Сергий Радонежский и его наследство

Личностью Сергия Радонежского заинтересовался, прочитав в  брошюре, купленной на подступах к Троице-Сергиевой лавре:

«… Cоздал Православие, адаптировав христианство к менталитету русичей (в том числе, привязав календарь русичей к новому церковному, поэтому и сейчас многие христианские праздники сохранили древние названия). Внешние формы - новые религиозные обряды и традиции жители соблюдали, но древнее внутреннее понимание Бога русичи, благодаря Радонежскому, сохраняли прежним.”

Наш современник  Николай Сергеевич Борисов - российский историк, специализирующийся на древнерусском периоде истории России. Доктор исторических наук, заслуженный профессор МГУ, пишет про Радонежского, как про явление нашей истории,  не до конца исследованное и понятое:

«Фигура Сергия-великого деятеля национального возрождения и по сей день едва различима в тумане минувшего. Мы угадываем отдельные черты, но не можем охватить взглядом целого».

А вот когда берешь в руки Житие,  испытываешь разочарование, потому что нынешняя канонизированная биография Сергия Радонежского – это набор мистических сюжетов,  которые неожиданно венчаются государством, до сих пор являющееся самым большим по освоенной площади. Одно явно не вытекает из другого. Приручение медведей, исцеление больных и личный аскетизм - это всё таки не государственное строительство. Поэтому, давайте попробуем по порядку.

Родители Сергия Радонежского

Сергий Радонежский по своему происхождению –  очень непростой человек. Не рядовой.

Отец его  Кирилл был знатным чистокровным русским боярином. Мама Радонежского  Мария  вела свой род от знатных татар - чингизидов. В Ростове семья будущего святого находилась на самом верху политической пирамиды.

Но во время отрочества Сергия,  тогда еще Варфоломея,  Ростовские земли попали под влияние московских князей. Московские воеводы, прибывшие в Ростов, действовали также, как действуют нормальные бандиты в отжатой вотчине, –  беспредельничали. Как сказано в летописях: «многие принуждены были отдавать москвичам свои имущества, доходя до крайней нищеты, и за это получали только оскорбления и побои. Не избежали этих скорбей и праведные родители Варфоломеевы.» 

Отвлекаясь от темы Радонежского, замечу, что подобное творилось повсеместно по всему  Евразийскому континенту, феодалы жили весело, но быстро, и путь от всевластного суверена до бесправного изгнанника ежегодно проделывали тысячами. Не миновала чаша сия и главу семейства Кирилла, как ближнего боярина князей Ростовских.  Он лишился тогда не только боярских почестей, но и всего своего достояния.

Переезд в Радонеж для семьи был явно вынужденным, хоть и добровольным. А потому особых благ не сулил. Ростовский боярин Кирилл при иных обстоятельствах мог претендовать  в Москве на высокое положение, тем более,  что у него здесь были  покровители. Но Кирилла сочли неблагонадежным. И впоследствии никто из его рода уже не мог сделать светскую карьеру, несмотря на весомый пост заступника, отмеченного в летописи, как «тысяцкий Протасий», т. е. Протасий Вельяминов.

 Тысяцкий – это такой бездельник по особо важным делам при князе. Заведовал всем, не отвечал ни за что. Протасий Вельяминов  впервые  упоминается в договорной грамоте Семена Гордого в 1341 году. Про него можно написать отдельную книгу - очень был интересный и неоднозначный человек. Кстати, его сын  Иван  переметнулся к Мамаю и был казнен на Кучковом полепосле разгрома оного .

Соратники Сергия Радонежского

Старший брат Сергия (Варфломея) – Стефан.

Духовник великого князя Семена Гордого, друг и единомышленник митрополита всея Руси Алексия, настоятель столичного Богоявленского монастыря, Стефан Московский тоже почитается как преподобный. Он лучше, чем младшие братья, знал жизнь в достатке боярского дома: хорошие одежды, дядька-воспитатель, собственный конь (ходить пешком по городу боярскому сыну не положено), упражнения с оружием для будущего воина, естественное честолюбие юного боярича. 

Именно обратился  в Москве за помощью к земляку, бывшему ростовчанину — в Протасию Вельяминову и при поддержке родственника Стефан устроился жить в Богоявленской обители, считавшейся аристократической.

Там,  в монастыре,  Стефан подружился с человеком, который скажет решающее слово в судьбе Сергия Радонежского – с будущим митрополитом всея Руси – Алексием.

 Алексий происходил из рода черниговских бояр, переселившихся в Москву. Родился  в конце XIII или в начале XIV в., в 20-летнем возрасте стал монахом, в тридцатилетнем — епископом Владимирским, а в пятидесятилетнем 1354 г. — митрополитом всея Руси. 

А вот теперь сюжет из жизни митрополита, который лично меня поразил до глубины души:

В 1357 году хан Джанибек потребовал у великого князя Иоанна Иоанновича, чтобы тот отпустил святителя Алексия в Орду для исцеления его супруги - ханши Тайдулы от глазной болезни, угрожая  в случае отказа разорением всей Русской земли. 

"Прошение и дело превышает меру сил моих, - ответил Алексий, - но я верю Тому, Который дал прозреть слепому, - не презрит Он молитвы веры".

Еще до его прибытия Тайдула видела святителя во сне в архиерейской одежде. Когда святой приблизился к Орде, Джанибек вышел ему навстречу и ввел его в свои покои. Святитель, начав молебное пение, велел возжечь малую свечу, привезенную им от раки святого митрополита Петра. После долгой молитвы он окропил освященной водой ханшу, и та тотчас прозрела. Хан Джанибек с великим почетом и дарами отпустил митрополита в обратный путь. Ханша Тайдула пожаловала святителю земельный участок в Московском Кремле  для строительства православного храма и основания монастыря. Сегодня это известный всем Чудов монастырь, основанный Алексием в 1365 году. 

Мы знаем, что пишут учебники истории про взаимоотношения татаро-монголов с православием. Существует канонические учебники по истории, одну из иллюстраций к которым я прикладываю:

Там разрушение церквей и репрессии против священников - национальная монголо-татарская забава. Написано множество художественных произведений на эту тему. А тут - более чем комплиментарное отношение к православному иерарху, да еще с дарами для строительства чуждых для захватчиков культовых сооружений. Недоумение усугубляется, когда узнаешь, что известны по меньшей мере девять ярлыков ханов, выданных православным митрополитам, которые дополняет вот эта история с ханшей Тайдулой… Сдается мне , что звали её в своём кругу Таней или Антониной…

 

Вернемся к человеку, сыгравшему в судьбе Сергия Радонежского ключевую роль. Святитель Алексий стал одним из регентов при малолетнем Димитрии (будущем Донском; родился в 1350) и сам был активным строителем монастырей. Кроме Спасо-Андроникова (ок. 1360), Чудова (ок. 1365) и Симонова (между 1375 и 1377)  по его благословению в 1360-1362 годах был основан Введенский Владычный в Серпухове, возобновлены древние, но пришедшие в упадок Цареконстантиновский под Владимиром и нижегородский Благовещенский. Но самое главное, о чем нам надо знать - именно этот очень высокопоставленный политик  поддерживал все инициативы Радонежского.

Преемником святителя Алексия на Всероссийской кафедре стал святитель Московский Киприан, всея России чудотворец, возглавлявший Русскую Церковь с 1376 по 1406 год и вокруг этого человека тоже крутились такие интриги, рядом с которыми меркнут все страсти мадридского двора. Его, а также роль Сергия Радонежского в восхождении Киприана на митрополичью кафедру мы ещё сегодня вспомним. Эти истории еще ждут своего Гюго и Дюма.

НАЧАЛО

А в это время 20-летний Варфоломей Кириллович вслед за старшим братом Стефаном решил уйти в монастырь, но порядки, существующие в действующих обителях, его не устраивали, и он решил: «Мы пойдём другим путём!» и уговорил брата пойти с ним в леса  искать пустынное место для молитвенных подвигов. Дело это было не новое, но к тому времени порядком забытое. О таком подвижничестве на Руси не слышали, почитай, с XI—XII вв. Что же не устраивало будущего святого в существующих монастырях?

Ключевский пишет: 

«Иногда люди, отрекавшиеся или помышлявшие отречься от мира, строили себе кельи у приходского храма, заводили даже игумена как духовного руководителя, но жили отдельными хозяйствами и без определенного устава. Такой монастырь-«особняк» составлял не братство, а товарищество, объединявшийся соседством, общим храмом, иногда общим духовником. Братия, которую строители набирали в такие мирские монастыри для церковной службы, имела значение наемных богомольцев и получала «служеное» жалованье из монастырской казны, а для вкладчиков монастырь служил богадельней, в которой они своими вкладами покупали право на пожизненное «прекормление и покой».

Кроме отсутствия хоть какого-то общепринятого уставного порядка, обитателей монастыря разделяла непреодолимая имущественная пропасть. В одном и том же монастыре одни его обитатели откровенно нищенствовали, перебиваясь попрошайничеством в соседних городах и селах, другие же могли себе позволить абсолютно праздное существование.

То есть ничего похожего на то, что мы привыкли видеть сегодня под названием "монастырь" тогда не существовало. Был обычный храм, рядом с которым селились и устраивались как каждый сможет, самые разнокалиберные фанаты и поклонники, в быту никак друг с другом не связанные и ведущие образ жизни "кто во что горазд."

Томас Мурнер - немецкий сатирик, монах-францисканец, доктор теологии и права:

"Заметьте: если благородный не может выдать дочери замуж и не может ей дать приданого, то он отправляет ее в монастырь, не с тем, чтобы она посвятила себя Богу, а чтобы она жила безбедно, как привыкла…".

Естественно, что ни о какой целенаправленной общественной, не говоря уже о созидательной деятельности в  условиях этой неорганизованной пёстрой толпы не могло идти и речи. 20-летний юноша вряд ли тогда задумывался над проблемами государственного строительства, скорее всего им двигали романтические представления о том, как должно выглядеть сообщество единомышленников и евангелические истории о первых святителях, но получилось так, что выстраивая идеальную христианскую общину - он создал образец, лизкий по быту и духу к окрестному населению – на 99% крестьянскому и одновременно - социально-полезный и политически-востребованный.

Что из себя представляло в то время земледелие.

Знаток деревенского быта С. В. Максимов писал: «Прадеды наши, выжигая лес, на следующий год засевали ляды (гари. – Н.Б.) рожью. Новая росчисть три года кряду давала урожай. На четвертый год ее оставляли, жгли лес в новом месте; туда же переносили и избу. Покинутая ляжна годится под новую пашню не раньше чем через 35 лет». 

Кроме того, уклоняясь от поземельного налогообложения, крестьяне часто устраивали поле где-нибудь в лесу, распахав с этой целью полянку или сведя полосу леса методом подсеки. Этот сокрытый от тогдашней «налоговой инспекции» источник дохода назывался «пашня наездом».

Но в целом всё земледелие тех времён - это была поистине война с лесом. Победить его можно было только общими усилиями.  Настоятельно требовался тот, кто предложит работоспособный вариант объединения этих усилий, создаст некий стандарт, по образцу и подобию которого можно будет его множить и распространять.

Новые организационные принципы монастырей, предложенные Сергием Радонежским, для своего времени были более чем революционными: (14 век, задолго до Томазо Кампанеллы, комунн и колхозов)

1. Отказ от частной собственности.

2. Личный аскетизм и нестяжательство.

3. Обязательная  трудовая деятельность на благо общества.

4. Запрет на бродяжничество и попрошайничество.

Каждый из этих пунктов уничтожал реально действующую в то время монастырскую практику. Ну и, конечно же, личный пример. Я специально так много времени уделил происхождению Радонежского, чтобы подчеркнуть – в глазах простолюдинов того времени он УЖЕ был  небожителем.

Он руководил монастырем, но это руководство не имело ничего общего с властью в обычном, светском смысле этого слова. Как говорится в «Житии», Сергий был для всех «точно купленный раб». Он рубил кельи, таскал бревна, выполнял трудные работы, исполняя до конца обет монашеской бедности и служения ближнему. 

Только это само по себе уже было чудом. Представляете - Ленин в 1918 пронес по площади 1 (одно) бревно, и уже сто лет про это с придыханием рассказывают все его поклонники. А Сергий Радонежский - сын боярский - занимался такой практикой ежедневно долгие годы. Представьте его авторитет среди трудящихся.

Ещё одна важная деталь – Сергий Радонежский до конца жизни ходил пешком, а главным отличием  знатного человека от простолюдина в то время был именно конь. Всадник – значит уже не простой человек, а передвигающийся в экипаже – точно аристократ. А вот святой неустанно подчёркивал свой демократизм... Точнее - ничего он не подчёркивал - он так жил!  Боярский сын, имеющий покровителей в самых высоких коридорах власти, был настолько близок к простому народу, что не мог не заслужить уважение, как сейчас сказали бы «самых широких масс».

При этом Сергий никогда не был фанатиком скрупулезного исполнения религиозных ритуалов. Николай Сергеевич Борисов пишет: «он несколько лет жил жизнью отшельника, не принимая пОстрига и не посещая даже приходского храма».

Но именно такой монастырь с очень необычными для того времени отношениями между его обитателями  оказался наиболее востребованным на высшем политическом уровне, поэтому киновию Радонежского усиленно продвигал, как образец подлинного служения, регент при Дмитрие Донском – митрополит Алексий. Скажем так:  Алексий и Стефан стали главными маркетологами и пропагандистами Радонежского.

В то время для физического выживания Руси требовалась мобилизация скудных ресурсов, которых не хватало даже для текущей сытой жизни, а необходимо было ещё что-то выделять  для расширения, заселения, защиты новых территорий, для сохранения в неприкосновенности существующих. Для становления и роста нужны были мобилизационные центры, которые смогли бы быть щитом от врагов в военное время, источником знаний и технологий - в мирное. Старым социальным институтам такие задачи были не под силу. Мобилизация без строжайшей, буквально военной дисциплины, пока никому никогда не удавалась. И новые монастыри идеально подходили для решения вышеперечисленных задач

Как были организованы киновии Сергия Радонежского? 

Я хочу чуть подробнее рассказать про распорядок дня Троице-Сергиевой лавры и в конце объясню – почему.

День в монастыре начинался с рассветом. Первым вставал «монах-будильник». Он шел к келье игумена и, став под оконцем, громко произносил: «Благослови и помолися за мя, отче святый». Разбуженный этим возгласом,  игумен отвечал изнутри: «Бог спасет тя». После этого «будильник» ударял в малое било и совершал обход келий, восклицая под окном каждой: «Благословите, святые!» Дождавшись отклика и убедившись, что все иноки проснулись, «будильник» призывал пономаря. Тот ударял в большое било, призывая монахов в церковь на утреннюю молитву.

Вступление в храм совершалось в строго определенном порядке. Все братья выстраивались в шеренгу на паперти. Священники и дьяконы становились впереди. Иерей, которому надлежало совершать в этот день службу, входил в храм первым. Перед ним шествовал чтец с горящей свечой. Священник кадил перед иконами, произносил несколько ритуальных возгласов. Лишь после этого остальные иноки чинно, по порядку входили в церковь с пением псалмов. Все монахи, в том числе и неграмотные, должны были знать Псалтирь наизусть.

Во время богослужения каждый стоял на своем месте. Игумену полагалось находиться в первом ряду справа, келарю — слева. Перед царскими вратами стояли монахи-священники, по сторонам — иеродьяконы.

Случалось, во время утреннего бдения иноки начинали перешептываться, переминаться с ноги на ногу, даже дремать. Благочиние немедленно восстанавливали два инока-надзирателя («эпитирита»), стоявшие справа и слева от строя. 

Наконец,  раздавались три удара в малое било  и монахи с пением псалма выходили из церкви. Путь их лежал в трапезную. Впереди всех шли игумен и совершавший литургию священник.

Сама трапеза была особого рода ритуалом. После краткой молитвы первым начинал есть игумен и только после этого — остальные иноки. Кутник, обходя всех, наполнял чаши. С первой чашей все подходили к игумену за благословением. Во время трапезы один из братьев читал вслух жития святых. Разговоры за столом категорически воспрещались.

В качестве напитков в византийских монастырях употребляли вино, разведенное водой. В русских обителях «высокого жития» хмельные напитки были запрещены. Причину этого отличия откровенно высказал в своем монастырском уставе Иосиф Волоцкий: «О Рустей же земле ин обычей и ин закон: и аще убо имеем питие пианьственное не можем воздержатися, но пием до пианьства» (Н.С. Борисов)

Прочитав отрывок из быта монастыря,  я сразу понял, почему он так мне знаком – до боли напоминает традиции, как формальные, так и неформальные, существовавшие  в Советской Армии! Уставы и постоянная дрессировка рекрутов - та же строевая подготовка, необходима для атмосферы единообразного и беспрекословного выполнения поставленных задач. Монастырские регламенты создавали такую атмосферу. И это в то время, когда никаких армейских уставов еще не было и в помине, а войска больше напоминали вооруженные толпы. И вот среди всего этого расхлябанного бардака

Монастырь Радонежского представлял собой дисциплинированную отмобилизованную команду с разделением труда и высокотехнологичной  для того времени   организацией производственных процессов. 

Монастырская колонизация Руси никогда не состоялась бы без военизированной, высокоорганизованной общины - ядра, вокруг которого, как на планетах, вращающихся вокруг Солнца, начинала зарождаться жизнь и развиваться цивилизация.  В нехоженых, глухих местах, вместо одиноких слабосильных переселенцев вдруг появляется  отмобилизованная дисциплинированная корпорация, аскетичная, не чурающаяся физического труда, готовая своим примером ежедневно демонстрировать, как надо жить, чтобы выжить.

Естественно,  что вокруг такого ядра сразу начинают кучковаться желающие впитать в себя преимущества коллективного сосуществования. Тем более, что не организацией единой сильны были монастыри.

Монастырские НИИ

Главным послушанием инока Сергий Радонежский считал  не молитву, а «умное делание» и прежде всего - чтение и переписывание (размножение) книг, причем  не только религиозные. Собирая литературу и формируя библиотеки самого различного содержания, имея возможность концентрации ресурсов и направляя их на исследования, а также на создание опытных образцов, монастыри задолго до Радонежского уже занимали нишу научно-технических центров в самых различных областях. Например, православному архиепископу Льву Математику принадлежит честь изобретения высшего образования как такового и открытия первого в мире университета. В начале IX века этот византийский ученый святитель основал Магнаврскую высшую школу, вскоре ставшую Константинопольским университетом.

Там преподавались будущие «семь свободных искусств» Возрождения: риторика, грамматика, диалектика, арифметика, астрономия, геометрия и музыка,  а также  дополнительные дисциплины - география, медицина, история, иностранные языки, философия и знания в области химии, физики, биологии и т.п.

Первый вуз России — Славяно-Греко-Латинскую академию — также открыли монахи: братья Лихуды.

 Именно православные монахи изобрели хронографы (они же хроники или летописи) и упорядочили процесс сохранения исторических.

Православные монахи Ирландии изобрели первые приливные мельницы. А известный первопечатник Иван Федоров был диаконом Русской Православной Церкви и, помимо книгопечатания, занимался литьем пушек, изобрел многоствольную мортиру.

Святителю Василию Великому принадлежит честь открытия первого комплексного центра социальной помощи — «Василиды», куда входили  школа для детей, ночлежки, столовые и больница. Вообще, больницы — это церковное изобретение. Власти Римской империи подданных не лечили.

Византийские монахи придумали столовый прибор, которым пользуется каждый культурный человек — вилку. До этого мясо ели с ножа.

Священник Павел Флоренский, находясь на Соловках, изобрел способ промышленной добычи йода из морской воды. Другой видный православный иерарх начала XX века  митрополит Серафим Чичагов придумал систему лечения организма лекарствами растительного происхождения, изложенную им в фундаментальном труде «Медицинские беседы».

Ещё до Флоренского первые монахи Соловецких островов создали там средневековое «Сколково»: ирригационную систему каналов, механические мельницы, строительные подъемные механизмы, теплицы и водопроводы, мощеные дороги, механические сита и т.д. и создали свой флот. 

Монастыри - инновационные центры.

Именно в монастырях совершенствовалось профессиональное ремесло. Монахи ввели в широкий оборот рациональную обработку земли и тепличные агроотехнологии, коллективное использование земледельческого инвентаря, приспособлений для выращивания и переработки продуктов питания, слишком дорогих и сложных для каждой отдельной крестьянской семьи. Агротехнологическая концентрация средств производства, впервые появившаяся в монастырских хозяйствах, в ХХ веке будет воспроизведена в виде сталинских МТС.

Монастыри первыми освоили передовые технологии ткачества, обработки кожи и металла, обучили им окрестное население, привили ему разнообразные и  более высокие требования к жизни. Разумеется, не было простой случайностью, что именно монастыри сделались очагами технического прогресса. Как следствие,  в монастырях впервые пришли к тому, что является его причиной - к концентрации труда. 

В монастырях всегда можно было получить все лучшее. «Монастырская работа» была высшего качества разумеется не потому, что «Благодать Божия покоилась на этом труде», не потому, что благочестие направляло ткацкий челнок, а по простой экономической причине – разделение труда вело к специализации, а специализация – к повышению квалификации исполнителя.

Монастырь НОВОГО СТРОЯ нужен был не только селу, но и городу, как важный элемент всей системы тогдашней русской жизни. Монастырь был приютом для обездоленных, работал, как «ссудная касса», надежная кладовая всякого рода запасов, школа для неграмотных, благопристойное «богомолье» и привилегированное кладбище. Но обеспечение сторожевой службы всё же было всегда на первом месте, тем более, что выполнение именно этой функции было для обителей наиболее органичной и естественной.

Включение монастырей в систему обороны Русского государства происходит  в XIV в. В 1370 г. по благословению Сергия Радонежского  на южных подступах Москвы его племянником был основан Симонов монастырь. Рядом, всего в двух километрах, с конца XIII века уже существовал Данилов монастырь. К концу XIV века Москву окружило кольцо сторожевых монастырей: Спасо-Андронников, Новоспасский, Саввино-Сторожевский, Сретенский и уже названные Данилов и Симонов.

Русские рыцари храма

То, что монастыри выглядят, как настоящие шедевры фортификационного искусства, может и сейчас увидеть каждый. Я был  первый раз поражен стенами Псковско-Печёрской обители. Но что такое башни и бойницы без гарнизона? Грозным оружие становится не само по себе, а только в умелых руках. И такими руками были руки монахов, которые умели  не только молиться.

Все мы знаем, что Пересвет и Ослябя были монахами. Скороговоркой признаём, что Илья Муромец погиб в бою, как монах, но почему-то считаем это исключением из правил. А может быть,  правила тогда были другие? И монахи-воины были вполне нормальным и повсеместным явлением. Просто одни этого не стесняются, и даже в современное безбожное время восхищаются тамплиерами и монахами Шаолиня, в то время, как мы почему-то старательно делаем вид, будто ничего подобного никогда на Руси не было, зажмуриваясь на очевидные и вполне документальные факты.

Именно монастырь был последним прибежищем тех княжеских дружинников, которые по возрасту и здоровью уже  не могли  выдерживать длительные переходы и марш-броски, но вполне способны   держать в руках оружие. Монастырь, как пенсион для военнослужащих, работал вплоть до петровских реформ. До Петра отставные стрельцы «за их увечье, старость и службы» отправлялись на содержание в монастыри. Здесь им давали денежное жалованье: в ХVІІ в. (в 1680 г.) по 1 р. 30 алт. на человека и хлебное, по четверику толокна, гороху, круп и т. п.

Там же  по типу закрытых военных заведений  молодежь учили боевому искусству и прививали хорошие манеры.

БАЛЬТАЗАР КОЙЭТТ

ИСТОРИЧЕСКИЙ РАССКАЗ ИЛИ ОПИСАНИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ ГОСПОДИНА КУНРААДА ФАН-КЛЕНКА В МОСКОВИЮ

«В стенах крепости (Китай-город) находятся и два прекрасных монастыря, один мужской, другой женский. Первый, впрочем, скорее можно назвать дворянским учебным заведением, чем монастырем; там редко увидишь кого другого, как детей бояр и важных вельмож; их помещают туда, чтобы удалить от дурного общества и научить благонравному поведению, наукам и военному искусству.  По исполнении шестнадцати лет от роду, они могут уйти в мир».

 Выпускники этих “курсов спецназа” являлись главным кадровым резервом княжеских дружин и комсоставом народного ополчения во время войн.

Воинов-монахов Пересвета и Ослябю Сергий Радонежский откомандировал Дмитрию Донскому, и ВСЁ русское войско, включая элиту – княжеских дружинников - безоговорочно признало в них гораздо более умелых воинов, чем они сами. На индивидуальный поединок выставляли лучшего из лучших, и трудно представить себе реакцию войска перед смертельной битвой, если вдруг князь рискнул бы выдвинуть на публичную схватку безвестного богомольца. 

Имеется только один способ воспитать элитных «рукопашников» - через единообразную систему подготовки достаточно большой группы бойцов, ежедневную практику, обязательную внутреннюю конкуренцию с последующей селекцией лучших   посредством школы, традиционно представляющей из себя пирамиду, венчаемую   чемпионом. Затем следуют вице-чемпионы, «бронзовые призеры» и далее – в основании пирамиды - целый сонм до них не дотянувшихся.

 Чтобы выставить двух лучших воинов войска Донского – Пересвета и Ослябю, необходимо было иметь не менее батальона чуть менее знаменитых в ратном деле и много больше полка совсем неизвестных (У Сергия Радонежского таких полков было 35, но об этих цифрах позже). Кстати, все сегодня пишут, что на Куликовом поле их было  двое. Только потому, что мы знаем только о двоих? 

Ну тогда вот вам третий, и не кто-нибудь, а племянник Сергия Радонежского – Федор, постриженный в монахи в возрасте 12 лет, о котором пишут вполне легальные исторические источники, например «Благовест» - “Игумен Симоновского великокняжеского монастыря в Москве, племянник Сергия Радонежского; он же, Федор, сопровождал князя Дмитрия на Куликово поле»… 

А сколько их ещё было, менее знатных, так и оставшихся неизвестными?

В Никоновском летописном своде читаем: 

«И начя просити у него князь великий Пересвета и Ослебя, мужества их ради и полки умеюща рядити, глаголя сице: “Отче, даждь ми воинов от своего полку чернечьскаго, да двух братов: Пересвета и Ослебя. Сии бо суть ведоми всем ратници велиции и богатыри крепции и смыслени зело к воиньственному делу и наряду.»

Хочу обратить Ваше внимание на термин «чернецкий полк» о котором, как о боевом подразделении, прекрасно осведомлён летописец и сам князь, и к коему принадлежали Пересвет и Ослябя. Были в средневековой Руси свои рыцари храма, были…. Тем более, что сам Сергий Радонежский говорит про них, обращаясь к Дмитрию Донскому: «Се ти мои оружници» - "это мои оруженосцы" - должность вполне определенная и не подлежащая двоякому толкованию, особенно в то время, когда аллегориями не баловались, да и сама ситуация к ним не располагала.

Специально для наиболее стесняющихся своей истории и считающих, что русские монахи чурались брать в руки оружие и валить супостата, а если делали это, то значит были они точно не наши (из тамплиеров, из Шаолиня, но только не из России), публикую школьную репродукцию описания осады Троицы, где ряса великолепно сочетается с мечом и шлемом, а орудийный расчёт, состоящий полностью из монахов навевает на мысль, что они не вчера эту штуковину увидели. Артиллерия – это род войск, требующий специальной и длительной подготовки, а при обороне Троицы летописцами не раз отмечалось, что именно грамотные действия пушкарей были главным козырем осаждённых.

Напомню, что польское войско (на самом деле там присутствовало «каждой твари по паре» - практически вся Европа) после осады взяло очень хорошо защищенный город-крепость Смоленск, чтобы обломать зубы под Троицей…

Сражалась с польскими «небратьями» не только Троица. Вместе с Троицей в то же время воевал удивительно нарядный, изящно-декоративный подмосковный Иосифо-Волоцкий монастырь .Только Дом преподобного Сергия выдержал столь длительное и страшное испытание, а обитель святого Иосифа Волоцкого не сумела выстоять до конца.

     Удивительное в подвиге Ивана Сусанина. Поляки  направлялись в Ипатьевской монастырь, чтобы захватить царя Михаила. Но не пошли прямой, хорошо известной дрогой, а вынудили Сусанина вести дорогой тайной, чтобы обойти монашескую заставу, перекрывавшую удобный путь, «УБОЯВШИСЬ МОНАСЕЙ…». Странно, что закалённые в боях интервенты испугались богомольцев. А может просто знали, с кем придётся иметь дело  и не хотели полечь в Костромских лесах. Полегли всё равно.  Но это отдельная история об Иване Сусанине. 

Уже во время Северной войны безуспешно осаждался шведами Тихвинский монастырь. Предание гласит, что шведы отступали от монастыря 2 раза. 

А осада Соловецкого монастыря регулярными войсками, длившаяся 8 (восемь) лет, где даже википедия смущенно признаёт:

“Монастырь был хорошо укреплён и вооружён, а его насельники (425 человек на 1657 год) владели воинскими навыками.»

Промежуточный вывод:

Церковная реформа Сергия Радонежского сформировала абсолютно новую, деятельную форму монастырского служения, которая не бежала от мирской жизни, а наоборот – активно в неё вторгалась, отвечая на самые насущные запросы населения, в том числе и на запрос о физической защите и подавлении насилия насилием. Монастыри и церкви были первыми надежными защитниками прежде всего от земных врагов и кузницей военных кадров, которые готовились системно и профессионально.

Монастырский ВПК

Там, где были сконцентрированы опытные военные специалисты, ремесленники и защищенные складские помещения, не мог не работать военно-промышленный комплекс. И он работал:

Монастыри были оружейными центрами русского государства:

Монастыри средневековой Руси были не только аграрными центрами, но и предприятиями ВПК, имевшими прежде всего громадное оборонное значение. Прогуляйтесь по ссылкам и Вы удивитесь, насколько популярно было оружие, произведенное в монастырях и насколько известно оно было за пределами Руси.

Маковская Л.К. Ручное огнестрельное оружие русской армии конца XIV-XVIII вв. (Определитель). Москва. Военное издательство, 1992 г.http://www.memorandum.ru/histo...

 Более подробно про монастырские оружейные мастерские можно прочитать, например здесь: https://www.academia.edu/18152...

 

Монастырь государственной безопасности.

На монастырском дворе, где было всегда тесно от разного рода путешественников, можно было поделиться последними новостями, посудачить, задать практически любой вопрос и получить на него  ответ. В монастырь стекались, тут формировались и отсюда растекались информационные потоки примерно также,  как сегодня они формируются и растекаются в социальных сетях. А значит, монастырь был естественной базой для боя бойцов невидимого фронта.

Филигранная, невидимая простому смертному работа монастырской разведки и контрразведки угадывается за политическими перипетиями в канун и во время битвы на Куликовом поле.

Огромной опасностью для московского княжества в те дни был риск литовско-ордынского союза и война на 2 фронта, который Москва не выдержала бы. И когда русское войско собиралось и выходило на битву с Мамаем, геополитический тыл Дмитрия Донского обеспечивали бойцы невидимого фронта Сергия Радонежского. 

В борьбе за предотвращение литовско-ордынского союза огромную роль призван был сыграть глава Православной Церкви. В июле 1379 года претендент на это место, коломенский священник Михаил, духовник самого Дмитрия Донского, известный нам сегодня под уничижительной кличкой Митяй, с большой свитой выехал из Москвы в Константинополь. В степях московское посольство имело встречу с Мамаем. после чего правитель Орды пропустил Митяя в Крым. Из Кафы (Феодосии) послы отплыли в Константинополь.

Может и история Руси могла бы пойти по другому пути, если бы Михаил-Митяй получил  это назначение, но преподобный же игумен Сергий рече: „Молю господа бога сокрушенным сердцем, да не попустит Митяю хвалящуся разорити место сие святое и изгнати нас без вины"» - и Митяя (Митрополита Михаила) не стало… Прямо перед самым Константинополем Митяй (митрополит Михаил)  внезапно умирает (то ли задушенный, то ли утопленный), а распиаренные заграничные мастера секретных операций - иезуиты и нинзя - нервно курят в сторонке…

Кончина Митяя в сентябре 1379 года во многом упростила политическую ситуацию. Соперник Михаила-Митяя в борьбе за пост владыки Руси, литовский митрополит Киприан, используя все свое влияние и  связи, должен был убедить православную Литву поддержать православную Москву в ее противоборстве с «поганой» Ордой или же — по меньшей мере — удержать Ягайло от совместного с Мамаем нападения на Русь. Слово православного митрополита имело в Литве немалый вес: огромное большинство населения Великого княжества Литовского составляли русские, православные. Государственным языком в Литве в ту эпоху был русский язык.

В результате великий князь литовский Ягайло, находясь всего лишь на расстоянии дневного перехода от места Куликовой битвы, не сделал ни одной попытки помочь Мамаю, так и оставшись сторонним наблюдателем.

Однако остановить Литовского князя от вмешательства было только половиной дела. Второй половиной угрозы был рязанский князь Олег, проводивший  летом 1380 года  тайные переговоры с Ягайло, уверявший  его в своей дружбе. Литовцы прислушивались к советам Олега, видели в нем своего союзника.

В одной старинной рукописной книге, происходящей из Троицкого монастыря (Стихирарь 1380 года), сохранилась интересная запись на полях — беглые заметки для памяти, сделанные писцом под впечатлением череды тревожных событий одного дня. Эта запись, неожиданно «вклинившаяся» в мерные ряды богослужебных песнопений — «стихир», проливает свет на деятельность Сергия осенью 1380 года. Вот ее содержание: 

«Месяца сентября в 21 день, в пяток (пятница. — Н. Б.), на память о агиос апостола Кондрата, по литургии почата бысть писати татрать (тетрадь. — Н. Б.). В то ж день Симоновский приездил. В то ж день келарь поехал на Резань. В то ж день нача чернца увеща… В то ж день Исакий Андроников приехал к нам. В то ж день весть приде, яко Литва грядуть с агаряны (татары. — Н. Б.)… В то ж день придоша две телезе со мнозем скрипеньем в 1 час ночи» 

Как видите,  в те дни в Троице-Сергиевой Лавре кипела нешуточная штабная работа, по результатам которой останавливались уже готовые к бою рати, а грозные воители «спадали с лица» и превращались в конченых пацифистов:

(Архиепископ Никон Рождественский «Преподобный Сергий Радонежский» Издательство Сретенского монастыря. 2014):

«Между тем пронеслась молва о том, что великий князь московский ходил к Троице и получил благословение и ободрение от Великого старца, радонежского пустнника. Светлый луч надежды блеснул в средцах русских людей, а те, которые готовы были противу великого князя московского заодно с Мамаем, поколебались. Таков был старbный рязанский князь Олег. Он уже готов был соединиться с Мамаем, но… услышал про Благословение Сергия, данное и зело обеспокоился.

- Что же вы раньше ничего не сказали мне об этом? – упрекал он своих бояр, - тогда бы я пошёл к Мамаю навстречу и стал бы умолять его не ходить на сей раз на Москву, и не было бы беды никому тогда…» 

Видимо «кроткие слова пустынного старца» были настолько кроткие, полки чернецкие за спиной его посланника  келаря Троицы  стояли настолько зримо, а пример несостоявшегося митрополита Митяя был настолько наглядным, что рязанский князь Олег, «суровейший из русских князей», решил: «Да шёл бы лесом этот Мамай… тут свою голову уберечь бы…»

Одним словом, когда посланник Сергия, келарь (второй человек после игумена), до князя Олега добрался, встреча их была вполне дружелюбной. Об этом косвенно свидетельствует тот факт, что пять лет спустя сам Сергий по просьбе князя Дмитрия ходил в Рязань, был тепло принят Олегом и сумел убедить его прекратить разгоревшуюся войну с Москвой. 

«Преже бо того мнози ездиша к нему, и ничтоже успеша и не возмогоша утолити его; преподобный же игумен Сергий, старец чюдный, тихими и кроткыми словесы и речми и благоуветливыми глаголы, благодатию данною ему от Святого Духа, много беседовав с ним о пользе души, и о мире, и о любви; князь велики же Олег преложи сверепьство свое на кротость, и утишися, и укротися, и умилися велми душею, устыдебося толь свята мужа, и взял с великим князем Дмитрием Ивановичем вечный мир и любовь в род и род. И возвратися преподобный игумен Сергий с честию и с славою многою на Москву, к великому князю Дмитрею Ивановичю, и достойно хвалим бысть и славен и честен от всех» 

Ох уж этот дар убеждения молитвой и кротким словом, в результате которого правители отказываются от суверенитета и соглашаются на придворное положение у своего соперника.

Непридуманный подвиг Сергия Радонежского

«Виноградная лоза», взращенная Сергием на Маковце, дала многочисленные отростки. По подсчетам В. О. Ключевского, «в продолжение XIV и XV веков из Сергиева монастыря или из его колоний образовалось 27 пустынных монастырей, не говоря о 8 городских».

Расшифруем эти сухие цифры:

35 монастырей, это 35 агропромышленных корпораций, 35 НИИ, центров образования и культуры, 35 предприятий ВПК, 35 «полков чернецких», объединяющих вокруг себя земли и население, прирастая которыми скромное московское княжество постепенно превращалось в самое обширное государство в мире. 

Особенностью киновий Сергия Радонежского было то, что они, выполняя все вышеуказанные функции, не висели веригами на бюджете, а сами являлись его донорами, выдавая «на горА» всё то, “чем государство богатеет, и чем живёт, и почему не нужно золото ему, когда простой продукт имеет…”

Подвиг Сергия Радонежского состоит не только в том, что он обобщил накопленный до него опыт феодального и монастырского строительства, соединил его с опытом крестьянской общинной жизни и создал  уникальный мобилизационный инструмент, позволивший колонизировать континент с самым суровым климатом.

Он заключается в выработке и практическом применении  на собственном примере  стандартов государственного строительства, в соответствии с которыми руководство осуществляется призывом “делай, как я!”, а не приказом “делай, как я сказал!”. Сергий Радонежский - это новый,  невиданный тогда и недостижимый, к сожалению, сейчас, тип начальников, которые ведут, а не посылают, руководят, а не “руками водят”, это представитель той элиты, которая ни разу не плюшевая и не сахарная, применяющая без колебаний не только пряник, но и кнут, но делящая с руководимым народом все невзгоды, а оттого – безоговорочно признаваемая, поддерживаемая и близкая.

Принципы, которые не просто проповедовал Радонежский, но и которых он неуклонно придерживался сам, как были революционными в ХIII веке, таковыми  остаются  в ХХI.

Все социальные революции, гражданские движения и просто “пожелания трудящихся”, вплоть до сегодняшнего дня, используют эти принципы в различной комплектации и вариациях, делая их своими политическими целями.

Выпячиваемые ныне примеры демократичности и нестяжательства, как Ленин, носящий с рабочими бревна на субботнике, Сталин, оставивший после себя только потертый френч, - все эти «чудеса» руководителя нового типа впервые были продемонстрированы именно Сергием Радонежским и им же авторизованы, как естественные, нормальные и единственно приемлемые.

Пробиться к Сергию сквозь толщу веков, сквозь предрассудки его и нашего времени — задача не из легких. Решая ее, мы не раз вспоминали о том, какие сомнения испытывал средневековый книжник, принимаясь за жизнеописание, какую ношу ощущал он на своих плечах. Впрочем, это была не только тяжесть огромной ответственности перед современниками и потомками, но и вполне понятный страх, который испытал бы всякий человек, очутившись вдруг на ладони великана.