Метанол

Советская нефтехимическая промышленность развивалась неравномерно — очень сказывалась пресловутая «роль личности в истории». Так, Сталин увлекался оборонкой, металлургией и электроэнергетикой, а вот Хрущев был фанатом химпрома.

Отправной точкой для этой любви было, скорее всего то, что Никита Сергеевич, считавший себя крупным специалистом в сельском хозяйстве, хорошо понимал особую роль агрохимии в повышении урожайности. Лозунг «Даешь химизацию сельского хозяйства!» стал одной из ярких примет того времени.

Соответственно, получила серьезный импульс развития отрасль по производству удобрений и средств защиты растений. Сыграл свою роль и запрос ракетно-космической отрасли (еще одна «любимая игрушка» вождя) на новые материалы, включая полимеры, химволокно и другую продукцию оргсинтеза. В результате, начиная с середины 1950 годов, химические предприятия в СССР начали расти как грибы.

Придя к власти в октябре 1964 года, генсек Леонид Брежнев и глава советского правительства Алексей Косыгин, ревизуя хрущевское наследие, существенно снизили инвестиции в химпром. Спустя 5-7 лет жизнь показала: «химический уклон» — это не волюнтаристская прихоть Никиты Сергеевича. Это требование развивающейся индустрии и растущего благосостояния населения. Скажем, пуск Ижевского автозавода в 1966 году и ВАЗа в 1970-м в течение короткого времени увеличили легковой автопарк страны в несколько раз. В связи с этим бензин с высоким октановым числом стал дефицитом, остроту которого пятикратное повышение цен (!) в 1974 году смягчило лишь отчасти.

В начале семидесятых годов «предводители химического лобби» получили от Косыгина карт-бланш на строительство нескольких крупнотоннажных нефте- и газохимических производств по выпуску полимеров, химических волокон, синтетического каучука, аммиака, карбамида, этилена, полиэтилена, формалина и метанола.

В 1972 году появились эскизы двух мощных нефтехимических комплексов в Томске и Тобольске. Их было решено строить, в основном, на отечественной технологической базе с привлечением западных кредитов. Еще три комплекса решили строить по западным лекалам. Советский Союз не обладал нужными компетенциями, технологиями и оборудованием. Это было особенно болезненно с учетом общепризнанных достижений отечественной химической науки. Например, карбамид во всем мире производится по схеме «реакции Александра Базарова» - путем нагрева смеси углекислого газа и аммиака при температуре 130-140°C под высоким давлением.

Переговоры шли больше года — в высоких московских кабинетах побывали многие видные представители мирового химпрома. Были президенты американских компаний Occidental Petroleum, Galoil и Amoco, а также английской Davy International, итальянской MontEdison и немецкой Klöckner. Самый крупный подряд получила Occidental. Это неудивительно, учитывая уникальные лоббистские качества ее руководителя — легендарного Арманда Хаммера, в свое время вхожего к Ленину.

Весной 1974 года по американскому проекту началась строительство «Тольяттиазота», крупнейшего в СССР (а ныне — в России) производителя аммиака и карбамида.

Сооружение тольяттинского гиганта было объявлено Всесоюзной ударной комсомольской стройкой. Одновременно с возведением завода велась прокладка крупнейшего в мире магистрального аммиакопровода Тольятти-Одесса (предприятие «Трансаммиак») протяженностью более 2 тыс. км. Правда, первоначально планировалось строить трубу не в южный порт, а в Мурманск, и качать по ней метанол.

АППАРАТНАЯ ПОБЕДА ПЕРМЯКОВ

Второй «большой куш» получила Davy, которая обязалась предоставить проект, техническую документацию и комплектное оборудование для двух крупнейших в мире установок «М-750». Они обеспечивали производство 750 тыс. тонн метанола (метилового спирта) в год. В 1975 году для огромных установок, представлявших собой целые заводы, были выбраны подходящие промплощадки — на «Томскнефтехиме» и Губахинском химзаводе (Пермская область). В 1977 году были подписаны договора с англичанами, сделан заказ на оборудование и начата подготовка детальных техпроектов. В 1978 году началось строительство в Томске, еще через год — в Губахе.

Губахинская стройка была не совсем типичной для «эпохи развитого социализма». Строительство велось на базе действующего химзавода, расположенного в поселке Северный. Главной продукцией завода был метанол, который вырабатывался на среднетоннажной установке мощностью 110 тысяч тонн в год, возведенной в середине 1950 гг. Эта установка работала по уникальной технологии. Сырьем являлся коксовый газ с расположенного неподалеку Губахинского коксохимического завода. До пуска установки бóльшая часть ядовитого газа выбрасывалась в атмосферу.

Под строительство «М-750» рядом с химзаводом был выделен обширный участок земли площадью 30 гектаров. Сырьем для завода должен был стать природный газ из Западной Сибири. Потребность в сырье была огромной —предполагалось, что в замкнутом цикле синтеза метанола одновременно циркулирует 2,5 млн кубометров газа.

«Метанол» сразу же получил статус главной стройки Прикамья. Строительства подобного размаха в крае не было 15 лет. Предыдущими проектами такого масштаба были возведенные в начале 1960-х годов «Пермнефтеоргсинтез» (ныне НПЗ ЛУКОЙЛа – прим. ИА Девон) и титано-магниевый комбинат в Березниках, на севере области. На сооружении «Метанола» были задействованы 20 союзных министерств и ведомств, 37 строительных трестов, около 5 тысяч рабочих.

Естественно, такому мега-проекту уделялось особое внимание со стороны региональных и местных органов власти — было создано сразу три штаба строительства. Главный штаб возглавлял первый секретарь областного комитета КПСС Борис Коноплев. Актуальными вопросами агитации и пропаганды ведал отдельный штаб. На химзаводе даже была создана выездная редакция областной партийной газеты «Звезда».

Строительством руководил заместитель генерального директора «Главзападуралстроя» Александр Юзефович —яркая личность, однокашник Бориса Ельцина по Уральскому политехническому институту. Основные строительные работы выполнял специально созданный трест «Губахапромстрой».

Губахинский проект рождался в обстановке интенсивной аппаратной борьбы. За право разместить на своей территории огромный завод боролись сразу несколько городов СССР, включая туркменский Мары, украинский Северодонецк, Новомосковск Тульской области, Куйбышев (ныне Самара) и Дзержинск Горьковской (ныне Нижегородской) области. При этом против губахинского варианта резко выступало руководство Минспецстроя СССР. На одном из этапов обсуждения проекта спецстроевцы заявили, что готовы снять свои возражения только при условии закрытия коксохимического завода, что стало бы огромной потерей для Губахи.

Но в итоге, благодаря Леониду Костандову, его заместителю Владимиру Ковалю, руководителю главка «Союзазот» Алексея Петрищева, а также Бориса Коноплева было принято решение строить комплекс в Губахе. Решение было хорошо обоснованным, поскольку там были и подготовленные кадры, и все необходимые ресурсы. Это электроэнергия (мощная Кизеловская ГРЭС), вода (Широковское водохранилище) и природный газ. Рядом проходит магистральный трубопровод с Нового Уренгоя. А Губахинский коксохим благополучно работает и по сей день.

«СПЕЦКОНТИНГЕНТ» И ИНОСТРАНЦЫ

Несмотря на размах и значимость проекта, его не наделили статусом «Всесоюзной стройки» и не объявили молодежный призыв. Вопрос привлечения рабочей силы на «Метанол» решился более прозаическим способом. Создали военно-строительный отряд (стройбат) численностью около тысячи человек, а также организовали четыре спецкомендатуры для условно-досрочно освобожденных.

Вскоре рядом с химзаводом появились несколько многоэтажных общежитий со спецконтингентом, прибывавшим партиями-эшелонами из зон со всей страны — от Дальнего Востока до Карелии. Количество условно освобожденных, в просторечии именуемых «химиками», на пике строительства доходило до 2600 человек.

Безусловно, этот фактор резко изменил криминогенную обстановку в городе — уровень преступности вырос в 2,5 раза!

«Вишенкой на торте» среди пестрого строительного контингента были иностранцы — 30 англичан из фирмы Davy Powergas. Они обеспечивали шеф-монтаж химических реакторов и жили в Губахе годами. Еще с десяток итальянцев, занимавшихся пуско-наладкой насосов Atlas приезжали в более краткосрочные командировки. Жили иностранцы компактно в двух подъездах панельного дома на Октябрьском проспекте.

В 1980 году стройка в Губахе развернулась на полную катушку. На промплощадке появились зримые контуры будущих производственных мощностей. Шло масштабное строительство жилья, соцобъектов, инженерной и транспортной инфраструктуры. Это водоводы, очистные, газопровод, теплотрасса, ЛЭП, автодорога, железнодорожные ветки (включая новую станцию «Губаха — Пассажирская») и мост через реку Косьва.

Объемы возведения объектов соцкультбыта и соответствующие затраты были огромными. 

«Наверно, дешевле и проще было бы все это построить в чистом поле и «с чистого листа», - сказал Александр Юзефович, - На отдельных этапах строительства сметная стоимость производственных объектов «Метанола» составляла всего четверть от общего объема затрат, а остальное «съедали» социалка, инженерка и коммуникации».

Это был редкий в советской практике случай, когда практически все запросы местных властей по социальному развитию территории для строительства промышленного гиганта, были учтены. Благодаря «Метанолу», всего за 3–4 года Губаха преобразилась.

Отдельной, уникальной и сложнейшей задачей, выполненной строителями «Метанола», была доставка из Шеффилда химических реакторов. Четыре огромные колонны (две установки синтеза и две ректификационные колонны весом более 200 тонн каждая) были привезены из Англии в Ленинград на теплоходе «Стахановец Котов». Потом на речном сухогрузе «Волго-Дон» их доставили к причалу на болотистом берегу Камы в районе деревни Лысь. 

Отсюда до действующей автотрассы Пермь — Березники был проложен 100-километровый зимник, по которому мощные тягачи Faun неторопливо повезли ценнейший груз через глухую тайгу на стройплощадку в Губахе.

Говорят, что при виде многоколесного каравана, медленно везущего гигантские цилиндры, похожие на космические ракеты, старушки из таежных деревень истово крестились. Такого дива дивного не случалось на прикамской земле ни до, ни после…

КАК ДИРЕКТОРА ЗАВОДА БРАЛИ ЗА ГРУДКИ

К концу 1983 года строители «Метанола» перешли на работу в авральном режиме. Дело в том, что строительство «Метанола» велось на компенсационной основе. Англичане предоставили Советскому Союзу товарный кредит в виде оборудования, расплачиваться по которому нужно было готовой продукцией, начиная с определенной даты. Если продукция к тому времени еще не произведена, то вступала в силу другая схема компенсации - валютой.

К середине 1984 года с огромным трудом строители вышли на плановый график работ: собрали технологическую нитку, подготовили пусковой комплекс. Было организовано расширенное совещание с участием заведующего отделом химической промышленности ЦК КПСС Вениамина Афонина.

Взял слово директор завода Владимир Махлай: «Товарищи, я сильно извиняюсь, но завод сейчас пускать нельзя — нужно дополнительное время для отладки производственных линий». И тут произошло нечто экстраординарное. Афонин вскочил с места, схватил Махлая за грудки и закричал: «Ты что, гад, так тебя и разэтак, хочешь, чтобы меня из партии исключили?».

Участники совещания хлопали глазами — настолько такое поведение было нетипичным для высокопоставленного сотрудника ЦК партии.

Но в итоге Махлая послушали — аварии никому не были нужны. Завод пустили чуть позже, но зато без срывов и накладок - 22 сентября 1984 года, спустя 5,5 лет после начала стройки. 22 декабря был подписан акт госприемки, и завод заработал на полную мощность.

Среди вышеупомянутых персонажей особый интерес вызывает дальнейшая судьба Владимира Махлая. Через полгода после успешного пуска «Метанола» он получил повышение, возглавив более крупное предприятие — «Тольяттиазот» (ТОАЗ), которое вместе с аммиакопроводом успешно приватизировал в начале девяностых…

https://iadevon.ru/news/chemistry/kak_v_sovetskoe_vremya_stroili_neftega...