Ядерное сдерживание: варианты изменения баланса

Выход США из Договора по открытому небу не просто вызвал ответный зеркальный шаг России, но и ознаменовал собой еще один шаг по разрушению глобальной системы международной безопасности, формировавшейся на протяжении всего периода после 1945 года.

И хотя Москва и Вашингтон сумели договориться о продлении другого ее фундаментального элемента – договора о сокращении наступательных вооружений (СНВ-3) до 5 февраля 2026 года, углубляющийся кризис международных отношений между Соединенными Штатами и Российской Федерацией заставляет задуматься о перспективах базовых принципов ядерного сдерживания и вытекающих отсюда вероятных угрозах.

 

Концепция неотразимости ответного удара

Действующие в настоящее время уровни стратегических ядерных вооружений, установленные Парижским соглашением 1991 года, основывались на оценках, что доставка на территорию противника 400 – 500 стратегических ядерных боезарядов мегатонного класса гарантированно приведет к нанесению ему заведомо неприемлемого ущерба.

Хотя размеры самой территории номинально велики, - площадь США составляет 9,3 млн кв. км., а площадь РФ – 17 млн км, - основная часть населения, промышленного потенциала, энергетической и транспортной инфраструктуры, сосредоточены достаточно компактно.

Например, в одной лишь московской агломерации проживает около 11% совокупного населения России, а на ее западной части, составляющей примерно 16% страны, расположено 70% населения и ключевых промышленных объектов, а также основного производства продовольствия.

В свою очередь, 84% демографической и промышленной мощи Соединенных Штатов сконцентрированы в полосе шириной в 300–350 км вдоль атлантического побережья и примерно 280 км – вдоль тихоокеанского.

Таким образом, для фатального разрушения государств, сносить под основание всю их территорию не требуется.

Как показывают расчеты, США, располагающие по СНВ-3 1550 стратегическими боезарядами (в том числе из 700 развернуто на носителях), в случае, если они решат первыми нанести «обезоруживающий удар», могут задействовать в первом ударе около 900 боезарядов. Это количество складывается из официально развернутых, а также из тех, которые Вашингтон смог бы развернуть скрытно, с относительно достаточной вероятностью успеть закончить развертывание до того, как нарушение условий СНВ-3 будет вскрыто российской разведкой, с соответствующей ответной реакцией.

Важно понимать, что агрессор в современном мире не может позволить себе полный расход собственного арсенала СЯС под угрозой оказаться беззащитным против аналогичных арсеналов других ядерных держав, от крупных, вроде Китая, до относительно микроскопических, как Северная Корея. Поэтому в своем военном планировании Пентагон исходит из того, что в наступательном ударе Америка не должна израсходовать более 80% МБР «Минитмент-3» наземного базирования и не более 50% баллистических ракет подводных лодок «Трайдент-2». Исходя из количества носителей и получается упомянутая выше максимальная цифра в 900 боезарядов.

Из них на попытку уничтожения российских подводных ракетоносцев, находящихся в морских базах, а также аэродромов базирования стратегических бомбардировщиков, по оценкам Пентагона, потребуется около 100 боеголовок, а на уничтожение наземных ракетных шахт – еще 320–340. Еще 400 боеголовок необходимы для поражения мобильных ракетных комплексов «Тополь» и «Ярс» на маршрутах их боевого патрулирования. Оставшиеся, от 80 до 60, боеголовок предназначаются для ударов по ключевой инфраструктуре.

Учитывая высокую степень выживаемости мобильных платформ, а также возможности ПВО/ПРО и сложность перехвата находящихся на боевом дежурстве российских стратегических подводных лодок, даже при достижении американцами максимальной эффективности первого удара, Россия все равно сможет запустить в ответ не менее 700–750 боеголовок. А учитывая принятую нашей страной доктрину ответно-встречного удара, это количество, вполне вероятно, окажется существенно больше.

Таким образом, любой сценарий гипотетической глобальной ядерной войны делает бессмысленным всякую попытку каких бы то ни было «обезоруживающих ядерных ударов». Причем это правило полностью зеркально. Более того, оно полностью сохраняет свою актуальность даже в случае снижения ядерных арсеналов участников договора СНВ-3 до 1000 боеголовок всего, в том числе до 500 развернутых на носителях всех типов.

 

Варианты изменения баланса

Однако не стоит думать, что геополитический баланс основывается только на неминуемости взаимного уничтожения в случае развязывания глобальной ядерной войны. Любое оружие, как и вооруженные силы в целом, являются лишь инструментом для разрешения текущих геополитических споров.

Еще в XIX веке прусский военноначальник, военный теоретик и историк Карл фон Клаузевиц, в трактате «О войне», сформулировал принцип «война есть продолжение политики иными, а именно военными, средствами». Смысл этого вывода заключается в том, что каждая страна постоянно ищет способы победы в глобальной международной конкуренции, в ходе которых постоянно взвешивает доступные варианты на, фигурально выражаясь, «больших абстрактных весах», сравнивая последствия военных и невоенных методов. Выбирая «мирные» каждый раз, когда последствия «военных» оказываются заведомо «неприемлемо дорогими».

Так как сама конкуренция идет постоянно, то и поиск «подходящих решений» также ведется непрерывно. Осознавая невозможность достижения приемлемой победы путем лобового обмена стратегическими ядерными ударами военно-политическое руководство Америки еще в период президентства Рональда Рейгана (1981–1989 годы) попыталось добиться смещения баланса в свою пользу путем кардинального усиления противовоздушной и противоракетной защиты на основе новейших технологий, ставшего известным как «звездные войны».

Раз ядерное нападение не обеспечивает должного уровня «обезоруживания» противника, значит следует сосредоточиться на сокращении количества прорвавшихся к территории США боеголовок неизбежного ответного удара до уровня ущерба, который было бы возможным считать допустимым.

Добиться этого предполагалось сочетанием развертывания в ближнем космосе орбитальных противоракетных лазеров «с ядерной накачкой» и ускорением создания эффективных противоракет, способных перехватывать и уничтожать подлетающие боеголовки с поверхности планеты.

Впрочем, позднее стало понятно, что создать такой «непробиваемый щит» США оказались не в состоянии. Что и послужило толчком к согласию Америки на подписание СНВ-3. Однако попытки сделать эффективные противоракеты Вашингтон не оставил. В настоящее время Пентагон развивает линию противоракет SM-3 Block IIA, а также совершенствует систему наземных позиционных районов на базе комплекса «Иджис» (от англ. Aegus).

Россия, в свою очередь, также значительно усовершенствовала собственные системы ПВО/ПРО, заканчивает испытания эшелонированной системы противоракетной обороны А-235 «Нудоль» и готовится к принятию на вооружение комплекс С-500 «Прометей».

Так что, хотя «коэффициент прорыва» (отношение числа прорвавшихся к целям боеголовок к общему числу запущенных), по отношению к состоянию дел в 1991 году, и несколько изменился, сам принцип гарантированного взаимного уничтожения остался нерушимым.

 

Тактический зазор между обычными и стратегическими вооружениями

Но так как геополитическая конкуренция между Западом, под руководством США, и остальным миром, включая Россию, не только не ослабла, а в последнее десятилетие, наоборот, усиливается, а обеспечить сохранение своего геополитического доминирования мирными способами Вашингтон уже не может, правящая элита Америки продолжает активные поиски новых вариантов военного решения проблемы.

При сохранении неоспоримости принципа гарантированного взаимного уничтожения в глобальной ядерной войне, в настоящее время в общей системе международной ядерной безопасности образовалась очевидная «серая зона» под неофициальным наименованием «тактический зазор».

Ее суть заключается в отсутствии ясности высоты порога остроты возможного военного конфликта, достижение которого однозначно приведет к началу обмена стратегическими ядерными ударами. В случае массированного военного вторжения на территорию противоборствующих стран (не важно, российского в Америку или американского в Россию), а также любой попытки удара по ней баллистическими ракетами стратегического класса, ответный удар полностью предсказуем и гарантированно неизбежен. Но пойдут ли стороны на такой размен, скажем, в случае локального конфликта в Прибалтике, Белоруссии, Закавказье или в Средней Азии?

Вероятно, нет. Во всяком случае, во время визита на Украину государственный секретарь США Энтони Блинкен прямо сказал президенту Владимиру Зеленскому, что американская поддержка Украине, в случае ее реальной войны с Россией, безусловно будет, но ограничится лишь политическими заявлениями и моральной поддержкой. Ввязываться в боевые действия непосредственно, тем более пытаться переносить их на территорию РФ, ни Соединенные Штаты, ни военный блок НАТО, ни при каких условиях не намерены.

Примерно в том же положении находится Прибалтика, руководству которой также рекомендовано умерить агрессивность поведения по отношению к «большому восточному соседу».

Более того, неопределенным оказывается и статус Польши. Несмотря на ее членство в Североатлантическом альянсе, союзники по НАТО, воевать с Россией «за польские интересы» не намерены. Тем более, если такой конфликт возникнет по собственной недальновидной инициативе Варшавы.

Это хорошо видно на примере Турции, безуспешно пытавшейся заручиться гарантиями безопасности в Брюсселе после инцидента со сбитым российским Су-24 24 ноября 2015 года.

Но если теоретически предположить, что в указанном пространстве такой конфликт случится, каковы рамки допустимости применения силы? Если, условно предположить, что какая-либо из сторон, неважно какая именно и по каким причинам, прибегнет к нанесению тактических ядерных ударов, обернется ли это неизбежным переходом к срабатыванию механизма взаимного глобального ядерного уничтожения?

Ни одна из официальных военных доктрин, что России, что стран НАТО, четкого ответа на такой вопрос не дает. Более того, все потенциальные стороны, одновременно заявляют о решимости «защищать рубежи», но в то же время подчеркивают нежелание «без достаточных на то оснований», начинать ядерный Армагеддон.

Это запустило новую гонку ракетных вооружений тактических систем промежуточного класса, в том числе двойного назначения, допускающего использование как обычных, так и тактических ядерных боевых частей.

Тут становится неважным, у кого на данный момент в них складывается преимущество. По факту, сейчас, и на период, как минимум до 2030–2035 годов первенство в этом классе прочно занимает Россия. По тактико-техническим характеристикам сухопутный оперативно-тактический комплекс «Искандер» и крылатая ракета «Калибр» решительно превосходят американские аналоги.

Создать «что-нибудь аналогичное», тем более, лучше, у США не получается. Но сами программы по разработке оружия такого же класса в Америке резко активизировались, как и попытки быстро принять и развернуть, в том числе в Европе, сухопутные мобильные системы на основе существующих образцов крылатых ракет морского и/или воздушного базирования.

Параллельно с наращиванием арсеналов происходит эскалация жесткости заявлений «о решимости пустить их в ход» и ведется поиск тактических решений в направлении определения такой формы войны, которая позволит добиться стратегической победы над Россией в рамках «тактического зазора», в том числе с возможностью использования ядерного оружия тактического класса, с достаточной гарантией непревращения такой войны в обмен стратегическими ядерными ударами.

 

Стратегия «пространства войны» в формате конфликта низкой интенсивности

Одним из вариантов такого решения в Пентагоне видят развязывание боевых действий в формате доведения до состояния прямой войны какой-нибудь местной цветной революции. В качестве полигона по отработке методики Вашингтон использует конфликт на Донбассе.

Отмеченное выше заявление Блинкена о нежелании США воевать непосредственно с Россией, не следует воспринимать слишком буквально. Америка не стремится к прямому столкновению не вообще, а только на текущем временном отрезке, ввиду недостаточной отработанности самой технологии и отсутствия четкого понимания характера и состава ограничений по масштабу и составу применения силы.

Теоретическое и практическое тестирование концепции «пространства войны» странами НАТО проводится с 2015 года в рамках серии учений под названием «Защитник Европы». До 2019 года включительно они проводились на северном фланге центрального направления (Германия, Нидерланды, Бельгия, Норвегия, Польша, Прибалтика). В 2021 «Защитник Европы» уже пройдет «с южной стороны», на Балканах.

Его целью является тестирование схемы предварительной «хаосизации» максимально обширного пространства, примыкающего к российским границам, «по югославскому варианту», то есть чтобы между собой начали воевать местные повстанческие группировки без четко занимаемой территории, однозначных линий фронта, флангов, тыла и при неоднозначной позиции гражданского населения.

Чтобы армия США и войска НАТО могли ограничиваться лишь молниеносными точечными операциями, стремясь добиваться исключительно локальных побед за счет превосходства в маневре силами, средствами и огнем. Избегая при этом формирования каких бы то ни было постоянных линий боевого столкновения с частями российской армии.

Главной задачей стратегии «пространства войны» считается раздергивание ВС РФ на максимально большое количество изолированных локальных огневых стычек, чтобы «здесь и сейчас» военное преимущество оставалось за США. Более того, его достижение, по мнению американских военных аналитиков и генералов Пентагона, вполне может допустить использование точечных ударов тактическим ядерным оружием.

В расчете на то, что «ради какой-нибудь» Белоруссии или Донбасса, Москва на стратегические ядерные удары по непосредственной территории США не пойдет. А неизбежные людские и материальные потери в ее вооруженных силах достаточно быстро вызовут массовые гражданские протесты в самой России, которые смогут привести к смене политического руководства страны на «согласное покориться Западу».

Ущерб от последствий ответных российских тактических ядерных ударов по «пространству войны» в пределах Восточной, а то и все Западной, Европы в Вашингтоне считается вполне допустимым.

 

Методы и способы купирования угрозы ядерной безопасности в «тактическом зазоре»

На протяжении второй половины ХХ века подобные проблемы разрешались путем заключения международных договоров, ограничивающих соответствующие классы вооружения или методы и способы их практического применения. Однако нынешняя политика руководства США и НАТО прямо показывает категорическое нежелание ими брать на себя какие бы то ни было ограничивающие обязательства. Белый дом наоборот упрямо идет путем максимального отказа даже от существующих договоров. Так, Соединенные Штаты вышли из Договора по открытому небу (ДОН) и Соглашения по ракетам средней и меньшей дальности (РСМД).

Таким образом упомянутая выше «серая зона» может быть ликвидирована лишь односторонней инициативой России по публичному объявлению «собственных правил применения силы», по принципиальной сути, аналогичных тем, которые закреплены в российской военной доктрине, в части использования СЯС.

Следует четко обозначить, что применение кем бы то ни было тактического ядерного оружия по российским вооруженным силам даже на сопредельной территории, автоматически будет трактоваться Москвой как ядерное нападение непосредственно на РФ. С соответствующим немедленным, решительным и безоговорочным «ответом» сразу в полную силу и непосредственно «по центрам принятия решений, где бы они ни находились».

То есть тактическое ядерное оружие необходимо включить в формулу гарантированного взаимного уничтожения. Ибо только это является единственным сдерживающим фактором, гарантирующим его неприменение противником.

Также следует понимать, что на заключение любых соглашений Запад и США идут в единственном случае – если они признают заведомо недопустимые последствия неизбежного поражения. Это означает неизбежность активизации гонки вооружений в двух классах: обычного и тактического ядерного. Избежать которой в ближайшей перспективе Россия не сможет.

Следовательно, требуется активно поддерживать достигнутое техническое превосходство в области оперативно-тактических и крылатых ракет, а также продолжать технологическое совершенствование, как их, так и способов противодействия. В частности, армейской и фронтовой ПВО, фронтовой ударной авиации и вертолетов огневой поддержки.

Кроме того, нужно учитывать, что вопрос допустимости применения тактического ядерного оружия в зоне «пространства войны» тесно связан с убежденностью Пентагона и командования НАТО в достижимости локального точечного военного превосходства в обычных вооружениях в пространстве конфликта.

Следовательно, эту убежденность требуется разрушить. В первую очередь наращиванием огневой мощи батальонных тактических групп, как основного формата ведения боя в этой концепции, а также обеспечением решительного превосходства над противником в их тактической и логистической мобильности. Америка не начинает войн, в гарантированности победы в которых в достаточной степени не уверена. Вот эту «уверенность» нам и следует разрушить. В том числе, ликвидировать ее убежденность в реальности развязывания новых «цветных революций» в Восточной Европе, в частности, в Белоруссии.