Кремлебот: Квартирный вопрос в СССР

Ну, что же, в прошлом выпуске мы поговорили о разрухе в головах и клозетах, а сегодня разберем еще одну известную фразу из Булгакова. Вообще Михаил Афанасьевич чемпион по количеству вырванных из контекста и затасканных до неприличия сентенций. Вот, например, «никогда и ничего не просите! И в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!» Доверчивые читатели не перестают восхищаться глубиной мысли, высказанной в этой фразе, а также красотой ее оформления. А некоторые даже утверждают, что это работает! 

Фразу почему-то приписывают лично Булгакову, лепят с ней бесконечные мотивашки и ставят в качестве статуса во вконтактиках сразу после «Будь красивой, и мир тебя полюбит!». А ведь эту фразу в романе произносит Сатана. Который, как известно, является антагонистом Иисуа Христа. Иисус сказал «Просите, и дано будет вам; ищите, и обрящете; стучитесь, и отворят вам!» У кого предлагает просить Иисус? Ну, натурально у Бога! «Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него».  А что своей фразой доносит нам Воланд? Никогда ничего не просите У НЕГО! Ну, и зачем вам это в качестве статуса, вы сатанисты что ли?

Но сегодня мы поговорим о другой, не менее известной фразе Воланда. Зачитаю. «Они – люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... Ну, легкомысленны... ну, что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца... обыкновенные люди... в общем, напоминают прежних... квартирный вопрос только испортил их». 

Как мы понимаем из текста романа, Сатана навещает Россию после долгого перерыва. Хотя конечно странно, что все события начала века случились без его участия. Получается, когда он видел москвичей в последний раз, они не были испорчены квартирным вопросом.

И это при том, что в дореволюционной России жилищные условия в городах, у людей, не принадлежавших к малочисленным высшим сословиям, были по-настоящему ужасными!

Семьи рабочих, например, жили в бараках, казармах, на чердаках и в подвалах доходных домов, в так называемых коечно-каморочных квартирах. Это когда все помещение разбивается на каморки, а в каждой каморке селятся две, три и до семи семей. Как показывает перепись 1912 г. в Москве в таких квартирах обитало около 350 тыс. человек, а в подвалах и полуподвалах 125 тыс. человек. Примерно 27 тыс. московских квартир были переуплотнены, сверх всякой меры, в них проживало около 400 тысяч человек. Это в среднем 15 человек на одну квартиру! Пределом мечтаний людей была даже не отдельная комната, а просто отгорожен¬ный угол в бараке! Таким образом, в катастрофических жилищных условиях в Москве проживали в общей сложности 850 тыс. человек, что составляло свыше 70% всего населения города. Не лучше жили рабочие Питера, в котором согласно переписи 1890 г., на каждого из них приходилось лишь около полутора квадратных метров жилой площади. Это площадь гроба!

Спали на нарах, часто в два яруса.  Духота, отсутствие какой бы то ни было вентиляции, резкий запах от отбросов и нечистот. Теснота, сырость, плохая освещённость и антисанитария. Туберкулёз, ревматизм и заразные болезни процветали в этих трущобах. Особенно высокая заболеваемость и смертность была, конечно, среди детей.

Часто жили прямо там, где работали. Так на овчинодубильных заводах рабочие сплошь и рядом спали в красильнях, всегда жарко натопленных и полных удушливых испарений из квасильных чанов. На ситценабивных фабриках набойщики спали на верстаках в помещениях, пропитанных парами уксусной кислоты. 

В результате всего этого статистиками того времени отмечалось прогрессирующее от поколения к поколению ухудшение физических качеств населения, то есть то, что называется «вырождением расы».

Но, согласно нашему литературному дьяволу, при советской власти квартирный вопрос людей «испортил» еще больше.

На самом деле улучшение жилищных условий большинства граждан началось сразу с приходом к власти большевиков. На первых порах путем уплотнения имеющегося жилого фонда. В просторные квартиры, где раньше в комфорте проживали представители буржуазии, дворянства и интеллигенции, в массовом количестве заселяли рабочих с заводских окраин. Да, уплотняли жестко, без сантиментов. И не надо здесь соплей про сбежавший «цвет нации»! Цвет нации остался. А то, что у какого-нибудь толстожопого генерал-губернатора, забрали трехэтажный особняк и поселили туда тридцать семей рабочих, так это правильно! Вот вы сегодня недовольны Ротенбергами, Дерипасками. А что если завтра в поместье Ротенбергов организуют детский дом или, скажем, дом отдыха для трудящихся или семей военных? Правильно это, а? Ну, кому как, конечно!

Отдельных квартир в Советской России имелось очень мало. Миллионы крестьян переселились в города и работали на стройках коммунизма, а царская Россия, увы, не оставила достаточного для этого количества жилья – ни о какой индустриализации там не было и речи. А потому не будет преувеличением сказать, что жилищная политика коммунального расселения спасла жизнь и здоровье миллионам людей. 

А правда ли, что в советском человеке 30-х годов нельзя было заметить никаких радикальных изменений по сравнению с дореволюционным периодом? Испорчены квартирным вопросом и все? Больше ничего?

Осмелюсь напомнить, что из войны, грязи, голода и разрухи, которой, как мы помним, не существовало, с огромной верой в свое право на лучшую жизнь появился именно в те годы человек нового типа, называвший себя – советским, а свою страну – Советской Родиной. 

Пренебрежительное отношения к материальным ценностям, животным потребностям, мещанской идеологии, стремление к внутреннему совершенству, познанию, способность к самопожертвованию ради всеобщего блага, высокая мораль и идейность, подлинный патриотизм и уважение к любому труду – вот далеко неполный перечень качеств, которые прививала своим гражданам новая власть.

И уже скоро эти качества советского человека смогли в полной мере оценить «цивилизованные европейцы». 

Большевики создавали и активно поддерживали культ книги. Власть хотела, чтобы гражданин был высокообразован и духовно развит. Поэтому все, что отправлялось в печать, тщательно проверялось заранее на предмет соответствия этой высокой Идее. Однако, прививая людям безграничное доверие к книге, власть тем самым постепенно лишала их способности критического осмысления. Кто ж мог подумать тогда, что через несколько десятков лет печатать начнут все подряд,  в том числе откровенную антисоветчину и русофобские опусы, а гражданин, привыкший за столько лет верить печатному слову, особенно литературному, будет все это, развесив уши, жрать и просить добавки?