем. (5)

Их (сущностей) самодвижение есть их духовная жизнь и представляет собой то, что конституирует науку и изображением чего она является. (5)

Благими пожеланиями дорога в ад вымощена. Посмотрим, что на деле.

Или, иначе,- свежо предание, да верится с трудом.

 

1.4. Предисловие ко второму изданию. Осень 1831 г.

 

Подсобный материал, существующий о логики до Гегеля, он рассматривает как…безжизненные кости скелета, к тому же еще перемешанные между собой в беспорядке. (6)

Формы мысли выявляются и отлагаются прежде всего в человеческом языке.(6)

Философия вообще не нуждается…в особой терминологии.(7)

…то, что известно (bekannt), еще не есть поэтому познанное (erkannt). (8)

…потребность заниматься чистыми мыслями предполагает длинный путь, который человеческий дух должен был пройти ранее, она является, можно сказать, потребностью уже удовлетворенной потребности в необходимом, потребности отсутствия потребностей…(9)

Приводятся слова Аристотеля: Со многих сторон человеческая природа зависима, но эта наука, которую ищут не для какого-нибудь употребления, есть единственная наука, свободная в себе и для себя…(9)

То есть исключительно для очень небедных патрициев.

…мы тем менее можем считать, что формы мысли, тянущиеся через все наши представления,- будут ли последние чисто теоретическими или содержащими материю, принадлежащую области ощущений, влечений, воли – служат нам, что мы обладаем ими, а не скорее они нами. (10)

Некрасов Н.А., хотя и не был философом, эту же мысль выразил не в пример ярче и нагляднее (Полн. собр. соч., 1981,  т.5 стр.5-6):

 

Мужик что бык: втемяшится

В башку какая блажь –

Колом ее оттудова

Не выбьешь: упираются,

Всяк на своем стоит!

 

…так как дух есть по существу сознание, то его знание себя есть основное определение его действительности. Вот, следовательно, высшая задача логики: она должна очистить категории, действующие сначала лишь инстинктообразно, как влечения, и осознаваемые духом порозненно, стало быть, как изменчивые и путающие друг друга, доставляющие ему таким образом порозненную и сомнительную действительность, и этим очищением возвысить его в них, поднять его к свободе и истине. (13)

Указывается на недостаточность формальной логики, ибо она отвлекается от содержания, и поэтому не может дать истины. Сомнительно.

С этим введением содержания в логическое рассмотрение предметом логики становятся уже не вещи (Dinge), а суть (die Sache), понятие вещей. (14)

Странное и довольно надменное, даже высокомерное утверждение. Как будто до Гегеля люди мыслили вещами, а не понятиями. И как будто после Гегеля в мышлении людей хоть что-то изменилось.

…понятие, как мысль вообще, как всеобщее, есть беспредельное сокращение по сравнению с единичными вещами, как они, их множество, представляются неопределенному созерцанию и представлению. (14)

Совершенно тривиальная мысль: действительно, льва вообще не существует: существуют лишь конкретные львы.

Гегель считает, что Логика допускает более строгое изложение, чем математика. И абстрактного совершенства эта наука (логика) достигнет тогда, когда…ни на одной ступени развития мысли не встречались определения мысли и размышления, которые не порождались бы непосредственно на этой ступени, а переходили бы в нее из предшествующих ступеней. (15) Гегель от такого изложения отказался.

поднять … к свободе и истине что бы то ни было – дело, безусловно, хорошее. Вот только неясно, какие именно слова следует считать категориями, и что понимать под их очищением.

В словаре В. Даля, например, 200 000 слов, и каждое из них определяется (разъясняется) через несколько других из этого же словаря. (И абсолютная точность при этом в языке так же недостижима, как и в области измерений). Следовательно, налицо логический порочный  круг: располагая только словарем, невозможно выяснить значение ни одного слова. Обращение к другому словарю, например, русско-немецкому, не убирает камень преткновения с дороги, а лишь передвигает его на другое место: этот же вопрос теперь адресуется к толковому словарю немецкого языка.

И не видно иного способа обучения первому в жизни языку (родному языку), как показывать на нечто пальцем и одновременно произносить название этого нечто.

И «очищение категорий» в этой связи не может быть ни чем иным, как уточнением и правкой толковых, в том числе профессиональных, словарей. И словари эти должны быть общеприняты, иначе люди перестанут понимать друг друга.

Поэтому крайне амбициозная задача -  очистить категории - логической науке явно не по плечу. Не по плечу она ни одному гению, ни группе лиц. Это скорее задача всего народа-языкотворца, и задача эта не одного дня или года. Это исторический процесс.

 

1.5. Введение

 

В каждой науке различают предмет и метод. В логике же метод является сам предметом и поэтому не может быть предпослан. Точнее, предметом и содержанием логики является мышление; понятие этого мышления порождает себя в ходе ее развертывания. (19)

Тут явная натяжка: не владея мышлением, не используя мышление, невозможно ничего не только написать, что уже предполагает использование грамматики, следовательно,  и логики, невозможно ничего даже высказать. Логическое мышление здесь предполагается неявным образом априори уже известным. Декларируется же – иное.

До Гегеля мышление рассматривалось отдельно, оторвано от предмета. Предполагалось, что предмет существует независимо от мышления, а мышление есть голая форма, которая должна быть наполнена взятой извне материей, содержанием. Отсюда делался вывод, что логике недоступна истина, ибо содержание лежит вне логики. (20)

Можно подумать, что после Гегеля что-нибудь изменилось.

Бессодержательность логических форм получается только вследствие их рассмотрения и трактовки. (25)

Эти формы рассматриваются вне связи друг с другом, а поэтому они мертвы.

Логику…следует понимать как систему чистого разума, как царство чистой мысли. (28)

Тут снова натяжка: мысль всегда можно «дочистить» до такой степени, что не будет никакой мысли. Следовательно, чистить надо до какого-то предела. Если, конечно, вообще чистить надо.

…противоречащее себе не переходит в нуль, разрешается не в абсолютное ничто, а по существу только в отрицание своего особенного содержания, или, еще иначе, что такое отрицание есть не всяческое отрицание, а отрицание определенной вещи, которая разлагает себя, что такое отрицание есть, следовательно, определенное отрицание и что, стало быть, в результате содержится по существу то, результатом чего он является;…Так как получающееся в качестве результата отрицание есть определенное отрицание, то оно имеет некоторое содержание. Оно есть новое понятие, но более высокое, более богатое понятие, чем предыдущее, ибо оно обогатилось его отрицанием или противоположностью. …оно есть единство его и его противоположности. (33)

Типичный для Гегеля текст: длинный, наукообразный, но не содержащий ровным счетом никакой мысли. (Таких текстов много, и большинство из них опущено). Действительно, берется противоречащее себе, следовательно, некое единство его и его противоположности; в конце рассуждения получается также единство его и его противоположности, что и неудивительно, поскольку в результате содержится по существу то, результатом чего он является.

Тем, с помощью чего понятие ведет себя дальше, является…отрицательное, которое оно имеет в самом себе. (35)

Совершенно не обязательно. Чаще развитие идет от взаимодействия со средой. Доказательство тому – наличие разного рода учебных заведений.

…благодаря более глубокому знакомству с другими науками логика поднимается…на подобающую высоту, выступает не только как абстрактное всеобщее, но как всеобщее, охватывающее собою также и богатство единичного. (38)

Логика, как и грамматика, имеет двоякую ценность: одну для тех, кто идет от логики к наукам, другую – для тех, кто идет от наук к логике. (37)

Все дело просто в том, что «если бы молодость знала, если бы старость могла…»

 

В следующей части рассмотрим Учение о бытии