Вокруг смерти Александра II. Кто и как валил империю?

Любые потрясения государства - бунты, революции, теракты – это всегда  результат действий правящей элиты. 

Россия в правление Александра 2го -  в первую очередь результат его правления. Почувствуйте запах:

1. Продолжающееся разложение дворянства,  снятие обязанности служить с оставлением привилегий –  самое плохое, что могло сделать самодержавие для  опоры престола. Она сразу же начала гнить! И Александр II внес в это свой вклад, выкупив долги дворян и подарив им освобожденную из ипотеки землю.

2. Еще не забыт позор крымской войны – ушат холодной  воды после победного шествия русских войск до Парижа.

3. Русско-турецкая война – не достигнута заявленная религиозная цель,  не возвращена Святая София, не приобретены черноморские проливы. Зато появилось 1.5 млрд рублей долга.

4. Отмена крепостного права сделана будто специально для того, чтобы разозлить крестьян.  Только за первый год - 1100 крестьянских бунтов. Крестьяне были уверены, что Манифест подложный!

Елизаве́та Никола́евна Водово́зова:

«Когда в один из воскресных дней я вошла в его избу… я застала всех членов семьи за самоваром: при этом на столе лежала связка баранок. Малышам давали по баранке и выгоняли на двор. Меня более всего поразил облик и вся фигура Кузьмы. Это был человек лет под шестьдесят, сухой, как жердь, сутулый, с лицом, на котором выдавались скулы, обтянутые желтою кожей, совершенно лысый, но с очень густыми седыми бровями, торчащими какими-то кустиками. Он сидел под образами, и глаза у него были опущены вниз даже тогда, когда он говорил: он точно разговаривал сам с собою, а когда изредка поднимал голову, глаза его бегали, как у затравленного зверя.

Перед двумя из крестьян стоял чай в стаканах без блюдечек, и перед каждым из сидевших за столом лежало по крошечному кусочку сахару. Когда кто-нибудь допивал чай, хозяйка наливала следующим, так как в семье было всего два-три стакана и одна оловянная кружка…

На мои расспросы о воле Кузьма отвечал вопросом же:

– Как така воля? Ты, барышня, из Питера, значит, поближе нас к царю стоишь, вот ты и растолкуй нам, какую нам волю царь дал. А мы, почитай, воли-то энтой и не видывали!

– Показаться-то воля показалась, – заметил его старший сын Петрок, – да мужик-то и разглядеть не успел, как она скрозь землю провалилась.

– Царь-то волю дал заправскую, – заговорил Федька, – читальщики о ту пору вычитывали нам не то, что попы, в манихфестах. Наши-то попы да паны подлинный царский манихфест скрыли, а заместо его другой подсунули, чтобы, значит, им получше, а нам похуже.

Тут-то я всего не упомню, а выходило так, что усадебная земля, панские хоромы, скотный двор со всем скотом помещику отойдут, ну, а окромя этого, – усе наше: и хорошая, и дурная земля, и весь лес наши; наши и закрома с зерном, ведь мы их нашими горбами набили. А заместо этого, извольте радоваться, что вышло: отрезали такую земельку, что ежели в ей хоча половина годной для посева, так ты еще Бога благодари…»

Из письма крестьян села Сотницкого Курской губернии:

«У нас всей земли 37 десятин, наличных 84 души, вот поэтому нам со своей земли прожить никак невозможно, а поэтому мы берем для посева землю у бывшей нашей помещицы на таких условиях: берем все равно по три десятины; эти три десятины должны мы вспахать, посеять своими семенами, ее по урожае скосить или сжать и половину хлеба перевести в экономию, а половину забрать себе, потом за эти три десятины мы отрабатываем в пользу помещицы посевом и уборкой хлеба по одной десятине, то есть этот отработок мы пашем, двоим, сеем и по урожае косим или жнем и свозим в экономию; кроме этого отработка еще каждый из нас должен отработать в экономии в пользу помещицы по 12-ти рабочих дней и за каждую десятину отвезти экономического хлеба, куда укажет экономия, по 25 пудов...; потом за эту же землю еще каждый из нас должен вывезть навоза по 40 возов...»

По расчетам земской управы Самарского уезда Самарской губернии доход крестьянской семьи в пять душ, при 1 тягловом работнике (читай папа, мама и три малолетки), с 12 десятин земли (средняя цифра), которые эта семья может обработать (то есть папе пахать с утра до вечера), составляет за вычетом прямого налога 117 руб. 60 коп.

За вычетом семян семья снимает 28 пудов с десятины.

За один пуд им платят 35 копеек. 

Это не прибыль: крестьянин же несет расходы на производство и  пропитание, плюс платит прорву налогов, кроме прямого.

Он платит земский сбор в 2 руб. 69 коп. с души,  за содержание сельского притча, за содержание сельских писцов, сельского начальства, на содержание въезжих квартир (где всякие проверяющие и полицейские чины останавливаются), на ремонт дорог и пошлины на многие продукты первой необходимости, вроде соли и керосина.

А еще крестьяне несут рекрутскую повинность, т.е. подросшего работника у тебя могут забрать в армию и корячься один.

Если сложить все расходы и налоги, то чтобы уйти в ноль крестьянин должен зарабатывать 125 руб. 53 коп.

Где крестьянин берет недостающие 7 руб. 93 коп.?

Правильно - кредиты.

Крестьянин с рождения и до смерти должен - нет у него денег. Совсем!

А долг за счет процентов постоянно растет. Причем проценты были более чем солидные, как и положено в сфере микрокредитования… А микрокредитованием в пореформенной России занимались кулаки.

Алекса́ндр Никола́евич Энгельга́рдт:

«Из всего “Счастливого Уголка” только в деревне Б. есть настоящий кулак. Этот ни земли, ни хозяйства, ни труда не любит, этот любит только деньги. Этот не скажет, что ему совестно, когда он, ложась спать, не чувствует боли в руках и ногах, этот, напротив, говорит: “работа дураков любит”, “работает дурак, а умный, заложив руки в карманы, похаживает да мозгами ворочает”. Этот кичится своим толстым брюхом, кичится тем, что сам мало работает: “у меня должники все скосят, сожнут и в амбар положат”. Этот кулак землей занимается так себе, между прочим, не расширяет хозяйства, не увеличивает количества скота, лошадей, не распахивает земель. У этого все заждется не на земле, не на хозяйстве, не на труде, а на капитале, на который он торгует, который раздает в долг под проценты. Его кумир – деньги, о приумножении которых он только и думает. Капитал ему достался по наследству, добыт неизвестно какими, но какими-то нечистыми средствами, давно, еще при крепостном праве, лежал под спудом и выказался только после “Положения”. Он пускает этот капитал в рост, и это называется “ворочать мозгами”. Ясно, что для развития его деятельности важно, чтобы крестьяне были бедны, нуждались, должны были обращаться к нему за ссудами. Ему выгодно, чтобы крестьяне не занимались землей, чтобы он пановал со своими деньгами».

Пётр Петро́вич Семёнов-Тян-Ша́нский:

«Крестьянин, не имеющий денег, берет их на перехват у своего односельца, обмолачивает вырученную им жатву и продает наскоро даже необходимый ему впоследствии пищевой хлеб (рожь) по 40—50 коп. за пуд, с тем, чтобы купить его впоследствии, то есть весною, на деньги, добытые зимним заработком, копеек по 80—90 за пуд. Такая заемная операция обходится ему в полгода процентов в 80—100. Но если зимний заработок оказался недостаточным, то для покупки пищевого хлеба или уплаты какой-либо недоимки в начале лета крестьянину приходится продавать на корню уже выколосившуюся жатву, рублей по 10—12 за десятину, теряя на полученной им этим путем вперед сумме (как доказал мне произведенный мною опыт) до 250%».

Комментируя такие катастрофические результаты хозяйственной деятельности, помещик М.С. Балабанов указывал:

«Надо просто удивляться, как мог наш крестьянин выносить подобные налоги (в среднем до 50 руб. на двор...), не обладая достаточным количеством земли, совершенно не зная рациональной техники земледелия, не зная даже простой грамотности, почти не обучаясь никаким ремеслам и не занимаясь никакими кустарными промыслами, которые позволяли бы ему с большой пользой утилизировать продолжительный зимний досуг...»

Минский уездный предводитель дворянства Н.Г. Матвеев:

«Большинство крестьян продают осенью и зимою требующийся на обсеменение хлеб по низким ценам, вырученные деньги расходуют на повинности, а весною сами покупают, платя несравненно дороже; затем обращаются к ссудам хлеба из запасных магазинов и к займам из мирских запасных капиталов, а когда хозяйство обременено этими ссудами, то к частным займам за высокие проценты. Норма последних зависит от того, насколько состоятелен крестьянин: чем беднее, тем % выше. Объясняется это тем, что заимодавец, в виду воспрещения законом продажи, при известном экономическом состоянии крестьянского хозяйства, имущества должника, рискует своим капиталом и за этот риск берет лихвенный %»

«Эта убыль в продуктах питания, — читаем мы в Трудах Особого совещания, — не пополнена избытком потребления мяса, овощей и т.п., а составляет действительную убыль, которая была разложена между населением в виде сокращенного питания и между хозяйственным скотом частью тоже ухудшением его корма (замена хлебного корма соломой), частью же просто распродажей скота».

Сложившуюся ситуацию можно проиллюстрировать на примере Сурожского уезда Черниговской губернии. Валовой сбор ржи составлял здесь 1 916 000 пуд., а за вычетом на посев — 1 580 000 пудов. Потребности населения уезда были равны 1 810 000 пудов. В итоге недочет — 230 000 пуд., а с расходом на винокурение — 480 000 пудов. И это без учета налогов и затрат на корм скоту.

Имелся способ увеличить себе надел – «размножаться с опережением». Чем больше будет в семье мальчиков, тем больше тебе выделят земли. Это привело к стремительному росту населения. 

В книге «Социальная история России» наш современник - Бори́с Никола́евич Миро́нов отмечает, что средняя продолжительность жизни мужчин и женщин составляла в России в 1880–е годы соответственно 29 и 31 год. Причина – в ошеломляющем уровне смертности среди крестьянских детей. В России смертность в возрастной группе 0–4 года была 214,4 детей на тысячу населения.

Из доклада ежегодной сессии Министерства здравоохранения России:

«Из 6–7 млн рождаемых детей 43 % не доживают до 5 лет. 31 % в той или иной форме обнаруживают различные признаки пищевой недостаточности: рахита, цинги, пеллагры и проч.».

Эмиль Джозеф (Эмилий Михайлович) Диллон (1854–1933) – журналист и лингвист. Родился в Дублине в семье ирландца - жил в России с 1877 по 1914 год. Он описывает материальную нищету, в которой пребывало большинство крестьян:

«Русский крестьянин… ложится спать в шесть, даже в пять часов зимой, потому что он не может себе позволить купить керосин для освещения. Не может позволить себе и мяса, яиц, масла, молока, зачастую и капусты и живет на черном хлебе и картошке». Живет? Он умирает от голода из-за их недостаточного количества.»

Лев Толстой описывал свою поездку по нескольким десяткам деревень разных уездов в самом конце 19 века:

«Во всех этих деревнях хотя и нет подмеси к хлебу, но хлеба, хотя и чистого, дают не вволю. Приварка - пшена, капусты, картофеля, даже у большинства, нет никакого. Пища состоит из травяных щей, забеленных, если есть корова, и незабеленных, если ее нет, - и только хлеба. Во всех этих деревнях у большинства продано и заложено всё, что можно продать и заложить.

Из Гущина я поехал в деревню Гневышево, из которой дня два тому назад приходили крестьяне, прося о помощи. Деревня эта состоит, так же как и Губаревка, из 10 дворов. На десять дворов здесь четыре лошади и четыре коровы; овец почти нет; все дома так стары и плохи, что едва стоят. Все бедны, и все умоляют помочь им. "Хоть бы мало-мальски ребята отдыхали", -- говорят бабы. "А то просят папки (хлеба), а дать нечего, так и заснет не ужинаючи"...

Я попросил разменять мне три рубля. Во всей деревне не нашлось и рубля денег... Точно так же у богатых, составляющих везде около 20%, много овса и других ресурсов, но кроме того в этой деревне живут безземельные солдатские дети. Целая слободка этих жителей не имеет земли и всегда бедствует, теперь же находится при дорогом хлебе и при скупой подаче милостыни в страшной, ужасающей нищете...

Из избушки, около которой мы остановились, вышла оборванная грязная женщина и подошла к кучке чего-то, лежащего на выгоне и покрытого разорванным и просетившимся везде кафтаном. Это один из ее 5-х детей. Трехлетняя девочка больна в сильнейшем жару чем-то в роде инфлуэнцы. Не то что об лечении нет речи, но нет другой пищи, кроме корок хлеба, которые мать принесла вчера, бросив детей и сбегав с сумкой за побором... Муж этой женщины ушел с весны и не воротился. Таковы приблизительно многие из этих семей...

Нам, взрослым, если мы не сумасшедшие, можно, казалось бы, понять, откуда голод народа. Прежде всего он - и это знает всякий мужик - он

1) от малоземелья, оттого, что половина земли у помещиков и купцов, которые торгуют и землями и хлебом.

2) от фабрик и заводов с теми законами, при которых ограждается капиталист, но не ограждается рабочий.

3) от водки, которая составляет главный доход государства и к которой приучили народ веками.

4) от солдатчины, отбирающей от него лучших людей в лучшую пору и развращающей их.

5) от чиновников, угнетающих народ.

6) от податей.

7) от невежества, в котором его сознательно поддерживают правительственные и церковные школы.

Чем дальше в глубь Богородицкого уезда и ближе к Ефремовскому, тем положение хуже и хуже... На лучших землях не родилось почти ничего, только воротились семена. Хлеб почти у всех с лебедой. Лебеда здесь невызревшая, зеленая. Того белого ядрышка, которое обыкновенно бывает в ней, нет совсем, и потому она не съедобна. Хлеб с лебедой нельзя есть один. Если наесться натощак одного хлеба, то вырвет. От кваса же, сделанного на муке с лебедой, люди шалеют»

Владимир Галлактионович Короленко, много лет проживший в деревне, бывавший в начале 1890-х годах в других голодавших районах и организовываший там столовые для голодающих и раздачу продовольственных ссуд оставил очень характерые свидетельства государственных служащих: «Вы свежий человек, натыкаетесь на деревню с десятками тифозных больных, видите как больная мать склоняется над колыбелью больного ребенка, чтобы покормить его, теряет сознание и лежит над ним, а помочь некому, потому что муж на полу бормочет в бессвязном бреду. И вы приходите в ужас. А «старый служака» привык. Он уже пережил это, он уже ужаснулся двадцать лет назад, переболел, перекипел, успокоился... Тиф? Да ведь это у нас всегда! Лебеда? Да у нас этой каждый год!..».

«У меня была надежда, что, когда мне удастся огласить все это, когда я громко на всю Россию расскажу об этих дубровцах, пралевцах и петровцах, о том, как они стали "нежителями", как "дурная боль" уничтожает целые деревни, как в самом Лукоянове маленькая девочка просит у матери "зарыть ее живую в земельку", то, быть может, мои статьи смогут оказать хоть некоторое влияние на судьбу этих Дубровок, поставив ребром вопрос о необходимости земельной реформы, хотя бы вначале самой скромной.» 

«Знаю много случаев, когда по нескольку семей соединялись вместе, выбирали какую-нибудь старуху, сообща снабжали ее последними крохами, отдавали ей детей, а сами брели вдаль, куда глядели глаза, с тоской неизвестности об оставленных ребятах...По мере того, как последние запасы исчезают у населения, - семья за семьей выходит на эту скорбную дорогу... Десятки семей, соединявшиеся стихийно в толпы, которых испуг и отчаяние гнали к большим дорогам, в села и города. Некоторые местные наблюдатели из сельской интеллигенции пытались завести своего рода статистику для учета этого, обратившего всеобщее внимание, явления. Разрезав каравай хлеба на множество мелких частей,-- наблюдатель сосчитывал эти куски и, подавая их, определял таким образом количество нищих, перебывавших за день. Оказывались цифры, поистине устрашающие... Осень не принесла улучшения, и зима надвигалась среди нового неурожая... Осенью, до начала ссудных выдач, опять целые тучи таких же голодных и таких же испуганных людей выходили из обездоленных деревень...Когда ссуда подходила к концу, нищенство усиливалось среди этих колебаний и становилось все более обычным. Семья, подававшая еще вчера, - сегодня сама выходила с сумой...»

Миллионы отчаявшихся людей выходили на дороги, бежали в города, доходя даже достолиц. Обезумевшие от голода люди попрошайничали и воровали. Вдоль дорог лежали трупы погибших от голода. Чтобы предотвратить это гигантское бегство отчаявшихся людей, в голодающие деревни вводили войска и казаков, которые не давали крестьянам покинуть деревню, часто не выпускали вообще. Обычно разрешали покидать деревню только тем, у кого был паспорт. Паспорт выдавался на определённый срок местными  властями и был далеко не у всех. Любой человек без паспорта считался бродягой, подвергался телесным наказаниям, тюремному заключению и высылке.

Что означает в реальности это академическое сухое выражение: «потребление половины населения оказывается меньше среднего и меньше нормы» и «половина населения жила в условиях постоянного недоедания», вот это: голод, дистрофия. Каждый четвёртый ребёнок, не доживший даже до года. Угасающие на глазах дети.

Особенно тяжело было детям. В случае голода рациональнее всего для популяции оставить необходимое питание  работникам, сократив его иждивенцам, в число которых, очевидно, входят дети, неспособные работать.

Как откровенно пишут исследователи: «У детей всех возрастов...  при любых условиях наблюдается систематический дефицит калорий».

Аксютка, утоляя голод, жуёт  огнеупорную глину - сладковатую на вкус

«В конце XIX века в России до 5-летнего возраста доживало всего 550 из 1000 родившихся детей, тогда как в большинстве западноевропейских стран — более 700. Перед революцией ситуация несколько улучшилась – умирало «всего лишь» 400 детей из 1000.»

Л.Н. Липеровский во время голода 1912 года в Поволжье,  занимаясь организацией продовольственной и медицинской помощи населению, свидетельствует: «В селе Ивановке есть одна очень симпатичная, большая и дружная крестьянская семья; все дети этой семьи чрезвычайно красивы; как-то я зашел к ними в глинушку; в люльке кричал ребенок и мать с такою силою раскачивала люльку, что та подбрасывалась до потолка; я рассказал матери, какой от такого качания может быть вред для ребенка. «Да пусть бы Господь прибрал хоть одного-то... И все же это одна из хороших и добрых женщин в селе».

«С 5 до 10 лет российская смертность примерно в 2 раза выше европейской, а до 5 лет –выше на порядок... Смертность детей старше одного года также в несколько раз превосходит европейскую».

И опять ученый-химик и агроном А.Н.Энгельгардт:

«Тому, кто знает деревню, кто знает положение и быт крестьян, тому не нужныстатистические данные и вычисления, чтобы знать, что мы продаем хлеб за границу неот избытка... В человеке из интеллигентного класса такое сомнение понятно, потому чтопросто не верится, как это так люди живут, не евши. А между тем это действительно так. Не то, чтобы совсем не евши были, а недоедают, живут впроголодь, питаются всякойдрянью. Пшеницу, хорошую чистую рожь мы отправляем за границу, к немцам, которыене будут есть всякую дрянь... У нашего мужика-земледельца не хватает пшеничногохлеба на соску ребенку, пожует баба ржаную корку, что сама ест, положит в тряпку –соси».

Мяса русский крестьянин потреблял в 2 раза меньше, чем в Дании и в 7-8 раз меньше, чем во Франции. Молока русский крестьян выпивал в 2,5 раза меньше, чем датчанин ив 1,3 раза меньше, чем француз. Яиц русский крестьянин съедал в аж 2,7 (!) г в день, в то время датский крестьянин –30 г, а французский - 70,2 г в день.

«Пшеницу, хорошую чистую рожь мы отправляем за границу, к немцам, которые нестанут есть всякую дрянь. Лучшую, чистую рожь мы пережигаем на вино, а самую чтони на есть плохую рожь, с пухом, костерем, сивцом и всяким отбоем, получаемым приочистке ржи для винокурен — вот это ест уж мужик. Но мало того, что мужик ест самыйхудший хлеб, он ещё недоедает. ...от плохой пищи народ худеет, болеет, ребята растуттуже, совершенно подобно тому, как бывает с дурносодержимым скотом...»

А куда шли доходы от продажи русского хлеба?

За типичный год доход от продажи хлеба за рубеж составлял 431 миллион рублей. Из них на предметы роскоши для аристократии и помещиков было потрачено 180 миллионов. Ещё 140 миллионов русские купцы и дворяне потратили на курортах Баден-Бадена, прокутили во Франции, проиграли в казино, накупили недвижимости в«цивилизованной Европе». На модернизацию России потратили аж одну шестую дохода (58 миллионов руб) от продажи зерна.

И в то же время:

«К началу 1892 г. было заложено 97 573 имения в 45 067 378 дес. (или 39 % всей площади частного землевладения в России), оцененные в 2116 мл. руб. Постепенно возрастая, число заложенных имений к 1903 г. достигло 173 310, в 58 807 099 дес. (49 %)».

Разложение дворян очень хорошо описано в мемуарах у Николая Врангеля,  отца «черного барона».   Воспоминания: от крепостного права до большевиков.

 Дворянское сословие разлагалось и маргинализировалось. Весь раздрай проявился в деле Засулич. За ее оправдание проголосовали приглашенные в присяжные заседатели чиновники.

Вот в этих условиях и появилась сначал «Земля и воля», а уже из нее вылупилась «Народная воля» - вполне себе интеллигентная  по социальному составу  организация.

Николай Кибальчич – из семьи священника.

Софья Перовская – дочь вице-губернатора Петербурга.

Александр Михайлов – из курских помещиков.

Вера Фигнер – дочь штабс-капитана и губернского секретаря.

Лев Тихомиров – из семьи военного врача.

Степан Халтурин – из семьи зажиточных крестьян.

Желябов – из крепостных, но окончивший гимназию с серебряной медалью и поступивший на юрфак.

ПРОГРАММА НАРОДНОЙ ВОЛИ

Раздел А

По основным своим убеждениям мы — социалисты и народники. Мы убеждены, что только на социалистических началах человечество может воплотить в своей жизни свободу, равенство, братство, обеспечить общее материальное благосостояние и полное всестороннее развитие личности, а, стало быть, и прогресс.

Раздел В

Мы полагаем, что, как социалисты и народники, мы должны поставить своей ближайшей задачей — снять с народа подавляющий его гнет современного государства, произвести политический переворот с целью передачи власти народу. 

Раздел Д

Пункт 1 – пропаганда и агитация

Пункт 2 – террор

Террористическая деятельность, состоящая в уничтожении наиболее вредных лиц правительства, в защите партии от шпионства, в наказании наиболее выдающихся случаев насилия и произвола со стороны правительства, администрации и т. п., имеет своею целью подорвать обаяние правительственной силы, давать непрерывное доказательство возможности борьбы против правительства, поднимать таким образом революционный дух народа и веру в успех дела и, наконец, формировать годные и привычные к бою силы.

Пункт 5. Организация и совершение переворота. 

Ввиду придавленности народа, ввиду того, что правительство частными усмирениями может очень надолго сдерживать общее революционное движение, партия должна взять на себя почин самого переворота, а не дожидаться того момента, когда народ будет в состоянии обойтись без нее. 

            Почему народовольцы,  образованные люди,  считали, что убив царя, можно реализовать эту программу – не представляю. Николай Первый еще говорил, что Россией управляет не он, а столоначальники. Они-то  люди образованные,  прекрасно знали, что царь крайне несамостоятелен в своих решениях.

Бухгалтерия Народной воли.

По информации казначея организации  народовольца Тихомирова:

«Ежемесячный бюджет Исполнительного Комитета в течение нескольких лет колебался около 5000 рублей ежемесячно. Конечно, не студенты давали „на дело“ эти 60 000 рублей в год».

На одни конспиративные квартиры приходилось ежедневно тратить по 200 рублей”, или «Вся колоссальная работа по прорытию московского подкопа вместе с двумя другими железнодорожными покушениями, подготовлявшимися к тому же ноябрю, обошлась всего от 30.000 до 40.000 рублей, включая сюда и разъезды.»

Для сравнения – Полковник Царской армии получал от Государя жалование в размере 320 рублей в месяц, генерал в должности командира дивизии имел оклад 500 рублей, а генерал в должности командира корпуса – 725 рублей в месяц.

Киллограмм чёрной паюсной икры – 80 копеек.

Хороший конь – 150 рублей.

Дойная корова – 60 рублей.

Народная воля - это первичные организации с освобожденными, то есть нигде не работающими активистами в 90 городах, 17 подпольных типографий, издание нескольких журналов и газет за границей... Посчитайте на досуге стоимость такой организации и содержания всего этого хозяйства...

Кто хотел грохнуть царя?

Историк Матлин предполагает, что убийство Александра II – это дворцовый заговор, во главе которого стоял Победоносцев. Пишет, что нападение на царский кортеж происходит за два часа до царского указа о Конституции. С тех пор, как царь поручил своему верному помощнику Лорис-Меликову разработку Конституции, против царя совершается целая серия покушений. К. П. Победоносцев на первом совещании правительства Александра III  8 марта 1881 г. подверг резкой критике и крестьянскую, и земскую, и судебную реформы Александра II, назвав их «преступными реформами», и Александр III фактически одобрил его речь.

Существует еще одна "версия", озвученная бывшим послом Франции в Петербурге (Петрограде) М. Палеологом, одним из спонсоров Февральского переворота 1917 г.

Якобы, услугами «Народной воли» воспользовался наследник Александр III, узнав, что Александр II решил жениться на княгине Юрьевской и сделать наследником ее сына. 

Масонский след. Созданный в 1850 году Интернационал почти открыто взялся за решение задачи, выработанной  почти 100 лет назад иллюминатами, — "уничтожение алтарей и тронов". 

Сразу же после убийства "Царя-Освободителя" французский писатель и масон Ф. Пиа писал Д. Гарибальди: "Мой старый друг, последнее покушение на всероссийского деспота подтверждает Вашу легендарную фразу: "Интернационал есть солнце будущего". Все, от первого Монарха до последнего президента республики, должны исчезнуть волей или неволей."

Есть еще одна версия - месть Британии за союз России и США:  убиты Линкольн и Александр II.

Добавлю в перечень потенциальных заказчиков убийства императора не менее экзотическую личность.

Августу, внучку императора Павла I, выдали замуж за Вильгельма I Прусского, младшего брата императрицы Александры Федоровны - жены Николая I. При этом монарх Пруссии Фридрих II в обстановке почти полного завоевания страны Наполеоном очень долго носился с идеей передачи правления своей дочери Александре и ее жениху Николаю,  на тот момент лишь третьему принцу. Не получилось. А то бы уже с ХVIII века Пруссия украсила корону Российской Империи.

Собственный прусский наследник - будущий Вильгельм I, обиженный таким пренебрежительным отношением папеньки к собственной персоне, перенес эту обиду на всю Россию и царствующую династию в целом. Потом всё это наложилось на амбиции юной Августы, которая искренне верила, что Николай I - это вовсе не Романов, а плод адюльтера Марии Федоровны и Кристофера Бенкендорфа, и поэтому Николай I и все его присные - узурпаторы, не имеющие никакого права на русский престол.

Августа,  сперва королева Пруссии, а позже Императрица единой Германии, считая себя законной наследницей русского престола, на полном серьёзе требовала от своих подданных приносить ей присягу как правопреемнице короны Российской Империи и жаждала безусловного истребления как всего потомства Николая Романова, так и вообще всей русской элиты, "погубившей истинных русских царей Петра III и Павла I".

Королева учредила особый фонд, из которого она обещала выплачивать по тридцать тысяч марок,  позже рейхсмарок,  за голову каждого из семейства Романовых. Выплаты были обещаны как непосредственным убийцам, так и любым их наследникам, ибо молчаливо предполагалось, что собственно убийца любого из Романовых до Пруссии доберётся вряд ли. 

Создавая свое детище, Августа исходила из убеждения, что "все русские - это сволочи и предатели, погубившие законных государей, и потому сыскать среди них продажного иуду будет легко. Именно ради этого и был учрежден "фонд Августы". Соответственно, возникло предположение, что достаточно поманить русских увесистым денежным призом, и всё получится. В теории королевы Пруссии было две фазы.  Сперва русские дворяне, будучи иудами, истребляют Романовых, а во второй  немецкое дворянство должно истребить всех русских дворян как природных изменников.

Впервые указанные тридцать тысяч марок были выплачены личному врачу Николая Александровича,  старшего сына Александра II, умершего неожиданно во время подготовки к венчанию на Дагмаре Датской, а сам врач стремительно покинул земли Российской Империи и предпочёл дальше жить где-то в Европе инкогнито.  Его в итоге так и не нашли . Вторая выплата была кузине бомбиста Русакова, принимавшего участие в убийстве Александра II. Но ей деньги не шибко понадобились. Она почему-то померла посреди Берлина в течение недели после указанной выплаты. 

Но конечно не Августа устроила феерию в Западной прессе.

Дело о передаче народовольца Гартмана Российскому правительству. 

Евгений Михайлович Феоктистов, это такой писатель,  очень известный журналист у нас был, дореволюционный. Являлся  даже начальником главного управления по делам печати при министерстве внутренних дел. Он вспоминал: “Приехав несколько месяцев спустя в Петербург, Орлов  откровенно рассказывал мне и моей жене, каким образом старался он выполнить свою задачу. Дело в том, что он вовсе не желал достигнуть успеха. “В случае выдачи Гартмана, - говорил он, - нетрудно угадать, какая постигла бы его судьба; во всякой другой стране можно вполне довериться суду, а я знаю, что такое наш суд, когда дело идет о политическом преступлении; несчастного приговорили бы к смерти, даже порядочно не выслушав его”.

За Гартмана вписались все, например Виктор Гюго: “Вы не можете выдать этого человека. Законы о выдаче останавливаются перед политическими деяниями. Всеми народами закон этот блюдется. И Франция его соблюдет. Вы не выдадите этого человека!” Джузеппе Гарибальди: “Гартман – смелый молодой человек, к которому все честные люди должны питать уважение и признательность. Министр Фрейсине и президент Греви не сохранят за собой имени честных республиканцев, если выдадут политического изгнанника. Это было бы достойно версальских гиен”. 

Дейч, тот самый, которого освободил Фроленко из Киевской тюрьмы, вспоминал: “Агитация в пользу освобождения Гартмана приняла неимоверные размеры. По нескольку раз в день газеты выпускали специальные приложения по поводу дела Гартмана. Имя его непрерывно выкрикивали разносчики, и на время он сделался самым популярным человеком не только в Париже, но и во всем цивилизованном мире”. 

После этого он с помпой прибыл в Лондон. Его приветствовали Маркс и Энгельс, которые очень симпатизировали героическим нигилистам”. Энгельс сетовал на то, что он сталкивается с постоянными сложностями. Гартман был химиком и немного понимал в электричестве. Энгельс, после консультирования с неким своим другом Шорлеммером, удостоверился, что действительно Гартман был неплохим химиком. Но, к сожалению.... В сентябре 1882 года Энгельс написал Марксу, что Гартман запатентовал какой-то новый тип электрической батареи. И даже продал свое изобретение за три тысячи фунтов (а это очень приличная сумма по тем временам) какому-то странному субъекту. Карл Маркс познакомил Гартмана с П. Лафаргом и В. Либкнехтом и помог устроить его агитационную поездку в Америку.

Разгневанный Александр II немедленно отозвал из Парижа русского посла. Более того, встретив на военном параде 24 марта генерала Шанзи, император не подал ему руки и сказал: «Я весьма поражен, господин посол, решением вашего правительства, по поводу этого негодяя. Это все, что я имею высказать».

Находясь в Лондоне, Гартман вел через подставные адреса обширную переписку с ИК. На его послания отвечала Вера Фигнер, ставшая с осени 1880 года  секретарем Исполнительного комитета. Сохранился ряд подлинных писем Гартмана – они отложились в бумагах дошедшего до нас народовольческого архива. Одно из них, в частности, содержит два зашифрованных лондонских адреса, служивших передаточным звеном в переписке народовольца. Криптограммы так и остались не разобранными при публикации. Теперь их прочтем мы. Но предварительно приведем фрагмент письма Гартмана, выполненного им химическим способом между строк нейтрального текста.

«14 октября 1880 года. Лондон.

Друзья! В виду того, что теперь половина октября и, следовательно, остается у меня пять недель до отъезда в Америку, прошу вас поторопиться с ответом на мои два большие последние письма. Получили ли вы их и разобрали ли? В виду того, что письма шлете вы все по одному адресу гренвилевскому, тогда как я дал еще адрес, повторяю этот второй и прибавляю еще третий адрес.

Первый адрес: Crownfield Road,Stratford E.

Второй адрес: Clarence Street, Essex Road. N.» 

«...Первый адрес: Мистер Сапперс,… Второй адрес: Мистер Алберт Бребант -

Я нашёл такие фамилии вот тут:

ASSISTANT PAYMASTERS IN THE ARMY D.A.A. 4- QM. (Director of Army Accounts - The Directorate of Military Intelligence (DMI), a department of the British War Office.

 

ТОЛЬКО КОГДА ВСЕ УМРУТ – ЗАКОНЧИТСЯ БОЛЬШАЯ ИГРА!

Процесс по делу 1 марта 1881 года был  в России XIX века последним, на котором присутствовала пресса, в том числе и зарубежная («Times», «Figaro», «Standart», «Graphic» и др.). Оценив силу духа и благородство подсудимых, журналисты из «политических изуверов» и «головорезов» переименовали их в «пытливого химика» (Кибальчич), «утонченную леди» (Перовская), «гордого и непреклонного демагога» (Желябов).

Марк Твен – до убийства Александра II:

“Америка многим обязана России, она состоит должником России во многих отношениях, и в особенности за неизменную дружбу в годины ее великих испытаний… Только безумный может предположить, что Америка когда-либо нарушит верность этой дружбы предумышленно-несправедливым словом или поступком”.

Марку Твену поручили написать «адрес» - торжественную речь, которую гости должны были прочитать императору в знак благодарности за прием. «Адрес» начинался так: «Мы - горсточка частных граждан Америки, путешествующих единственно ради собственного удовольствия, скромно, как и приличествует людям, не занимающим никакого официального положения, и потому ничто не оправдывает нашего появления перед лицом вашего величества, кроме желания лично выразить признательность властителю государства, которое, по свидетельству доброжелателей и недругов, всегда было верным другом нашего любимого отечества».

Марк Твен в 1889, уже после убийства Александра II: «Если правительство, подобное теперешнему русскому, не может быть низвергнуто иначе как динамитом, то слава Богу, что существует динамит». 

Казнь героев 1 марта вызвала волну возмущения по всему миру. Акции протеста прокатились по Парижу, Лондону, Женеве и другим городам. Женщины Парижа вотировали текст призыва «К женщинам всего мира», протестовали против казни Софьи Перовской, к которой проявляли глубокую симпатию даже умеренные круги. Многие страны охватила кампания за помилование Геси Гельфман. По всей Европе проходили митинги, Кропоткин и Лавров обратились за поддержкой к Виктору Гюго.

С поддержкой русских радикалов в течение рассматриваемого периода неоднократно выступали люди, по своим убеждениям весьма далекие от социалистических и революционных идеалов: психиатр и криминалист Чезаре Ломброзо, полярный исследователь Нильс Норденшельд, астроном Камиль Фламмарион, историк христианства Эрнест Ренан, философ Герберт Спенсер, журналист Джордж Кеннан, министр Джон Морли, публицист маркиз Анри Рошфор, поэт Чарльз Суинберн и многие другие. Изображаемый с явной авторской симпатией русский народоволец с конца 70-х годов стал весьма популярным героем западной литературы. К этому образу обращались Оскар Уайльд, Жюль Верн, Эмиль Золя, Альфонс Доде, Ги де Мопассан, Джон Голсуорси, Джозеф Конрад, Артур Конан Дойл, Этель Лилиан Войнич, Стефан Жеромский, Август Стринберг и ряд менее известных нам писателей и драматургов.

Жюль Верн сделал одним из героев своего романа «Михаил Строгов» народника Василия Федорова, сосланного в Сибирь. Политический ссыльный Сергей Наркин, тоже побывавший в Сибири, сочувственно обрисован и в романе Ж. Верна «Цезарь Каскабель».

Очень выразительно представлен народоволец Суварин в одном из лучших романов Э. Золя «Жерминаль» (1885 г.). Это человек сильный и стойкий, честный, принципиальный. Устами Суварина Золя рассказывает о казни пяти народовольцев как о варварском злодеянии.

Четвертый классик французской литературы А. Доде в романе «Тартарен на Альпах» (1883—1885 гг.) вывел целую группу народовольцев. Все они — героические и самоотверженные натуры. «Я лично держусь того мнения,— говорит он устами Тартарена,— что и против диких зверей надлежит пользоваться узаконенным оружием».

«Как необычны и милы ваши нигилисты!» — писал автору «Тартарена» Ги де Мопассан. «В пути» Мопассан изобразил народовольца, преследуемого царскими карателями, так же сочувственно, как это делал Доде. 

В Англии крупнейшие поэты славили народовольцев и прочили гибель царизму. Д. Томсон сделал это в стихотворении «Деспотизм, устрашенный динамитом». Д. Коннел, по его словам, создавал песню «Красный флаг».

Подвиг Софьи Перовской воспел Г. Эллис , а Ч. Суинберн откликнулся на расправу царизма с народовольцами антицаристской одой «Россия».

Что касается художественной английской прозы, то несколько романов из жизни русских «нигилистов» написал У. Уэстол, отдельные  образы народников сочувственно представлены в романах Д. Голсуорси («Вилла Рубейн»), Д. Конрада («На взгляд Запада»), А. Конан Дойля («Торговый дом Гердлстоун»), где среди «хороших людей» действует безымянный политэмигрант, «нигилист из Одессы», который «приговорен к смерти, и его обязательно казнят, надо только сперва поймать», человек смелый, решительный и во всех отношениях симпатичный. Благородные и самоотверженные «революционеры-нигилисты» Анна и Алексей, противопоставленные трусливому предателю Сергею, по чьей вине «некоторые отправились на виселицу, других сослали в Сибирь», выведены также в одном из рассказов Конан Дойля в Шерлоке Холмсе "Пенсне в золотой оправе".

Ну и конечно же,  Э. Л. Войнич. – «Овод» и «Оливия Лэтам». Войнич изобразила Петербург 80-х годов с его вакханалией репрессий, а воплощением беззаветной борьбы против этого Петербурга сделала народовольца Дамарова.

Герой романа Марка Твена «Американский претендент» Селлерс строит фантастические планы освобождения России от царского гнета, замыслив, в частности, купить Сибирь и основать в ней образцово-показательную республику, ибо, мол, « в тамошних рудниках и тюрьмах собраны самые благородные, самые лучшие, самые наиспособнейшие представители рода человеческого, каких когда-либо создавал бог» . Видный поэт США Д. Миллер написал тираноборческую балладу «Софья Перовская». В. М. Быков, основываясь на обширных изысканиях, предполагает, что «подвиги русских народовольцев» вдохновляли и Джека Лондона, когда он работал над некоторыми эпизодами романов «Железная пята» и «Бюро убийств».

В Японии еще до середины 1880-х годов вышел ряд произведений о русских народниках, в частности, две книги о Засулич: «Повести о героинях Европы» и «Трагедия русской героини».

Нужно отметить тот факт, что благодаря европейской общественности в марте 1882 года были спасены жизни девяти героев «Народной воли», приговоренных к смертной казни. Социалистические, буржуазные и даже консервативные круги осудили «людоедский» приговор по процессу «20-ти». Важная роль здесь снова принадлежала Виктору Гюго и его мощному «Призыву»: «Цивилизация должна вмешаться! Сейчас перед нами беспредельная тьма, среди этого мрака десять человеческих существ, из них две женщины (две женщины!), обреченные на смерть… Пусть русское правительство поостережется… Оно должно опасаться первого встречного, каждого прохожего, любого голоса, требующего милосердия!».В России «Призыв» ходил под названием «CrydeVictorHugo». В результате были помилованы девять приговоренных, Суханову повешение заменили расстрелом.

1 марта 1881 года Вера Николаевна запишет: "Когда я вошла к себе, к друзьям, которые еще ничего не подозревали, то от волнения едва могла выговорить , ч т о  ц а р ь  у б и т. Я плакала, как и другие: тяжелый кошмар, на наших глазах давивший в течение десяти лет молодую Россию, был прерван; ужасы тюрьмы и ссылки, насилие и жестокость над сотнями и тысячами наших единомышленников, кровь наших мучеников - ВСЕ ИСКУПАЛА ЭТА МИНУТА. ЭТО ПРОЛИТАЯ НАМИ ЦАРСКАЯ КРОВЬ; тяжелое бремя снималось с наших плеч; реакция должна была кончиться, чтобы уступить место обновлению России".