Диалектика. О борьбе неизбежного с объективным

«Господи! Дай мне то, что мне надо, а не то, что я хочу...»

Диалектика (по древне-гречески dialegesthai — вести беседу, вести полемику)  — научно-философский метод познания общих законов развития природы, общества, мышления. Он основан на признании всеобъемлющей взаимосвязи предметов и явлений,  их непрерывного развития, движущей силой которого являются противоречия. В античное время под диалектикой понимали «искусство добиться истины путем раскрытия противоречий в суждении противника и преодоления этих противоречий.

Творчески развил и до неузнаваемости изменил понятие диалектики немецкий философ Гегель, тот что и Георг, и Вильгельм, и Фридрих в придачу. Он подчинил диалектику сразу трём законам:

- Единство и борьба противоположностей

- Переход количественных изменений в качественные

- Закон отрицания отрицания

С этого момента диалектика перестала быть наукой о спорах и превратилась в инструмент познания окружающего мира.

В сердце диалектики Гегеля лежит идея, что все явления содержат в себе внутренние противоречия,  не являющиеся случайными… Они находятся в постоянном движении, взаимодействии,  и именно внутренний конфликт приводит к развитию и прогрессу. 

Гегелевская диалектика — это переход общественного организма из одного состояния в другое, при котором обнаруживается, что старое и новое состояния от природы дефективны и ограничены, то есть содержат отрицание самих себя.  Поэтому в каждом социальном институте, группе, государстве, строе изначально, от рождения, уже заложена какая-то червоточина, убивающая в конце концов своего носителя, но не так, что хрясь и с концами, а превращая умирающий организм в нечто новое, свободное от предыдущих противоречий.

  По моему скромному мнению, никто до Гегеля так изящно, в светских философских терминах, не описал непрерывность и вечность бытия, а также то, что христианство называет первородным грехом, а именно -  несовершенство, сопровождающее человека от рождения и до смерти.  Никто так точно и научно не описал неизбежность конфликтов в любой социальной системе независимо от того, кто, каким образом и с какими намерениями её строит.

Именно за эту фатальную обреченность диалектику Гегеля полюбили и подняли на щит Маркс, Энгельс, а затем и Ленин, провозгласив с опорой на неё неизбежность революционных преобразований в обществе.  Правда классики марксизма-ленинизма проявили лукавство, объявив, что противоречия - участь исключительно эксплуататорских обществ, а следующие за ними от этой беды будут избавлены. История показала, что законы мироздания так избирательно не работают. Законы тяготения приземляют одинаково успешно как консерваторов, так и революционеров. И диалектика в равной степени может приговорить как капитализм, так и социализм. 

Диалектика Гегеля в марксистско-ленинской упаковке приобрела следующий вид:

1.    Всё сущее связано в единое целое, все предметы и явления зависят друг от друга, друг друга обусловливают; всё находится в связи и взаимодействии.

2.    Жизнь — это состояние непрестанного движения, изменения, обновления, где всегда что-то возникает и развивается, что-то разрушается и отживает свой век; всё находится в движении и изменении.

3.    Любые революционные катаклизмы — это результат накопления внутренних незаметных и постепенных количественных изменений, после чего совершается скачкообразный переход от незначительных, скрытых преобразований к коренным, открытым, качественным.

4.    Любым предметам и явлениям присущи внутренние противоречия.   Борьба между ними, между отживающим и развивающимся, составляет внутреннее содержание любого процесса развития. 

     Вот этим великолепным инструментом мы и воспользуемся, дабы описать катаклизмы, сотрясавшие наше Отечество весь XIX  и XX век.

    В полном соответствии с гегелевской диалектикой, Российская империя была обречена именно из-за наличия неразрешимых внутренних противоречий. Объект управления с течением времени усложнялся, а инструменты оставались архаичными, в конце концов перестав работать в самый неожиданный момент. Ключевым  проявлением противоречий оказался дисбаланс прав и ответственности элиты – людей, имеющих возможность влиять на принятие государственных решений. Процесс разложения начался задолго до 1917 года.

Приговор Российской империи подписал добрейший Петр III, провозгласив Манифест о вольности дворянства. https://diletant.media/articles/36127847/?ysclid=lt3354iwyf709701683

Если убрать словесные кружева, служилое сословие освобождалось от необходимости до конца дней своих пребывать на государственной службе, однако оставляло за собой все привилегии, этой службе соответствующие.

   После такой выходки самодержца империю было уже не спасти. Оставалось только выяснить, каким образом будет демонтирован государственный конструкт, позволяющий получать, не отдавая, и отдыхать, не уставая.  Это противоречие могло быть разрешено  (как, например, революция Мэйдзи в Японии)  через реформы сверху  или предпочтение элиты дождаться, когда её снесут снизу. Элита решила подождать…

    Пока дворяне погибали на полях сражений, получая за это награды и земельные наделы от царя-батюшки, всё было не только законно, а еще благостно и духоподъёмно! У крепостных не было вопросов, почему над ними поставлен тот или иной полковник, или генерал. У помещика грудь была в крестах, а тело – в ранах. Заслуженный человек!

   А потом Екатерина II отменила вслед за Петром III обязанность дворян служить на государственной службе. Именно это, а не что-либо иное, привело в XIX веке к вырождению русского дворянства и деградации государственного механизма Российской империи. Ведь служилое сословие - основа русской государственности –  перестало служить Отечеству и погрязло в лености, прожигании состояний,  жизни на балах и на дуэлях, ушло в полупьяное дремотное затворничество в разоряющихся родовых поместьях.
  И если до этого привилегированное положение дворянского сословия можно было объяснять несением им тягот на пользу России, то после объявления дворянских вольностей, сословное неравенство уже было чистой воды несправедливостью, оправдать его и объяснить народу было невозможно. Так  возник фитиль для будущей революции. 

    Как ни странно, недовольство сложившимся статусом-кво формировалось в первую очередь внутри самого дворянства, которому менее всего подобало возмущаться и протестовать. Однако именно дворяне первыми выступили против существующего порядка вещей. Именно они выводили полки на Сенатскую площадь, составляли костяк народовольцев, населяли всевозможные бунтарские кружки, партии, инициативные группы. РСДРП, несмотря на затесавшееся название «рабочая», была по руководящему составу чисто дворянской. Внутри самого режима родилась и созрела его  похоронная команда.  Ульянов, Чичерин, Куйбышев, Орджоникидзе, Крестинский, Дзержинский, Менжинский, Бокий, Aрманд, Коллонтай, Каменев, Тухачевский, Бонч-Бруевич, Шапошников, Лазо, Фрунзе… – несть им числа.  Можно сказать смело, что во главе всех революционных потрясений 1917-го года стояли именно дворяне.  Такое положение дел будет логично и объяснимо именно с точки зрения диалектики.

     С пугающей закономерностью всё повторилось в конце ХХ столетия, когда СССР отзеркалил участь Российской империи. Так же безжалостно проявился «первородный грех» построенного государства. Схоже, как и дворяне, партноменклатура отвоевала для себя право не нести ответственность за собственное действие и бездействие, выразившееся в запрете подвергать уголовному преследованию номенклатурных членов КПСС без разрешения партаппарата. Аналогично, как и в случае с русским дворянством, государственный конструкт, позволяющий получать, не отдавая, и отдыхать, не уставая, привёл к вырождению и деградации государственного аппарата. Партаппаратчики перестали служить Отечеству и погрязли в лености,  ушли в полупьяное дремотное затворничество на отгороженных от простых смертных госдачах 4-го управления. Так же, как в Российской империи, само правящее сословие родило и выпестовало могильщиков государства – Горбачева, Яковлева, Шеварднадзе, Шушкевича, Кравчука, Ельцина и прочих,  насквозь советских граждан, с удовольствием раздербанивших собственную страну на подмандатные улусы.
    Также, как и разложение Российской империи,  распад СССР был абсолютно объективным и не зависящим от личности Горбачева. Он лишь продемонстрировал неспособность жестко-иерархической структуры управления реагировать на усложнение объекта управления. Как только количество плановых показателей, требующих анализа и контроля, превысило возможности по обработке поступающей информации, в системе стали накапливаться ошибки, которые всё равно привели бы к её распаду на более простые модели. Дело было только во времени. А Горбачев просто удачно подвернулся под руку.
 

Диалектика постсоветского периода.

После распада СССР во всех 15 бывших советских республиках был установлен жёсткий колониальный режим, отличавшийся следующими особенностями:
-  колониальный режим был наднациональным и осуществлялся  группой частных компаний - владельцев ФРС США.
- колониальные отношения насаждались не штыками (или не только штыками), а за счет переформатирования национальных элит  с помощью межнациональной валюты, которой отводилась роль главного инструмента колонизации.
    Цели  частных коммерческих компаний, заключающиеся в повышении рентабельности, закономерно привели к той ситуации, которую мы наблюдаем сегодня, а именно: в самой модели колонизации постсоветского пространства был заложен «первородный грех», который не мог не привести к фиаско всей колониальной системы. Восстание России против гегемонии англосаксов было предопределено. Однако, по порядку.

После разрушения  советского  государства  колонизаторы  очень скоро столкнулись с проблемой повышения рисков при выкачивании и переправке в метрополию ресурсов колонии. Недееспособность государства и  лавинообразная "сомализация" колонизированной территории, грозила превратить этот процесс в чрезвычайно дорогостоящую войсковую операцию, что делало его бессмысленным с коммерческой точки зрения.

Активный поиск кандидата, который может навести порядок и минимизировать таким образом производственные и транзитные риски, начался еще во время последних выборов Ельцина и не прекращался, пока не была найдена компромиссная фигура, которая не вызывала сопротивление у договаривающихся сторон. "Наследник" принялся за дело основательно, и скоро колонизаторы с удовлетворением отметили возросший порядок в деле перекачки природных ресурсов за рубеж. Энергоэкспорт колонии рос, а вместе с ним наращивали свои мышцы местные энергетики и силовики.

    Укрепление государства - это обязательно укрепление его силовой составляющей. Хорошая служба безопасности всегда резко повышает независимость того, кто ею непосредственно командует. Силовики - люди традиционно территориальные. И они всегда будут настаивать, чтобы на территории их пребывания "всё было, как у людей". Силовые структуры объективно оппозиционны офшорной аристократии, которая вообще ни к какой территории не привязана, поэтому "где летит, там и гадит..."

Не только силовики заинтересованы в развитии территории, на которой они работают. Точно так же в ее развитии заинтересованы те, кто природные ресурсы добывает и перерабатывает. Именно энергетика требует охраны, а охрана энергетики. Поэтому сращивание набирающих силу ТЭК с наливающимися мышцами силовиками, как  классово-близкими взаимозависимыми  социальными группами, было предопределено изначально и заложено в фундамент системы РФ в конце 90х.

В конце ХХ столетия эта "беременность" была незаметной из-за скудости бюджета (вспомните, сколько тогда стоил баррель). Но как только цена на энергоресурсы пошла вверх, у этого дуумвирата появились "карманные" деньги, после чего держать его в повиновении стало затруднительно. Конфликт между офшорно-финансовой и энерго-силовой аристократией был предопределён, как и предрешён его результат - искушенным в юридических закавыках финансистам очень сложно спорить с незамысловатыми и прямыми, как оглобля, но решительными и вооруженными силовиками.

Не было бы Путина, судьбу Березовского-Ходорковского-Гусинского, решал бы кто-нибудь другой, но то, что вся семибанкирщина, по мере становления силового блока, опирающегося на естественные ТЭКовские монополии, стала утрачивать свою политическую значимость, являлось  абсолютно объективным процессом, ибо "Бог всегда на стороне больших батальонов".

Диалектика - это состояние. Её невозможно закончить…

То, что мы наблюдаем сегодня, не является конечной моделью российского государства сразу по нескольким причинам.

 Вертикаль власти, отстроенная в конце 90х, страдает всеми недостатками позднего СССР, а именно - хроническим опозданием процессов планирования и контроля за постоянно усложняющимся объектом управления, запоздалой реакцией на изменение макроэкономической ситуации, откровенно слабой эластичностью управления в нестандартной обстановке и усугубляется категорическим отказом большей части элиты даже слышать о какой-бы то ни было личной ответственности.

Пока эти проблемы худо-бедно купируются резким повышением интенсивности работы высшего руководства, но ошибки всё-равно накапливаются, и этот процесс, опять же, абсолютно объективный, не остановить, потому что проблемы управления столь большой территорией архаичной системой управления не решаются. Ну не годится для такой огромной страны линейный тип руководства, который выливается в то, что президент страны должен решать вопросы выплаты зарплаты на отдельном предприятии и проблемы движения пригородных поездов.

Наступил короткий период хрупкого равновесия, по истечении которого придется менять систему с линейной на более гибкую, адекватную текущим вызовам, или будет ломаться само государство, когда рост ошибок примет лавинообразный характер.

Нас пока весьма своеобразно выручает Запад. Он предлагает России самый простой и  эффективный интеграционный механизм, известный испокон веков под маркой "наших бьют". Запад упорно пытается затолкать и плебс, и патрициев РФ в одну лодку, сам того не понимая, что конструирует новую реальность, гораздо более нетерпимую к нему и на порядок более жизнеспособную.

Процесс выработки единой шкалы ценностей, единообразное понимание "что такое хорошо и что такое плохо"  будет идти независимо от чьего-то желания и, в конце концов, станет настолько популярным, что колеблющиеся будут вынуждены присоединиться, чтобы не оказаться на обочине. Параллельно в "вертикали власти" будут продолжать накапливаться ошибки, и где-то эти две кривые встретятся.  Тогда элите надо будет решать  - или переход на более гибкую модель управления, или распад на более простые агломерации, как было уже не раз в нашей истории. 

Западные страны стоят перед абсолютно аналогичной задачей и гораздо ближе к точке невозврата. Они уже исчерпали лимит ошибок, накопили критическое количество отказов системы, запустили процесс распада и находятся в том же состоянии, в каком находилась Российская империя в начале, а СССР – в конце ХХ века. И опять, в  который раз, спусковым крючком геополитической катастрофы Запада является полная неадекватность и безответственность элиты. Диалектика безжалостно рулит и собирается рулить в дальнейшем.