Почему проваливаются левые движения Южной Америки.

Много вопросов по Боливии. Что ж, могу. Ибо внимательно отслеживал ситуацию по испанским и латиноамериканским СМИ, а кроме того, аккурат сейчас завершая книгу про Боливию и Перу (главы не пока не выкладываю), в известной степени понимаю подтексты. Но тема большая, в одну заметку не уложить, и потому давайте для начала разберемся, как оно там дошло до жизни такой...

Прежде всего, «феномен Моралеса» заключается в том, что Эво, в отличие от  Чавеса, а тем паче, его эпигонов, - классический плод социального консенсуса. К 2005-му, когда он, - первый в истории индейской, в общем, страны, президент-аймара, - был избран (при полном непротивлении «традиционных элит» ), Боливия считалась «очагом нестабильности»: за пять лет - пять президентов, и при каждом становилось хуже.

В итоге, страна балансировала на грани взрыва: восстания деревни против города, и сам факт его победы стал своего рода уступкой города деревне. Не претендуя, в отличие от Чавеса, на какие-то особые идеологии, Моралес выступал, как глашатай «индейского социализма», - то есть, если в понятных терминах, за социальное государство, - и «традиционные элиты» приняли его план.

Очень простой и понятный: платите немного больше налогов и вкладывайте деньги в развитие страны, а я взамен ничем и никак не буду вам мешать. При этом, - опять же, в отличие от Чавеса, - ни о каких «милостынях обездоленным» речи не шло: Эво уверен, что давать нужно не рыбку, а удочку.Ни разу за 14 лет не нарушив этот «общественный договор», Моралес добился более чем серьезных успехов.

Он, как и обещал, изменил конституцию, предоставив полноценные гражданские права индейцам-общинникам (до того они были своего рода «лишенцами»), очень аккуратно, ни с кем не поссорившись, национализировал нефтегазовую отрасль и разумно, по-крестьянски, перераспределил доходы от экспорта ресурсов и создал «государственную копилку» (кассу беспроцентного кредита для

начинающих бизнесменов). И сработало. Ранее летевшая в пропасть экономика Боливии выздоровела и стабильно растет (в среднем, на 4% в год), а уровень жизни заметно вырос: по оценке Всемирного банка, число людей, живущих менее чем на 2 доллара в день,  снизилось на две трети – с 18% до 6%, уровень бедности упал с 38% до 15%, а ВВП на душу населения  вырос с 1000 до 3600 долларов.

Да и в последний год, когда цены на газ поползли вниз, правительство Моралеса ухитрилось найти приличный выход из сложного положения: объявив, что «эпоха торговли сырьем уходит», они создали льготные условия для частных инвестиции в промышленность, что сразу дало позитивный эффект.

Зная все это, не приходится особо удивляться тому, что Эво Моралес популярен: он трижды легко и чисто побеждал на выборах в первом туре (54%, 64% и 63%), да и накануне выборов все опросы, включая и заказанные недоброжелателями, показывали, что президенту твердо обеспечены 40% голосов. А вот самый серьезный из его оппонентов, политик и журналист Карлос Меса

(кстати, бывший главой государства до Эво и проявивший себя очень плохо) мог рассчитывать максимум на 22% «твердых» сторонников. Так что, по всем статьям, выборы могли закончиться только победой Моралеса, и еще несколько месяцев назад в этой победе никто не сомневался. «У нас, пожалуй, самая слабая оппозиция во всей Латинской Америке», - указывал в одной из программ

испанского телевидения влиятельный боливийский эксперт Хорхе Ласарте. «Кто, если не Эво?», - вторил ему еще один серьезный аналитик, Хулио Эгуино, поясняя: «Ведь все его противники – мелочь. Даже Меса. Он хотя и хороший человек, но президент из него никакой, мы все это помним».

Все это лидерам разношерстной оппозиции было прекрасно известно, и козырей против Моралеса у нее практически не имелось. Даже обязательные заявления о «коррупции режима» звучали неубедительно, поскольку ранее все такого рода обвинения оказывались фейком (как ни странно,

в отличие от пост-чавистов, соратники Моралеса и сам он живут на одну зарплату, что подтверждено и спецслужбами США). Поэтому штабы Месы и других карндидатов оппозиции аж до лета текущего года разыгрывали единственную карту, которую имели: сам факт участия Эво в выборах.

Тут, видимо, нужно пояснить. Дело в том, что 10 лет назад Моралес инициировал поправку к Конституции, согласно которой президент может переизбираться только трижды, и не раз подтверждал, что четвертого раза не будет. Партия Моралеса, однако, с этим не соглашалась, и четыре года назад, в 2015-м, в стране провели референдум с единственным вопросом: «Согласны ли вы,

чтобы президент мог переизбираться сколько угодно?». А большинство населения ответило: «Нет», - и таким образом, «правило трех сроков» осталось в силе. Однако в 2016-м Конституционный суд Боливии принял решение, что это правило «нарушает фундаментальные права президента как гражданина». Закон о «трех сроках», таким образом, утратил силу, - однако Моралес

в специальном обращении к нации заявил, что считает отмену закона справедливой, но сам решением суда пользоваться не будет, поскольку чтит волю граждан, высказанную в отношении него лично на референдуме. А потом передумал. Вот это «передумал» и стало главной мишенью оппозиции, и карта эта разыгрывалась на все лады. Скажем: «Он хороший президент, но он всегда говорил,

что будет уважать мнение людей, и уважал, но теперь это не так». Или (это один из студенческих лидеров, Пабло Эччегаррай): «Мы оскорблены. Он нарушил слово, это не по-мужски. И кроме того, неприлично одному человеку так долго быть у власти. Пусть предложил бы вместо себя Линеру, или Гойтакоа, или Алькала, и у меня не было бы недовольства. Но Эво опять предлагает себя,

и я оскорблен, я в гневе». В какой-то степени этот козырь работал, - но именно «в какой-то», и проблемы вряд ли бы вообще возникли, если бы не лесные пожары. «Еще пару месяцев назад все были уверены, что Моралес победит без проблем в первом туре, но то, как он отреагировал на пожары, заставило многих от него отвернуться. Пожары поляризовали боливийское общество», -

говорит профессор Рауль Пеньяранда, один из наиболее уважаемых аналитиков Боливии, и это, судя по всему, так. Чудовищной силы лесные пожары, действительно, скорее всего, возникли по вине «новых фермеров», которые вырубали и сжигали леса под запашку, а Моралес, действительно, всегда стоял на стороне «бывших бедняков». Но что еще важнее: оказалось, что у правительства не хватает техники

для борьбы с огнем. А пояснения, что раньше такого не бывало, вот и не подумали, общество не принимало, и на этом сюжете Эво, - хотя лично, вместе с министрами рубил в зоне пожара просеки и строил завалы, - по общему мнению, потерял не менее 5% «твердой» поддержки.

И настал день выборов. С утра и до позднего вечера все шло совершенно спокойно. Экзит-пулы, наблюдатели, точнейшее соблюдение всех правил, - а примерно за полтора часа до окончания голосования стало ясно: Эво берет около 45%, а Меса – около 38%,

и никаких особых колебаний уже не будет. По закону же для победы в первом туре кандидату нужно набрать либо хотя бы на один голос больше 50%, либо «не менее 40%, но с отрывом от ближайшего соперника в минимум 10%». А 45 – 38 = 7, и стало быть, засветил второй тур.

Вот тут-то и произошло странное. Менее чем за час до окончания выборов в здании ЦИК внезапно  погас свет, подсчет голосов приостановили, а когда лампочки опять зажглись и работа возобновилась, выяснилось, что  у  Эво уже  47,1% голосов, а у Карлоса Меса - 36,51%, - то есть, 7% разрыва резко превратились в 11%. Так что, никаких вторых туров. И  началось…

Продолжение. Начало здесь, и в этой части я намерен, как и в первой, давать только факты, оставив выводы на потом. Факты же таковы:  сразу после объявления ЦИК результатов, - в ночь с 20 на 21 октября, - оппозиция по призыву Карлоса Месы вышла на улицы, выступая против «подтасовок», и одновременно на местах начали возникать ячейки «комитетов гражданского сопротивления».

Решительно все, - и активность, и сплоченность, и структурированность, - позволяют утверждать, что возникли они не сами по себе, а готовились долго и тщательно. Начались беспорядки, стычки с полицией, особо жаркие в двух самых «городских» (древних и богатых) городах Боливии: Кочабамбе и Потоси, где живут, в основном,  потомки конкистадоров, традиционно не уважающие крестьян-аймара.

Масла в огонь подлило заявление Организации Американских государств: дескать, есть ощущение, что, действительно, выборы прошли не совсем чисто, а ЦИК использовал короткое замыкание, чтобы что-то как-то подтасовать. Очень смутное заявление, чисто политическое, - но оппозиция и «главный штаб комитетов» (мгновенно возник и такой) использовали его, чтобы нагнетать градус до максимума.

Вся эта катавасия продолжалась более двух недель, причем методы оппозиционеров становились все жестче и жестче. Хорошо организованные группы парней в балаклавах начали налеты на офисы профсоюзных организаций, громили, жгли, били сотрудников, ставили их на колени. Колонны автомобилей  устремились в деревни, где наводили террор, избивая активных сторонников Моралеса.

Сам Моралес пытался как-то усмирить хаос. Он выступил по ТВ и поклялся, что никому не давал указаний насчет подтасовок, ибо «свои 52% все равно бы получил во втором туре». Затем подчеркнул, что заявление ОАГ «политически мотивировано», но согласился исполнить ее требование: полностью обновить состав ЦИК ради «снижения напряженности и умиротворение Боливии».

Тем временем, оппозиция, «комитеты» и парни в балаклавах наглели. Ни одного выстрела, - но в остальном, как говорится, по всем азимутам. Спустя неделю правительство начало рушиться: министры и губернаторы стали подавать в отставку в связи с угрозами, а затем дело зашло и дальше. В Потоси толпы начали сжигать дома (после того, как сгорел его дом, ушел «по собственному» Сезар Наварро,

министр горнодобывающей промышленности и близкий друг президента). Затем дошло и до похищений (министру нефти и газа Луису Альберто Санчесу вернули внука сразу после того, как он объявил о своей отставке). И это только самые громкие имена, об остальных испаноязычная пресса пишет «а также многие другие дипломаты, губернаторы, мэры, депутаты и чиновники».

Интересную позицию в разгорающемся конфликте заняла полиция. Она, с одной стороны, вроде и пыталась обуздывать беспредел, но, с другой, делала это так мягко, что большинство экспертов вслух говорили о «возможности сговора». Что совершенно не исключено: по традиции, боливийская полиция считается «оплотом креолов». Она имела привилегии, хворает кастовостью, Эво никогда не был

в ее лояльности уверен, а потому урезал ее полномочия, делая ставку на армию, костяк которой по той же традиции состоит из индейцев. А сокращение полномочий, естественно, понизило уровень влияния, и нет ничего удивительного в том, что руководство полиции не горело желанием спасать правительство.

Пассивность полиции оставляла Эво только три варианта действий. Поскольку, в отличие от пост-чавистов, он не держит на содержание уличные банды (да в Боливии таких банд и нет), можно было задействовать войска (это предлагал генерал Уильямс Калиман, глава ВС и старый друг президента), и можно было  обратиться с призывом к деревне, для которой Моралес - абсолютный авторитет.

Но это означало бы открытое столкновение с большой кровью, на которое оппозиция явно нарывалась, и Эво предпочел еще раз «протянуть руку дружбы»: объявил о согласии полностью заменить состав ЦИК (после чего глава ЦИК Мария Эухениа Чоке ушла в отставку), признать состоявшиеся выборы недействительными и провести новые, в конце ноября. И безуспешно. Наоборот,

сразу после этого в Потоси полицейские перестали даже делать вид, что как-то борются с «активистами протеста», а в ночь с субботы на воскресенье многие даже присоединились к ним. С оружием. После чего в резиденцию президента приехала группа генералов во главе с сеньором Калиманом, и по итогам встречи глава ВС сделал следующее заявление:

«Проанализировав ситуацию с внутренним конфликтом, мы предложили главе государства отказаться от своего президентского мандата и передать полномочия вице-президенту, поскольку это позволит умиротворить общество и поддерживать стабильность ради нашей Боливии».

Вскоре с заявлением выступил Эво.
Дословно:

«Как президент коренного населения и всех боливийцев, я обязан обеспечить гражданский мир. Ныне я подаю в отставку, чтобы  Меса и Камачо не продолжали издеваться над родственниками наших коллег. Теперь вы можете прекратить терроризировать министров, депутатов и их семьи. Но борьба не закончена. Мы, патриоты Боливии, продолжим борьбу за равенство и мир. Я еще раз повторяю, и хочу, чтобы вы меня правильно поняли: Меса и Камачо, берите то, что вам нужно, но не смейте вредить беднякам, не смейте вредить простым людям. Если посмеете, гражданского мира не будет. И еще я хочу сказать, что олигархические группировки, сговорились против демократии, устроили гражданский и полицейский переворот. Очень больно, что так случилось».

Сразу после этого выступил и вице-президент Альваро Гарсия Линера, но вместо ожидавшегося сообщения о принятии полномочий на себя, сказал совсем другое. Дословно:

«Мы подняли Боливию. 20 октября почти половина боливийцев голосовала за нас, и с этого момента начали действовать странные и темные силы. Сгорели наши офисы. Сгорел Дом Профсоюзов. Какие-то вооруженные банды колесят по стране, запугивая крестьян. Наших сторонников шантажируют. В такой ситуации я не намерен быть ширмой для государственного переворота. Я тоже ухожу. Я всегда был верен президенту, я горжусь тем, что был вице-президентом коренного населения, и я буду рядом с Эво и в плохие времена, и в хорошие, когда они придут».

Далее началась форменная чехарда. Следующий после вице-президента кандидат, глава Сената, Адриана Сальватьерра, тоже отказалась быть ширмой, а вслед за ней взял самоотвод и глава нижней палаты Виктор Борда, после чего ему вернули брата, похищенного за четыре дня до того, -

и в итоге, исполнять обязанности согласилась второй вице-спикер, Хенина Альес, представитель оппозиции, много   критиковавшая Эво по мелочам: в частности, она заявляла, что он, лично отправившись гасить лесные пожары, «всего лишь набирал очки, занимаясь дешевой демагогией».

Первым ее действием в новой должности стал призыв ко «всем боливийцам»: дескать, давайте успокоимся и будет готовить новые выборы, - однако к призыву, насколько можно судить, никто не прислушивается. Карлос Меса требует, чтобы Моралес и его «вице»  заявили об отказе от участия

в выборах, а Луис Фернандо Камачо, лидер «гражданских комитетов», и вовсе настаивает на том, что «конституционные формы следует временно заморозить» и создать некий «правительственный совет» из «активистов протеста» с участием полицейских и армейских генералов.

Никакой реакции на такое заявление  пока что нет, но уже известно, что штаб вооруженных сил рассылает по бунтующим городам войска с целью «прекратить хаос и не дать событиям выйти из-под контроля». Вот таковы на данный момент факты, а оценки сделаю в заключительной части.

Итак, завершая начатое тут и продолженное здесь, прежде всего рекомендую обратить внимание на радостную истерику тех, кого положено именовать  "либералами": дескать, «свергли очередного коммуниста и тирана». На мой взгляд, чтобы  говорить так, нужно быть или дураками, или рабами своей концепции (то есть, опять-таки дураками), или сидеть на зарплате. По той простой причине, что Эво никакой не коммунист, да, в общем, даже не «красный» в общепринятом понимании...

Не идеолог. Не социальный экспериментатор. Не сокрушитель основ. Не враг частной собственности. Он классический «индейский социалист», противник насилия, в российской терминологии «народник» (даже не эсер), а по тамошним понятиям, возникшим еще во времена инков, типичный «курака» - региональный староста. Хозяйственник, управленец, видящий свою задачу в том, чтобы на его территории не было ни бедняков, ни социальных иждивенцев,

и чтобы у каждого боливийца была если и не курица в супе, то, по крайней мере, сколько-то нормальная жизнь. Вернее, работа, которая нормально оплачивается или маленький бизнес. А уж говорить о «диктатуре» в условиях совершенно зашкаливающей свободы слова, собраний etc/ вообще смешно. Смешнее только рассуждения о «президенте-наркомане», ибо жевание листьев коки наркоманией не является, - это не кокаин, а слабо тонизирующее.

Что особо интересно в ситуации?

Во-первых,

«боливийская ситуация» абсолютно не похожа на «венесуэльскую». Если в Венесуэле «традиционные элиты» боливарианцев ненавидели и ненавидят, то в Боливии эти элиты были Моралесом вполне довольны . Они в свое время одобрили его кандидатуру, ладили с ним, и все его «социалистические»

действия, принося ощутимую пользу «низам», играли на руку и «верхам». Иными словами, «боливийский» протест носит характер, в основном, надстроечный (людям хочется порулить), но оппозиционные группы в элитах не так сильны, чтобы самостоятельно организовать нечто подобное.

Во-вторых,

бросается в глаза применение оппозицией запрещенного приема, который в Боливии под негласным запретом уже более полувека, если не больше. А именно: разыгрывание «расовой» карты, неявное, но и не особо скрываемое науськивание креольской массы «старых городов» на общины

сельских аймара (совсем чуть-чуть, 80% населения). Эта линия разлома стоила Боливии очень много крови, ее с трудом зарастили, - и вот: реанимируют. На что, находясь в здравом уме, не пошел бы ни один сколько-то серьезный политик, будь он сто раз «правый» или даже фашист.

В-третьих,

не могу найти объяснений поведению армии. Генерал Калиман – давний и надежный соратник ("брат") Моралеса, войсковой офицерский корпус (в отличие от традиционно проходящих выучку в США полицейских), в основном, обучался на Кубе, к тому же, рядовой и младший командный состав на 99% укомплектованы аймара. По логике,

армия должна была активно поддержать Моралеса, - а она сыграла ключевую роль в его отставке. Единственный вариант объяснения: «египетский гамбит», то есть, уход президента с тем, чтобы потом, когда страсти улягутся, восстановить статус-кво, но это только предположение, которое сам я, честно сказать, не считаю обоснованным.

Так что, неувязка остается,
и любопытно посмотреть на реакцию заинтересованных внешних сил:




Как видим, Мигель Диас-Канель и "Кики" оценивают случившееся  крайне жестко. По мнению кубинского президента, имел место "трусливый правый путч, направленный против демократии в Боливии", а по мнению его  коллеги примерно то же плюс "мой брат Эво стал жертвой расизма, его жизни угрожает опасность". С такой позицией согласны также Никарагуа и Аргентина, и в принципе, она логична:

силы, сдвинувшие Эво, настроены жестко антикубински и еще более жестко антивенесуэльски (толпа даже захватила здание посольства Венесуэлы и угрожает дипломатам расправой), - а это позволяет согласиться с теми, кто видит в таком повороте событий участие США, тем паче, что в стране не так давно были обнаружены гигантские запасы лития, после чего интерес Штатов к Боливии резко вырос.

Следует отметить, что если для Кубы и Венесуэлы сюжет неприятен, в первую очередь, в связи с тем, что США репетируют действия в отношении их, параллельно сжимая кольцо, то у Москвы основания сердиться еще более серьезные. Слишком много крупных проектов уже есть и еще больше запланировано. Еще года три назад "Росатом" подрядился строить в Боливии ядерный комплекс

(цена вопроса 300 зеленых лимонов), причем при подписании Моралес назвал великого человека "братом",  еще пятьсот зеленых лимонов вложено в газ, с переспективой очень нехилой выгоды для "Газпрома", а в этом году Кремлю удалось обойти Китай и договориться об инвестициях (более 2,3 зеленых ярда) в разработку лития, с установлением контроля над месторождением Коипаса.

И вот: такой облом. В Москве настолько недовольны, что даже позволили себе жесткость: дескать, "по лекалам срежиссированного госпереворота", - но сразу же, как водится, пугливо сделаи  шаг назад, призвав "все политические силы страны к здравомыслию и ответственности". То есть, порычав, как и другие сателлиты (Бразилия, Колумбия, Гватемала) поддержали старших партнеров из ЕС и США.

Ну хорошо, - и что теперь? Не очень ясно. В Боливии явный вакуум власти, появились новые охотники порулить ("комитеты активистов"), мутна позиция армии, да и самого Моралеса рано списывать в расход. Единственное, в чем соглашаются практически все ведущие эксперты Боливии и ее соседей, это в том, что он, скорее всего, покинет страну, но тихой жизнью политического пенсионера

жить не будет. Ибо (мнение Бенито Диаса, мексиканского спеца по Боливии, близко знающего Эво) "Моралес не из тех, кто способен смириться с поражением, тем более, если...  не в открытом бою. Он может на время уехать,  в Мексику или Никарагуа, и это будет разумно, но он уже заявил, что борьба продолжается, а это значит, что возможно обращение к общинам".

Впрочем, обо всем этом рассуждать рано, сейчас вопрос стоит просто:  примет ли Моралес участие в предстоящих выборах.  Сам Эво, правда,  о своем возможном участии пока не объявлял, но формально он имеет полное право. Однако победители устами Карлоса Месы  категорически требуют, чтобы и сам он, и его  "вице" Линера к выборам допущены не были "из-за махинаций, отмеченных ОАГ".

Это не удивляет, этого следовало ждать, ибо всем ясно: выборы "по-чистому" Моралес выиграет, а "по-грязному" может не получиться, да и махинации с сакраментальным "отключением света" вряд ли кто-то докажет (весь состав ЦИК уже арестовали, но это чистый пиар). А не проводить выборы, учредив что-то "временное", по нынешним правилам не положено и не позволят.

От себя, - чисто на интуиции, - добавлю, пожалуй, что:

(а) не знаю, какими хитромудрыми ухищрениями сумели московские добиться от Эво согласия доверить "литиевый" вопрос им, а не Китаю, но, как бы то ни было, предпочтя Кремль и отказав Чужуннахай, Моралес допустил очень серьезную, роковую для себя ошибку,

(б) сумеют ли нынешние триумфаторы добиться недопущения Моралеса к выборам, сказать сложно (теоретически могут), но если сумеют, им придется его убивать или сажать, потому что в ином случае его обращение к общинам аймара неизбежно, а деревня ныне очень сердита.

Вот и все. Тем же, кто  алчет точных прогнозов по всем азимутам, лучше идти в блоги тех, кто нынче ликует по поводу "крушения левого фашистского режима". Уж им-то, в отличие от меня, все наперед совершенно точно известно. У них есть шпаргалка, а там все прописано...