Советские инженеры

Посвящается изобретателям Сергею Вычегжанину и Владимиру Едину.

Примерно с 9-го класса я стал бредить физикой. Хотел поступить в Универ, ночами штудировал трехтомник физики Ландау, но на физтех в университет с разбегу не поступил. Сломала меня задачка о луче лазера в атмосфере разреженного газа внутри тромбона с зеркальным клапаном, от которого этот самый луч лазера отражался и куда то летел, чего то там в этом газе ионизировал и при этом сам поршень тромбона находился в движении, что меняло давление в среде газа. Не вспомню что там надо было вычислить, но я впал в ступор и, за отведенное время, мой взращенный в обычной школе интеллект не смог решить эту иезуитскую задачку.

При универе была физматшкола и они там натаскивали одаренных детей на такие задачки и, отшлифованные в ФМШ дети поступали в университет. Не знаю, что потеряла наука от моей дремучей несообразительности, а я поступил в НЭТИ на факультет электронной техники. На специальность «электронные приборы». Все вакуумное и все что рядом, включая лазеры, мазеры, не говоря уже о банальных кинескопах.

И в 1980 г. я отправился на преддипломную практику в оборонное особое КБ при заводе Экран. Экран как ширпотреб выпускал черно белые кинескопы, а нас 14 выпускников брали на запуск линии цветных кинескопов венгерского производства, которая уже стояла упакованная в коробках на территории завода. Поэтому нас заранее натаскивали на инженерное обеспечение этого производства. Отдел, где я проходил практику, как раз занимался кинескопами и ЭЛТ. Электронно лучевыми трубками. Очень сложное изделие, особенно сверхширополосные ЭЛТ. Их применяли для регистрации и развертки сверхбыстрых процессов в том числе и для анализа атомных взрывов. В более простом варианте все системы слежения имели, той или иной модификации электровакуумные мониторы. Отдел куда я попал был необычным. Мои два непосредственных начальника были прожженными изобретателями СССР.

День прожит зря, если чего-нибудь не изобретено. Иногда это делалось методом мозгового штурма, куда пару раз пустили и меня студента преддипломника. Поскольку знаниями превзойти этих монстров, сидевших рядом со мной во время обсуждения я не мог, я выдвигал сногсшибательные предположения, которые тут же отметались, но поскольку критика запрещена, то я заметил что мои гипотезы иногда разворачивали дискуссию и служили для них своеобразным катализатором. Я даже знаю почему так. Когда долго роешь окоп, то не замечаешь что он уже настолько глубок, что не видно поверхности. Поэтому свежие мозги в таком деле важный ресурс.

И вот однажды в ответ на свою версию, я увидел как они задумчиво посмотрели друг на друга и по выражению их лиц и, чему то витавшему в этот момент в воздухе, я понял - «оно». Так моя дипломная работа стала изобретением, подтвержденным в последствие авторским свидетельством, а я получил рекомендацию в аспирантуру при нашей выпускной кафедре.

Мало того, поскольку весь набор выпускников распределенных на завод должен был пойти в цех, на производство, мои руководители решили не выпускать меня из своих цепких лап и рекомендовали просидеть дома лишний месяц, пока директор завода не уйдет в отпуск. Его заменит главный инженер завода, а тот бывший инженер-конструктор и он подпишет мое назначение в ОКБ. Афера удалась и я стал молодым специалистом.

Мне исключительно повезло. Те пять человек в нашем ОКБ, еще трое из Японии, несколько человек из США, Франции и были на острие всех знаний человечества в этой области. И эти несколько человек знали друг друга поименно, поскольку читали патенты. Иногда патент был основным мотивом, чтобы его превзойти. И само соревнование с джапами или амерами привносила особую атмосферу исключительности и значимости в процесс. Я помню как на каждом застолье вспоминали как плакал Зимин, выпуском раньше меня на пару лет, когда ему отказали в регистрации изобретения поскольку американцы успели с заявкой раньше на три дня. Три дня! Просто японцы создали монструозную линзу, когда сразу напрашивалась идея обрезать ее напополам и посмотреть что получится. А получалось то же самое, но значительно проще в производстве. А производство было в приоритете.

Три инженерных года пролетели незаметно. Вообще, всегда когда есть творчество, то неизменно всякому делу способствующая рутина, бюрократия и прочие трудности воспринимаются легко. И я не замечал, что мы чуть ли не на положении тюрьмы — безопасность страны требовала. На второй год опять в соавторстве с начальником отдела Единым и ведущим инженером Вычегжаниным я стал владельцем еще одного авторского свидетельства. Мировой приоритет. Вы представляете в чем то полезном, значимом я оказался первым человеком на Земле. Самым-Самым. Вот эта сопричастность интеллектуальной инженерной элите оно само по себе допинг. Цена — узость спектра, отсутствие возможностей развиваться в культуре, в других областях человеческого знания без личных сверхусилий. Работа поглощала полностью.

И апогеем факта технического совершенства стало два письма из-за рубежа. Одно от американской фирмы Хьюлетт Паккард и, другое от французской Томсон. Обе они производили осциллографы и мониторы слежения и объективно понимая, что наши советские лучше по техпараметрам, предложили синхронно идею о сворачивании производства ЭЛТ у себя и переходе на наши трубки. Вот тогда я понял, несмотря на образ врага, который у нас рисовала пропаганда, капитализм- сверхрационален. Чтобы сохранить передовое производство осциллографов, они готовы брать нашу трубку. Условие было одно, выпуск трубок в соответствии с западными стандартами. Я был на этом совещании и помню все что там говорилось и как принималось решение. Закавыка была в том что у них иные стандарты, по частоте, по току, по напряжению. И это вело к серьезнейшей переделке самой трубки, да не одной а всего модельного ряда. Без дополнительных ресурсов, стимулов и прочего. А план и обязательства по обеспечению производства с нас никто не снимал. Было принято решение отказаться. Я часто вспоминаю этот момент. Все было обыденно, но...

Через несколько лет началась перестройка, завод волею судьбы оказался в уникальном положении. Линия цветных кинескопов так и не была запущена, а снятые на Западе с производства черно белые кинескопы поставлялись в десятки стран мира, так  как все мониторы на РЛС требовали периодической замены. Так завод продержался несколько лет, потом ОКБ постепенно ликвидировали, вместо кинескопов стали производить стеклянную бутылку, вместо одного предприятия несколько десятков АО и лидерство в электронно лучевых трубках кануло в пропасть.

Часто вспоминаю любимую поговорку Едина Владимира Александровича - «Чудес не бывает!». Он, кстати, был кореец. Один из самых лучших русских людей, что мне довелось встретить в этой жизни. Технический гений и выдающийся организатор. На пару с Петровичем, как звали Сергея Вычегжанина, они были золотым фондом нации, символом ее интеллектуальной мощи.