Палево ботаника 2 или работа над ошибками

Я честно признался в прошлом тексте, что писать его у меня особого настроения не было. И вот сейчас я объясню, отчего так получилось. Дело в том, что я себя активно манифестирую как антиимперца, а тут ввиду явной инфантильности апологетов исконно-посконной имперской идеи, я, казалось бы, не с того не с сего, вдруг, взялся тянуть их лямку, подводя научный, материалистический базис под их не очень внятные притязания на исключительную роль и место в человеческой истории. Зачем? Постараюсь объяснить эту внезапную перемену.

Большая доля неохоты к публикации была связана с опасениями получить дружеских пенделей от собратьев по левым устремлениям. Поэтому я минуты полторы уже перед тем как кликнуть по кнопке «сохранить» мялся в нерешительности – подставляться не хотелось. Себя я утешил надеждой, что в комментариях развернусь, в случае чего и явлю полный замысел публикации, который реабилитирует меня в глазах последователей левых идей. Была надежда, что кто-то и сам просечёт задумку, поэтому и окончил публикацию на оптимистичной волне.

Результат публикации немножечко ошеломил. Во-первых, массовым откликом, во-вторых, почти тотальным молчанием леваков по поводу публикации. Никто не обвинил меня в том, что лежало на поверхности моего текста – обоснование биологического превосходства части человечества. Не просто не обвинили - ухом не повели. А ведь равенство в этом смысле это краеугольный принцип марксизма, без него нет марксизма как такового. Отсюда два вывода: современные левые либо совершенно не разбираются в биологических предпосылках социального, или их, грамотных леваков, просто нет на ресурсе, либо в природе, второй – с этим что-то надо делать.

Уже в ходе комментирования стало понятно, что придётся писать отдельное продолжение, поскольку запущенная в массы и нормально не откритикованная половинка идеи может зажить своей самостоятельной жизнью.

Я на протяжении всего повествования упоминал стоянку Сунгиря и ни слова не промолвил о находках в близко расположенных  Костенках. Думал, комментаторы меня поправят. Не дождался. Дело в том, что с момента реконструкции портретного облика по методу проф. Герасимова одного из костенковцев, перед антропологами возникла проблема в объяснении обнаруженного среди останков тех кроманьонцев полиморфизма. Так, в Костенках, согласно реконструкции облика, был погребен парень с весьма выраженными негроидными чертами лица. Он сильно похож на современных негроидов меланизийцев, тех самых, про которых ходит этологическая байка о карго-культе. Понятное дело, что Университет им. Патриса Лумумбы может вполне обоснованно гордится такими, уходящими вглубь тысячелетий, традициями, но сам по себе факт этой гордости не объясняет как условный меланизиец оказался на Средне-Русской возвышенности и что его заставило там оказаться. Предположений по этому вопросу много. Я считаю, что облик этого «меланизийца» запечатленный в погребении под Воронежем свидетельствует о существовании в прошлой устойчивой миграции «север-юг» и предлагаю свой вариант её причин.

Как поведала мне одна знакомая македонской национальности, наблюдение о взаимоотношениях «Север-Юг» закрепленное в народной македонской пословице звучит примерно так - «Што южне, то тушне». У немцев тоже, говорят, есть свой вариант этого наблюдения. А.Паршев его приводит в таком виде: «Чем дальше на юг, тем легче гнутся спины». Смысл в любом случае сводится к тому, что северяне отличаются своими поведенческими стереотипами от южан. Да кто бы спорил. Я специально подчеркиваю, что слова «северяне» и «южане» использую именно в смысле – живущие севернее или южнее, без привязки к современным этническим признакам. Этот раздел очень часто проходит даже внутри этносов. Например, младший или северный жуз у казахов. Опять же история обособления якутов в отдельный этнос связана с их миграцией на север. Более того, тот же Паршев обращает внимание на одну геополитическую особенность – расположение южной границы расселения русских почти точно вписывается в границу изотермы января в -10 град. по Цельсию. На память даже приходят поэтические строки:

За изотермой января,

Такие праведные лица

И как скажи, не удавиться

По-русски день не говоря(с)

О чём это свидетельствует? Как минимум о том, что существуют объективные причины сортирующие целые народы и отдельных индивидов по их склонности к обитанию в суровых северных условиях. Всё-таки есть определенная потребность у некоторых нырнуть в заснеженные пустыни и растворится в них, почти без остатка. Что стоит за этой потребностью, какая нужда? Попробуем поразмышлять.

Расовотанковый генерал Паттон недоумевал, - Я не понимаю, как можно воевать при -10! Другими словами, этот эксперт в механизированных соединениях признавал, что переход температуры ниже нуля градусов по Цельсию делает использование техники на порядок проблематичнее. Да любой автовладелец это подтвердит. И это только фактор отрицательных температур, а есть фактор осадков. Всё вместе делает любую деятельность зимой в высоких широтах затратнее, опаснее, не гарантирует приемлемого результата. Казалось бы, что тут хорошего? Тем не менее, достоинства это всегда продолжение недостатков. Оборотной стороной чрезмерной трудности бытия северных широт, является резкое снижение агрессии внутри социума. С одной стороны эту агрессию есть куда тратить вовне и во благо коллектива, а с другой, на фоне таких рисков, любая агрессия внутри коллектива может поставить его за грань выживания. Другими словами, северяне, преодолевая внешний прессинг среды обитания, имеют меньше шансов столкнуться со стрессовой ситуацией внутри коллектива, больше к нему привязаны, больше им дорожат. Для многих это обстоятельство является важным условием личного благополучия и само по себе весьма и весьма ценно. Вспомним геологоразведочные партии, куваевскую «Территорию», полярников времен СССР когда северная романтика была стимулом не меньшим, чем северный стаж или надбавка к окладу.

Еще одной положительной стороной быта северян является большая гибкость при социализации. Коллектив в суровых условиях также бережнее относится к каждому своему члену, острее нуждается в нём, в его способностях, дает возможность полнее раскрыть свой потенциал. В этом симбиозе достигается некий баланс интересов и возможностей, который многие охарактеризовали б как идеальный, совершенный, коммунистический, райский. Как бы не был назван этот баланс, по факту он способен высвобождать колоссальное количество социальной энергии, которая в случае наложения её на предпосылки материального базиса может резко ускорять социальный прогресс, увлекая за собой всех и вся.

Я предположу, что экстраполяция в прошлое моих допущений не сильно убавила бы в их убедительности. А если так, то можно предположить, что ротация «север-юг» началась сразу же, как только в человеческом мозгу зажглась искра разума. А если я в прошлом своём тексте предположил, что эта искра зажглась на севере Евразии, то миграционные волны из района МШИ приобретают сразу с начала человеческой истории скорее этический, нежели чем этнический оттенок. Суровые условия Севера служат своего рода фильтром, предварительным сепаратором человеческого материала в движении к северному Полюсу, материала который получал свою окончательную ментальную и этическую огранку под продолжительным действием жесткого «абразива» северных широт.

Если перефразировать на лирическо-агрономический лад, то северная Евразия в человеческой истории служит неким аналогом сортоиспытательного участка селекционной станции. Постоянно беря на анализ различные «сорта» человеческого материала, она проводит их отбраковку, выводит «чистые линии», смешивает их в гибриды, улучшает человеческую породу в целом.

Именно в этом смысле переплетаются с реальностью бредни о Хартлэнде, Сияющем Граде на холме, Новом Иерусалиме и прочем в том же духе. Только во всех этих побасёнках есть один общий изъянец. Для их реализации предполагается  захватить Хартлэнд, занять Холм и только потом построить на нём Град, а в нём Храм. А на самом деле для этого надо только суметь войти в это «сердце», не захватывать его, а стать им, измениться самому. Вот эта измена самому себе очень пугает условных «южан». Алиены им мерещатся, инсепшены всякие снятся в кинотеатрах наяву. Хмурые они от этого, удрученные страхами неполноты и неполноценности, «элиты» пытаются вывести сами для себя, вручную убивая гордость и честь тех, кого считают лучшими среди себя, извращая свою природу и теряя шанс войти в вожделенное «Сердце Земли».

Осталось добавить пару слов критики в адрес А.И Фурсова. Он как-то давал общую рекомендацию о приоритете в выборе профессий на будущее. Инженер, военный и учёный. Как бы правильно, но не совсем. Дело в том, что посреди них нет профессии-анкера, без которой эта троица неминуемо превращается в связку гастербайтер-наемник-грантоед. Для того чтобы лучше прочувствовать суть проблемы я сошлюсь на этнографический аргумент, а именно на былину о Микуле Селяниновиче, там сказано всё и добавить к сказанному мне нечего.