Дань ува­же­ния Вла­ди­ми­ру Се­ме­но­ви­чу

         А вчера у Вла­ди­ми­ра Се­ме­но­ви­ча был день рож­де­ния.

        И я помнила-​помнила на­ка­нуне, а потом за­бы­ла: ведь мы все те­перь ба­рах­та­ем­ся и пус­ка­ем пу­зы­ри в штор­мя­щем море ин­фо­по­во­дов, как Ро­бин­зон Крузо. «По морю, слов­но вы­со­кие горы, хо­ди­ли гро­мад­ные волны, и каж­дые три-​четыре ми­ну­ты на нас об­ру­ши­ва­лась такая волна».

       Муж мой впер­вые за дол­гие годы при­нуж­ден был об­ра­тить­ся за по­мо­щью к ме­ди­кам. «Ты меч­та­ешь меня на тот свет от­пра­вить, на­вер­ное», - сер­дил­ся он ожи­да­е­мо. Но все-​таки пошел сда­вать­ся на КТ. И, сидя в без­душ­но свер­ка­ю­щем ре­сеп­шене, вспом­нил Вла­ди­ми­ра Се­ме­но­ви­ча.

https://www.youtube.com/watch?v=2ZRDNju3fvw

Я был здо­ров — здо­ров как бык,
Как целых два быка, —
Лю­бо­му встреч­но­му в час пик
Я мог на­мять бока. Идёшь, бы­ва­ло, и поёшь,
Об­ща­ешь­ся с людь­ми,
Вдруг крик — на стол тебя, под нож!
До­пел­ся, чёрт возь­ми!..

«Не надо нерв­ни­чать, мой друг, —
Врач стал чуть-​чуть лю­без­ней, —
Почти у всех людей во­круг
Ис­то­рия бо­лез­ни».

      Сила клас­си­ка в том, что каж­дый может узнать себя в его тво­ре­нии.

     Но я, ко­неч­но, не могла раз­де­лить с ним тогда в пол­ной мере это на­сла­жде­ние. Нужно было ва­рить­ся в бур­ной школь­ной и не менее бур­ной меж­ду­на­род­ной по­ли­ти­че­ской жизни. И вот он – вы­ход­ной, и вот оно – 25 ян­ва­ря. И бо­ка­лы грозно-​кровавого вина, и го­сте­при­им­ные кресла-​качалки, и такой род­ной, и такой за­бы­тый голос ско­ро­го­вор­кой.

      И вот оно, это вол­шеб­ное чув­ство, что имен­но так, и толь­ко так нужно ска­зать эту мысль. Каж­дое слово, как у Алек­сандра Сер­ге­е­ви­ча, на своем за­кон­ном месте. И каж­дая фраза, слов­но лоп­нув­ший бутон цве­ту­щей яб­ло­ни, без­упреч­на, со­вер­шен­на и есте­ствен­на, слов­но не стоит за ней мо­гу­чий труд, а ро­ди­лась она сама собой, как рож­да­ет­ся утро.

Я лёг на сгибе бытия,
На пол­до­ро­ге к без­дне,
И вся ис­то­рия моя —
Ис­то­рия бо­лез­ни.

      И когда ты пе­ре­жи­ва­ешь какое-​то со­сто­я­ние, то никто не опи­шет его лучше, чем Вла­ди­мир Се­ме­но­вич. Такой уж у него дар. И так на­пол­не­на жизнь его была, что он все рань­ше нас пе­ре­жил.

Уже я свой не слышу крик,
Не узнаю сест­ру,
Вот слад­кий газ в меня про­ник,
Как водка по­ут­ру. Цве­та­стый саван скрыл и зал,
И лица док­то­ров,
Но я им всё же до­ка­зал,
Что ум­ствен­но здо­ров! 

       А потом меня как –то цеп­ля­ет фраза «Вы огор­чать­ся не долж­ны, —
Врач стал ещё лю­без­ней, —
Ведь вся ис­то­рия стра­ны —
Ис­то­рия бо­лез­ни.»

И я предъ­яв­ляю мужу: «Ну что это? Что за ли­бе­ра­стия? Что ему стра­на боль­на? Не да­ва­ли нар­ко­ма­нить вволю?» Муж улы­ба­ет­ся: «Ну ты ж по­слу­шай вни­ма­тель­но.»

Сам пер­вый че­ло­век ханд­рил —
Он толь­ко это скрыл,
Да и Со­зда­тель болен был,
Когда наш мир тво­рил. У че­ло­ве­че­ства всего —
То ко­ли­ки, то рези,
И вся ис­то­рия его —
Ис­то­рия бо­лез­ни. Всё че­ло­ве­че­ство давно
Хро­ни­че­ски боль­но —
Со дня тво­ре­ния оно
Бо­леть об­ре­че­но.

          Ах, да. Дело не в стране. Дело все ж таки в невы­но­си­мой кра­со­те бытия. Сра­жать­ся с несо­вер­шен­ством мира, чтобы стать че­ло­ве­ком. Чтобы раз­ли­чать добро и зло.

          И  груст­но, что Вла­ди­мир Се­ме­но­вич пал в этой битве преж­де­вре­мен­но. Но уди­ви­тель­но, что он был, что тво­рил, предо­сте­ре­гал нас, будил нас и огор­чал. Но и ра­до­вал.

          И разве лучше него кто-​то может ска­зать о дне се­го­дняш­нем?

Живёт боль­ное всё быст­рей,
Всё злей и бес­по­лез­ней —
И на­сла­жда­ет­ся своей
Ис­то­ри­ей бо­лез­ни.

1976 г.