Полнота Разума, боль и Благо

По-настоящему разумен только тот, кто мыслит вместе с Богом. 
Есть особое состояние некой полноты бытия, когда сквозь все вокруг и внутри тебя просвечивает нечто такое, что указывает тебе на Бога, и благодаря соотнесенности с Ним, в свою очередь - становится очевидной некая исходная точка, определяющая суть и смысл тех самых внешних вещей, сквозь которые ты ее  видишь, - видимо, именно это Платон называл миром идей. И созерцание это точки относительно любой из вещей во-первых дарит неизъяснимое возвышенное наслаждение, во-вторых дает понимание некоторых нюансов, которые при механическом, внешнем подходе отсекаются как вроде бы незначительные, при полноте взгляда оказывающиеся подчас если не ключевыми и решающими, то весьма важными и отнюдь не случайными.

В этом смысле правы были средневековые схоласты, которые сравнивали мир и природу с книгой, которая подобно Откровению Писаний и Предания, раскрывает человеку Истину бытия.
Абсолютной Истиной, абсолютным бытием и абсолютной действительностью обладает поистине только сам Бог, но он при этом наделяет истиной и действительностью все сотворенные им вещи.

Но если схоласты таким образом возвели естествознание на высоту равновеликую теологии, утверждая что через познание Природы возможно познания Бога, то у Платона внешняя действительность по сравнению с миром идей низводится до мифа Пещеры (к\ф Матрица: "целый мирок, надвинутый на глаза людям").
Противоречие здесь только кажущееся. Наука, отделившись от схоластики в т.н. "новое время", погналась за двумя химерами - рациональностью и эмпиризмом. Погоня эта имела смысл - очищение собственно Истины познания от всего наносного, ложного, искаженного. Теологическая традиция высокого средневековья уже тысячу лет как не "работала с первоисточником" добросовестно и открыто (т.е. с текстом самого Евангелия и практиками повседневности как таковыми), а полагая основную массу мирян и клириков за ведомое стадо, скрывала методологию соотнесения себя с первичной Истиной Бога с целью получения практических рациональных и нравственных выводов, выдввая готовый результат за универсальную схему в виде "сумм" от докторов теологии.
И это была реальная проблема.
Но решение было выбрано такое, что вместе с водой мракобесия выплеснули в буквальном смысле Младенца. Того Самого. 

Почему именно Рацио и именно Эмпирия? Потому что эти две, с древнейших времен были самым аподиктически прочными, неопровержимыми данностями. Равенство численных выражений и повторяемость опыта - действительно не зависят от обычных, повседневных (с точки зрения истины) изменений внешних условий. Диалектика Сократа-Гераклита, с противоречивостью и изменчивостью бытия в целом была забыта очень прочно, за неочевидностью для неискушенного ума, на несколько веков, вплоть до Канта.

И надо было таком случится, что были выбраны именно те критерии, которые в максимально очищенном и огрубленном виде не нуждаются в соотнесении с Богом для того чтобы решать практические задачки уровня 2х2. Мы сами запихнули себя в ту самую платоновскую пещеру, а тенями вещей нам служит наше внешнее представление о них в форме численного описания пространственно-временных координат и и самого грубого описания внешне воспринимаемых отличительных свойств. Техногенная цивилизация, которая превращает нас в машин и дегуманизирует нашу культуру - это опять же лишь внешнее проявление того, что дегуманизирована наша культура внутренняя, и уже очень давно.
Почему так произошло? Потому что инструмент очищения истины из средства был превращен в цель. А именно - критерий проверяемости, который стоит за рациональностью и эмпиризмом.

Верификация стала фетишем и возведена в абсолют, и любой младенец может сегодня абсолютно легитимно потребовать "докажи мне что факт А есть В, но не С - это реальность а не фальсификация". И если ответчик не приведет 10 других фактов и максимально упрощенной формулы расчета, которые вместе выведут тождественность множеств А и В, и противоречие с С, то даже если он прав - его дело гиблое. Но не это самое страшное. Самое страшное, что если ответчик начнет утверждать противоречивую действительность А, которое будучи трансценденталией являет себя как В, будучи больше чем В, и одновременно включает в себя отсутствие С как эпифеномен и условие возможности его внешнего и временного существования, но само при этом ни в коем случае не есть это самое С - младенец покрутит пальцем у виска. И скажет в ответ "ваш Гегель - лох, и Гераклит - лох, есть один главный закон логики - закон исключенного третьего, все остальное от лукавого". Просто потому что ему лень думать в более сложных категориях чем А и неА. Но и это еще не самое страшное.

Страшнее, если ему расскажешь о примере нарушения обычного, для нашего внешнего восприятия, порядка вещей, а он потребует "повторяемости и чистоты эскперимента". А если ему скажешь на это - требуется владение определенной техникой, он тут же рассмеется, типа "я так и знал что вы шарлатаны". Забавно, что если в той же самой ситуации оденешь белый халат, соберешь бандуру, которая выдает при определенных условиях некое значение переменной и натянешь интерпретацию этой переменной на свою гипотезу, и позволишь младенцу сделать тоже самое (надеть халат, получить такое же значение и повторить ход рассуждения твоей "научной мысли"), то ты получишь респект и будешь назван "ученым" и "внесшим вклад". При этом и бандура, и переменная изложенные в гипотезе пропозиции могут быть по факту связанными друг с другом совсем не так, как полагает автор и незадачливый последователь, выявленная связь оказаться случайной, а выводы и вовсе бессмысленными (как это чаще всего и бывает в абсолютном большинстве современных исследований а-ля дипломы, кандидатские и прочие гранты).

То что сам человек есть для самого себя, как внешний объект по отношению к внутреннему субъекту инструмент (такой же по сложности, как БАД или любой большой другой ускоритель э.ч.), требующий во-первых представления о полноте его возможностей, во вторых методологии их применения, в третьих разработки инструкции по эксплуатации для конкретного результата (включая пункты по вводу в рабочий режимы и выводу из него, а так же - по технике безопасности, защиты от помех и искажений), наконец точной и тонкой настройки для его достижения - это для внешнего сознания новость. Потому что внешнему сознанию кажется, что оно тождественно математическому рацио и благодаря внешним техническим приспособам обладает абсолютно адекватным восприятием эмпирической реальности. Т.е. достаточно хорошо уметь считать и обладать хорошей памятью - и типа это и есть разум. Как бы, для знания истины достаточно.
Тем временем, для работы с трансценденталиями, которые встают в полный рост в самых первых, главных вопросах - о начале всего сущего, и которые по определению являются антиномиями, уметь считать до трех-четырех не просто недостаточно - еще и вредно на этом зацикливаться. А еще они встают в вопросе что такое человек, что такое познание и что такое нравственность - именно поэтому этика, в отличие от психологии, так и не вышла из утробы философии, как самостоятельная наука. Впрочем и психология является по большей части мертворожденой, покуда занимается рационализацией эмпирических данных, но не смотрит в суть вещей. И смотреть следует именно полным взглядом, учитывающим и непосредственно воспринимающим иррациональный аспект, заполняющий пропасть между интеллектом человека и безконечной мудростью Бога.
Так, чуть ли не главное обвинение против Него - в том что он допустил существование зла. При этом под словом зло, как абстрактном понятии в каждом случае такой аппеляции, собирается вся совокупность того что человеку по сути не нравится, и в конечном счете прежде всего то, что причиняет ему боль.

Оправдать болезненность природы в ее оппонировании человеческой воле можно множеством аргументов, они все известны, их можно суммировать в конечном счете как "антропный принцип": вселенная, несмотря на свою вроде бы безразличность в отдельных проявлениях к чему бы то ни было, в целом устроена безконечно благожелательно к человеку. Здесь не то место, чтобы размазывать данную тему. Важнее другое - а именно, что гораздо более страшной и неизбывной представляется проблема зла в самом человеке, тем более что именно оно с религиозной точки зрения (и в этом есть даже свое рациональное зерно), будучи результатом свободного выбора человека, делает его уязвимым перед лицом зла внешнего (будь то слепые силы природы или "искушения нечистого").

И практика показывает - что люди посвятившие свою жизнь поиску и воплощению в себе нравственного идеала в случае успеха, который не так прост и не гарантирован любому желающему, но и не является уделом избранных уникумов, просто кто-то имеет врожденную предрасположенность к чистоте, а кто-то должен потрудиться чтобы пробудить в себе вкус и привить привычку к ней,, - теряют всякий страх перед лицом любой внешней опасности. Они перестают заботиться о внешних вещах и начинают заботиться только о том, как они сами себя ведут. И некоторые из них утверждают даже, что некоторая часть их существа обретает, или вернее возвращает себе благодаря таким практикам настоящее безсмертие.
Но это лишь практическая сторона проблемы, полнота же понимания предполагает и знание сути, почему так возможно. И тут нам следует уточнить вопрос. Потому что если мы спросим: почему Бог позволил человеку причинять другому зло? - мы не найдем правильного ответа. Потому что понятие зла является ложным. Очень немногие люди искренне считают себя "злыми" и убежденно совершают поступки которые по их мнению служат некоему "злу". Даже самый плохой человек как правило склонен считать себя добрым, своим поступки правильными, оправданными а их конечную цель - благом, если не всеобщим, то для себя лично уж по крайней мере. Другое дело, что здесь как правило рационализация и рефлексия в полноценном виде отсутствует. Впрочем сегодня массовая культура, следуя принципу "спрос рождает предложение" прекрасно справляется с тем чтобы объяснить человеку его "души прекрасные позывы", формулируя такие императивы как "бери от жизни все", "не парься, будь счастлив", "будь проще", "лови момент" и т.д. То есть налицо фактически отрицание целостности времени в повседневном нравственному поступании, истина момента с интенсификацией наслаждения в нем - абсолютизируется, истина времени отрицается (еще бы, в дегуманизированом мире, где мы все должны быть функциями и механизмами), истина вечности - отсекается и выводится в режим "подвига", который не "про обычную жизнь". И это - не зло, это форма понимания добра, которое "здесь и сейчас", а "не завтра". Хотя она зачастую приводит к весьма страшненьким последствиям.

Еще более страшные последствия возникают тогда, когда сталкиваются представления о справедливости. При этом сама природа справедливости понимается весьма различно. Для кого-то это - данный Богом закон, причем верный только в одной единственной редакции, ведомой данному адепту и его единомышленникам. Остальные - более менее враги и\или заблудшие овцы. Для другого - это результат Великого договора всех со всеми о том "как все должно быть", чтобы не поубивать друг друга нафиг из сиюминутной корысти, даже если очень хочется. 
Третьи лелеют робкую надежду, что где-то в Природе, в ходе эволюции сформировался некий Принцип развития живой материи, согласно которому "внутривидовая конкуренция индивидов между собой строго ограничена потребностью выживания вида (популяции) в целом". И что из этого вытекают некие "естественные права" человека на что-то. При этом под этими самыми правами подразумевается нечто, некий набор благ, чем человек в принципе уже обладает, если он в принципе удовлетворен всеми обстоятельствами своего существования. То есть он ими обеспечен, и потому доволен. И обеспечение этого набора и называют справедливостью.
Наконец существуют четвертые, которые считают, что окончательной справедливости для всех не существует, а скорее она является производной от свободы каждого индивида, в рамках которой он реализует свои личные представления о ней. И пусть реализует, если не мешает это делать другому и не причиняет ему боль. 
Нюансов и тонкостей различных вариантов этих четырех великих парадигм огромное множество, и большая часть огромного социального зла, совершаемого из банальной корысти сильных мира сего, прикрывается тем что один вариант более правильный, чем другой.

Если мы обладаем полнотой восприятия, то мы видим, что все эти парадигмы, и тем более варианты - весьма относительны и справедливы в своем, отдельном аспекте, но не отражают полноты бытия. Бог действительно давал Законы, и не один раз - но каждый раз они соответствовали духу времени и способностям восприятия человека,  а именно такому специфическому синергийному качеству его как Любовь. И ни один Закон не оказался вечным и неизменным, даже последний и самый совершенный (при этом абсолютно противоестественный с точки зрения внешнего восприятия) из известных нам, в виде Нагорной Проповеди, как мы знаем, не окончателен и будет время нового мира, новой жизни, нового царства - и там возможно и этот закон будет обновлен. И закон этот давался, дается и будет даваться в том числе, и прежде всего с целью защитить с одной стороны популяцию людей, но с другой - выделять в генетические линии новой популяции тех, кто по своему складу обладает большей предрасположенностью к общению с Богом, людьми и миром через Любовь, и отбраковывать тех кто неспособен это даже на том уровне, на котором это необходимо чтобы человечество выжило и сохранило в себе эти самые чистые линии.
Мы видим, что естественное право (и оно же - ответственность) есть не некий окостенелый набор чисто внешних благ, а живое непосредственное требование Бога к человеку - категорический императив, как таковой, по отношению к самому себе и всякому ближнему, и он не сводится к некой сухой формуле, а постоянно растет, углубляется в основы мироздания и расширяется в его просторы - по мере роста знаний, могущества и совершенства человеческой души.
И наконец, мы видим, что этот самый императив Бог уже давно не высекает на камнях для всех, и не крошит на кровавый фарш всех кто с этим не согласен, а предъявляет каждому лично в его собственной душе, спрашивая по его собственным способностям.

Человек может выбирать "зло", но он выбирает не чистое "зло", ведь даже если он это делает, то значит он просто отождествил "благо", как он его понимает лично для себя, со "злом", которое в таком случае для него таковым является не должно - вот в чем секрет. Он все равно выбирает благо - так как его понимает. А вот понимает иногда очень и очень своеобразно - это факт.

Гораздо чаще человек отказывается, и практически осознанно это делает: потому что совершить фактически преступления против нравственности случайно можно только один раз,  второй раз это точно будет сознательный выбор, ибо невозможно не подвергнуть рефлексии и не выработать некое осознанное отношение к тому, что подвергло тебя жесточайшему стрессу (знает человек или нет, но преступление всегда корежит душу, даже если он внешне считает что совершает нечто правильно, глубинная сердечная часть души все равно обладает полнотой знания и входит в противоречие с этим внешним знанием, порождая внутренний конфликт) - отказывается от того, чтобы считать благо других людей, либо всех вообще, либо не входящих в некую группу "своих", выделяемых по некоему признаку, таким же важным, как свое собственное. Бывают случаи, когда человек наоборот, полностью отказывается от своих желаний, интересов и даже нужд, и полностью отдает все своими силы благу других людей (собственно то, чего требует Евангелие). Такие люди, если они это делают из подлинного единства с Богом, а не из самомнения, воистину являют собой Его воплощение на земле.

Но и тут возникает тонкий вопрос, который никогда не задает себе человек, который предъявляет Богу обвинение в "допущении Зла".
А именно - что есть Благо для человека? Для вот этого конкретно человека. Что если он не испытает сейчас вот эту вот боль, то его душа окажется во власти чего-то более страшного, вредного и опасного для нее? "Если бы да кабы, да во рту росли грибы", ответит вопрошаемый. И будет неправ. Потому что, слава Богу, нет более пластичной материи, чем нравственное сознание. Ее черствость у абсолютного большинства людей - есть лишь обратная сторона этой пластичности. Она настолько подвижна и чутка, что ее движения причиняют непрерывную боль при любых проявлениях неправильности чего бы то ни было в восприятии человека. И для того чтобы защититься от этой боли, гораздо проще не взращивать в себе любовь и принятие действительности такой, какая она есть, а закрыть себя панцырем из представлений и установок, как улитка в скорлупе и жить так всю жизнь. Не стоит просто так, брать и ломать эту скорлупу человеку, если в его жизни нет любви. Потому что ему просто не на что будет опереться.

Даже если он причиняет зло себе и тем, кто его окружает - он просто не может вести себя иначе, если его никто не любит, и что страшнее - если ему самому любить некого. А любовь - это вообще принятие боли в чистом виде, постоянное преображение этой боли в радость бытия другого. Потому что настоящая любовь к кому-либо внешне выражается именно как желание ему максимального блага любой ценой. Что эта цена может быть отрицанием этого самого блага еще догадаться нужно и часто весьма трудно. Что мое представление о благе другого и то в чем он действительно нуждается, будучи таким, каким его создал Бог (а не таким, каким хочу его видеть я) - могут различаться, догадаться еще сложнее.  И т.д. И вот этим сложностям нет числа, и на каждом шаге есть повод отказаться от этих мучений и начать выстраивать формальную систему отношений. Которая все расставить по своим местам, всех построит и всех научит жить "правильно".

А ведь еще и такая штука как смерть. Бывает ли смерть "не вовремя"? Для тех кто верит Богу - не бывает. Зло ли тогда смерть? Да, она причиняет боль - но не умершему, а тем, кто был привязан к нему, тем кто думает что любил его, хотя по сути любовь эта была желанием блага себе, а не ему. Бог знает - когда, зачем и почему Он нас забирает. Мы этого знать не можем, но если мы желаем друг другу и себе Полноты Блага - мы не должны бояться смерти, хотя и обязаны бороться за жизни друг друга до последнего теми средствами, которые не вредят нашим душам.