«Как материал словесности, язык славяно-русский имеет неоспоримое превосходство пред всеми европейскими: судьба его была чрезвычайно счастлива. В XI веке древний греческий язык вдруг открыл ему свой лексикон, сокровищницу гармонии, даровал ему законы обдуманной своей грамматики, свои прекрасные обороты, величественное течение речи; словом, усыновил его, избавив таким образом от медленных усовершенствований времени. Сам по себе уже звучный и выразительный, отселе заемлет он гибкость и правильность. Простонародное наречие необходимо должно было отделиться от книжного; но впоследствии они сблизились, и такова стихия, данная нам для сообщения наших мыслей»
Пушкин как продолжатель традиций русской гимнографии
Русскую литературу «золотого века» часто рассматривают как самостоятельное явление, без всякой связи с древнерусской словесностью. Между тем у них существует органическая преемственность.
Наш знаменитый историк Василий Осипович Ключевский обнаружил в древнерусской словесности первые опыты историографии. Ключевский по достоинству оценил не только летописные труды, ставшие главным источником для отечественных историков, но и агиографическую письменность. Ему принадлежит замечательная работа «Древнерусские жития святых как исторический источник». То есть можно сказать, что историческая наука приняла древнерусскую словесность в самых разных её жанрах.
А вот органическую связь русской литературы XIX века с древнерусской словесностью ещё надо доказывать. Между тем исследователь славянской гимнографии Ф.Г. Спасский отмечает: «Русское литургическое и агиологическое творчество было от ранних веков русского христианства и до XVI века, за весьма редкими исключениями, единственным следом существования литературы и поэзии на Руси》.
Наследником богатейшей традиции древнерусской литературы и славянской гимнографии выступает и А.С. Пушкин. Это большая тема, которой прямо или косвенно касались разные исследователи пушкинского творчества, а в данной статье будут разобраны лишь некоторые примеры, иллюстрирующие обозначенный тезис.
Сам Пушкин писал так: «Как материал словесности, язык славяно-русский имеет неоспоримое превосходство пред всеми европейскими: судьба его была чрезвычайно счастлива. В XI веке древний греческий язык вдруг открыл ему свой лексикон, сокровищницу гармонии, даровал ему законы обдуманной своей грамматики, свои прекрасные обороты, величественное течение речи; словом, усыновил его, избавив таким образом от медленных усовершенствований времени. Сам по себе уже звучный и выразительный, отселе заемлет он гибкость и правильность. Простонародное наречие необходимо должно было отделиться от книжного; но впоследствии они сблизились, и такова стихия, данная нам для сообщения наших мыслей》.
Пушкин хорошо знал православное богослужение и свободно в нём ориентировался. Так, в одном из лирических отступлений поэмы «Домик в Коломне» он говорит:
Теперь не там, но верною мечтою
Люблю летать, заснувши наяву,
В Коломну, к Покрову — и в воскресенье
Там слушать русское богослуженье.
Пушкин выразил своё кредо так: «Веленью Божию, о муза, будь послушна!». В его произведениях часто звучат отголоски молитв или даже прямые переложения литургических текстов.
Возьмём, к примеру, отрывок из стихотворения «19 октября 1827»:
Бог помочь вам, друзья мои,
И в бурях, и в житейском горе,
В краю чужом, в пустынном море
И в мрачных пропастях земли!
Сравним эти слова с молитвами из Литургии Василия Великого: «Помяни, Господи, иже в пустынях и в горах и вертепах и пропастех земных <…> плавающим сплавай, путешествующим сшествуй, вдовицам предстани, сирых защити, плененныя избави, недугующия исцели».
Также и великая ектения призывает к молитве «о плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих, плененных».
Стихотворение «Отцы-пустынники» 1836 года даёт образец пушкинского переложения одной из весьма значимых молитв. Речь о молитве Ефрема Сирина, которая читается в храмах в продолжение Великого поста, а также используется в домашнем обиходе. Об этой молитве Пушкин говорит так:
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой.
Молитва эта звучит следующим образом: «Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми! Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми! Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков!»
Вот как искусно и творчески переложил эту молитву Пушкин:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья.
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
Надо заметить, что это стихотворение написано Пушкиным не в период Великого поста, а летом, за полгода до смерти.
Переложение молитв и гимнографических текстов в целом может носить и более сложный характер, не столь очевидный для исследователя.
Так, существует немало трудов, сопоставляющих пушкинского «Пророка» с библейскими книгами пророка Исайи, пророка Иеремии и пророка Иезекииля. По ним видно, что поэт творчески переосмысляет библейские видения и создаёт собственную образную систему.
Не будем подробно останавливаться на этом стихотворении, а возьмём только четыре строчки:
Восстань, пророк, и виждь и внемли,
Исполнись волею Моей,
И обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Понятно, что это программа, начертанная для поэта самим Богом. Но в каких словах она выражена?
Текстуально они близки строкам из псалмов, которые звучат на церковной службе особенно часто в качестве так называемых прокимнов — песней, предшествующих чтению Евангелия.
Один из прокимнов: «Слыши, Дщи, и виждь, и приклони ухо Твое…» Другой прокимен: «Во всю землю изыде вещание их и в концы вселенныя глаголы их».
Ирина Юрьева подчёркивает, что Пушкин «чаще всего обращался к священным текстам, которые звучали на церковных службах». Именно благодаря церковному звучанию они стали, по словам поэта, «пословицею народов».
Или возьмём знаменитые строки Пушкина о призвании Ломоносова:
Невод рыбак расстилал по брегу студеного моря
Мальчик отцу помогал. Отрок, оставь рыбака!
Мрежи иные тебя ожидают, иные заботы:
Будешь умы уловлять, будешь помощник царям.
Если с «брегом» и «отроком» среднестатистический читатель, будем надеяться, справится, то со словом «мрежи» могут возникнуть серьёзные проблемы. Только знание церковнославянского позволяет понять, что речь идёт о рыбацких сетях. Да и сам образ — евангельского происхождения, о призвании апостолов, а потому в другом контексте слово «мрежи» было бы чужеродным. (Ср., например, у того же Пушкина: «Тятя! тятя! наши сети притащили мертвеца»).
В богослужебных текстах образ «мрежей» встречается многократно, и очень часто — метафорически. Например, в службе святому апостолу Фоме говорится: «Мрежею словес Божественных рыбы уловив словесныя…». Здесь апостольская проповедь сравнивается с рыбацким неводом, принёсшим хороший улов.
Разбирая стихотворение Пушкина «Воспоминание», проникнутое очевидными покаянными мотивами, исследователь Т.Г. Мальчукова находит в нём множество аллюзий на псалмы Давидовы. Учёный делает такой вывод из этого анализа: «Пушкин строил свою духовную поэзию не по принципу парафразы — распространения отдельного мотива или текста, но по принципу сгущения, аккумуляции общих мотивов с добавлением важнейших символических образов. Выражаясь языком современной науки, он как бы создавал инвариант, модель покаянного слова».
Свой личный вариант покаянного слова Пушкин выразил в замечательном четверостишии, написанном за полгода до смерти, в 1836 году.
Напрасно я бегу к Сионским высотам,
Грех алчный гонится за мною по пятам…
Так ноздри пыльные уткнув в песок сыпучий,
Голодный лев следит оленя бег пахучий.
Корни этого образного ряда находятся в библейских текстах. Так, в псалме 83 говорится: «Пойдут от силы в силы, явится Бог богов в Сионе» (Псалом 83:8: «Приходят от силы в силу, являются пред Богом на Сионе»), в псалме 41: «Имже образом желает елень на источники водныя, сице желает душа моя к Тебе, Боже» (Пс. 41:2: «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже»). В славянском переводе образом души становится «елень», то есть олень, как и у Пушкина.
В первом послании апостола Петра дьявол уподобляется льву, преследующему свою добычу: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1 Петр. 5:8).
Душа у Пушкина уподобляется оленю, жаждущему живой воды, а её преследователь дьявол — льву, который гонится за своей добычей.
Пушкин в этом четверостишии воспроизвёл также характерную для гимнографических текстов символическую оппозицию: Сион (или Иерусалим) как образ Царствия Божия и Вавилон (или Египет) как царство греха.
Анализируя эти строки, исследователь М.Ф. Мурьянов отмечает: «...чтобы приблизиться к небу (иначе говоря, стать совершенным), необязательно бежать к собственно Сиону как географическому пункту. Речь идёт о мысленном Сионе, как выражались византийские поэты... Значение имеет движение не физическое, а нравственное, осуществимое независимо от того, где находишься, повсеместно (Ин 4: 21, 23). Таков ход церковной мысли, повторённый Пушкиным».
Однако влияние богослужебных текстов на творчество Пушкина касается не только лексики, но и синтаксиса. В одном из стихотворений встречаем:
На тихих берегах Москвы
Церквей, венчанные крестами,
Сияют ветхие главы
Над монастырскими стенами.
Стихотворение навеяно воспоминаниями о Саввино-Сторожевском монастыре, рядом с которым Пушкин часто бывал в детстве. (Житие преподобного Саввы Сторожевского Пушкин перевёл в 1830 году.)
В этих знаменитых пушкинских строках легко опознаётся тот поэтический порядок слов, который мы так часто встречаем в богослужебных текстах. Инверсия, препозиция несогласованного определения («церквей… главы»), препозиция и дистантное расположение причастного оборота («венчанные крестами… главы»).
Гоголь говорил о Пушкине, что вся суть его творчества заключается в нескольких словах: «Смотрите, как прекрасно Божие творение!». И сам Пушкин в стихотворении «Поэт и толпа» так описывает смысл нашего пребывания на земле:
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.
И в этом Пушкин продолжал замечательные традиции русской гимнографии, которая славословила Бога и воспевала Божие творение.
Комментарии
Мы уже далеко ушли от Пушкина... язык наш счастливый именно потому что способен развиваться бесконечно, принимая новый слова из других языков... и вся нынешняя борьба за чистоту русского языка - тупое и бессмысленное дело
каждое новое слово наполняется более тонким смыслом
например - хейтить - это не совсем ненавидеть... есть в этом слове другой смысловой оттенок
Извиняюсь, а где вы в статье нашли тупое и бессмысленное дело - борьбу за чистоту русского языка? 🤔
Или так, поднабросить заглянули?
обычно обсуждение таких статей заканчивается - давайте вернемся в средневековье, к пушкину... Считайте это попыткой сделать прививку от такого развития ходя обсуждения...
а зацепило меня как раз то, что, как указано в твоей статье Пушкин говорил о том, какой счастливый наш язык. Наш язык реально счастливый - очень гибкий, легко меняющийся по ходу истории...
главное не превращаться в укров и не начинать молиться на косоворотку)))
Я не знаю, где вы обычно "обитаете" и чем у вас там обычно заканчивается ... здесь впредь не оффтопить и лабуду на отвлеченные темы не писать. У вас уже фактически повторно, считайте предупреждением.
А что тебя обидело в моих постах? С чем бы ты поспорил?
Отдыхайте чуток. Поспорьте в другом месте.
В училище, на занятиях по ОПСО преподаватель - подполковник, реальный интеллигент, нам читал:
"Пустое серце бьется ровно
В руке не дрогнул пистолет."
(Лермонтов)
А другой подполковник на занятиях по военной администраци любил приводить примеры: "Когда я служил в полку крылатых ракет..."
он же:
С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.
Посыпал пеплом я главу,
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром божьей пищи;
Завет предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная;
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.
Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
С улыбкою самолюбивой:
«Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами:
Глупец, хотел уверить нас,
Что бог гласит его устами!
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!»
Перспективный чат детектед! Сим повелеваю - внести запись в реестр самых обсуждаемых за последние 4 часа.
Почему Пушкин стал великим? Гены эфиопа, освеженные русскими генами, пришли в восторг от русской действительности и сумели выразить то, что для русского хорошо, но привычно. Пушкин гений импульсивный, гением рождённый. Может быть единственный гений на на нашей планете, в полном смысле этого слова.
Ну-ка ну-ка! Гаврилу Романовича Державина не обижать! 😊
Бог
О Ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени превечный,
Без лиц, в трех лицах Божества,
Дух всюду сущий и единый,
Кому нет места и причины,
Кого никто постичь не мог,
Кто все Собою наполняет,
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы нарицаем — Бог!
Измерить океан глубокий,
Сочесть пески, лучи планет,
Хотя и мог бы ум высокий,
Тебе числа и меры нет!
Не могут Духи просвещенны,
От света Твоего рожденны,
Исследовать судеб Твоих:
Лишь мысль к Тебе взнестись дерзает,
В Твоем величьи исчезает,
Как в вечности прошедший миг.
Хао́са бытность довременну
Из бездн Ты вечности воззвал;
А вечность, прежде век рожденну,
В Себе Самом Ты основал.
Себя Собою составляя,
Собою из Себя сияя,
Ты свет, откуда свет исте́к.
Создавый все единым словом,
В твореньи простираясь новом,
Ты был, Ты есть, Ты будешь ввек.
Ты цепь существ в Себе вмещаешь,
Ее содержишь и живишь;
Конец с началом сопрягаешь
И смертию живот даришь.
Как искры сыплются, стремятся,
Так солнцы от Тебя родятся.
Как в мразный, ясный день зимой
Пылинки инея сверкают,
Вратятся, зыблются, сияют,
Так звезды в безднах под Тобой.
Светил возженных миллионы
В неизмеримости текут;
Твои они творят законы,
Лучи животворящи льют;
Но огненны сии лампады,
Иль рдяных кристалей громады,
Иль волн златых кипящий сонм,
Или горящие эфиры,
Иль вкупе все светящи миры,
Перед Тобой — как нощь пред днём.
Как капля, в море опущенна,
Вся твердь перед Тобой сия;
Но что мной зримая вселенна,
И что перед Тобою я? —
В воздушном океане оном,
Миры умножа миллионом
Стократ других миров, и то,
Когда дерзну сравнить с Тобою,
Лишь будет точкою одною;
А я перед Тобой — ничто.
Ничто! — но Ты во мне сияешь
Величеством Твоих доброт;
Во мне Себя изображаешь,
Как солнце в малой капле вод.
Ничто! — но жизнь я ощущаю,
Несытым некаким летаю
Всегда пареньем в высоты.
Тебя душа моя быть чает,
Вникает, мыслит, рассуждает:
Я есмь — конечно, есь и Ты.
Ты есь! — Природы чин вещает,
Гласит мое мне сердце то,
Меня мой разум уверяет;
Ты есь — и я уж не ничто!
Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной
Средине естества я той,
Где кончил тварей Ты телесных,
Где начал Ты Духов небесных
И цепь существ связал всех мной.
Я связь миров, повсюду сущих,
Я крайня степень вещества,
Я средоточие живущих,
Черта начальна Божества.
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю;
Я царь, — я раб, — я червь, — я бог! —
Но будучи я столь чудесен,
Отколь я происшел? — Безвестен;
А сам собой я быть не мог.
Твое созданье я, Создатель,
Твоей премудрости я тварь,
Источник жизни, благ Податель,
Душа души моей и Царь!
Твоей то правде нужно было,
Чтоб смертну бездну преходило
Мое бессмертно бытие́;
Чтоб дух мой в смертность облачился
И чтоб чрез смерть я возвратился,
Отец! в бессмертие Твое́.
Неизъяснимый, непостижный!
Я знаю, что души моей
Воображении бессильны
И тени начертать Твоей.
Но если славословить должно,
То слабым смертным невозможно
Тебя ничем иным почтить,
Как им к Тебе лишь возвышаться,
В безмерной разности теряться
И благодарны слезы лить.
1784 г.
Спасибо Вам и спасибо классику. Не лингвист, но всегда отмечал странную устойчивость строя русского языка. А ведь логично же, с учётом роли Церкви в России.
Лавры - автору! ) Подпишитесь на Томачинского и читайте в удовольствие. )
Многое раскрывает, что в школе мы упустили.
Спасибо за статью. Существует такое мнение, что чтение Пушкина вслух имеет лечебный эффект, сходный с эффектом от музыки Моцарта.
(Музыка Моцарта вообще особая. Нейробиолог Гордон Шоу после ряда экспериментов утверждает, что музыка Моцарта мобилизует возможности человеческого мозга. Ученый считает, что «столь яркая и разнообразная музыка облегчает работу головного мозга, в частности помогает математикам и шахматистам».
Такой положительный эффект объясняется тем, что музыкальные произведения этого композитора выдерживают 30-секундный интервал «громко-тихо», а он точно соответствует характеру биотоков головного мозга человека. Гениальный австрийский композитор писал свою музыку преимущественно в мажорных тонах, поэтому она постоянно привлекает внимание слушателей. Его симфонии и скрипичные концерты кажутся настолько радостными и искренними, что возникает естественное желание поддаться этому радостному настрою и подпевать.
Французский врач А.Томатис в своей книге «Почему именно Моцарт?» пишет: «Сила Моцарта недоступна другим. Его музыка освобождает душу. Лечебные свойства ее настолько сильны, что это делает Моцарта величайшим из композиторов». Музыку Вольфганга Амадея Моцарта полезно слушать всем. Она успокаивает грудных младенцев и будущих мам. Детям она помогает развивать речь, успокаиваться при нервном возбуждении и лучше учиться. Ученые доказали: если при изучении материала делать 10-минутные музыкальные паузы с Моцартом, эффективность обучения повышается. А взрослым музыкальные произведения Моцарта помогут преодолеть душевные проблемы, улучшат слух и красноречие.)
И теперь мне понятнее, откуда у пушкинского творчества такой эффект. Молитва. Церковные службы тоже как-то особенно ритмически организованы, воздействуют на человека даже не смыслом слов, но ритмически.
чудесная статья
Когда читаешь русских поэтов до Пушкина, и сравниваешь их тексты с текстами АС, то возникает странное ощущение полной нестыковки. Вроде и слова и у тех и у Пушкина те же, но как по разному они скомпонованы и поданы. ГЕНИЙ
Меня это не удивляет, т.к. литературный процесс включает в себя компиляцию того, что тебе предшествует. Русские классики росли на западной литературе и вот, на религиозных текстах.
Страницы