«…Для меча и штыка к защите батюшки Царя и славы святого нам Отечества среди храбрых товарищей и трёх по милости Божией оставшихся у меня пальцев с избытком достаточно…»

Автор: Александр Манвелов   11 сен 2021 в 15:45 

Он родился в небольшой деревне в Симбирской губернии в семье армейского сержанта и простой крестьянки, даже не знавшей грамоты. Рано лишился отца, и детские годы его протекли под присмотром матери в обстановке крайней бедности. Как было положено в то время, уже в 14 лет он - солдатский сын - был зачислен солдатом в полк, где в свое время служил отец. В полку он скоро обратил на себя внимание начальства своими способностями и бойким характером: уже на 4-й год службы - всего лишь в 18-летнем возрасте - он получил чин сержанта.

А потом были Итальянский и Швейцарский походы русских войск под командованием великого фельдмаршала Суворова. Из всего корпуса Суворова (до начала похода насчитывавшего около 32 тыс. человек) только 10 тысяч человек могли с трудом оставаться в строю, остальные погибли либо пропали без вести или в плену. Несколько тысяч солдат страдали от лихорадки, либо от снежной слепоты. Казачьи сотни сократились примерно до 20 всадников, на каждую из которых приходилось 4-5 уцелевших лошадей в плохом состоянии; артиллерия была полностью утрачена; треть оставшегося войска потеряла свои ружья, а те, что остались заржавели и пришли в негодность; штыки затупились, а мундиры истрепались в лохмотья до полной неузнаваемости. Каждый пехотный полк был преобразован в батальон, а кавалерийские полки — в эскадроны...

Но всё равно это был невероятный подвиг суворовских чудо-богатырей - за шесть месяцев тяжелых переходов и боев с численно превосходящими (иногда кратно) силами противника русские не проиграли не одного сражения и сумели пробиться сквозь все вражеские заслоны, в конце-концов пройдя с боями через горный перевал Сен-Готард и Чёртов мост в долину Ройса, а откуда через заснеженный перевал Кинциг спустились в долину Муотаталь и разбили там вдвое превосходящие их французские войска. За отличие в боях все офицеры отряда императором Павлом I были щедро награждены орденами, а все унтер-офицеры были произведены в офицеры. Так наш герой в неполные 19 лет был произведен в офицеры.

Уже офицером он был зачислен в только сформированный 26-й егерский полк. В его составе в 1807 году он участвовал в военных действиях в Пруссии против Наполеона. В первом же бою кампании он отличился в битве при Петерсвальде, где заменив раненного командира роты, организовал убийственно-меткий огонь таким образом, что в мощной колонне неприятеля были выбиты все офицеры и унтер-офицеры, а также все те храбрецы, кто пытался увлечь солдат в атаку. Колонна неприятеля пришла в полное расстройство и начала отступление. И тогда он повел своих егерей в штыковую контратаку, переколов и обратив в беспорядочное бегство до батальона противника. За этот подвиг он был награжден орденом Св.Анны 3-й степени.

После заключения Тильзитского мира он участвовал в войне со Швецией 1808-1809 гг. В ходе той кампании, в бою при Кирке – Коуртане, пуля из шведского мушкета угодила в эфес его шпаги, начисто оторвав два пальца и размозжив третий. Наспех замотав руку офицерским шарфом, он продолжает командовать ротой, несмотря на полученную рану. Но тут шведское ядро, отрикошетив от земли, на излете попадает ему в грудь. Контуженного офицера выносят с поля боя подчиненные. За ту войну он был награждён золотой шпагой с надписью «За храбрость» и орденом Св.Владимира 4-й степени "с бантом" (т.е. за боевые отличия).

Ещё не до конца залечив свои раны, он отправляется на фронт - в армию, действовавшую в Болгарии против турок, где он опять проявил неистовую отвагу, увлекая своих солдат на штурм Силистрии и Шумлы. По окончании войны он получает орден Св.Анны 2-й степени.

Раны и последствия контузии беспокоили его, и в 1810 году он «был уволен по прошению от службы, за ранением и увечьем с мундиром и пенсионом полного жалованья» в чине капитана. Проживал в столичном Санкт-Петербурге, где устроился на службу полицейским приставом. Однако гражданская жизнь длилась недолго.

В 1812 году, когда войска Наполеона вторглись в пределы России, он в чине капитана назначается состоять при командующем войсками в Санкт-Петербурге генерал-фельдмаршале Кутузове, а после назначения того главнокомандующим над всеми русскими войсками он становится его старшим адъютантом.

В Бородинском сражении он вновь отличился. В кровопролитном сражении судьба адъютанта обычно незавидна. Это и не мудрено - ведь именно туда, где жарче всего, надо доставить срочные распоряжения командующего, своими глазами оценить обстановку и доложить увиденное для принятия решения. И враг знает, что за офицер носит на мундире адъютантский аксельбант - он везет распоряжения, передает приказ - по нему и ведут прицельный огонь егеря, за ним в погоню помчатся самые лихие наездники врага. Так, на бородинском поле пали все адъютанты Барклая-де-Толли, ни одного не осталось в строю и адъютантов князя Багратиона - все они погибли или были ранены. И из адъютантов Кутузова к концу дня остался лишь один - наш герой. За отличие он был произведен в майоры.

Когда же русские войска погнали армию Наполеона обратно, то наш герой участвовал в успешном сражении при Тарутино, в жарком бою у Малоярославца и в битве под Красным. За участие в этих боях он был награжден алмазами к знаку ордена Св.Анны 2-й степени, полученного еще в прошлую - турецкую - войну (алмазные украшения на крест ордена Св.Анны были как бы более высокой степенью награды, внешним отличием "повторного" награждения).

16 декабря 1812 года за отличие в завершившейся славной победой войне, наш герой был произведен в подполковники, с зачислением состоять в лейб-гвардии Литовском полку. Но уже 20 января 1813 года он возвратился в Санкт-Петербург, сопровождая останки своего благодетеля, светлейшего князя Кутузова…

И вновь возвращается в действующую армию. В ходе Заграничного похода он был произведен в полковники и назначен командовать Рязанским пехотным полком. Особенно отличился полк отбивая вылазку французского гарнизона из крепости Майнца и под Реймсом.

В сражении под Реймсом русско-прусский отряд под началом российского генерала графа Сен-При (француза на русской службе) выбил из города французский гарнизон, захватив несколько сотен пленных и до 10 орудий. Численность отряда составляла 13-14 тыс. солдат, из них 4 тысячи пруссаков. Реймс являлся важным городом, лежащим примерно на середине коммуникационной линии между союзными армиями Блюхера и Шварценберга и поэтому, чтобы не допустить его захвата, сам Наполеон во главе более чем 30-тысячной армии бросился "спасать ситуацию".

Появление под Реймсом Наполеона оказалось полной неожиданностью для графа Сен-При. После молебна по случаю успешного захвата города русские полки расходились "по квартирам", как неожиданно массы французской кавалерии с разных сторон атаковали город. Французские дивизии ворвались в пригороды. Граф Сен-При уже в самом начале боя получил тяжелое ранение ядром в ногу. Русские и пруссаки откатывались в беспорядке, командование было расстроено. Казалось, что неминуем разгром...

Положение частично спас батальон Рязанского пехотного полка под командованием нашего героя. Построившись в каре, батальон не побежал, а стал отражать атаки французской конницы. Тяжело раненого графа Сен-При положили на носилки и внесли в каре.

– Спасите меня, полковник, – произнёс раненый генерал.

– Спасти не смогу, граф, но умрём вместе!

Каре рязанцев сомкнуло ряды, ощетинившись русскими трехгранными штыками. Более восьми тысяч французских драгун, кирасир и конных гренадёр лавиной обрушились на русских солдат. Ружейные залпы гремели в упор, сметая неприятельских кавалеристов, штыки вонзались в лошадиные морды и обтянутые лосинами ляжки французских кирасир, защищённых впереди толстыми медными кирасами. Град пистолетных пуль, удары тяжелых палашей, конские копыта обрушивались на русский строй. Туши огромных кирасирских коней, гибнув, валились прямо на русских солдат, давя и убивая их. Зарядов больше не было, дрались штыками, тесаками, отбивались от наседавших ружьями, как дубинами. Французы отхлынули.

Рязанцы втянулись назад, в город, буквально сливая кровь из ружейных стволов. Их осталось не более нескольких десятков... Подвиг рязанцев, принявших на себя основной удар, дал время привести войска в порядок и вывести орудия и обозы из города. Генерала графа Сен-При вынесли из боя живым и отправили в тыл.

Наш герой за бой под Реймсом получил высшую награду офицеру за личное мужество - орден Св.Георгия 4 степени, прусский крест «Pour le Mérite» (т.е. «За боевые заслуги») и две французские пули – в предплечье и бедро. А по окончанию войны был пожалован императором еще и орденом Св.Владимира 3-й степени (по совокупности заслуг в прошедшей войне).

В 1817 году он был произведен в генерал-майоры, но в 1820 году встал на защиту «бунтовщиков» - солдат лейб-гвардии Семёновского полка и на долгое время попал в опалу за своё мнение, что «полиция собственно в армии не надобна». Учитывая, что всё время после войны он мучительно страдал от ран, которые то и дело открывались и воспалялись, не удивительно, что он снова выходит в отставку, купив имение на Рязанщине.

Но опять пропела труба – на этот раз началась война с поляками – и генерал снова отправился в поход, пришлось вновь вынимать из ножен золотую шпагу с надписью «За храбрость».

Эта война, последняя, которую прошёл храбрый генерал, стоила ему руки. В битве у стен Минска ядро, выпущенное с польской батареи, напрочь оторвало ему левую руку. Обнажённая кость жутко торчала из разлохмаченной плоти, необходима была ампутация и формирование культи. Генерал сел на барабан и приказал солдатам-песельникам выстроится сзади и громко петь, чтобы никто не слышал, если вдруг он застонет. Молодой врач, робея пушечных ядер и картечи, приступил к операции. Генерал не только был всё время в сознании, но дважды твёрдым голосом отправлял ординарцев-вестовых с приказами к войскам (бой-то продолжался). Когда операция завершилась, и были наложены повязки, генерал продиктовал прочувствованное послание к своим войскам, в котором в частности говорилось:

«…Для меча и штыка к защите батюшки Царя и славы святого нам Отечества среди храбрых товарищей и трёх по милости Божией оставшихся у меня пальцев с избытком достаточно...»

Уже в коляске, увозившей его в тыл, он потерял сознание...

Его награждают орденом Св.Георгия 3-й степени и дают "отпуск на лечение". Вернувшись из деревни в Санкт-Петербург он получает новое назначение - становится комендантом Петропавловской крепости.

Петропавловская крепость относилась к первому классу крепостей Российской империи и коменданты в ней назначались по непосредственному усмотрению императора, с объявлением об этом в Высочайшем приказе и в указе Правительствующему Сенату. Комендант Петропавловской крепости считался третьим человеком в Санкт-Петербурге после императора и генерал-губернатора. По долгу службы он должен был постоянно находился на территории крепости. Он лично отвечал за защитные сооружения города и безопасность столицы.

Служба эта была ответственная, пост чрезвычайно высоким, но к XIX веку крепость в самом центре столицы империи боевых функций не несла, гарнизон её был весьма невелик (две трети его составляла лейб-гвардии Инвалидная команда - солдаты и унтер-офицеры гвардейских полков, которые по здоровью, возрасту или увечью уже не могли нести строевую службу). Так что это было что-то вроде почетной и ответственной службы для заслуженных, но увеченных боевых генералов.

Так, достаточно известный в стране писатель, издававшийся под псевдонимом «русский инвалид», генерал-лейтенант Иван Никитич Скобелев (а рассказ этот как раз о нем) стал комендантом Петропавловской крепости.

Как и многие его предшественники, он умер (в 1849 году) на своем посту коменданта и был похоронен на Комендантском кладбище возле алтарной части Петропавловского собора.

Единственный сын его - Дмитрий Иванович Скобелев - окончил Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров и сделал блестящую военную карьеру, удостоенный множества боевых наград он дослужился до генерала и получил должность командира Собственного Его Императорского Величества конвоя (личной охраны императора) и заведующего Ротой дворцовых гренадер (специальная воинская часть русской императорской гвардии, комплектовавшаяся из самых заслуженных и мужественных солдат-ветеранов гвардейских полков, которая несла службу в императорских дворцах и резиденциях).

Но самым прославленным в отечественной истории представителем семьи Скобелевых, без сомнения, стал внук героя войны 1812 года - самый известный русский военачальник второй половины XIX века, покоритель Хивы и освободитель Болгарии - Михаил Дмитриевич Скобелев, вошедший в историю под именем «белого генерала».

Но это уже совсем другая история...

-----------------------------------------------------------------------

.

Grand Orient 29 ноя 2021 в 15:25

Как и любому популяризатору истории, мне регулярно задают вопрос "а зачем историю вообще изучать" — в частности, на обоих недавних стримах он звучал. Я всегда на этот вопрос отвечаю одно и то же: мысль тут не раз уже звучала, но отдельный пост ей явно не помешает. С одной стороны, конечно, смысл изучать историю есть, и он очень большой. С другой — расхожее во все времена суждение про извлечение из истории уроков видится мне не вполне удовлетворительным ответом.

Во-первых, этот ответ легко парировать столь же расхожим "история учит только тому, что она ничему не учит" — увы, но мы правда часто наблюдаем подобное. Достаточно посмотреть на ситуацию с пандемией, что я разбирал. А во-вторых, такой подход делает различные направления исторической науки какими-то совсем уж неравноценными.

Конечно, во все времена людей, которым предстояло чем-то управлять, учили в числе прочего и истории — потому что в ней уже давным-давно всё было (мы уже не раз говорили, что хотя "цикличность" и преувеличение, всё же в историческом процессе есть чёткие закономерности, основанные на общих аспектах людской ментальности и базовых принципах экономики).

Но из какой именно истории можно напрямую извлекать те "уроки"? Получается, что из политической, экономической, военной. А зачем тогда нам материальная культура, история повседневности и подобные вещи? Мы же не извлечём никаких уроков из того, как ковали доспехи или ходили на рынок. По крайней мере, уроков сколь-нибудь универсальных.

Поэтому я смотрю на вопрос иначе. Глядите.

Любой человек, да хоть вы или я, как личность сформировался не случайно. Это произошло в силу двух факторов: среды, в которой он формировался (пассивный эффект), и воспитания (активный, прямое влияние). Мы таковы, каковы есть, из-за совершенно конкретных вещей, связанных со взрослением. Их всегда можно разобрать, если вдумчиво копнуть биографию любого человека.

Совершенно то же самое происходит и на уровне общества, ведь оно состоит из личностей. Социальная группа, этнос, народ, нация — являются продуктами своей истории точно так же, как каждый конкретный индивид. Так что между изучением биографии человека и изучением истории человечества в этом плане нет никакой разницы.

История — это важнейший источник идентичности для больших групп людей.

И вот теперь становится ясно, почему же её важно изучать. Потому что если мы разберёмся, какими образом стали такими — то сможем, во-первых, лучше понять настоящее. Вот весь набор предпосылок, а вот и логичное их следствие. А во-вторых — вот именно тут уже можно заняться настоящими прогнозами. Вот так получаются настоящие "уроки истории".

Заодно это и ответ на вопрос, почему важно знать не только историю своей же страны — который мне тоже задавали много раз. Ведь я занимаюсь, как известно, в основном Западной Европой и её колониями. Думаю, вы сами уже поняли, что это за ответ: верно, чужая история поможет вам понять ваших же современных "партнёров по политическому процессу". И просто соседей.

Разница между этим и прямыми "уроками истории" — ровно такая же, как между чтением ребёнку нотаций "как надо жить" и чтением ему же сказок. Сказки потому и популярны, что работают в этом качестве лучше — ибо не "в лоб". Прямо как в нолановском "Начале", разбирающем тему внедрения идей.

По тем же причинам история всегда будет не только научной дисциплиной, но и да — в другой области уже элементом пропаганды. От этого никуда не деться, потому что любое нормальное государство занимается формированием у своих граждан какой-то системы мировоззрения. Про границу между этим явлением и именно наукой (а паблик посвящён последней) мы тоже не раз говорили.

И Владимир Семёнович нам о том же поёт.

------------------------------------------------------------------

Евгений Норин 30 ноя в 16:14

Я добавлю два слова от себя (кажется, когда-то уже говорил). История - частный случай нашего понимания мира вокруг вообще. Причем если мы говорим об истории в полном смысле, когда она уже меньше загажена актуальной политикой, то это хороший случай возможности познания в разрезе - мы можем сказать, как ситуацию видели разные акторы, что они делали, как принимали решения, к чему пришли в итоге. И знание того, как и почему было устроено общество прошлого, как и какие решения принимались - оно в итоге должно давать нам знание, как устроен актуальный мир, который есть вокруг нас сейчас. Тут, видимо, хрестоматийный пример - это Кеннеди, читавший Такман перед Карибским кризисом. Я медленно снимаю с себя ответственность за правдивость этой истории, но если да, то вот, историк поучаствовал в спасении мира от третьей мировой, просто рассказав в подробностях и красках, как начиналась первая.