Клим Жуков про рождение революции: 6) рождение буржуазной революции

Последствия Крымской войны, "освобождение" крестьян.... Если так можно назвать "ипотеку" под 6 процентов за не приглянувшуюся барам землю  на 49 лет. Убрал болтливые отступления, но всё равно много букв. У Клима, как всегда, интересных. В очередной раз доказывающих, что единственное в чем можно обвинять большевиков в Гражданскую, так это в чрезмерной гуманности. Как и то, что другого пути, кроме того, что смогли проложить своим гением Ленин и Сталин у русского народа просто не было... Стоп. Вру. Могли бы встать в очередь побатрачить: поляки к немцам, хохлы к полякам, мы на Украину. 

 

 

Клим Жуков. Поражение Российской империи в Крымской войне это, конечно, была если не катастрофа, то однозначно слом общественного сознания, причём не только в России, но и вообще в Европе, потому что до того виктория над Наполеоном Бонапартом, великим сотрясателем вселенной, она, конечно, сообщила русским полкам ореол непобедимости. Потому что кто мог разбить Наполеона? А никто, вы представляете. А мы сумели.

И поэтому у нас наша армия и вообще наше общество, которое возглавлялось дворянами в первую очередь, оно получило некий статус решающего политического фактора на всём континенте. И если в культурном и экономическом плане мы отставали от Европы в чём-то, то национальное самолюбие всегда находило отдушину в силовой исключительности, потому что мы, может быть, глупые, но мы сильные.

И после победы над Бонапартом в наследие от Александра Благословенного остался Священный Союз. Это первая Лига Наций, первая ООН, который был, конечно, направлен на парирование любых революционных угроз в Европе. Священный Союз обеспечивал внутреннюю стабильность трона на 35 лет, это больше поколения, прошу заметить. Т.е. люди успели родиться, некоторые умереть, а некоторые снова родиться, пока Священный Союз действовал в Европе.

А Россия, собственно, душа и мускул этого союза, в благодарность получила почётную кликуху мирового жандарма. Всего лишь. Ну и, в общем, вполне заслуженно, потому что в 1831 году герой войны 12 года Паскевич раздавил польскую революцию, причём раздавил жестоко.

Д.Ю. А это было 35 лет спокойствия, да? Ну, как у нас кричат «дайте нам», как там Столыпин ещё кричал…

Клим Жуков. «20 лет спокойствия».  Ну вот, собственно, у нас там 35 лет спокойствия, пожалуйста, на нас никто…

Д.Ю. Взлёт ракетой, да?

Клим Жуков. На нас никто не смел даже посмотреть косо, потому что все знали, что как только ты косо посмотришь, то таких прилетит вообще.

***

Что характерно, победу 1831 года над поляками даже Пушкина, который вообще-то к властям был всегда очень скептически настроен, не оставила равнодушным, он разразился в это время поэмой «Бородино», где были строки в честь Паскевича.

И буквально прошло немного времени, 1849 год, Паскевич снова оказывается в Европе и обрушивает на национально-освободительную борьбу в Венгрии (против австрийцев, естественно) 120 000 штыков и сабель, и душит революцию на корню. Попутно он прогулялся через места, населённые карпатскими русинами, обнаружил, что там живут русские люди. Русские люди тоже, кстати, обнаружили, что тут ходят русские люди в таких красивых мундирах, причём все православные, и резко все захотели в Россию. Австрийцам пришлось конструировать чуть-чуть западенскую украинскую нацию против этого.

***

И, казалось бы, что вообще потрясённые явленной мощью соседние владыки навсегда должны были проникнуться, во-первых, уважением к русскому штыку и благодарностью трону, потому что это именно он гарантировал их собственную стабильность, и не на словах, а вполне материальным образом. Но ситуация обернулась полной противоположностью, потому что черноморские проливы и прямой экономический интерес перевесил любые вообще рыцарские мотивы. Что там какая-то благодарность, это всё ерунда какая-то. Наполеон давно умер, про это уже речи не было. Священный Союз распался тут же.

Как только первые слабости проявила Турция, стала больным человеком Европы, на наследство которого все внимательно смотрели – ну, у нас давняя традиция воевать с Турцией, благо у нас, точнее, не благо, а так получилось – у нас есть с ней вполне объективные контрапункты, где мы сталкивались ещё с 16 века. И как только Турция стала проигрывать войну, тут же в войну включилась Англия, Франция, и Сардиния (Пьемонтское королевство).

И оказалось, что несмотря на то, что у нас очень большая армия, очень хорошие офицеры, тренированные солдаты, и гигантский традиционный задел, вот это всё оказалось абсолютно бессильным перед объединённой силой капиталистических держав, которые уже в узком смысле встали на путь буржуазной модернизации уже в течение больше полувека.

Причём, вот очень показательно, спасовал флот – тот самый, где хранились свято традиции Ушакова, Синявина, и Лазарева. Просто все эти великолепные линкоры черноморские просто утопили в Северной бухте, чтобы враг не смог перерезать своими кораблями Севастополь надвое. А флот это самая сложная и технологичная часть военной силы вообще, в которой сразу видно, в каком состоянии находятся вообще вооружённые силы. В смысле техническом, прогресса общего. Вот мы против европейцев ничего не смогли сделать.

Д.Ю. А они чётко понимали, что нашими кораблями, нашими пушками ничего не сделаем, поэтому выгоднее их утопить?

Клим Жуков. Конечно. Их утопили именно поэтому, потому что, во-первых, англичан и французов вместе было (и турок) настолько больше, что там ловить было вообще нечего.

И если бы эти корабли вражеские заехали бы в Северную бухту, они бы город стали простреливать в любую сторону вот так вот. Тормозить их было нечем, нужно было закрывать фарватер. На фарватере утопили весь черноморский флот.

***

Клим Жуков. Они бы сами заехали, это были бы кранты. Но моральные последствия трудно оценимы, прямо скажем. И политические последствия Крымской войны – отдуваться пришлось дипломатам, кто не помнит, нас разоружили, демилитаризировали Чёрное море. В общем, последствия были очень серьёзные.

 Тяжелее были только экономические последствия, потому что Крымская это такое, с другой стороны хронологии, отражение войны 1812 года. Она очень похожа в смысле задействованных сил, но война 1812 года это же огромный сухопутный фронт, театр военных действий.

А тут-то, в общем, очень ограниченная территория, прямо скажем, небольшая, где основные силы действовали. А силы были задействованы такие же, а, может, даже больше в итоге. И генерал-фельдмаршал Милютин в записке, поданной в Госсовет в 1856 году, сообщил, что резерв ружей за годы войны сократился с 1 миллиона до 90 тысяч.

 Т.е. если сейчас опять придётся воевать, то нам просто будет нечем вооружать армию через некоторое время.

Д.Ю. Вот это повоевали.

Клим Жуков. Вот это поворот, как оказалось. И такое положение требовало срочных мер, потому что самое главное, ну, про техническое превосходство я попозже расскажу, или непревосходство. В первую очередь, конечно, про экономику. К военной катастрофе прибавилась почти катастрофа финансовая. В 1854-55 годах война сожрала 500 млн. рублей. А в 1856 году уже дефицит бюджета составил 300 млн. рублей, это ещё тех рублей. Внутренние займы в банках довели государственную задолженность до 525 млн. рублей. А внешний долг иностранным государствам составил 430 млн. рублей.

Даже такая чудовищная закредитованность, как оказалось, всех военных расходов и текущих государственных трат покрыть не могла. И, естественно, точно так же, как во время войны с Наполеоном, выходом стала эмиссия бумажного обращения, потому что финансировать стали за счёт наращивания бумажной массы денег. За годы Крымской войны бумажная масса возросла с 311 млн. до 735 млн. рублей, что привело к обвалу курса рубля на 25% и неизбежному, конечно же, подорожанию продовольствия, и в первую очередь хлеба.

Клим Жуков. Вот. Но мы видим по поводу финансов, что изъятие денег из банков в долг. А это означает ровно одно, что царское правительство задолжало собственной опоре трона, т.е. царской элите, потому что основные вклады в частные банки были дворянские. Обесценивание рубля было очень серьёзным и вообще поставило его на грань ликвидности. К концу войны бумажные деньги перестали обменивать на серебро, что было по тем временам просто катастрофа.

***

И, конечно же, нужно вспомнить, что через войну прошло чудовищное количество простых людей-рекрутов. 900 000 человек прошло за это время через армию. Они не все, конечно, попали в Крым далеко, но нужно было постоянно держать представительные силы на тех или иных границах, готовить резервы, и чуть меньше миллиона прошло через армию. Т.е. это здоровые мужики, которых сорвали с полей, которые перестали приносить непосредственную прибыль и производить прибавочный продукт в виде еды.

И Россия, как можно видеть, встала на пороге финансового, и шире - экономического кризиса, причём очень жестокого. Причём этот кризис был повторным, потому что в прошлый раз мы говорили о революционной ситуации всеевропейского масштаба 1847-49 годов, из которой мы выбрались не просто, прямо скажем. И вот прошло меньше 10 лет, и ещё 1 кризис. И косметические меры этот кризис удержать уже никак не могли, потому что мастерами косметических мер – подкрасить здесь, здесь, и забить 1 гвоздь, это там была ещё Екатерина Великая, и Николай I этим тоже славился.

Но вот тут-то стало понятно, что какими-то там полумерами и косметическими мерами не обойтись, потому что депрессивные явления приобрели обвальный характер. И положение усугублялось, конечно, объяснимым недовольством всего народа. Когда я говорю «весь народ» - это весь народ. Т.е. и дворяне были недовольны, потому что им задолжали очень неслабо, и крестьяне – понятно, почему.

 Помещики, кроме того, что им задолжали, были очень обеспокоены уходом массы трудовых резервов в армию, потому что рекрут, освобождённый после срока службы от крепостной зависимости, он из поля бесплатной рабочей силы для помещика исчезал.

Д.Ю. А всех так освобождали?

Клим Жуков. Да. Т.е. рекрут мог потом, отслужив срок, или по ранению выйдя в отставку, вернуться домой, но, как правило, его или определяли в инвалидскую команду, т.е. команду ветеранов, которая, если что, могла какие-то полицейские функции выполнять, или в самом деле ещё раз встать под ружьё, или же уходил в город в качестве ремесленника. Если оказывался на селе, это была беда для села, потому что… почитайте русские сказки про солдат отставных, там просто кошмар.

***

 Да. А крестьяне-то, которые мало того что выдержали очень серьёзные испытания во время войны, и в очередной раз на своём горбу вывезли это военное предприятие, они поддались серьёзнейшей иллюзии (в очередной раз, не первый далеко), что царь в награду отменит крепостную неволю навсегда. Ну, в крестьянском сознании как в традиционном сознании было чёткое понимание того, что они несут государево тягло. Не помещичье тягло, а государево тягло ради того, чтобы помещики служили и воевали. А теперь они сами воюют.

Конечно, там дворян масса тоже прошла через это, но тем не менее. Если они сами воюют, зачем, спрашивается, им нужен помещик? И попытка этого рекрутского набора привела к серьёзным проблемам, потому что крестьяне массово пошли в ополчение, уверенные, что как только они разгромят неприятеля, все сразу выйдут на свободу. Ополчение от рекрутского набора отличается ровно одним – что ты приходишь в армию добровольно, служишь, возвращаешься на место, обратно в крепостное состояние.

Д.Ю. Спасибо, все свободны.

Клим Жуков. Да. Крестьяне тысячами повалили на призывные пункты, требуя записать их в ополчение и дать волю. Их просто всех было не переварить, физически невозможно. Ну а фактор соседства с экономически передовой Европой, и, кстати говоря, царством Польским, которое мы прибрали, где уже не было крепостного права, накладывал свой отпечаток. В южных губерниях наблюдался массовый самостоятельный исход крестьян в Крым, потому что кто-то пустил пулю, что англичане с французами дают волю.

Приходилось просто перехватывать эти самые караваны телег и заворачивать их обратно, чтобы они просто на поле военных действий не прибыли всем скопом на радость окружающим. Что с ними там делать?

Насильное возвращение людей домой, где их не ждало ничего хорошего, обманутые ожидания семей, давших рекрутов, а также ополченцев, включая несостоявшихся ополченцев, которых с призывных пунктов завернули, это привело, конечно, только к одному – к массовым крестьянским выступлениям. К 55 году 16 губерний было охвачено крестьянскими просто восстаниями.

И их пришлось подавлять военной силой, т.е. армию пришлось вводить в собственную страну.

***

Ну и выводы были вполне очевидны: техническое отставание армии, ещё, конечно, не фатальное, потому что когда говорят, что нас там всех перестреляли из нарезных ружей, потому что у нас их не было, а французы с англичанами все были с нарезными ружьями – это чушь собачья, потому что штуцеров нарезных и у нас хватало, просто их удельный вес в английской и французской армии несколько больше, иногда серьёзно больше. Но главные потери, как обычно, наносил не оружейный огонь, а артиллерийский огонь.

И вопрос-то был не в том, что у нас ружья хуже или пушки хуже, а вопрос был… причём, если посмотреть на Севастополь, пушки у нас были лучше и больше, потому что, естественно, флот-то утопили, а пушки поставили на редуты. А эти морские пушки, они реально очень хорошие, и масса тяжёлой артиллерии, собственно говоря, и позволила не отдать всего Севастополя, продержаться так долго, отдать только половину Севастополя в итоге. Вопрос был только в том, что мы столкнулись с другой армией, которая уже не воевала в парадигме ещё наполеоновской эпохи.

Это была другая логистика, другие цели, абсолютно другая война. Мы проиграли не оружием, мы проиграли военным механизмом, который у нас был слаб. Элементарно у нас не было железных дорог. Мы в Крым вот все эти 900 000 рекрутов, мы их просто не могли доставить. Да, у нас было, чем воевать, резервы были не просто не исчерпаны, а мы могли бы ещё воевать и воевать, только не могли приехать туда, где нужно воевать, вот и всё.

И резюме было одно - экономика не способна потянуть полноценную многолетнюю войну. Это вам не с июня по декабрь с Наполеоном, а это с 53 по 56 год, 3 года с ведущими европейскими державами мы просто не в состоянии, потому что даже на маленьком ТВД эта тотальная война нас просто чуть не сломала.

***

Д.Ю. А кто отвечал за подготовку к этой войне у нас? Они знали же, что у них там творится, как они организованы, и прочая, и прочая?

Клим Жуков. Конечно, знали. Они же туда ездили в гости. Нет, ну считалось, что у нас настолько мощная армия, просто численно мощная, и так здорово замотивированные солдаты и офицеры – офицеры-то в самом деле были очень неплохие – что мы всех на штыки возьмём. Мы бы и взяли. Только оказалось, что тем, кто будет брать, до Крыма не доехать. Вот и всё. А тем, кому доехать, невозможно кормить, потому что их там много, для многих людей нужно очень много жратвы.

Д.Ю. Которую тоже надо привезти.

Клим Жуков. И подвоз боеприпасов, тоже несколько проблем с этим у нас. На лошадках много, как выяснилось, не привезёшь.

***

Аграрная страна попала в ловушку собственного базиса, а основная масса товаропроизводителей, т.е. крестьян, они малоземельны и худолошадны, и к тому абсолютно бесправны, об этом мы чуть ниже скажем.

***

Клим Жуков.  Вот ведь. Да, абсолютно бесправные люди, в основном, и бедные. И вот получилась некая вилка несоответствия экономического базиса объективным запросам надстройки, в т.ч. и в первую очередь армии. Т.е. базис не мог обеспечить надстройку чем необходимо. И если в 14-17 веках эти проблемы были, но мы их ловко обходили, так или иначе откладывая решение проблемы на потом; и вынужденно откладывали в 18 веке крестьянскую проблему, и эта проблема, т.к. её откладывали, откладывалась на будущее. И вот это будущее наступило в 19 веке. Забегая вперёд, отметим, что именно затягивание её решения или половинчатые меры обусловили катастрофу империи в начале 20 века, потому что и тогда эту проблему решить не смогли.

***

Существовать в неизменной парадигме далее было нельзя, потому что Российская империя в вакууме могла консервировать и купировать все описанные кризисные явления очень долгое время.

А вот в реальности это делать было невозможно, потому что был у нас мощный фактор внешнего воздействия. Потому что это был и экономический фактор воздействия, и культурный фактор воздействия, а, как оказалось, ещё и напрямую силовой фактор воздействия, потому что нас только что побили, явив и логистическое, и техническое превосходство этого самого большого Запада, на котором нарождался капитализм. А капитал это самовозрастающая стоимость, он должен расширяться, в т.ч. и экстенсивно, т.е. территориально.

Самое ближайшее место, куда он мог расширяться территориально, это была Россия. И т.к. нас, теперь оказалось, можно бить, не было никакой гарантии, а точнее, была гарантия, что рано или поздно нас побьют уже по-настоящему. А это было опасно и неприятно как для феодальных элит, так и для нарождающегося класса буржуазии, национального нашего русского. Требовалась решительная реформация, это было понятно абсолютно всем.

***

Д.Ю. Ну, это (для дураков) обозначает, что никакой фермер вам ничего не вырастит. Вырастить может только колхоз и совхоз, наладив товарное производство.

Клим Жуков. Вот чем, собственно, занимались, начиная с 18 века, потому что весь товарный хлеб нам давали гигантские латифундии, где тысячи крестьян были согнаны в одно место и трудились на барина. Но всё равно большая масса людей в одном месте, вот это оно. Там просто, в колхозе барина вырезали, а осталось то же самое. Ну и прогрессивные методы распространили по всей остальной России.

Д.Ю. Я замечу, что именно они «кормили всю Европу», а вовсе не какие-то там частники и единоличники.

Клим Жуков. Да. Если перевести всё вышесказанное, существующая феодальная система землепользования в России стала нежизнеспособной и давно исчерпала резерв развития. Да, потому что как только мы освоили юг России, Черноземье, всё, мы его освоили. Там был резерв, он кончился. И юг России попал ровно туда же, куда попала центральная часть России, с поправкой, конечно, на лучшую урожайность, рост населения и малоземельность, потому что лучшую землю у них отнимали помещики. Чинить это всё было невозможно, требовался революционный рывок.

Ну а в феодальной по сути стране может быть только одна революция – буржуазная. Её несколько раз пытались у нас запустить, начиная с Петра I, не получалось. И вот режим Александра II пошёл практически на то самое, за что 36 лет до того вешали декабристов.

Клим Жуков. Декабристов повесили, а потом сам царь начал делать то же самое, что они предлагали, только с большим запозданием, т.е. на буржуазные изменения в базисе. Сейчас мало кто помнит, вот, но именно чиновники, которые готовили реформу 1861 года, первыми получили прозвище «красных». Задолго до того, как красное знамя развернулось на демонстрации в Сормово в 1902 году.

Д.Ю. А почему?

Клим Жуков. Первым, кто назвал их «красными», был Александр II, вот он писал так о Милютине, который возглавлял теоретическую реформаторскую группу…

Д.Ю. А какой смысл в термине?

Клим Жуков. «Милютин давно имеет репутацию красного и вредного человека, за ним нужно понаблюдать». Потому что он поручить-то ему поручил, а сам офигел от того, что он там делает. Ну, красный это же, Господи, это знамя Спартака, знамя восставших рабов, они поднимали красное знамя. Ну, это та самая бунтующая чернь. Люди были образованные, знали за античность немножко, в отличие от нас современных, они все были классически образованы, они это

Клим Жуков. … Милютин – вредный красный, надо за ним понаблюдать. Да, так вот, значит, исчерпание внутренних возможностей к развитию, фактор внешнего воздействия, причём мощнейший – и экономический, и культурный, и силовой – заставили нас формировать новые адаптационные механизмы. Естественно, адаптационные механизмы это скопировать то, что есть у неприятеля, который только что побил, и наиболее очевидный шаг, конечно, это тупо скопировать боевые механизмы врага. С этого всё начинается, это первый шаг. Ещё Маркс писал Энгельсу в письме:

 

«История армии всего нагляднее подтверждает правильность нашего воззрения на связь производительных сил и общественных отношений. Вообще, армия играет важную роль в экономическом развитии». Приведя ряд примеров, которые показывают, что многие экономические явления – заработная плата, владение движимой собственностью, цеховой строй, применение машин, металлические деньги, разделение труда внутри одной отрасли производства – развиваются в армии раньше, чем в остальном обществе. «Кроме того, в истории армии с поразительной ясностью резюмируется вся история гражданского общества».

***

И вот у нас после Крымской войны, например, начинается грустная эпопея под названием «рождение русской винтовки». От системы буквально Терри-Нормана до систем Баранова, Крнка, Бердана, и, наконец, Мосина. Это всё началось вот тогда, когда у нас начали ружьё образца 1770-х годов менять сначала на переделочные капсульные, потом на казнозарядные, нарезные и т.д. Но винтовка для массовой армии это гигантская вереница технологических цепочек. Т.е. от древообработки до металлообработки, до металлорезных станков, которые нужно либо покупать, либо производить, до подготовки инженеров и квалифицированных рабочих.

Это только 1 винтовка, это всё нужно… Да, химия для порохов, безусловно, а уж унитарный патрон какая сложная штука. Казалось бы, это копеечная фигня, которую можно купить в любом магазине. Нет, там у неё есть капсюль, который наполнен бертолетовой солью или азидом свинца каким-нибудь, это всё нужно синтезировать, для этого нужны заводы. Это тянет за собой шквал изменений, это только 1 винтовка. А модернизировать требовалось буквально всю армию. И это был всего лишь симптом 3 вестернизации после Ивана III и Петра I.

***

Другой важный симптом влияние западного модерна – это сеть железных дорог, без которых Россия в Крымскую войну буквально захлебнулась. Несколько позже министр финансов Рейтерн писал, что «Крымская война доказала, что без железных дорог и механической промышленности Россия не могла считаться вне опасности внутри собственных границ». Знал, о чём говорил, прямо скажем.

***

Да, ну и, конечно, мы говорили о культурном факторе, и 3 фактор внешнего воздействия это, конечно, культурный фактор вестернизации, потому что все наши российские властители дум, вся наша интеллигенция, были отлично знакомы с идеями, бродившими в Европе. Буквально с начала революций 47-49 годов, после их разгрома революционеры, прямо как будто Старикова начитавшись, сбежали все в Лондон, стали там жить, и образовали европейский комитет некий. Там было полно итальянцев, всяких там гарибальдистов и прочее. С ярчайшими представителями общался Герцен, например, с Мадзини. Видимо, выкладки другого – Пизакане – повлияли на выработку теории анархизма Бакунина.

Тогда же Маркс с Энгельсом стали активно пописывать, все читали европейских философов, и, конечно, интеллигенция стала, и дворянство в т.ч. образованное, стало образовано, в первую очередь, ещё раз по европейской манере. Но это факторы, которые лежат на поверхности, а глубинная причина, при всей, конечно, важности внешнего воздействия, это гигантский сдвиг производительных сил, и то, что за ними не поспевали общественные отношения. Привести их в соответствие должна была реформа самого важного органа российской экономики, т.е. аграрного сектора.

***

Но отмена крепостного права – это далеко идущий шаг, прямо скажем, потому что без крепостного права у тебя сразу исчезнет экономическое обоснование жизни дворянства. И у тебя исчезнет дворянство как сословие. А крестьяне – больше 80% населения – выйдут из полурабского состояния и станут равноправными гражданами. Например, им нужно будет давать избирательные права какие-то. И вот это всё, перед чем пасовала просвещённая монархия и Екатерины II, и Александра I, это нужно было решать. А покуситься на собственность и основу благосостояние опоры трона было, во-первых, просто опасно.

Д.Ю. Убьют.

Клим Жуков. Могут убить. И, во-вторых, непросто, потому что требовалось решить массу чисто юридических вопросов, потому что дворяне, как ни странно, тоже были гражданами, которые имели некие права. Хотя их было и немного, но всё равно. А дальше, с созданием гражданского общества условно равных возможностей, с налаживанием буржуазного базиса, потому что как только кончится феодальный базис, наступит базис буржуазный со всей неизбежностью. А отсюда последует ограничение монархии, потому что монархия больше не опирается на дворян, а опирается на буржуазию, а она потребует ограничения монархии, потому что буржуазия это свободное предпринимательство, им нужна будет свобода.

Т.е. отсюда будет конституция, парламент, ну а в результате фактическое исчезновение монархии. Т.е. идя на отмену крепостного права, Александр II подписывал в дальней исторической перспективе приговор монархии вообще в России. Т.е. с этого момента монархия была обречена, «не юридическому исчезновению», обратите внимание, а фактическому. Т.е .фактически царь, император будет номинальной фигурой рано или поздно. Или вообще исчезнет. У нас, кстати, скорее исчезнет. Но царь Александр II был настроен диалектически решительно, т.е. с одной стороны решительно, а с другой стороны нерешительно. Понимал, что правительство, и шире элита утрачивают контроль над широкими крестьянскими массами, и именно он на встрече с дворянством Москвы 30 марта 1856 года произнёс эту хрестоматийную фразу, которая вошла в учебники истории – «лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно само себя начнёт отменять снизу».

Д.Ю. Невозможно спорить.

Клим Жуков. Да. И тут очень интересно, а интересен конкретно контекст, в котором эта чеканная формула прозвучала. Чего царь делал на дворянском собрании в Москве? Дворянство ждало, что царь развеет слухи об отмене крепостного права. Т.е. масса элиты, она была настолько загипнотизирована своим вполне благополучным на первый взгляд положением, что была просто не в состоянии со своей маленькой колокольни осознать реальное положение дел. А реальность напоминала пороховую бочку, к которой подведены 2 тлеющих фитиля. Один у себя дома лежит, а другой заботливо проложен с Запада. И вопрос времени только тот, какой фитиль первый догорит, или, может, они одновременно догорят. У тебя сначала сдетонирует отчаявшийся народ, или случится иностранная интервенция. Или всё вместе. Это, как правило, может друг друга подтолкнуть. И, как мы видим, обе перспективы были вполне реальны.

И вот 1839 год, отскочим назад, мудрый А.Х. Бенкендорф, шеф 3 отделения его Императорского Величества собственной Канцелярии, шеф жандармов, доносил императору весьма характерные и нелицеприятные сведения. Вот я считаю, что эти строки надо было отчеканить в бронзе и прибить гвоздями к Зимнему дворцу.  Записка называется «Свод мнений насчёт внутреннего состояния России и действительном её состоянии».

 

«При каждом новом царствовании, при каждом важном событии при дворе или в делах государства издревле и обыкновенно пробегает в народе весть о предстоящей перемене во внутреннем управлении и возбуждается мысль о свободе крестьян; вследствие этого происходят и в прошедшем году происходили в разных местах беспорядки, которые угрожают хотя отдаленною, но страшною опасностью. Толки всегда одни и те же: царь хочет, да бояре противятся. Дело опасное, и скрывать эту опасность было бы преступлением.

Простой народ ныне не тот, что был за 25 лет пред сим. Подьячие, тысячи мелких чиновников, купечество и выслуживающиеся кантонисты, имеющие один общий интерес с народом, привили ему много новых идей и раздули в сердце искру, которая может когда-нибудь вспыхнуть.

В народе толкуют беспрестанно, что все чужеязычники в России, чухны, мордва, чуваши, самоеды, татары и т.п. свободны, а одни русские, православные - невольники, вопреки Священному Писанию. Что всему злу причиной господа, т.е. дворяне! Что господа обманывают царя и клевещут пред ним на православный народ. Вообще весь дух народа направлен к одной цели, к освобождению, а между тем, во всех концах России есть праздные люди, которые разжигают эту идею.

Вообще крепостное состояние есть пороховой погреб под государством, и тем опаснее, что войско составлено из крестьян же и что ныне составилась огромная масса беспоместных дворян из чиновников, которые, будучи воспалены честолюбием и не имея ничего терять, рады всякому расстройству. Благоустройство удельных крестьян, т.е. государственных крестьян, и оказываемая им защита сильно подействовали на возбуждение еще большего омерзения к крепостному состоянию.

В этом отношении обращают на себя внимание солдаты, уволенные в бессрочный отпуск. Из них хорошие остаются в столицах и городах, а по деревням расходятся люди, большею частию ленивые или дурного нрава. Потеряв привычку к крестьянским трудам, не имея собственности, чуждые на родине, они возбуждают ненависть против помещиков своими рассказами о Польше, Остзейских губерниях и вообще могут вредно действовать на ум народа.

Мнение людей здравомыслящих таково: не объявляя свободы крестьянам, которая могла бы от внезапности произвести беспорядки, - можно бы начать действовать в этом духе. Теперь крепостные люди не почитаются даже членами государства (не почитаются даже членами государства) и даже не присягают на верность Государю. Они состоят вне закона, ибо помещик может без суда сослать их в Сибирь…

..Тогда только мера будет спасительна, когда будет предпринята самим правительством тихо, без шуму, без громких слов и будет соблюдена благоразумная постепенность. Но что это необходимо и что крестьянское сословие есть пороховая мина, в этом все согласны»

Д.Ю. Т.е. никто ничего хорошего не думал. Все переживали за то, что вот-вот уже может жахнуть.

Клим Жуков. Ну, кроме тех, кто на местах, опять же, которые общей картины не видели. К Бенкендорфу-то стекались сведения со всей России, от Владивостока до Варшавы, он всё знал. Он выжимку сделал государю, представил, но государь, как обычно, не среагировал, потому что, как писал Карамзин про Николая I, «он хотел что-то изменить, ничего не меняя».

 

Д.Ю. Молодец. Тоже наш человек, конечно.

Клим Жуков. Но это 1839. 1858 год, вот-вот реформа грянет. И 3 отделение докладывает:

«Крестьяне, со своей стороны, при ожидании переворота в их судьбе, находятся в напряженном состоянии и могут легко раздражиться от какого-либо внешнего повода. У них, как выражаются помещики, руки опустились, и они не хотят ни за что приниматься с усердием. Многие понимают свободу в смысле вольницы, некоторые думают, что земля столько же принадлежит им, сколько помещикам; еще же более убеждены, что им принадлежат дома и усадьбы, - какие глупости, - Как помещики, страшась чересполосности и не желая иметь соседями крестьян-домовладельцев, более всего возражают против уступки им усадеб, так и крестьяне не могут понять, почему они должны будут выкупать усадьбы, которые ими обстроены и в которых жили отцы и деды их.

Беспорядки, наиболее часто теперь случающиеся, состоят в том, что крепостные люди или уклоняются от платежа оброка и от других повинностей, или оказывают неповиновение старостам и самим владельцам. Волнения целых деревень, требовавшие личного действия высших губернских властей или пособия воинских команд, происходили там, где помещики в распоряжениях своих не сообразовались с настоящим духом времени или где являлись подстрекатели. Такие волнения, более или менее важные, проявлялись в продолжение года в 25 губерниях...»

Т.е. вот это 3 отделение. У меня там дальше есть выписки с мест, что докладывают с мест, в т.ч. и помещики некоторые, и губернские власти. Там кошмар. Т.е. всем понятно, что что-то надо делать. И вот пусть и с чудовищным полувековым опозданием, но это верхушка верхушки, царское правительство, наконец, решилось на реформу. Перед непосредственными исполнителями стояла непростая задача – с одной стороны, сохранить благосостояние отмирающего феодального правящего класса, не дав ему повода к активному противодействию, а они могли. И, забегая вперёд, скажу – стали противодействовать.

***

С другой – необходимо было найти новую точку опоры, которой могла стать только нарождающаяся буржуазия, перепрыгнуть буквально с одного столбика на другой, и перенести с собой многотонный груз, которым является государство. И третьей задачей оставалось, конечно, наделение крестьян землёй таким образом, чтобы гарантировать элиту от вполне реального социального взрыва, дать крестьянам при этом хоть что-то, соблюдая одновременно исполнение первых 2 пунктов, которые я описал – соблюсти интересы дворян и опереться на других эксплуататоров, на буржуазию. Эта задача, кажется, состоит из взаимоисключающих пунктов и вообще невыполнима.

Оказалось, выполнима, потому что между всеми этими подводными камнями должны были лавировать сперва редакционные комиссии, составленные из теоретиков, собственно, которые должны разрабатывать те или иные теории. А затем и секретный комитет по крестьянскому вопросу, который учредили 3 января 1857 года. Состав комитета очень говорящий. Во-первых, душой всей этой организации, я не говорю каким-то видным теоретиком, но душой, конечно, был младший брат царя великий князь Константин Николаевич, генерал-адмирал флота, который был, как многие моряки, англофилом. И показывая царю на Англию, говорил – там же, посмотрите на Британскую империю на секундочку, она довольно большая.  При этом есть царь. Чего бы нам так же не сделать? Там никакого крепостного права, давайте так же. И он проклевал, видимо, мозг братцу настолько, что он, наконец, решился, и включил его в состав. С ним вместе был статс-секретарь Валуев (не родственник боксёра), который тоже был видный либерал, но при этом либерал был настолько ловкий, что умудрялся находиться в одних политических кругах с самыми реакционными кругами, и ни с кем не ссорился. А другие люди были прекрасны.

Например, шеф жандармов Долгоруков; бывший шеф жандармов Орлов; министр государственных имуществ Муравьёв, будущий Виленский вешатель; член Государственного Совета князь Гагарин; министр юстиции граф Панин; министр внутренних дел Ланской; начальник Главного штаба по военным учебным заведениям Ростовцев Я.И., кстати, основной разработчик положения о крестьянах. Ну и другие, всего 11 человек.

Почти всё участники войны 1812 года, они почти все висят в галерее героев. Но это были матёрые реакционеры. Поголовно все сами были крепостники, владеющие крестьянами, причём немаленьким их количеством. И судя по всему, кстати, судя по подбору кадров, члены комитета были уверены, что затея обернётся говорильней, точно так, как было при работе 2 предыдущих комитетов в царствование Николая I, т.е. 1826-32 годов, и 1835-48 годов. Тоже по этому поводу для освобождения крестьян собирались комитеты, которые поговорили, и ничем это не закончилось, хотя там работали серьёзные специалисты в юриспруденции, в агрокультуре.

Муравьёв, будущий вешатель, доработался до того, что Александр II сам публично обвинил его в скрытом саботаже его политики, потому что он занимался именно им, саботажем. В.Н. Панин, это уникальный человек, автор знаменитого закона 1847 года, по которому крестьяне могли приобретать недвижимость только на имя собственных помещиков, что стало золотым дном для помещиков, для судов, и для Министерства юстиции в целом, потому что помещики, если что, давали небольшие взятки, чтобы дело решили в их пользу, и, конечно, решали в их пользу. Все просто уехали в портянках от Версаче.

Ланской в печати объявил, что по воле императора «будет нерушимо охранять права, венценосными его предками дарованные дворянству». Вот тоже пожалуйста. И вот сформулировать основные положения в крестьянском вопросе удалось Я.И. Ростовцеву, и удалось мастерски. Он разработал ключевые позиции будущей реформы, потом они, конечно, претерпели некоторые изменения, но косметические. А основные пункты, которые, по сути, переводили крестьян из крепостного состояния в состояние срочнообязанных, т.е. временнообязанных. И следующие пункты, кратко их можно свести к 4.

1 – крестьяне получают землю только после выплаты её стоимости.

2 – крестьяне юридически получают права полного гражданства через 12 лет переходного периода.

3 –  Дворянство сохраняет часть земли – от трети до половины – и право полицейского надзора за крестьянами.

4 – до полного выкупа сохраняется феодальная эксплуатация крестьян посредством институтов оброка и барщины, порядок которых устанавливается на местах.

 

Но даже такая реформа показалась слишком смелой, потому что с 1857 года, в 1860 году умирает Ростовцев – от старости. Т.е. до официального запуска процесса он не дожил. И последние его слова, по слухам, были «государь, не бойтесь». Т.е. государь даже таких паллиативных мер относительно потребностей основной массы населения боялся, и проект путешествовал по бюрократическим коридорам 4 года. 4 года.

Причём обнародовали его в 1857 году в рескрипте Виленскому генерал-губернатору Назимову, про которого Ланской писал, что человек крайне глупый. И как только его обнародовали, пошли на очень удачный шаг. Дело передали к обсуждению в губернских дворянских комитетах, чтобы они поправили как им кажется правильным и нужным. Причём первый сформировали в Рязани в 1858 году, а последний в Московской губернии, потому что дворяне (этот порядок не случайный) дворяне на местах блокировали обсуждение реформы в любой форме, даже в такой. Они просто отказывались даже просто участвовать в обсуждении того, что им казалось абсолютно неправильным. Зачем? И так же всё хорошо.

Д.Ю. Но, видимо, понимали, что светит.

Клим Жуков. Светить начало то, что начал царь быть недовольным дворянами, и т.к. это самый большой дворянин, пришлось участвовать.

И дворяне начали участвовать в обсуждении. Т.е. стало понятно, что реформу уже не отменить никак, она точно будет. Август 59 года 19 века ознаменовался началом работы съезда губернских депутатов. Надо ли говорить, что крестьян там не было, а вместо агрономов и специалистов по сельскому хозяйству и юриспруденции в них заседали помещики, которые в основном занимались соблюдением собственного интереса. Очень обтекаемо Ростовцев написал за год до смерти, в 59 году:

«Комиссии желали от всей души уравновешивать интересы крестьян с интересами помещиков. – вот просто послушай, это класс - Если они равновесия этого доселе еще не достигли, если и есть действительно в иных вопросах некоторый перевес на стороне крестьян, то это происходит, конечно, уже не от того, чтобы Комиссии желали огорчить помещиков и чтоб они не уважали священных их прав, во-первых, оттого, что только одна Минерва родилась прямо вооруженная, а главное, оттого, что при особенно затруднительных вопросах, как наклонить свои весы, Комиссии иногда наклоняли их на сторону крестьян и делали это потому, что наклонять весы потом от пользы крестьян к пользе помещиков будет и много охотников, и много силы, а наоборот - иначе, так что быт крестьян мог бы не улучшиться, а ухудшиться».

И эта маленькая часть очень большой записки, которую Ростовцев подал государю, собрав мнения, которые бытуют в дворянских комитетах по поводу того, какой должна быть реформа. Напротив пункта Е данных мнений существует очень показательный маргиналий, начертанный венценосной рукой. Маргиналий – заметка на полях.

Пункт Е гласил: «Шестые предпочитают выкуп полюбовный и постепенный, дабы крестьянин входил в новую жизнь и в новые отношения не вдруг, а приучаясь мало-помалу к новому порядку вещей». Вот напротив этого государь изволил начертать «вот чего я хочу».

Всего редакционные комиссии, на самом деле 1 комиссия, но сначала предполагалось, что их будет несколько, поэтому редакционную комиссию называли редакционные комиссии. Подали в секретный комитет, позже главный комитет, 82 губернских проекта реформы, из которых было отобрано 5, а объём документации составил 35 томов.

 

 Ну, все мы знаем, что крепостное-то право отменили в 1861 году, но даже в 1861 году дело не сдвинулось с мёртвой бюрократической точки. Т.е. все были настроены ещё немного подумать. А в это время ещё немножко успеть поэксплуатировать, вы знаете, своих крестьян.

Складывалось ощущение, что реформу хотят если не похоронить, то заволокитить максимальным образом, причём это казалось не мне, а государю императору. Потому что 28 января 1861 года он вынужден был выступить в Госсовете с речью, где излагалось требование о фактическом запуске реформ не позднее февраля сего года, т.е. до начала сельхозцикла. В речи чётко фиксировалось:

«Повторяю, и это моя непременная воля, чтоб дело это теперь же было кончено. Всякое дальнейшее промедление может быть пагубно для государства». И когда Александр II это говорил, он знал, о чём говорит, потому что 3 отделение его Императорского Величества Канцелярии доносило, что 1855 год – 63 волнения крестьян. 1856 год – 71 волнение крестьян. 1857 – 121 волнение крестьян. 1858 – 423 волнения крестьян, а это уже масштабы пугачёвской войны реально.

От вооружённых выступлений, покушений на убийство, до подач незаконных петиций, собраний, незаконных митингов и т.д. В 1859 году дело пошло на спад – 182, но уже в 1860 году 212 восстаний. Т.е. оно такими волнами шло, и не думало снижаться. Потому что если началось всё с 63, то потом упало до 182, и на следующий год 212, то понятно, что следующий год пик выступлений, их будет там за 600. Причём это только выступления, связанные с земельным вопросом. Были, например, выступления против винных откупов. Т.е. волновались крестьяне серьёзно, и вот это только по поводу земельного вопроса, а это конкретно, я говорю, уже масштаб пугачёвщины, только в новом её издании.

Ну а помещичьей прослойке, которой непосредственно, именно ей угрожал русский бунт на местах, им дела не было. Помещики принялись торговаться отчаянно насчёт компенсаций, когда поняли, что реформу не отменить. Помимо чисто денежных моментов, т.е. что им за это дадут материально, тут колоссальное влияние снова оказал фактор внешнего воздействия, на этот раз культурный, это неотвратимая вестернизация.

И знаком её было требование создания аристократической конституции и аристократического выбранного представительства. Т.е. взамен на утрату экономического базиса дворяне хотели денег, и чтобы им дали порулить страной на равных основаниях с царём.

И проводниками, конечно, подобных чаяний были интеллектуалы-англофилы во главе с великим князем Константином Николаевичем. О выборном представительстве писали многие дворянские собрания, буквально от Москвы до Смоленска, от Рязани до Екатеринославля, все хотели порулить. Новоназначенный министр внутренних дел, тот самый Валуев, рельефно обозначил градус возникших противоречий в поданной 26 июня 1862 года записке. Я, честное слово, если бы я не знал, кто это написал и когда, я бы подумал, что это происходит при Николае II вот где-то году в 1916. Ты просто риторику сейчас всю узнаешь.

«Правительство находится в тягостной изоляции, внушающей серьезную тревогу всем, кто искренно предан императору и отечеству. Наша пресса вся целиком в оппозиции к правительству. Органы прессы являются или открытыми и непримиримыми врагами, или очень слабыми и недоброжелательными друзьями. Наиболее общая черта, почти универсальная,— это стремление известной части общества иметь некоторое участие в управлении. До тех пор, пока эти стремления не будут в известной мере удовлетворены, не будет ни мира, ни перемирия...»

Т.е. речь шла о почти внутренней войне собственной верхушки против собственного правительства. Конечно, царское правительство и лично император не хотели слышать об ограничении Богом данной власти, это было уже за пределами того, что Александр II готов был рассматривать. И компромиссом, по меткому замечанию всё того же Валуева, стало средство откупиться от Конституции, т.е. организация земского самоуправления. 3 сословия – крестьяне, мещане, и дворяне – выставляли депутатов. Правда, так оказалось, что 85% депутатов это были дворяне и купцы, а остальные крестьяне. Что они там могли нарешать?

Клим Жуков. Земства, да, земства. Земства решали преимущественно вопросы хозяйственного плана (местные). Причём решали их предельно неэффективно. По этому поводу в 1871 году мой любимый поэт А.К. Толстой в сатирической поэме «Порой весёлой мая» написал замечательно. Там молодой человек с девушкой гуляют и говорят про опасное – про политику. С девушками нельзя про такое говорить, они обязательно расстроятся. Так и получилось.

Поведай, шуток кроме,-

Спросила тут невеста,-

Им в сумасшедшем доме

Ужели нету места?"

 

"О свет ты мой желанный!

Душа моя ты, лада!

Уж очень им пространный

Построить дом бы надо!

 

Вопрос: каким манером

Такой им дом построить?

Дозволить инженерам -

Премного будет стоить;

 

А земству предоставить

На их же иждивенье,

То значило б оставить

Постройку без движенья!"

Ну, это Толстой про беснующихся либералов говорил, что их нужно в сумасшедший дом запереть, но очень большой нужен дом. А если земству предоставить на их же иждивенье, то всё, ничего не построят. Ну а если отвлечься от смешного, мы увидим, что налицо постепенная, и, кстати говоря, решительная утрата дворянством рычагов воздействия на центральную власть. Т.е. надстройка стала расслаиваться надвое, т.е. верхушка царская оторвалась от дворянства, которое, вдруг оказалось, что не может на него ничем воздействовать, потому что реформа была проведена в независимости от давления дворян. Т.е. они, конечно, пытались что-то сделать, но царь рявкнул, и вынуждены были принимать реформу такой, какой её разработали наверху.

И дворянская феодальная контрреволюция, о которых мы говорили в прошлых главах, она просто на глазах отступала перед лавинообразным процессом изменений в производительных силах. И вслед этим тектоническим сдвигам, конечно, дрейфовали и общественные отношения. Т.е. видим, да, это не сицилисты сделали, это даже не Александр II сделал. Он вынужден был это сделать, потому что дальше был обрыв, всё. Ну а, конечно, утрата влияния дворянами в первую очередь была связана всё с теми же базисными моментами, а именно с падением экономической эффективности в масштабах страны.

Т.е. дворянское хозяйство в масштабах, оно обеспечивало каждого дворянина очень неплохо, но масштабах страны оно всё меньше и меньше играло роль. И, конечно, с небольшим в общероссийских рамках удельным весом родовитого, т.е. не выслужившегося, а родовитого дворянства в государственном аппарате и в армии. Т.е. дворяне, дворянство пожинали плоды своих побед в прошлые века, и не желали служить. Как результат – ускоряли собственное падение.

***

Объективным фактором, конечно, был фактор экономический. К моменту отмены крепостного права в руках помещиков сосредотачивались изрядные, но уже не всеобъемлющие трудовые ресурсы. Как мы помним, переписи населения у нас назывались ревизиями, начиная с Петра I, и последняя, 10 ревизия 1857-58 годов выявила следующие данные без учёта царства Польского и великого княжества Финляндского. Я не буду таблицу зачитывать, перейду к результатам.

Всего у нас в Российской империи проживало 67 081 167 человек.

Это, конечно, неточность, потому что там со статистикой всё было плохо. Но мы видим – чуть больше 67 млн. Из них в крепостной зависимости находились 23 069 631 душа. Т.е. 34,39% всего населения империи. Т.е. казалось бы, много, но уже это не все крестьяне далеко, далеко не все крестьяне. Для сравнения, численность государственных крестьян, уже в это время называемых удельными крестьянами, выросла с момента первой ревизии 1719 года при Петре I с 1 049 000 душ, 19% земледельческого населения, до 9 345 000 душ в 59 году 19 века, 45% сельскохозяйственного населения.

Т.е. уже то, что было схвачено руками государства, особенно после секуляризации монастырских крестьян Екатериной II, кстати, надо её проклясть, немку, противную такую, надо снять плохой фильм про неё, потому что она покусилась, между прочим, на православие, таким образом.

Д.Ю. Святые устои.

Клим Жуков. Да, святые устои всколебнула чуть-чуть. Уже в руках государства находилось чуть меньше половины крестьян, причём они находились в одних руках, а не в руках разрозненных дворян. Но тут необходимо помнить, что царская верхушка была плоть от плоти отмирающего класса. Они сами были фактически дворяне. Царь Пётр их всех уравнял в одно. Царь тоже стал дворянином, просто самым большим и самым хорошим. И т.к. они были дворяне, они не могли решительно опереться на новый класс буржуазии, разом порвав с предыдущей точкой опоры. Просто там были родственники, друзья…

Д.Ю. Ну, с самим собой как порвёшь, непонятно вообще.

Клим Жуков. Довольно трудно. Вот отсюда проистекает половинчатость и крайняя медлительность преобразований, которые полностью не удовлетворяли основную часть общества. Именно тут кроется корень происхождения революционного дворянства. Потому что дворянство, когда поняло, что его интересы соблюдены не полностью, а дворяне были по состоянию очень разные. Были которые суперлатифундисты, понятно, что у них сразу всё в порядке было, а бывали сильно победнее, их тоже обидели.

Даже те, кто были консерваторами, полностью преданными монархии, именно в это время массово подались в круги либералов-конституционалистов, которые требовали конституцию. И причём сперва это были интеллектуальные игры, а потом, очень скоро, это проявилось вполне материальным образом, потому что того самого Александра II пытались убить в т.ч. и дворяне. Т.е. прямо революционное участие в незаконных обществах, уже без всяких кавычек, там дворян было очень много. Я напомню, Ленин был дворянин потомственный в итоге.

Грянула реформа. Говоря о подготовке реформ и их проведении, надо вспомнить слова Александра II, тоже из школьного учебника. «Всё, что возможно было сделать для ограждения интересов дворянства, сделано». Государственный Совет буквально перед самым стартом реформ придумал хитрую меру ещё одну, которая, видимо, очень понравилась. Он придумал некий – это была инициатива князя Гагарина Петра Павловича – это был т.н. дарственный надел. Крестьянин мог выйти на волю без выкупных платежей, получив землю. Но это будет 25% от той земли, которая ему была бы положена по выкупу. Ну, это так, огород фактически, 6 соток. Конечно, не 6 соток, но всё равно очень мало.

По подсчётам Зайончковского, который писал книжку как раз о земельной реформе, дарственные наделы приняли примерно 500 000 ревизских душ, т.е. чуть-чуть больше 5% помещичьих крестьян. Ну, видимо, которым терять было совсем нечего, они понимали, что они всё равно будут заниматься каким-то ремеслом. А это был натурально огород. 17 февраля 1861 года проект положения о крестьянах поступил на подпись царю. И 19 февраля, в 6 годовщину вступления на престол, Александр II подписал Манифест, возвещавший о реформе. Сам Александр перед обнародованием Манифеста сказал – «Когда народ увидит, что ожидания его, т.е. что свобода по его разумению не сбылась, не настанет ли у него минута разочарования?»

Д.Ю. Настанет.

Клим Жуков. Ну и даже эти самые грошовые уступки, они привели к тому, что буквально вот когда началась эта самая подготовка к объявлению Манифеста, войска были переведены в боевую готовность. Были розданы боевые патроны, выкачены пушки, т.е. просто готовились подавлять внутренний бунт, потому что понимали, что как только крестьянам скажут, что они оказались в пожизненной ипотеке, ничего хорошего не произойдёт. А царя караулил натурально шеф жандармов с запряжённой каретой, чтобы вывозить его из Петербурга.

 

Ну, суть реформы. Мы как-то раз про неё записывали отдельный большой ролик, поэтому я так, широкими мазками. Во-первых, юридически крепостное право объявлялось отменённым навсегда. Конкретная форма его отмены составлялась различными положениями, их для различных районов было несколько. Т.е. каждый район имел некоторым образом свои условия. Во-первых, для каждого района в зависимости от плодородия и, что самое главное, рыночной цены земли, была установлена максимальная и минимальная величина крестьянского надела, и конкретная сумма выкупа. Если у крестьянина был надел больше определённого ему, землю отрезали. Если меньше, то положено было привязать. И при любых условиях помещику отходила часть земли. Обычно треть, а в самых плодородных южных регионах половина.

Д.Ю. Неплохо.

Клим Жуков. Что же, как же так же, в конце концов.

Д.Ю. Уважаемые люди.

Клим Жуков. Да. По итогам произведённого раздела в центральном районе крестьяне в итоге потеряли 20% земельных угодий, и так небольших. А на Черноземье примерно 16%. Таким образом, у значительной части крестьян наделы были урезаны настолько, что просто не давали им средств к существованию. Мы помним, что если меньше 15 пудов на душу в год, это уже ниже прожиточного минимума.

Д.Ю. Отличная реформа.

Клим Жуков. Т.е. если на едока приходилось меньше 1,5 гектар примерно, десятин земли, то в центральной полосе можно было о прожиточном минимуме даже не рассуждать, а им с этого нужно было не только есть, но и платить, причём если посмотреть, на сколько эти выплаты были рассчитаны, должно было всё закончиться где-то приблизительно в конце 30-х годов 20 века. Т.е. доить крестьян должны были практически до 37 года. Что-то не сложилось.

 

Ну и, конечно, самое главное – землю-то выкупило государство сразу, а крестьяне должны были, таким образом, платить ипотеку государству через крестьянские банки. При этом сохранилась до полного выкупа, как я и говорил, феодальная эксплуатация крестьян. Крестьяне обязаны были отрабатывать на земле помещика, мужики 40 дней, бабы 30 дней. Хотя бы это было оговорено. Причём помещик мог перевести их на оброк, т.е. заставить их просто платить, что было гораздо менее выгодно. Это было в ведении помещика.

Крестьяне получали, что очень важно, они получили официально организацию ту, которая была у государственных крестьян, которыми управляла община во главе со старостами. Т.е. удельные крестьяне, государственные, их положение было несколько лучше, об этом мы говорили 2 прошлых раза. У них были несколько большие наделы, но при этом… да, они, конечно, не отрабатывали никакой барщины, потому что что, к царю будешь бегать барщину отрабатывать? Нет, спасибо, не надо. Платили они натуральные подати, и положение их было чуть-чуть легче. Но, правда, их безумно эксплуатировали местные чиновники, которые, конечно, управляли государственными имуществами как хотели. Взятки, распилы, откаты.

Я в прошлый раз говорил, тебя не было, когда при Александре I собрались посмотреть, что происходит с дворцовым ведомством, пришлось уволить 70% чиновников вообще, которые управляли государственными имуществами.

Т.е. просто вот так вот, потому что тут даже та система, которая умела прощать, там когда недоимки зашкалили за 40 млн. рублей, сказали, что – вы знаете, это какой-то перегиб всё-таки.

Д.Ю. Господь, жги, здесь спасать некого.

Клим Жуков. Да-да-да. Собственно, государственных крестьян освободили не в 1861 году, а начали их освобождать в 1863, а окончательно… Они тоже выкупались, т.е. нужно прибавить к тем 23 млн. ещё 9 млн. удельных крестьян. Они тоже выкупались на таких же условиях, причём окончательно утрясли все законотворческие хитрости только к 1886 году с государевыми крестьянами. Так вот, крестьян организовали точно так же, как государевых крестьян, удельных.

Т.е. они выплачивали не сами по себе выкупные платежи, а через общину, которая сама распределяла методом круговой поруки внутри себя, кто сколько будет платить, кто сколько сможет заплатить. Во главе ставились старосты с правами полицейского надзора, которых не очень любили, прямо скажем. Это выборные, конечно, были должности. Ну а для обычных крестьян размер оброка в связи уменьшением надела немного уменьшили, понимая, что, блин, ну они же сейчас просто перемрут все. В среднем примерно с 4 рублей до 3 рублей 55 копеек с души.

 Т.е. в хлебном исчислении примерно с 10 до 8 пудов. Про ограничение барщины я говорил. Важнейшим следствием всей этой реформы стало то, что отныне для крестьянина было совершенно понятно, что его ограбили. Теперь, если раньше кто-то думал, что да, кто-то думал, что нет, кто-то начинал устраивать крестьянские войны типа Пугачёва или Разина, кто-то не начинал устраивать, все же разные. Теперь общим для всего крестьянства было понимание, что они эту землю обрабатывали 1000 лет, и оплатили её целиком своим потом.

Причём земля эта в понимании крестьянства как раз из прошлого пришла. Это государева земля, которая дана помещику за службу. Теперь помещик не служит, он вообще непонятно кто, потому что его просто устранили как господина, он больше не господин. Крестьянин сделался свободным гражданином с гражданскими правами, но при этом оказался в ещё худшем состоянии, чем был. И это понимание породило желание чёрного передела, т.е. возвращения всей земли тем, кто её обрабатывает, и уравнительного разделения по едокам. Это родилось именно в 1861 году, буквально в течение 3 лет.

Это фиксируется донесениями того же самого 3 отделения. Все знали, что основная масса населения, мягко говоря, не совсем довольна тем, что произошло. А отсюда, конечно, нужно сказать, что в смысле… да, кстати, 1861 год ознаменовался 784 крестьянскими бунтами, т.е. даже не 432, как это было в 57 году, а 784. И 499 из них давили войска.

Д.Ю. Ого. Что-то про это как про жуткие тамбовские восстания никто не рассказывает.

Клим Жуков. Не, не что вы.

Д.Ю. Как можно сравнивать?

Клим Жуков. Как можно сравнивать? Тут же приличные люди давили.

Д.Ю. Да, и за дело.

Клим Жуков. Я забыл сказать, я просто об этом уже говорил, поэтому повторюсь, ссуда государственная выплачивалась в течение 49 лет. Должна была выплачиваться в течение 49 лет. Т.е. такая ничего себе ипотека под 6%.

Клим Жуков. Причём когда мы говорим, что вот у нас с 1861 года нет крепостного права – чуть собачья, потому что что значит нет? Пока ты не выкупишься, ты кто? К 1870 году на выкуп успело перейти 67% крестьян. К 1880 85%. Ну и, по сути дела, выкупные платежи это стал новый налог, который стал поступать в пользу государства. И для государства это был не самый плохой шаг, потому что государство получило некие деньги, которые можно пускать на развитие капиталистической промышленности, с одной стороны. С другой стороны, разорившиеся крестьяне составили рынок рабочей силы. Таким образом, у нас стала именно в 1861 году подниматься настоящая буржуазия.

Конечно, главным её экономическим фактором была буржуазия, которая спекулировала зерном, т.е. это те, кто продавал ресурсы за границу. В первую очередь за границу, чему способствовало развитие сети железных дорог, потому что при Александре II образуется Главное общество железных дорог, которое сначала попытались, подумали сначала сделать за государственный счёт, поняли, что денег не хватит, а вопрос был в постройке 7500 вёрст железнодорожного полотна. И, конечно, как в развитых странах, обратились к их опыту, и сделали акционерное общество железных дорог, куда пригласили банкиров, всех желающих купцов 1 гильдии, и, конечно, иностранный капитал.

Очень скоро выяснилось, что иностранный капитал в железнодорожном нашем капитале занимает чуть больше 80%. Естественно, основная часть железных дорог строилась на государственные тендеры, т.е. платило за это в итоге государство. А деньги уезжали…

Д.Ю. За кордон.

Клим Жуков. За кордон, да. А всего к концу 19 века доля иностранного капитала в российской промышленности, исключая железные дороги, составила 72%.

Д.Ю. Прекрасно.

Клим Жуков. Т.е. у нас когда говорят о небывалом взлёте Российской империи, он да, он небывалый, потому что мы поднялись из буквально вчера аграрной страны в ещё, конечно, аграрную страну, но с очень серьёзной промышленностью, в самом деле гигантской сетью железных дорог, новыми портами, новыми кораблями. Но это на ¾ было не наше, вот в чём дело.

Д.Ю. Какой-то ад.

Клим Жуков. Т.е. с этого момента, когда я говорю о российской экономике как части мировой экономики, вот раньше это можно было взять в кавычки и сказать, что ну да, были точки пересечения и воздействия. А теперь это не точки воздействия. Российская экономика просто стала частью европейской. Таким образом, мы примерно на ¾ свою страну не контролировали.

Ну, это же буржуазная реформа, другой-то быть не могло. Откуда мы бы взяли деньги? Мы даже трёхлетнюю войну оплатить сами не смогли. Из акционирования, а т.к. при Александре II правительство было вынуждено пойти на отмену многих ограничений, например, на выезд за границу, на участие в иностранных капиталистических концессиях, то, конечно, капитал хлынул к нам уже безо всякой войны, сам. Рынок-то неосвоенный, надо его осваивать. И его стали активнейшим образом осваивать. Отсюда родилось, конечно, незамедлительное отрицание буржуазного фактора.

Т.е. как только у нас началась буржуазная революция, а это была именно революция, я говорю именно о ней, масса свободного наёмного трудового народа, которая попала на фабрики и заводы, на пароходы и железные дороги, получила собственные вполне конкретные экономические интересы. И будучи спаянными буржуазной дисциплиной в крупные коллективы, начала учиться ещё в это время эти интересы отстаивать. А учиться оно стало просто потому, что капиталист был вынужден учить своих рабочих, потому что даже в паровоз дурака без образования посадить нельзя. Он не сможет понять, что показывает манометр, и паровоз взорвётся как дохлый аллигатор с озера Титикака.

Я уж молчу про корабль, или, не знаю, про какой-нибудь кузнечный пресс. Т.е. нужно, чтобы человек был дисциплинированный, чтобы можно было просто вдолбить ему правила техники безопасности, чтобы он себе руку не отпилил, или кому-нибудь ещё, что плохо совсем, руку не отпилил, потому что потом придётся содержать, ну или выкидывать на улицу, что создаст напряжение. Потому что 1 можно выкинуть, а 21, а 2021, что с ними делать-то после этого? Т.е. людей вынуждены были учить. Открываются школы. Конечно, школы открываются не просто так, верховное правительство было страшно недовольно открытием школ. И всё закончилось, конечно, ценной инициативой обер-прокурора Священного Синода К. Победоносцева, аКоторая вылилась в закон «о кухаркиных детях», т.е. когда образование, как в нормальных европейских странах, разделилось на 2 потока – для быдла и для приличных людей.

И переместиться между 2 этими стратами стало очень непросто. А потом, если экспонировать это в будущее, они должны были разделиться полностью, так, что взаимопроникновение было бы возможно для каких-то исключительных гениев типа Ломоносова – ну, в самом деле, чего ж такого человека гноить. Таких людей всегда мало, а для широких масс путь наверх был бы закрыт навсегда. Университеты, высшие учебные заведения, их стало больше, они стали давать элиту европейских… да, я, собственно, до университетов нужно сказать, что просто научившись читать, человек получал доступ к знаниям, в т.ч. и к западной литературе, которая стала проникать вместе с западным капиталом.

По-другому быть не могло, потому что по каким-то учебникам этих людей нужно было учить, а вместе с учебниками проникает всё что угодно. И рабочий стал учиться отстаивать собственные экономические интересы, потому что рабочий, кто не в курсе, это человек, который на рынке труда продаёт свою рабочую силу, т.е. способность к труду. А капиталист это тот человек, который эту способность покупает. Он хочет покупать дешевле, а рабочий, конечно же, как продавец, хочет продавать дороже. В этом, собственно говоря, основа противоречия между капиталистом и рабочим, и это противоречие не устранимо принципиально. Оно не может быть устранено, потому что пока ты покупаешь, ты хочешь купить дешевле. А пока ты продаёшь, ты хочешь продать дороже. Можно, конечно, договориться, но на что-то среднее.

Но вопрос в том, что тут продавец и покупатель вдруг оказались… ну, для нас это был большой секрет. Для европейцев-то нет, они уже всё знали, а для нас большой секрет оказался, что они находятся в очень неравновесных условиях. Потому что капиталист не просто покупает рабочую силу, а он ещё является держателем средств производства, где эта рабочая сила может быть применена.

 

Если тебе не нравится – вот там дверь, а на твоё место толпа желающих, потому что у нас крестьянство стало массово разоряться, и свободные руки всё больше и больше появлялись. Но это всё могло закончиться ровно одним, что сплотятся на местах готовые рабочие коллективы. А рабочий коллектив на капиталистическом производстве это готовая трудовая армия. А если зачеркнуть слово трудовая, то это просто готовая армия, потому что они уже разбиты на бригады, у них есть начальники, они привыкли к дисциплине, к совместным действиям, и они образованны хотя бы на минимальном уровне. А минимальный уровень по тем временам это был просто какой-то космический прогресс.

И вот тут-то как раз у нас буквально сразу же не рождается, конечно, но выходит в широкий свет отрицание буржуазной революции – социалистическая революция. Поэтому, забегая вперёд, могу сказать, что когда говорят, что у нас не могло быть в крестьянской стране социалистической революции, скажу – могла быть, потому что она начала готовиться при Петре I, когда у нас появились первые капиталистические предприятия, и как только у нас оказался в одном месте наёмный работник и его наниматель. После 1861 года просто их удельный вес колоссально вырос, и правительство вынужденно поменяло точку опоры, переступило с головы дворянства на голову буржуазии, и стало опираться на них.

Таким образом, как я сказал в середине нашей беседы, оказавшись сразу же в состоянии уже почти революционной ситуации, потому что верхушка осталась феодальная, а производственный базис оказался буржуазный. И поэтому, когда у нас грянет уже не ползучая рождающаяся буржуазная революция, которую начал Александр II, а настоящая буржуазная революция, которая приведёт движением рубильника в соответствие общественные отношения и производительные силы, это был вопрос очень недолгого времени.

Как я сказал, в 1861 году монархия была обречена. Как только капиталу открыли ворота, даже не ворота, форточку, этот капиталистический ветер сначала выбил окна, а потом обрушил всю стену. А за стеной упало всё строение. Но внутри буржуазного сектора уже было готово его отрицание, которое просто эту падающую стену просто потому, что рук этих очень много, себе приняло на руки, и поставило обратно, не дав сложиться дому. А он бы сложился, потому что никогда нельзя забывать, ещё раз, 3 раз скажу за сегодня, что мы стали частью европейской экономики, которая была мощнее нас многократно.

***

Почему – посмотрите предысторию о географическо-климатическом положении России, аграрной страны. Мы были их слабее. Поэтому, конечно, все возможные напряжения сбрасывали в слабейший сектор собственной экономики европейской, а это были мы, потому что мы были всего лишь на 5 месте. Когда говорят, что Россия вышла на 5 место в буржуазном капиталистическом производстве, это очень круто. Но не нужно забывать, что это не первые 3 места, и что мы будем именно те, кто будет расплачиваться за проблемы в первых 3 местах, это неизбежно.

Но о том, как расплачивались, мы, наверное, в этот раз не будем говорить, потому что впереди у нас 2 великая реформа. Мы сейчас находимся в интереснейший период между 2 реформами Александра II и Столыпина, Русско-японской войной и началом Февральской революции. В следующий раз поговорим об этом.

Д.Ю. Ну, в общем-то, по-моему, даже ослу понятно, что ни к чему хорошему дело не шло, что сделали как-то… Вроде всё понятно, почему делали именно так, но это же неправильно, и ничем хорошим закончиться не могло. Не сейчас, ну так завтра.

Клим Жуков. Ну, главное, что опоздали лет на 50-60. Т.е. если бы эти выкупные, даже эти выкупные платежи назначили ещё при Екатерине II, или последний шанс – это прошлая была беседа – при Александре I, за счёт того, что мы прирастали территориями в это время активно, мы могли скинуть проблемы экономические на вновь приобретённые территории, могли вывернуться. И авторитет власти в это время был как внутри страны, так и за границей, на такой непререкаемой высоте, что и дворянство, и крестьянство могли бы это стерпеть. А тут всё, никакой…

Д.Ю. Если прижмут к реке, никаких гарантий.

Клим Жуков. Никаких гарантий, да. Потому что в этот момент, как я уже сказал, мы видим – крестьяне перестали верить царскому правительству, потому что стало непонятно уже конкретно, что происходит, почему они вынуждены ещё раз платить за и так свою землю. И дворянство, оно стало не нужно просто потому, что царь их кинул натурально, отказавшись от них как от точки опоры. Ну а буржуазии царь был не нужен вообще с самого начала, потому что буржуазия относится к совершенно другой эпохе.