Институт собственности и секты

В плане распределения свободного времени сектантов, можно отметить, что они заняты делами секты - круглосуточно. У них куча поручений лидера, одно важней другого. И тут по опыту США и Советского Союза - начала 20-го века, проявляется борьба рабочих за свои права. Американскому капиталисту выгодней было пустить на свою фабрику секту, чем красных профсоюзных лидеров, которые готовили стачки и требовали сокращения продолжительности работы.

Сектанты начинали трудиться лучше, чем партийные: не сквернословили, не дрались, не воровали, не пили, не ходили на стачки с коммунистами, во всем слушались лидера и управляющего заводом.

 

 

Колхозная агитация с упором на производительность труда

 

Когда вовлечение в секту достигало необратимых уровней, сектанты тихо оставляли работу, и исчезали в недрах разраставшегося сектантского хозяйства. Поэтому, коммунисты, придя к власти, загнали сектантов на лесоповал – готовить экспортный лес, для своих зарубежных «братьев», на что, те безропотно шли, видя в гонениях подтверждение своей «истинной веры». Одни только басмачи пытались возродить движение шахидов, но и то все свелось к бытовому бандитизму. Более востребованными оказались националистические движения и православная белая армия.

 

 

НКВД изымает оружие

 

«Беспредел 90-х» разрушил экономическую бузу социализма так, что коммунистам просто некуда стало вернуться: ни заводов, ни колхозов. Снова объединять разрозненных частников через кровь и национализацию в единый концлагерь, когда у населения есть оружие – дорого. Была проделана обратная коммунистам операция: те для концентрации капиталов в военной промышленности лишали имущества и хлеба крестьян, вывозили за рубеж все, что можно продать, а самих крестьян отправляли в лагеря валить лес. Золото, полученное от экспорта леса и хлеба по демпинговым ценам, превращалось в немецкие станки. И на них бывшие нэпманы и буржуи под угрозой лесоповала ковали оружие мировой революции.

Уничтожение кулака и нэпмана лишило интервентов и белых опоры внутри России. Им не на кого было опереться в борьбе с красными в экономическом плане в случае интервенции.

В экономике, эта экстернализация транзакционных издержек, то есть перекладывание затрат с одной головы на множество, действует и сегодня. Одна женщина рассказывала о своем участии в расселении здания бывшей гостиницы. Речь шла о собственности отнятой коммунистами у Церкви. Женщина чувствовала разочарование: годы юридических и судебных споров не дали ни уважения от жильцов, ни пользы для потенциального собственника. В итоге ей пришлось скрываться. Но жизнь людей, живших в здании, была связана с находящимся по соседству портом. Вдруг здание сгорает. Погорельцев расселяют за государственный счет. СМИ связывают пожар с желанием монастыря вернуть десятилетия назад утраченное здание. Жильцы, находясь по новым адресам, потеряли возможность зарабатывать на разгрузке в порту, и устроились на иную работу. Вопрос земли и процесс выписки жильцов из сгоревшего здания не разрешился. Зато порт нанимает сезонных рабочих, без социальных расходов.

Такой малый пример показывает, как происходит экстернализация издержек. Затраты на ведение теневого бизнеса перекладываются на государство. Это подрывает авторитет легальных форм разрешения споров между объединениями людей. А если по законам ничего сделать нельзя, надо как-то изворачиваться. Жизнь то не останавливается.

Эта зарисовка показывает, что десятилетия коммунизма воспитали миллионы людей, на генетическом уровне враждебных Церкви. Эту ситуацию начинают раскручивать «зеленые» активисты, передавая информацию международным «борцам» с коррупцией. Формировался политический скандал, освещаемый иностранными корреспондентами.

Данной ситуацией пользуются представители «гражданского общества», заинтересованные в обилии общественных организаций, подменяющих собой государственную власть. Можно утверждать, что «независимые расследования» деятельности Церкви координируются именно из фондов развития «гражданского общества». Поскольку церковная патриотическая идеология не признает подчинение наднациональным органом власти, а главенство международного права над национальным правом, тормозит Ее восстановление. Идеал Церкви – монархия. А сети НКО по своей сути, это как раз и есть инструмент перехвата вертикальной власти в регионах.

Поэтому-то в промышленно развитых странах корпорации приветствуют сектомафиозные группы, а Церковь воспринимается как конкурент, способный влиять на всю экономику в целом, путем концентрации духовных и финансовых сил общества. Сегодня секты мешают созданию в России православной монархии, а не политические партии.

Секты усиливают теневой бизнес сектор финансовой, товарной и ресурсной подпиткой, а Церковь претендует на «доходы после уплаты налогов». То есть Церковь поддерживает существующие законы и порядок в государстве в силу своих традиций и обычаев. Поскольку государство – производное от Церкви, секты перехватывают налоговые потоки в бюджет государства.

Сектомафиозные группы, связывая теневой бизнес и явления культуры, создают надгосударственные псевдокультурные институты, которые программируют институциональные изменения в государстве, - это культура неформальных организаций надконституционного уровня. Именно этот надгосударственный подход и можно назвать «мягкой силой», ломающей традицию войн. Долой - воевать, давай разорять! А если убедить, что бы разоряли своими руками, то выйдет: долой воевать – давай вербовать! Давай я тебя полюблю, а ты со мной не воюй!

Make love not war! Не дочка ли Чан Кай Ши, перейдя к маоистам, это придумала для американских подростков в период вьетнамской войны? Интересно, есть кто живой сейчас из той эпохи, когда комбинировали "культуру ЛСД" и "традиции русских духоборов", осевших в Канаде под крышей толстовских почитателей.

Технологии контроля сознания из армии попали в руки специальных служб, PR агентств, ТНК, среднего бизнеса, сект, группировок, через мобильники дошли до каждого.

Секты – это организационное оружие. Общество подвергается воздействию команд государственной власти. Одновременно, в разных регионах существует собственный религиозный пейзаж: где-то это восстановление языческих традиций как в Хакасии и Тыве, где-то реанимация буддийских культов – как в Калмыкии и Бурятии, где-то идет проповедь Православия – как на Севере Европейской части, а где-то борются за чистоту ислама. Но все эти действия возникли в условиях идеологической пустоты, когда после череды гонений, религиозные лидеры по крупицам составляют новое мировоззрение из сохранившихся текстов, единичных случаев духовной преемственности, фантазий и заимствований. Заходя на ту же территорию с готовой религиозной франшизой, испытанной на других странах – секты хватают не грамотный люд.

Народ неграмотен по причине того, что проповедь исторически закрепившихся в регионе религиозных институтов направлена на семьи верующих. А кто занят коммунистами и их потомками? Чувство обиженной гордости: «Мы попов и кулаков стреляли, а теперь им руку целуй»?! Плюс новые социальное, сословное и финансовое расслоения вызывают запрос на справедливость.

А «справедливость» - это, то поле, на котором играют автономные некоммерческие благотворительные организации и секты. За несколько минут внимания к старикам – некоторые секты требуют в наследство их квартиры и сбережения. Тут весьма интересны наблюдения врачей скорой помощи за последними днями жизни людей, подписавших в адрес сект свое недвижимое имущество.

И тут дело даже не в идеологии и доктрине той или иной секты. В России есть секты вообще без своей собственной доктрины, паразитирующие на истолковании произведений литературы: сказок Бажова - «Бажовцы», Пушкина - «КОБ - Мертвая вода», Толкиена – «Движение». Дело в возможности при помощи словесного низкозатратного убеждения – перераспределить права на дорогостоящую собственность.