Диалектика - вселенская мистификация. Часть 2

Навеяно материалами камрадов Les FLics  Разборки с Гегелем (https://aftershock.news/?q=node/506150) и kivankov Что такое диалектика - современная трактовка (https://aftershock.news/?q=node/506378).

Поскольку, как я вижу, большинство камрадов "Диалектику" не читало (хехе), то в двух словах об этой "Диалектике" надо рассказать. Вангую, что многие пытались понять, о чем же пытается сказать Гегель в своем столь массивном труде, но после некоторых попыток, обычно, вполне вменяемые камрады приходили к неутешительному выводу о собственной недалекости и брали на вооружение тезисы, которые предлагали "знающие люди". Посему, на протяжении нескольких статей, мы разберем всю "Диалектику" Гегеля, главу за главой. И сделаем соответствующие выводы о его труде.

Часть 1 https://aftershock.news/?q=node/508079

 

Дискуссии в комментариях приветствуются. Однако, уважаемые камрады, на надо выражений типа "да ты не читал!", "да ты не понял!" или "да все там по-другому!". Прошу вас. Давайте с фактами.

 

Итак продолжим.

Представляется непонятным и странным: вот перед нами лежит трехтомник «Науки логики» Гегеля, всего-то  1048 страниц, изданный далеко не первым изданием, и далеко не только на русском языке, и предисловие к первому изданию было написано Гегелем аж 22 марта 1812 года, и пошло уже третье (!) столетие, как труд этот увидел свет, и сотни или даже тысячи кафедр в СССР и в странах Варшавского договора десятилетиями пытались, во всяком случае, должны были пытаться его «растемнить», и все никто и никак не «растемнит».  Так не в том ли дело, что не надо тут ничего «растемнять»? Не в том ли дело, что Гегель предельно точно изложил dialektike в этом своем главном труде?

 

Из «Советского энциклопедического словаря» (3, 392) узнаем:

Диалект (от греческого dialektos – говор, наречие).

Диалектика [от греческого dialektike (techne) – искусство вести беседу, спор].

Действительно,

                                     dialektike = di + a + lektike,

где  di –  два,  a –  не,  lektike –  лекция, разговор, беседа;

по-русски dialektike означает, стало быть, всего лишь спор двоих, и ни о какой науке речи не идет.

Греки, как видим, понимали и создавали диалектику как искусство беседы, как dialektike, и ни коим образом не как науку, не как logos.

В любом случае как нечто, пригодное и весьма желательное для искусной салонной беседы либо диспута, но никак не приспособленное для каких-либо практических нужд или научных изысканий. Непременным условием такой беседы является, разумеется, наличие массы совершенно ничем не ограниченного свободного времени, а целью – заострить свой ум и блеснуть эрудицией. Знает это и Гегель:

«…потребность заниматься чистыми мыслями предполагает длинный путь, который человеческий дух должен был пройти ранее, она является, можно сказать, потребностью уже удовлетворенной потребности в необходимом, потребности отсутствия потребностей…»  (4, 9)

Согласен Гегель и с Аристотелем: «Со многих сторон человеческая природа зависима, но эта наука, которую ищут не для какого-нибудь употребления, есть единственная наука, свободная в себе и для себя…»(4, 9)

Правда, Аристотель и Гегель говорили не непосредственно о диалектике, а о философии вообще.

Немного толку видел в философии и Готфрид Вильгельм Лейбниц, творец дифференциального и интегрального исчислений и еще много чего другого:

«…поразительно, как понизился сразу уровень…греков, как только они отошли чуточку от чисел и фигур и занялись философией» (5, 326-327)

 

Однако Словарь, ничтоже сумняшеся, наполняет это слово далее совсем иным смыслом: диалектика – «теория и метод познания явлений действительности в их развитии и самодвижении, наука о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления».

«Диалектическая логика – логическое учение диалектического материализма, наука о законах и формах отражения в мышлении развития объективного мира и познания» (3, 392).

«Диалектический материализм – наука о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления» (3, 393).

Итак: диалектика = диалектическая логика = диалектический материализм,

а природа, общество и мышление подчиняются одним и тем же законам.

А «учение Маркса всесильно, потому что оно верно» (6, 42-43).  И точка.

Бесстыдство какое-то…

Да и СССР не потому ли развалился, что руководили им диалектики?

 

Впрочем, для тех, кто окончил ВУЗ в СССР, неважно какой – фармацевтический или железнодорожный – это прописные истины.

 

Но что интересно, читаешь статьи или книги по всем этим вопросам, и не покидает ощущение, что авторы, скорее всего, самого-то Гегеля либо не читали вовсе, либо читали через страницу. Это видно, во-первых, по языку, во-вторых, из того, что практически все пользуются изготовленными Марксом, Энгельсом и Лениным мнениями, а на первоисточник ссылок обычно не бывает. Вот, например, г. М. Розенталь зачем-то написал к трехтомнику «Наука логики», М., 1970 вступительную статью аж  на 68 страницах. В этой своей статье он скрупулезно изложил точку зрения Маркса, Энгельса, Ленина. Этих он читал. Но за текстом-то не спрячешься: не читал он Гегеля, точно не читал.

 

Это тоже понятно. Возьмем, например, Том 1 «Науки логики» - «Учение о бытии». Начинается он так: «Бытие есть неопределенное непосредственное. Оно свободно от определенности по отношению к сущности, равно как и от всякой определенности, которую оно может обрести внутри самого себя. Это лишенное рефлексии бытие есть бытие, как оно есть непосредственно лишь в самом себе» (7, 139).

Том 2 – «Учение о сущности»  начинается так: «Истина бытия – это сущность. Бытие непосредственно. Так как знание хочет познать истинное, познать, что такое бытие в себе и для себя, то оно не ограничивается непосредственным и его определениями, а проникает через него, исходя из предположения, что за этим бытием есть еще что-то иное, нежели само бытие, и что этот задний план составляет истину бытия» (8, 7).

Том 3 – «Учение о понятии» имеет такое начало: «Понятие есть, во-первых, формальное понятие, понятие в начале или понятие как непосредственное. –

В непосредственном единстве его различие и положенность,  во-первых, сама прежде всего проста и есть только видимость, так что моменты различия суть непосредственно целокупность понятия и лишь понятие, как таковое» (9, 33).

И таким, или почти таким, языком изложена вся «Наука логика» Гегеля. А это – 1048 страниц. Не удивительно поэтому, что мало находится желающих грызть этот гранит. Да и зубы-то не у всех для этого приспособлены. А кто нашел в себе силы и все-таки погрыз, тот, испытав и осознав, насколько это тяжело, не осуждает тех, кто погрызть был не в состоянии.

(Но надо отметить, что в самое последнее время такие попытки начали предприниматься. Например, г. Сычев В. выложил на сайте www.rotfront.su конспект всех трех томов «Науки логики», краткое ее изложение;

г.Бурганов Агдас написал книгу «Человечество заблудилось», М., 2013, где поддержал ленинскую оценку Гегеля, и целый ряд других книг).

 

В этой работе автор ничего никому не собирается доказывать, будучи полностью согласен с Лейбницем: «Чаще всего те, кто хотел бы навязать другим свои взгляды, не изучили тщательно вопроса. В самом деле, лица, исследовавшие вопрос настолько тщательно, чтобы покончить с сомнениями, так малочисленны и находят так мало основания для осуждения других людей, что с их стороны не приходится ожидать никакой заносчивости» (5, 407).

 

Есть и психологическая сложность анализа «Науки логики». Она заключается  в том, что работа эта -  настоящая россыпь мудрых, неожиданных и оригинальных мыслей энциклопедически образованнейшего человека. Соглашаясь с этими мыслями, читатель, на мой взгляд, утрачивает бдительность и не замечает прямо-таки бьющих в глаза противоречий и просто глупостей.

Одной из целей настоящей  работы является выявление ошибочных мыслей.

И в то же время  «Наука логики» Гегеля суть совершеннейшее, изощренное, иезуитское, местами издевательское, местами глумливое и одновременно аристократическое творение гордого в своей праздности человеческого разума патрициев, и трудно, просто невозможно придумать лучшую гимнастику для ума демагогов, чем эта вершина dialektike – dialektike именно в том смысле, как ее понимали античные греки: великое искусство праздного пустопорожнего словопрения.  Но не более того.

 

1. Несколько слов о парадоксах

 

Ступая на такую зыбкую почву, как философия и диалектика, обойти стороной философские парадоксы означает несостоятельность, поскольку само существование парадоксов недвусмысленно показывает и доказывает противоречивость (читай – диалектичность) святая святых - нашего мышления.  Не желая показаться несостоятельным, рассмотрим некоторые из парадоксов и покажем, что «диалектичность» - эта умышленная либо неумышленная путаница понятий -  может быть в одной отдельной голове либо во многих отдельных головах, но никак не в самом мышлении как таковом.

 

1. У знаменитого софиста Протагора, жившего в 5 в. до Р.Х., был ученик по имени Еватл, обучавшийся праву. По заключенному между ними договору Еватл должен был заплатить за обучение лишь в том случае, если выиграет свой первый судебный процесс. Но, закончив обучение, он не стал участвовать в процессах, и это длилось довольно долго. Терпение учителя иссякло, и он подал на своего ученика в суд. Свое требование Протагор обосновал так:

- Каким бы ни было решение суда, Еватл должен будет заплатить мне. Он либо выиграет этот свой судебный процесс, либо проиграет. Если выиграет, то заплатит в силу нашего договора. Если проиграет, то решение суда будет в мою пользу, и заплатить нужно будет согласно этому решению.

Судя по всему, Еватл был способным учеником и учился у Протагора не зря, поскольку он ответил:

- Действительно, я либо выиграю судебный процесс, либо проиграю его. Если выиграю, решение суда освободит меня от обязанности платить. Если решение суда будет не в мою пользу, значит, я проиграл свой первый процесс и не заплачу в силу нашего договора.

Озадаченный таким поворотом дела, Протагор посвятил этому спору с Еватлом особое сочинение «Тяжба о плате».

 

2. Если парикмахер имеет право брить только тех, кто не бреется сам, то имеет ли он право побрить самого себя?

Если начнет бриться сам, то не сможет этого сделать по положению.

Если не будет бриться сам, то сможет бриться по тому же положению.

 

3. Если Бог всемогущ, может ли он создать такой тяжелый камень, который он сам не смог бы поднять?

Очевидно, если не может такой камень создать, то не всемогущ, а если может создать, но не может поднять, то снова не всемогущ.

 

4. Если выдернуть из головы один волосок, лысины очевидно не будет.

Так с какого волоска начинается лысина?

 

5. Является  ли множество всех множеств собственным подмножеством?

Как положительный, так и отрицательный ответы не состоятельны.

 

6. Ахиллес, бегущий в десять раз быстрее черепахи, не догонит ее, и тем более не перегонит, ибо когда он пробежит отделяющее его от черепахи расстояние, черепаха отползет на одну десятую этого расстояния; когда Ахиллес пробежит эту одну десятую, черепаха отползет на одну сотую и т.д. без конца.

Прежде чем пройти километр, надо пройти метр. Прежде чем пройти метр, надо пройти сантиметр. Прежде чем пройти сантиметр, надо пройти микрометр и т. д. Следовательно, движение не может начаться, а поэтому движение не существует.

 

7. Летящая стрела неподвижна, так как в каждый момент времени она покоится, а поэтому покоится всегда.

 

Не будем перечислять многие другие парадоксы, поскольку им посвящена обширная литература. Собственно диалектика и призвана строить и разрешать логические коллизии, подобные приведенным выше. Более того, парадоксы являются прибежищем диалектики, поскольку показывают противоречивость как внешнего мира, так и самого человеческого разума. Разумеется, только до тех пор, пока разум не поймет наконец, где же его дурачат. Считается отчасти именно поэтому, что формальная логика Аристотеля здесь не годится, поскольку она «двухцветна», а мир полон красок: каждый объект мира имеет множество качеств, и каждое из них может быть признано существенным.

 

Нами предлагаются следующие разъяснения приведенных парадоксов, не обязательно наши, но и не обязательно уже данные другими авторами.

 

1. Парадокс с Протагором имеет ту же структуру, что и парадокс с парикмахером. Протагор, желая блеснуть интеллектом и в надежде, что не будет уличен в нелогичности, один раз обратился к Еватлу как к ответчику (Если Еватл проиграет, то решение суда будет в мою пользу, и заплатить нужно будет согласно этому решению), а другой раз – как к адвокату  (Если выиграет, то заплатит в силу нашего договора).

Еватл уловил этот подвох и отплатил Протагору «его же монетой»: он выступил один раз как ответчик (Если выиграю, решение суда освободит меня от обязанности платить), а второй раз – как адвокат (Если решение суда будет не в мою пользу, значит, я проиграл свой первый процесс и не заплачу в силу нашего договора).

 

2. Парикмахер, как и Еватл, выступает в двух ипостасях: один раз как тот, кто бреет, второй раз как тот, кого бреют. В обоих парадоксах  под одним именем спрятаны две личности – субъект и объект.

Этот парадокс имеется и в математике: если точка А не совпадает с точкой В, то расстояние между ними задается действительным числом. Если же точка А совпадает с точкой В, то говорят, что расстояние между ними равно нулю.

Фразой  «расстояние между ними равно нулю» заувалируется противоречие, проистекающее от совмещения субъекта с объектом; противоречие это, тем не менее, обнаруживается в том, что нуль в полном смысле слова числом не является, так как обладает особыми свойствами, которыми действительные числа не обладают. Например, сколько раз ни умножай или ни дели нуль на любое действительное число, нуль от этого не изменится. Таким образом, парадокс от совмещения субъекта с объектом отразился в парадоксальных свойствах нуля. Писатели-фантасты почувствовали этот нюанс с нулем, отсюда – повести и рассказы о путешествии в космосе с помощью «нуль-пространств».

В общем случае, выступление под одним именем разных личностей суть распространенная логическая ошибка.

 

3. Парадокс о всемогущем Боге можно записать в более явном виде: пусть тот, кто по определению может  сделать все,  сделает то, чего сделать по определению  невозможно.

В этом парадоксе одному субъекту неправомерно присваивают два несовместимых предиката:

                                      субъект может все;

                                      субъект может не все.

Это тоже просто логическая ошибка.

4. В парадоксе о лысине как такового парадокса нет: просто отсутствует формальное точное определение лысины, хотя интуитивно оно представляется очевидным.

 

5. Знаменитый парадокс, известный по имени преимущественно Рассела, по существу парадоксом не является: говорить о множестве всех множеств так же нелепо,  как и говорить о существовании самого  большого натурального числа. Разумеется, при условии, что известная «диагональная» теорема Кантора справедлива. (10, 185-186)

 

6. Парадокс, согласно которому движение не может начаться, следовательно, не существует, и того же типа парадокс про Ахиллеса, который не догонит  черепаху, имеет гораздо более сложную, совершенно не тривиальную  структуру, и поэтому заслуживает отдельного подробного рассмотрения. Это  рассмотрение тем более необходимо, поскольку движение – центральная категория  всей диалектики. Об этом парадоксе, которому не одна тысяча лет, кто только не писал. Веками был он настоящим, дерзким вызовом человеческому разуму и казался неразрешим. Подобно Эвересту, гордо и величаво сверкал он своими снежными первозданными вершинами и приводил мыслителей всех народов, всех мастей и всех веков в смущение своей красотой и недоступностью. Скорее всего, именно этот парадокс привел Канта в отчаяние и подвигнул его на написание своих «критик разума». И чтоб если уж и не разрешить парадокс, то хотя бы доказать, что и он, Кант, не глупее Зенона Элейского, из зависти, Кант соорудил целую пачку так называемых антиномий, заумных по форме, но совершенно никчемных по содержанию.

Подытожим без дипломатии: немец Кант свою личную неспособность понять суть дела распространил на человеческий разум вообще. Чуть ниже мы увидим, как из этой же самой неприятной ситуации Гегель метнется в сторону совершенно другую.

Нам, людям двадцать первого века, кажется удивительным и немного страшным, как это Зенон Элейский, понятия не имеющий о высшей математике и уж тем более о теории относительности, из глубины веков послал своим далеким потомкам не фокус, не ребус и не загадку, а задачу, которая смогла получить решение только благодаря трудам никак не философов, а гениальных математиков и физиков IXX  и  XX  веков.   

Наш русский гений  А.С. Пушкин видел этот вызов, решать не рискнул и понять не пытался, но, с присущим одному ему изяществом, четко зафиксировал, что проблема есть:

 

Движенья нет, сказал мудрец брадатый.

Другой смолчал и стал пред ним ходить.

Сильнее бы не мог он возразить;

Хвалили все ответ замысловатый.

Но, господа, забавный случай сей

Другой пример на память мне приводит:

Ведь каждый день пред нами солнце ходит,

Однако ж прав упрямый Галилей.

 

Русский мыслитель – Лев Толстой – в числе многих прочих, пытался понять этот парадокс, но не смог, и честно признался в этом. Он, русский человек, не унизил себя словоблудием и сочинять антиномии не стал. (19, 232)

Немецкий мыслитель Гегель, как и древние диалектики, естественно, не мог его понять, а вот честно признаться, что не понимает, у него духа не хватило. Никак не мог гордый немец Гегель признать, что бестолковый он, Гегель, потому и не может понять.  И Гегель лезет из кожи вон и одновременно выпрыгивает из штанов, чтобы показать: он, Гегель, все постиг и описал, и это не он, а мы бестолковы, потому как не можем взять в толк и оценить все величие его диалектической мысли. И именно с этой целью Гегель стал  юлить, извиваться, как уж на вилах, крутить хвостом, а в итоге малодушно последовал коварному совету Гете – «коль скоро недочет в понятиях случится, их можно словом заменить» (11, 111). И Гегель заменил. Не размениваясь на частные случаи - на такие мелочи, как какие-то там парадоксы, Гегель решил обозреть сразу все движение в целом, философски, так сказать. Он устремил свой пытливый, подлинно философский взор на движение и сразу понял то, что ни до него, ни после него люди понять так и не смогли, а именно: парадоксы – это не аномалия, а норма, и нечего ими заниматься. И что любое движение – это и есть самое настоящее воплощение противоречия. Следовательно,  парадоксы  суть прямые свидетельства диалектичности как внешнего мира, так и нашего мышления, если последнее диалектично, разумеется. И Гегель, диалектически поняв и диалектически осмыслив, таким  нехитрым способом, саму диалектическую сущность диалектического движения, даже не сказал, и не выдал, а – иного слова подобрать просто невозможно – наструячил, именно наструячил, о движении вообще, и при этом такое, что ни в одни ворота пролезть никак не может. И наструячил так неслабо, что заплел людям мозги на два столетия вперед! Вот уж действительно – гений так гений. Послушайте сами, это того стоит:

«Нечто движется не поскольку оно в этом «теперь» находится здесь, а в другом теперь «там», а лишь поскольку оно в одном и том же «теперь» находится здесь и не здесь, поскольку оно в этом «здесь» одновременно находится и не находится.

Надлежит согласиться с древними диалектиками, что противоречие, которое они нашли в движении, действительно существует; но из этого не следует, что движения нет, а наоборот, что движение есть само существующее противоречие» (4, 521).

Видимо, эти свои мысли о движении, если их вообще можно назвать мыслями, Гегель считал очень и очень важными, или для того, чтобы основательнее убедить людей в их правоте, только он счел необходимым  продублировать их и даже немного развить в другой своей работе, в «Философии природы»: «Движение и состоит именно в том, что тело находится в одном месте и в то же время также и в другом месте, причем столь же верно, что оно вместе с тем находится не в другом, а лишь в данном месте» (67).

(Когда апостол Павел, проповедуя афинянам Евангелие, доходил до места, где Иисус на третий день воскрес из мертвых, афиняне вставали и уходили, деликатно говоря: а об этом мы послушаем в следующий раз. Мудрые были они, эти афиняне.

Нам бы тоже надо, если по совести, прочитав про «здесь и не здесь», просто взять и бросить эту книгу в камин.  Увы, мы не афиняне…)

Да, всякие сомнения исчезли! Действительно,  «…брожение, с которого начинается всякое творчество нового» (3), уже прошло. Ушло и кануло в лету безвозвратно.

И верно, что  «…период, когда дело идет главным образом о приобретении и отстаивании принципа в его неразвитой еще напряженности» (3) тоже завершился.

Бесспорно также, что «…перестроилась субстанциональная форма духа». (2)

И в самом деле, если у профессора Канта напряженность принципа была еще недостаточно развита, а субстанциональная форма его духа еще не вполне перестроилась, иными словами, Кант еще имел какую-то совесть, и поэтому свои нелепицы пытался хоть как-то попрятать в антиномии, то профессор Гегель развитие напряженности своего принципа блистательно завершил: он напрягся и совершил-таки прорыв к абсолютной свободе своего субстанционального духа, который к этому времени, надо понимать, уже  вполне перестроился по форме:

Гегель обесстыжил совершенно, полностью, окончательно и бесповоротно.

Профессор Гегель, в отличие от профессора Канта, лепит со своей кафедры горбатого уже никого и ничего не  стесняясь – непринужденно, нагло и открыто.

Ясное дело, скромный коммерсант Энгельс, прочитав такое, написанное к тому же, ни много ни мало – прославленным и маститым профессором университета, просто закоченел от восторга. Истина наконец-то осветила его ум, и он понял великую, вековую загадку движения.  Как прилежный ученик, Энгельс тут же аккуратно перетащил эту ахинею в свою тетрадь –  в «Диалектику природы».

И приходится с тихой грустью констатировать: после такого столь мощного, коварного и – я почему-то уверен в этом – внезапного удара диалектической дубинкой по своим юным и еще не вполне окрепшим мозгам Энгельс,  хотя и прожил долгую жизнь, оправиться от такого до самого конца так и не смог. Быть может, Энгельс со временем и отошел бы от своей контузии, но в жизни его, как на грех, появился энергичный и блестяще образованный, к несчастью, еще ранее ушибленный той же дубинкой Маркс, который авторитетно подтвердил: да, именно так, все правильно, все так оно и есть: и тут, и не тут. И бедняга Энгельс, отринув уже всякие сомнения, укоренился  в вере своей в диалектику вполне. И уже вместе, в два смычка, завели они свою диалектическую рапсодию, и сотворили – представить страшно -  целых сто толстенных диалектических томов.

 Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Смех-то смехом, да ведь только это –  вершина, наивысший писк классической немецкой философии - dialektike. Классика, понимашь. Ну и Бог бы с ними, с немцами – немцы насочиняли, пусть немцы и занимаются: видимо, у них менталитет такой. Так ведь нет, всякое барахло на Святую Русь тащат, замусорить Россию пытаются. А Русь?  Доверчива Русь, вот в чем ее беда. Но и ее сила – тоже.

Гегель либо откровенно издевается  над читателем, либо у него  «крыша поехала». Но  сумасшествие  -  и это известно докторам – вещь весьма  и весьма заразная. И поэтому не удивительно, что этот невероятный, невозможный, совершенно уникальный по своей несуразности пассаж так понравился советским философам, что практически дословно, с легкой руки классиков марксизма, с благословления самого (!) Ф. Энгельса (12, 123-124), десятилетиями переходил из учебника в учебник по диалектическому материализму в качестве несомненного и неоспоримого доказательства  как противоречивости самого движения, так и необычайной, превосходящей всякое воображение, глубины  диалектической мысли. (13, 92)

Каюсь: слушал, верил, читал, поражался, заучивал, отвечал. И мои товарищи-коллеги тоже. И не приходило нам в голову, что были мы все персонажами из пьесы про голого короля. Вот только не нашлось мальчонки, который бы крикнул: а король-то – голый!

Думается, святоотеческое учение о Пресвятой Троице (14, 499-548) понять нисколько не сложнее. Так ведь богословы прямо и честно говорят:

это -  божественное чудо, откровение, которое человеку разумом понять невозможно, и в которое нужно только свято верить. Гегель же свое чудо из чудес выдает за науку.

А ведь Иисус Христос предупреждал, обращаясь к народу: «Но да будет слово ваше: «да, да», «нет, нет»; а что сверх этого, то от лукавого» (Евангелие от Матфея, глава 5, п. 37).

И получается, если по Иисусу Христу, что вся диалектика – от лукавого.

Знал, прекрасно знал Иисус Христос, и что такое диалектика, и от кого она, и для чего она, поэтому и предупредил.