"Космос": две традиции понимания

В продолжение статьи Воскресный текст. Если долго смотреть в бездну, то из бездны на тебя начинают смотреть русские. (skif-99). 

Появление термина «космос» в древнегреческой философии. Что есть космос.

Впервые понятие «космос» появляется в древнегреческой философии для обозначения особого мироустройства, выражая концепцию устойчивости мироздания, его совершенства, красоты. «Kosmos» в буквальном переводе и означает «красота». Что же понимали древнегреческие мыслители под этим условным термином?

А.Ф. Лосев приводит трактовку космоса Гомером: «Если бросить общий взгляд на гомеровский космос, то станет ясно, что анализировать его стоит не только с точки зрения историко-астрономической или историко-мифологической, но также и с точки зрения историко-эстетической. Ведь сознание эпох Гомера оперировало своими эстетическими ресурсами. Поэтому космос имеет наименьшую научную или философскую, но зато наибольшую художественную ценность. Гомер очень мало рассуждает о своем небе, об Олимпе, Тартаре, но мы видим, как он жадно и без всякой устали всматривается в эти предметы, в лазурную, светлую высь неба, в глубокую и мрачную глубину Тартара. Что гомеровский космос – это космос именно эстетического сознания, в этом не может быть никакого сомнения.»[1].

Прежде всего нам следует обратить внимание на пифагорейскую школу, и конкретно на идеал математического совершенства, выработанный Пифагором и его учениками. Представления о математическом совершенстве фигур и их отношений были базой в понимании идеала математики, а понятие красоты использовалось в качестве критерия проверки идеальности соотношения. Как указывает А.Ф. Лосев, «Просматривая древнейшие пифагорейские материалы, нетрудно убедиться в том, что пифагорейцы издавна разрабатывали: 1) арифметическое учение о пропорциях с тремя типами этого рода пропорций – арифметической (в узком смысле слова), геометрической и так называемой гармонической; 2) пропорции пяти правильных геометрических тел; 3) музыкальные пропорции тонов внутри октавы с выдвижением на первый план кварты и квинты; 4) пропорции основных физических элементов, т.е. земли, воды, воздуха и эфира.»[2].

Вместе с тем наиболее идеальной математической (геометрической) фигурой Пифагор считал сферу, что и находит свое позднейшее воплощение в виде представлений о мироздании как о некоей идеальной сфере, в которой сосредоточены и само пространство, и все человечество.

Другой аспект понимания космоса рассматривался Пифагором в связи с музыкой, он же был позднее рассмотрен Платоном, как о том говорит А.Ф. Лосев: «Есть еще одна область, где Платон развивает пифагорейскую теорию пропорций. Это – область звуковых представлений.»[3].  Подобно тому, как музыкальные инструменты, сделанные рукой мастера, при игре способны показывать гармонию созвучия, так и космос Пифагор видел как некую небесную гармонию совершенства.

Позднее эти представления находят свое дополнение в философии Платона, где мироздание предстает как совершенный космос, как некий идеализированный «объект». Космос у Платона представлен обиталищем мира идей и идеальных сущностей, таким образом, общее утверждение о космосе как красоте остается здесь неизменным.

Русская онтологическая традиция понимания космоса. Космос как красота и гармония.

Русская традиция понимания космоса берет свои истоки в древнегреческом его понимании, и идеи красоты и гармонии находят здесь свой живой отклик.

Как пишет А.М. Старостин, «”Образ космоса” – это собирательная характеристика родственных по отражаемому предмету представлений о внеземной природе, о “небе”. Сами эти представления формируются на основе и астрономических наблюдений, и эстетических идей, и натурфилософских рассуждений, и медицинской практики, а в последующем – на базе практических данных и концепций различных научных дисциплин и философии.

Словом, понятие “образ Космоса” очень близко понятиям “Общая картина мира”, “Общенаучная картина мира”»[4].

Вместе с тем акцент рассмотрения космоса смещается с эстетической проблематики в сторону онтологически-аксиологической. Космос предстает здесь не только как красота и совершенство, но и как вечное бытие, как целостное единство. Космос предстает как ценностная категория, особенно в рамках суждений о человеке, например, жизнь и поступки человека анализируются как происходящие перед лицом космоса, вечности.

А.М. Старостин указывает, что «русский космизм выступает как логическое продолжение Русской идеи. … Русский космизм продолжает Русскую идею, онтологизируя те историософские, нравственные, социально-экологические интуиции всемирно-исторической миссии России, которыми увлечены определенные круги либеральной интеллигенции. Космизм – это вселенское обоснование Русской идеи, ее вселенский уровень»[5].

Представители «русского космизма» как философского направления жили и действовали в рамках указанного понимания космоса. В.И. Вернадский в своем учении о ноосфере использует идею вечного космоса как некоего единого и абсолютного вместилища и трактует ноосферу как охватывающую все разумное человечество. Рассказывая о новом характере получения знания, В. Вернадский указывает на принципиальную сложность и непостижимость в рамках одной науки многообразия явлений нашего мира: «В наше время рамки отдельной науки, на которые распадается научное знание, не могут точно определять область научной мысли исследователя, точно охарактеризовать его научную работу. Проблемы, которые его занимают, все чаще не укладываются в рамки отдельной, определенной, сложившейся науки. Мы специализируемся не по наукам, а по проблемам. Научная мысль ученого нашего времени с небывалым прежде успехом и силой углубляется в новые области огромного значения, не существовавшие раньше или бывшие исключительно уделом философии или религии. Горизонты научного знания увеличиваются по сравнению с XIX веком - в небывалой и негаданной степени. Проблемы, вышедшие за пределы одной науки, неизбежно создают новые области знания, новые науки, все увеличивающиеся в числе и в быстроте своего появления, характеризующие научную мысль ХХ столетия»[6].

К.Э. Циолковский трактует космос как сферу приложения совместных усилий человечества, и космические полеты, о которых он мечтает, отражают мечту человечества к достижению прекрасного. А.М. Старостин по этому поводу пишет: «В богатом творческом наследии К.Э. Циолковского встречаются положения, до сих пор удивляющие силой предвидения. Например, одним из шагов, приведших к революционным изменениям в астрономии, справедливо считается использование космической техники. Астрономия получила тем самым возможность выносить приборы и наблюдателя за пределы земной атмосферы и стала всеволновой»[7].

Первый советский космонавт Ю.А. Гагарин предстает не как «покоритель космоса», а как посланник всего человечества в его вечном стремлении к совершенству, в том числе и в научно-технической области.

Вообще, советская космическая программа носила явный отпечаток онтологически-аксиологической трактовки понимания космоса: космос как «наш общий дом», стремление очеловечить все его уголки, мечта, что когда-нибудь «и на Марсе будут яблони цвести» указывает на доброжелательно-мирный характер освоения космоса. То же самое можно сказать и о советской космической (и вообще) науке, главной чертой которой была цельность научных представлений и поиск красоты и гармонии.

Концепция «ноосферы» В.И. Вернадского как отражение онтологической традиции.

Понятие ноосферы как «сферы разума», озвученное академиком В.И.  Вернадским, содержит в себе, как мы упоминали выше, онтологическую трактовку космоса, характерную для русской традиции понимания.

          Ноосфера отражает те тенденции в науке того времени, которые связаны с космологическими представлениями, в том числе и с платоновскими. Его «мир идей» находит свое, научно-техническое, и вместе с тем не лишенное красоты, понимание в термине «ноосфера» как обиталище всего человечества: «Как мы увидим, геологически мы переживаем сейчас выделение в биосфере царства разума, меняющего коренным образом и ее облик и ее строение, - Ноосферу. Связывая явления жизни в аспекте их атомов и учитывая, что они идут в биосфере, т.е. в среде определенного строения, меняющейся, только относительно, в ходе геологического времени, что они генетически неразрывно с ней связаны - неизбежно ясным становится, что биогеохимия должна глубочайшим образом соприкасаться с науками не только о жизни, но и о человеке, с науками гуманитарными. Научная мысль человечества работает только в биосфере и в ходе своего проявления в конце концов превращает ее в Ноосферу, геологически охватывает ее разумом»[8].

Вообще, в концепции Вернадского очень много параллелей с платоновской идеалистической философией. Например, учение о том, что человек не производит знание, а как бы припоминает его, обращаясь мысленно к миру идей, или идея об «образах» вещей и предметов, которые находятся также не в нашем мире, а в мире идей, и т.д.

В то же время, помимо взаимосвязей с платоновской философией, есть у Вернадского и обращение к аристотелевским взглядам, в частности, о «нуссе» как хранилище всеобщего знания.

На основании концепции ноосферы позднее была выработана и обоснована теория информационного общества, которая, в свою очередь, связывает представления о едином мировом разуме с идеей всеобщей информатизации и повышения уровня компьютеризации современного общества. Ф. Уэбстер, теоретик информационного общества, пишет о тех изменениях, которые несет в себе переход к информационному обществу: «Предметом спора стало лишь то, что несут с собой эти перемены. Для одних они означают становление общества действительно профессионального и заботливого по отношению к своим членам; для других - усиление контроля над гражданами; для третьих они знаменуют появление высокообразованного слоя, при том что прочих захлестнет волна пустячных сообщений, сенсаций и сбивающей с толку пропаганды. Политические экономисты ведут разговоры о том, что в новой «электронной экономике» преимущество получает предприниматель, обладающий знаниями, которые позволяют «быстро соображать»; для тех же, кого волнует культура, киберпространство и виртуальная реальность представляются неуютным местом для работы воображения и изобретательской деятельности»[9].

Эта теория взяла очень многое от идеи ноосферы. Например, представление Вернадского о всеобщности ноосферы трансформируется во всеобщность нового феномена – инфосферы, то есть единой информационной сферы, к которой в будущем сможет иметь доступ любой человек. Ф. Уэбстер так трактует роль информации в современном мире: «Поразительно, что при всей противоречивости этих точек зрения все ученые соглашаются в одном: информация есть нечто особенное. В огромном потоке литературы, где рассматриваются проблемы информационной эры, авторы редко соглашаются друг с другом относительно ее основных характеристик и общего смысла, однако они сходятся в том, что информация играет особую роль в современном мире. Исследования ученых могут быть весьма спорными. Специалисты исходят из принципиально различных посылок и приходят к столь же принципиально разным выводам, однако разногласий по поводу особой роли информации между ними нет»[10].

В.И. Вернадский, высказываясь об информации и повсеместном увеличении ее объемов, упоминал: «чем ближе научный охват реальности к человеку, тем объем, разнообразие, углубленность научного знания неизбежно увеличиваются. Непрерывно растет количество гуманитарных наук, число которых теоретически бесконечно, ибо наука есть создание человека, его научного творчества и его научной работы; границ исканиям научной мысли нет, как нет границ бесконечным формам - проявлениям живой личности, особенно человеческой, которые все могут явиться объектом научного искания, вызвать множество особых конкретных наук»[11].

Наконец, это само понятие Интернета как глобальной сети, которое сегодня переживает свою трансформацию: от идеи «децентрализованности» Интернета к идее его как «первой реальности», в которой сосредоточены все необходимые для жизни современного человека ресурсы, которые к тому же еще и персоницицированы, например, электронный почтовый ящик бесконечного объема, сервис «личное виртуальное хранилище данных» и т.д.  

Западная инструментально-утилитаристская традиция понимания космоса. Космос как пространство для активности.

Западная традиция понимания космоса своими корнями теснейшим образом связана, во-первых, с идеологией протестантизма, во-вторых, с прагматизмом как философским течением.

Протестантизм дает общее обоснование космоса как «пространства» для внешней активности личности, причем данная трактовка понимания космоса не содержит в себе идей о красоте, целостности, гармонии и т.д.

Космос понимается в основном утилитарно. Такая позиция идет от понимания природы, восходящего к Ф. Бэкону и его известному высказыванию: «Знание - сила». При этом знание (и наука как творец нового знания) здесь выступает в качестве инструмента для воздействия на природу, для изменения и покорения природы.

Как отмечает А.М. Старостин, «… космизм Запада носит скорее чисто природный, объективированный, а не антропокосмический – как в России - характер»[12].

Соответственно, инструменты науки (методы познания, теории) используются в качестве исходных инструментов для изменения мира. Это изменение мы может обозначить понятием «экспансия», или завоевание. Вопрос о ценностях здесь, в отличие от первой традиции, не поднимается, его (данного подхода) лейтмотивом выступает достижение результата любой ценой.

Идеологической базой выступает само понятие прогресса как движение к улучшению техники и ее инструментов, а также идея о «стреле времени». Поэтому космос, предстающий в данной трактовке как часть природы, также требует своего покорения, завоевания.

Не случайна и лингвистическая трактовка понятий: если русскому представлению о космосе соответствует понятие «красота», то американскому – «space» («пространство»), о космическом путешественнике - «космонавт», то американскому – «астронавт» («покоритель космического пространства»).     

Современное понимание космоса как «возвращение к истокам»: цикличность, экологичность, коэволюция.

Современное понимание космоса можно назвать возвращением к истокам, к идеям красоты и гармонии, присущим древнегреческой философии.

В русле современных научных достижений космос рассматривается как место будущей жизни человечества. Все больше внимания получает сценарий переселения представителей современной цивилизации на другие планеты в случае необратимости экологического кризиса, возможной ядерной войны и т.д. Все эти ситуации обыгрываются писателями-фантастами и находят отклик у современной теле- и киноаудитории.

Помимо этого, ведущие ученые, вслед за «космистами» начала XX века, всерьез занимаются вопросами возможных космических путешествий. Скоро пройдет крупнейшая международная научная конференция, посвященная 50-летнему юбилею полета человека в космос, которая затронет проблемы космических полетов будущего, особенно пилотируемого полета на Марс. В настоящее время активно проходит научный эксперимент по психологической совместимости и пребыванию в условиях ограниченного пространства в рамках миссии «Марс-500». В этом плане мы может с радостью сказать, что чаяния «русских космистов» не прошли даром.

Кроме того, понимание космоса и природы меняется в соответствии и современными научными достижениями в области биосоциальных  и эволюционных процессов, в частности, концепция «коэволюции» природы и общества несет в себе черты древнегреческих представлений Гераклита о цикличности, изменчивости, о взаимосвязи всего на земле.

В. Усольцев, рассуждая о принципе коэволюции, приводит мысли академика Н.Н. Моисеева: «Такое состояние биосферы и общества, в котором реализован принцип коэволюции, Н.Н. Моисеев отождествляет с понятием ноосферы, но вступление в нее человечества не будет спонтанным — ему еще предстоит ее построить, и совершенно не очевидно, что человечество справится с этим. Поэтому Н.Н. Моисеев … говорит не о ноосфере, а об эпохе ноосферы, или о ноосферогенезе. Это означает, что если человечество сумеет преодолеть надвигающийся глобальный кризис, то вся его дальнейшая история станет историей ноосферогенеза: будут непрерывно изменяться условия жизни человека и, соответственно, условия экологического императива»[13].

Природа и космос мыслятся в ценностном измерении, приоритет отдается экологичности, бытие человека в природе рассматривается как совместное-с-природой, а не как противопоставленное.

В. Усольцев, рассуждая о возможном кризисе цивилизации и необходимости изменений, пишет: «Наиболее трудный вопрос ныне: сможет ли человечество принять ограничения, налагаемые экологическим императивом, хватит ли у него воли преодолеть генетический атавизм и принять новую нравственность, способную сохранить человека на Земле?» - и приводит мнение Н.Н. Моисеева: «Один (если не единственный) из вариантов выхода из глобального кризиса Н.Н. Моисеев (2001) видит в развитии знаний о взаимоотношениях Природы и человека, о его месте в биосфере и рождении Коллективного Разума — всеобщего, глобального понимания планетарной ситуации, когда планетарное общество становится информационным.».[14]

Как указывают А.П. Назаретян и У. Новотный, «специальные исследования переломных эпизодов социального развития вскрыли парадок­сальное обстоятельство. Антропогенные кризисы в социоприродных отношениях, вызванные пря­молинейным наращиванием технологических воз­можностей, радикально разрешались не возвра­щением общества к природе, а напротив, очеред­ным удалением человека и его природной среды от естественного (дикого) состояния. Например, сельскохозяйственное производство естествен­нее промышленного, индустриальная цивилиза­ция естественнее информационной. С каждым разом увеличивались степень инструментальной опосредованности отношений, удельный вес ис­кусственных регуляторов в единой системе "об­щество-природа" и ее совокупная сложность. При этом, согласно общесистемному закону иерархи­ческих компенсаций, рост разнообразия (сложнос­ти) на верхнем уровне организации оплачивается ограничением разнообразия на предыдущих уров­нях. … В данном случае усложнение совокуп­ной социоприродной организации обеспечивалось последовательным антропогенным ограничением биологического разнообразия»[15].

Борьба двух традиций и сценарии возможного будущего.

Однако, несмотря на успехи современной науки и на современное состояние природы и социума, характеризуемое термином «всемирный экологический кризис» и другими глобальными проблемами современности, все же в настоящее время происходит борьба двух указанных традиций понимания космоса.

В таком случае, сценарии возможного будущего могут быть представлены в виде двух взаимоисключаемых вариантов.

Первый: продолжение покорения космоса и природы, использование космоса как базы для ресурсов и в качестве удовлетворения политических амбиций отдельных стран, что автоматически переносит все те глобальные проблемы, в том числе  экологический кризис, на новый уровень, но отнюдь их не решает.

Второй вариант: представление о космосе как о нашем общем доме, приоритет идей экологичности и коэволюции, рассмотрение космоса как  места жительства будущих поколений. Именно о таком варианте писали и о нем мечтали представители «русского космизма».