Стройбат СССР. Часть первая

 

        Для начала следует сказать, что стройбатом в СССР называли строительные части, работавшие в разных ведомствах . В основном такие части относились к Министерству обороны и Министерству среднего машиностроения (атомной промышленности), однако мне приходилось встречать военно-строительные части, работавшие в системе многих Министерств, от Минстроя до Минводхоза.

         Но  перейдем к моей службе.

        Призвали нас – целый эшелон из 17 вагонов! из Узбекистана, в основном из Кашкадарьинской области, 1 декабря 1967 года. В составе эшелона было 2 служебных вагона – кухня и вагон-штаб. В штабном вагоне ехали офицеры – командиры команд, начальник эшелона и его заместитель. С нами в каждом вагоне ехали сержанты – командиры взводов, из срочников, подлежащих увольнению в декабре.

      Все, кто призывался в те годы, знают, что без «горючего» призывники в вагоны не садились. И вот тут первое опровержение утверждения о пьянстве призывников и «наркоте», которую везли они из Узбекистана – нас сажали в вагоны по одному, и войдя в вагон, мы сразу попадали в крепкие руки трех сержантов , которые, не церемонясь, выворачивали наши рюкзаки и чемоданчики. Оттуда изымалось все спиртное и мало- мальски подозрительные предметы - типа самодельных ножей и тому подобного, а также все, что вызывало подозрение, как наркотики. В вагоны мы поступали уже «чистенькие». Ничего остального – продукты, сигареты и т.п . сержанты не трогали.

    Разместились в вагонах, и эшелон медленно тронулся. У всех головы еще были одурманены выпитым при прощании «на дорожку», поэтому то тут, то там вспыхивали разговоры, иногда на довольно высоких тонах, однако наши няньки-сержанты быстро навели порядок, и к полуночи все в эшелоне уже спали.

      Утром проснулись рано, разбитые и сонные – эшелон стоял где то в степи. В течение часа на кухне, расположенной в середине поезда, был приготовлен завтрак, сержанты взяли по 1 дежурному из каждых десяти человек, и первый армейский завтрак был доставлен в вагоны . Мало кто притронулся тогда к нему, у всех было полно домашних припасов. Позавтракали на ходу поезда, который тронулся и медленно ехал по степи. Горячим кормили 2 раза в сутки, вечером был чай с сухим пайком – сухари, сахар и масло.

    К вечеру сержанты вызвали несколько человек к себе в купе. Оценивающе посмотрев на нас, они предупредили ни слова офицерам. Затем последовал такой разговор: «Мы понимаем, пацаны, что вы едете в армию, и должны выпить, а водку мы у вас изьяли. Однако – мы не звери, понимаем, что выпить надо, поэтому понемногу мы вам отдадим, но чтобы без кипеша, иначе – в эшелоне и губа есть. Но не обессудьте, все не можем, вы нажретесь и будете бузить.»

     Затем, после повторного предупреждения – не бузить, не шуметь, и не попадаться офицерам, нам отдали «конфискованную» ранее водку, примерно по одной бутылке на 4-5 человек. Для зеленых пацанов, которыми мы были, этого было вполне достаточно. Таким образом, первый день в эшелоне закончился вполне благополучно. 

    И так ехали мы 7 дней. Сержанты на второй день также подогрели нас спиртным, но дальше лафа кончилась – видимо, остальное ушло в штабной вагон, да сами наши няньки потребляли довольно много. Из вагонов нас всю дорогу не выпускали – на всех остановках в вагоне появлялся офицер- командир команды и строго следил за этим.

       На 7 день остановились на маленькой станции. На вопрос, где это мы, услыхали ответ: Жангиз!

     Это была станция Жангиз-тобе, в Семипалатинской области Казахстана, находившаяся на практически одинаковом расстоянии (километров 150) от Семипалатинска и Усть-Каменогорска - рядом с ней находилась развилка автомобильных дорого, идущих в сторону названных городов.

    Долго стояли на станции, на втором пути, затем наш эшелон подцепили к небольшому мотовозу и потащили куда-то в степь по заснеженной железнодорожной ветке. Через некоторое время показались и стали приближаться огни довольно большого города, с многоэтажными зданиями и огромной тарелкой антенны на окраине. Однако , мы проехали мимо него и подьехали к территории воинской части, окруженной небольшим забором.

    Через некоторое время последовала команда : «Выходи строиться!»

    Мы весело выскакивали из надоевших вагонов на снег… и тут же пытались снова заскочить в теплый вагон – дул пронизывающий ветер, и стоял мороз градусов в 15-20! Наши южане стали сбиваться в кучки, головами внутрь, раздались причитания на узбекском языке – ОЙ-уй, ульдым! (Умираем!) Они отказывались двигаться и норовили заскочить в вагон. Команды сержантов и офицеров ничего не могли с ними поделать . Тогда наши командиры обратились к нам, кто был несколько постарше и держал себя в руках – обьясните им, тут оставаться нельзя. Вагоны сейчас уйдут, а они замерзнут!

    Стали обьяснять все это на узбекском, ребята постепенно пришли в себя, нехотя построились, и колонной вошли в ворота части. Недалеко от них находился клуб, в кинозал которого нас всех и завели. Там было очень тепло. Расселись на сиденьях, и тут же на экране начался какой то художественный фильм.

    Привезли нас 1500 человек, однако за ночь всех потихоньку постригли, помыли и переодели в форму. Гражданскую одежду отобрали, однако разрешили взять часы и все деньги, которые у нас были.

      Мы были смешные и одинаковые – лысые, в х/б, бушлатах и сапогах, не узнавали друг друга, искали друзей, стоя рядом с ними. Нас разбили уже по ротам, взводам и отделениям, представили командира роты – старшего лейтенанта, и командиров взводов - сержантов, только что окончивших сержантскую учебку.

Затем погрузили в автобусы и повезли на точку – «в карантин», проходить курс молодого бойца.

Карантин.

     Ехали не меньше 40 км, по степи, вокруг ни одного жилого домика, ни столба, белым-бело. Снега было много, и нам, узбекистанцам, на тот момент это было в диковинку - у нас снег в начале декабря выпадает редко выпадает и держится недолго. Вскоре местность вокруг стала потихоньку меняться, появились сопки, покрытые снегом. Повернув за очередную , мы неожиданно увидели два ряда длиных одноэтажных зданий, и торчащую неподалеку трубу котельной. Неподалеку были расположены еще две –три сопки. Автобусы вьехали в этот поселок и остановились. Мы приехали на только что отстроенную «точку», где в освободившихся от строивших ее рот казармах был организован «карантин» для вновь призванных в этом году. Одна из торчавших невдалеке сопок закрывала шахту с ракетой, но которая из них – отличить практически невозможно. Было примерно 10 часов утра.

     Всю предыдущую ночь мы не спали – стрижка, помывка, обмундирование и комплектация рот заняли практически всю ночь, подремать удалось только в автобусе, по дороге на точку. По гражданской привычке все рассчитывали, что сейчас нам дадут отдохнуть.

     Не тут то было! Хотя казармы были заранее подготовлены к нашему приему – отремонтированы, прогреты и помыты, работы нам досталось. По приезде нас построили сначала на улице. Перед казармой. И было обьяснено, как заходить в казарму после построения – «Справа по одному бегом марш!» В казармах все оказалось уже на местах – стояли солдатские двухярусные койки, табуретки, часть казармы представляла из себя учебный класс, в другой части – ленкомната. Построив нас внутри казармы, взвода разделили на отделения , просто построив по росту, в три шеренги. Самого высокого в каждой шеренге назначили командиром отделения. Командирами взводов были назначены сержанты, призванные на полгода раньше нас, и окончившие шестимесячную школу сержантов.

     Наверное , не стоит говорить особо подробно обо всем остальном, происходившем в этот день- мы получили постельные принадлежности, нас научили, как заправлять кровати, как должны стоять табуретки, выдали белую ткань и научили подшивать подворотнички. А самое главное – научили быстро строится и заставили каждого запомнить свое место в строю. Обедали и ужинали в этот день мы сухим пайком – консервы, сахар и сливочное масло, а также горячий чай, который принесли в термосах. В первый день , учитывая, что мы всю предыдущую ночь не спали, отбой прошел без всяких эксцессов – в десять часов нам была дана команда отбой, и практически все заснули как убитые.

     А утром начался дурдом! Раздалась команда – взвод, подьем! Сержанты , поглядывая на часы , торопили нас, но мы никак не могли собраться. Рота построилась на центральном проходе только через минут 5-7, причем половина продолжала на ходу натягивать на себя гимнастерки, а несколько человек прибежали с сапогами в руках и надевали их уже в строю.

     Когда все оделись и построились, старшина роты (из сверхсрочников) дал команду «Равняйсь, смирно!», критически оглядел нас, посмотрел на часы, покачал головой и скомандовал:

Рота, отбой!.

     Тут уж сержанты не дали нам прохлаждаться – 47 секунд, отбой, заставили нас быстро улечься снова в кровати, после чего снова последовала команда – Подьем!

     И так – раз пять или шесть! На шестой раз , хотя я мало видел разницы между первым и последним построением, старшина смилостивился над нами, последовала команда рассчитаться, и мы выбежали на зарядку. Зарядка, в принципе, прошла без особых эксцессов, после чего нам была дана команда оправляться, умываться и так далее. С этим тоже рота справилась без особых проблем, и после построения мы пошли завтракать – уже в солдатскую столовую.

     Оказывается, для того, чтобы нас обслуживать, в карантине имелось почти рота «стариков» - повара, котельщики, электрики –дизелисты и так далее. К нашему приходу в столовую столы были уже накрыты – на них стояли солдатские миски, кружки, лежали ложки и большой черпак, а также были уже расставлены тарелки с хлебом, маслом и стоял бачок с кашей.

     Первый завтрак в карантине мне запомнился особо. Дело в том, что я был назначен командиром отделения, и раздавать масло, сахар и кашу предстояло мне. Но мои земляки-мусульмане с подозрением отнеслись к маслу и кускам мяса в каше :

- «Чучка! (свинья), мы есть не будем».

     Как я не уговаривал их сьесть хотя бы масло, отказались наотрез. Нас, не-мусульман, в отделении было три человека, так что в первый день завтрак практически весь достался нам – земляки ограничились хлебом, сахаром и чаем.

     То же самое повторилось и в обед, и на ужин, однако на второй день на завтрак половина ребят уже не обращало внимания на «чучку», а вечером все уже трескали и кашу и масло так, что за ушами трещало. Однако, забегая вперед, скажу, что среди нашего призыва все-таки нашлось несколько человек, которые за всю службу так и не притронулись к горячим блюдам, опасаясь , что приготовлены они из свинины. Эти ребята старались попасть в «заготовщики», которых направляли в столовую накрывать столы для роты, просили там у хлеборезов и поваров хлеб и сахар, и питались только ими, временами подкармливаясь получаемыми посылками или покупая что-либо в солдатском кафе.

     Дальнейшее пребывание в карантине особыми происшествиями не отличалось. Варварские утренние подьем-отбой закончились где-то на пятый день, к тому времени мы уже спокойно успевали одеться и построится за 1 минуту.

    Расскажу только об одном случае. В нашем взводе был парнишка, из городских жителей, видимо, довольно избалованный дома. В один из дней его назначили на какие то хоз. работы, не помню уже, то ли мыть пол, то ли еще что то подобное, но он наотрез отказался.

     Сержант попытался воздействовать на него словами «Я вам приказываю», тот оказался образованным и заявил ему – а я еще присягу не принимал! В ответ в наряд был назначен другой, взводный промолчал. Однако, на следующий день, во время занятий физкультурой, он вдруг повернул взвод на выход из территории части, и когда мы покинули ее , дал команду «Бегом!». К тому времени мы уже втянулись в занятия и бегали сравнительно неплохо. Но в этот раз сержант направил нас на вершину ближайшей сопки, до которой было по крайней мере километр, да еще и по нехоженому снегу. На бегу (сам он бегал, как марафонец) сержант популярно обьяснил нам, что если один из нас не хочет выполнять его приказы, то тогда мы все будем их выполнять.

     Через полчаса половина из нас спеклась, сержант вроде бы не обращал внимания на останавливавшихся, однако, как только спекся виновник происходящего – последовала команда – не останавливаться! Не оставлять товарища, подхватить и бежать, поддерживая его! Так мы добрались до вершины сопки, таща за собой сопротивлявшегося виновника.

     Естественно, вечером между нами всеми был весьма  крутой и даже горячий  разговор, после чего никто больше не отказывался от выполнения каких то приказов.

    За время карантина мы побывали в наряде на кухне, многие побыли дневальными по роте, были политзанятия, и строевая подготовка. Когда до присяги осталось 2 дня, нам устроили медкомиссию, по результатам которой 4-5 человек из всей части были отправлены домой , по состоянию здоровья.

    За день до присяги нам выдали погоны и эмблемы, так что на утреннем построении в день присяги мы выглядели уже настоящими солдатами.

     День присяги помнят, наверное, все, кто служил в армии. Единственный раз за всю службу в этот день нам дали подержать оружие – карабин, с которым в руках мы зачитывали, а затем подписывали листок присяги. Принятие присяги во всех ротах закончилось к обеду, после чего все пошло не по распорядку дня – не было никаких занятий, нам устроен был праздничный обед (на обед был подан борщ со сметаной, добавлено вареное яйцо и какие-то булочки с вареньем на сладкое). После обеда всем разрешили отдыхать. С пяти часов вечера за нами стали приезжать «покупатели» из частей, и по нескольку человек забирали с собой. Где-то около 6 вызвали и меня – нас 4 человека попали в часть, которую все называли «10 полк». За нами приехал командир – старший лейтенант, который проверил наши фамилии по списку, велел грузиться в кузов ГАЗ-53 с тентом, и мы поехали в часть.

     Начиналась наша служба. В карантине мы пробыли 10 дней.  

        (Продолжение следует, ссылка  https://aftershock.news/?q=node/950762 )