Моя жизнь. Третий тайм

В детстве мы ездили на машинах без ремней и подушек безопасности.

Наши кроватки были раскрашены яркими красками с высоким содержанием свинца. Двери часто не запирались, шкафы не закрывались никогда.

Мы пили воду из колонки за углом, а не из пластиковых бутылок. Никому не приходило в голову кататься на велосипеде в шлемах.

Мы уходили из дома утром и возвращались поздно вечером, когда зажигались фонари (там, где они были). Мы ели пирожные, мороженое, пили лимонад - и никто от этого не толстел.

Из одной бутылки пили несколько человек, и никто от этого не умер. У нас не было игровых приставок, компьютеров, множества телеканалов, спутникового телевидения, компакт-дисков, сотовых телефонов, интернета...

Мы неслись толпой смотреть мультфильмы в ближайший дом, так как мультики показывали по времени. На самом деле, есть не семь чудес света, а гораздо больше.

Разве не чудо света первое советское средство после бритья! Помните? Кусочки газеты!!! Пирожок с повидлом - ну разве не чудо! Никогда не угадаешь, с какой стороны вылезет повидло! Сколько ещё было чудес света! Маленькое окошко с кухни в ванную -Что там было смотреть? Обувная ложка - лошадка. Зубной порошок, который чистил не только зубы, но и серебро и стёкла на окнах. Молоко в бутылках с крышечкой из фольги.

А автоматы с газированной водой!!! Там был гранённый стакан - один на всех. (Сегодня никому в голову не взбредёт пить из общего стакана.) А ведь раньше все пили из одного стакана и никто не боялся подхватить какую ни будь заразу. Кстати, эти стаканы использовали местные пьяницы. И представьте себе, они их ВОЗВРАЩАЛИ.

А белая простыня на стене и выключен свет. Нет, это не секта. Это - диафильм. Дым валит, едкий запах по всей квартире. Это - выжигание.

Миллионы советских мальчиков выжигали на дощечках разные картинки. А девчонки играли в резиночку. Так никто и не знал правил в эту игру.

А ещё все сидели в ванной на опущенном стульчике, причём в темноте при красном фонаре. Догадались? Обычная печать фотографий. Вся наша жизнь на чёрно-белых фотографиях, отпечатанных собственными руками. ©

Было-таки время, давным-давно, когда я взывал к тяжелой работе: теперь я не прочь дать попытать счастья новичкам.

Вообще я замечаю, что большинство ветеранов весла выказывают одинаковую скромность, когда требуется приналечь на весла. Бывалого любителя реки всегда можно отличить по тому, как он вытягивается на подушках на дне лодки и поощряет гребцов повествованием о чудесных подвигах, совершенных им прошлым летом.

— Вы находите, что вам тяжело? — гнусавит он между двумя блаженными затяжками, обращаясь к двум обливающимся потом новичкам, последовательно борющимся с течением часа полтора. — Да, Джим Бифлз, Джек и я в прошлом году прошли от Марло до Горинга в один день, ни разу не останавливаясь. Помнишь, Джек?

Джек, устроивший себе на носу постель из всех наличных плащей и пролежавший на ней в безмятежном сне в течение последних двух часов, наполовину просыпается при этих словах и припоминает все обстоятельства дела, между прочим, то, что течение отличалось исключительной силой, а также что дул сильный ветер.

— Около тридцати четырех миль, кажется, так ведь? — добавляет первый из говоривших, подсовывая себе еще одну подушку под голову.

— Нет, нет, не преувеличивай, Том, — бормочет Джек укоризненно. — Самое большее — тридцать три.

И Джек с Томом, совершенно изнуренные этим разговорным усилием, снова отходят ко сну. А два простодушных юнца на веслах исполняются гордостью при мысли, что им разрешено катать таких славных гребцов, как Джек и Том, и надрываются пуще прежнего. ©