Церковь. Подвижники. Воры. Мы… Часть первая

 

Трудовые будни вандалов

Войнушка ничего так вышла, напряжённая. Палили друг по другу отчаянно. Одни бились за святое дело. Другие – с точностью до наоборот, то есть за дело безбожное.

Схема работы у банды была отлаженная. Берешь свой чёрный пистолет, благо оружием затоварились знатно. Нацепляешь на морду свою чёрную маску – чтобы ненароком не опознали, потому как валить наглухо всех свидетелей братва пока была морально не готова. Заявляешься с неофициальным визитом в стоящую на отшибе сельскую церковь. Ставишь батюшку и сторожа под стволы. И выметаешь Святой Храм подчистую, благо не оскудела пока русская глубинка на всякие дорогие штучки, типа икон и серебряной утвари.

Вот и эту церковь в Киржачском районе Владимирской области решили взять лихим налётом. А потом скинуть добычу оптом с нетерпением ожидающему результатов вылазки барыге, в переводе на русский - скупщику краденого. Но не свезло банде в ту ночь сильно, даже смертельно сильно.

Выскочили пацаны из машины – лихо так и элегантно, любуясь собой. Ринулись коршунами к церкви… И напоролись на огневой отпор.

На их беду батюшка оказался офицером в отставке, притом то ли спецназовцем, то ли десантником, да еще понюхавшим пороху. Так что был он вовсе не бессловесной жертвенной овцой, а вполне боеспособной  единицей. И палить стал сразу, без присущих профессии тщетных призывов к совести и смирению.

  

Бандиты в долгу не остались и открыли огонь из пистолетов. Только счет вышел не в их пользу. Вот и валяются в церковном дворе двое раненых налётчиков. А издалека доносятся яростные вопли – это народ из деревни бежит, и тоже не с пустыми руками, кто с ружьем, кто с топором.

Двое лиходеев запрыгнули в машину, без особых душевных терзаний оставив в церковном дворе истекающих кровью корешей. Ну ситуация так сложилась – каждый за себя. В любой бандитской судьбе рано или поздно настаёт такой момент, когда надо позабыть о дружбе и обязательствах. И двинули они прочь на всех парах, проклиная свою бестолковую бандитскую судьбу.

У меня знакомый, светлая ему память, был тогда начальником Киржаческого  ОВД. С  удовольствием вспоминал, как ввели план «Перехват» и оставшихся в живых бандитов гоняли по Владимирским лесам. Поймали. Немного подивились составу банды – там было двое отпетых рецидивистов и один простой и честный военный железнодорожный комендант. Единство армии и народа, только слегка извращённое.

Это был конец девяностых годов. Тогда был пик налётов на церкви и кровавых битв на этой почве. В другой области батюшка, тоже со стволом наперевес, умудрился отбиться от очередной шайки. А многим не удалось. Сколько народу перебили, перерезали, перестреляли охотники за иконами.

Статистика сама за себя говорит. С середины восьмидесятых годов до середины девяностых число разбоев на религиозные учреждения выросло в семьдесят раз. Много? Да нормально для страны победившего дикого, сволочного и кровавого капитализма.

Нынешняя молодь, так яростно  ратующая за свободу против несвободы и за снос сложившиеся политической системы,  даже представить не может, как оно бывает, когда систему сносят. И какой тёмный и унизительный кошмар тогда обрушился на страну.

Как черти из омута тогда полезла всякая нечисть – кто с пером, кто с топором, а кто со стволом. Великая криминальная революция. И откуда столько мрази вдруг образовалась – уму непостижимо. Хищная, энергичная сволочь, осененная новой верой – долларом.

Нисколько не утрирую. Из каждого репродуктора, из каждого утюга  журналисты, политики, экономисты и прочие моральные уроды, то есть нравственные авторитеты, вещали: «Руби бало!» Ты для этого и пришел на эту землю, чтобы тупо рубить бабло. Грабь, бухай, отдыхай. И главное – руби бабло. Не опоздай. Бабла на всех не хватит. И не зевай, вокруг такие же крутятся, куси их. Куси всех. И греби, греби, греби. Основа процветания – конкуренция, и только она. Поэтому человек человеку волк и корм.

Мерило успеха одно – доллар. Но не деревянный же рубль, который обесценивается  на десять процентов в день. Доллар, бакс. Пропуск в светлые  райские кущи благословенного Запада с его до боли желанными стандартами потребления.

В начале девяностых курс доллара (или марки с лирой – неважно) был несуразно, просто безумно, завышен. За сто долларов в России можно было полгода прожить. Ну мы были такой типичной Папуасией в стадии тотального  разграбления со стороны «цивилизованного мира». Это когда за бусы покупают целые острова.

И с молодецким энтузиазмом и идиотизмом нашими выродками разграблялось всё, что можно обменять на валюту. Кто покруче да пошустрее, тащили на алтарь нового Идола Наживы заводы, пароходы, золотой запас. А другие, кто помельче, пожиже, ну что они могли такого конвертируемого в твердую валюту найти? Ничего? Неправда ваша. В свободном обществе самые широкие возможности есть у каждого гражданина. Можно сестру или на крайний случай невесту привести в валютный бордель, а потом вообще карьеру сделать и уважаемым сутенером стать. Можно около пункта обмена валютой с топором стоять и провожать владельцев  вожделенных баксов до темного переулка. А можно найти то, чего у нас завались и за что иностранец завсегда отбашлять готов. Что это такое? Антиквариат. Он во всем мире в цене. Его всегда можно перевести будто по волшебству в вожделенный бакс. Его всегда с руками оторвёт немец, америкос и прочий «гамбургер»?

А какой антиквариат самый доступный? Икона. За ними далеко ходить не надо. Их полно. В любой деревне у старушки красный угол с иконами. В любом селе есть церковь с иконами. Заходи и бери. И риска особого нет – только пни посильнее бабку, чтобы не верещала, да врежь по башке прикладом старику-сторожу, который почему-то за свою церковь грудью встает. В общем, всё просто. Берешь машину, обрез и идешь добывать икону.

А сбрасываешь её барыге, которых взросло немеряно на народном горе. Или с поклоном  тащишь немцу, который отслюнявливает тебе двести марок, ободряюще трепя по щеке:

- Гуд, Иван. Карашо!

Главное не забыть кровь стереть с иконы. За рубежом народ чувствительный, такие моменты его психологически травмируют.

 

- Давай, Иван, неси еще! – двести марок устраиваются в кармане бандюка. Нормально.

Только нельзя зевать. Необходимо опередить конкурентов. Потому как их толпы колесят по нашим просёлочным дорогам.

Вообще на страну обрушилось какое-то нашествие варваров – безжалостных, бесстыдных и беспощадных. Редко какая банда не баловалась иконами. Сейчас уже подмели сильно и сельские храмы, и в деревенских домах старинных икон почти не осталось. А в начале девяностых их было много. И в покосившейся деревенской избушке вполне можно было найти икону шестнадцатого века. Не говоря уж о храмах, где порой и сами батюшки не ведали, какую ценность представляют в денежном выражении святые лики в иконостасе.

Размах разграбления был такой, что ныне утрачены целые иконописные школы, потеряны для страны и народа уникальные коллекции. Сколько стоят  так и не вернувшиеся в Россию иконы из Изборской церкви? Десять, двадцать миллионов евро? Но не в евро дело. Дело в том, что утрачен целый пласт культуры для нашей страны, и заменить его нечем…

Солнце заходит. В деревне появляется банда. С двух сторон в клещи берут, чтобы не убежал никто и не подал сигнала. И бандиты методично прочёсывают дом за домом, в которых в основном живут не способные к сопротивлению старики.

- Давай, старая, икону! И не верещи, как ошпаренная!

Чисто татаро-монголы. Оставляют за собой кровь и разорение.

В тех сёлах, где народ еще боевитый и физически подготовленный, люди засыпали кто с вилами под рукой, кто с топором. Знали, что  в одну из ночей обязательно придут грабить, и надо быть готовым. Но в основном старики там жили.

Ярославская область. В восстановленную в селе церковь прихожане собирают иконы, в ночь перед открытием храм обворовывают. И нет икон, которые от всей души приносили люди, мечтающие иметь свой уютный и достойный храм. Теперь храм обворован и осквернен. На душе людей горе. А бандюки вручают очередному пришельцу  из дальних краёв очередную партию товара, удостаиваясь скупой похвалы сквозь дежурную улыбку:

- Сенкью. Хароший тавар. Приносите ещё, сэээр.

И бандитская команда по старым и надежным заветам войск СС  едет разорять русские села и грабить очередной храм.

Некоторые церкви тогда за год выставляли по три-четыре раза. Пока вообще не оставались голые стены. Вот так методично, месяц за месяцем, год за годом преступная мразь выметала  из городов и деревень наследие предков.

- Гуд, Иван, - уже более кисло принимал новую партию посланец светлого Запада. - Но почему мало?

- Потому что конкуренция, - сокрушается горестно Иван, сжимая баксы в потной руке. - Все вымели…

Не меньше, чем разбойников, развелось и воришек. Узкие специализации были. Кто-то научился  отлично работать пневмоножницами и другим инструментом – это требует сноровки. Были акробаты-купольники, забиравшиеся в церкви через проёмы в куполах. Расцвели мошенники, эти как сорная трава, пробьются при любом режиме сквозь любой бетон. Одни жулики за мешок картошки получали у бабки икону семнадцатого века с наваром в десять тысяч процентов. Другие незатейливо брали  в сельских домах иконы «на реставрацию» с сердечными заверениями вернуть в ближайшее время, при этом представлялись, как правило, сотрудниками областных музеев или управлений культуры. Неистощима фантазия человека, решившего присвоить чужую собственность.

Антикварная преступность постепенно все больше приобретала черты организованности. Цепочка длинная в этом бизнесе. Быки исполнители. Рыночно продвинутые заказчики. Реставраторы, готовые на все за денежку малую. Перекупщики. Перевозчики. Контрабандисты. Барыги. Несть числа кормящимся вокруг антиквариата.

По хищениям икон самыми пораженными были регионы, где издавна имелись иконописные школы, большое количество храмов. Это  Золотое кольцо, Нижний Новгород, Москва и Питер. А на Дальнем Востоке вообще не актуально, считанные преступления были, и те, как правило, раскрывались быстро.

Проблема была вопиющая. Не видеть это было невозможно. Хотя чем-то удивить народ на фоне ваучеров, Кашпировского, терактов было сложно. Но все равно – будто в душу ежедневно плевали людям эти «любители русской старины». Вот очередной храм осквернён. И такая тоска на душе у прихожан от этого. А братва в кураже своём сатанинском веселится – «грабь, бухай и отдыхай!»

Оставались еще на вершине государства люди со строго  порицаемыми тогда прогрессивной общественностью фантомными болями за Отечество. Понимали, куда дело идёт. И что, если этот мутный поток не остановить, то в России не останется никакого культурного достояния, ничего. Одно хищение из Эрмитажа перекроет десять тысяч карманных краж.  Потому что потери для страны невосполнимые. Ушла икона Рублева – так автора давно нет, новую он уже не создаст. И вот прореха зияет в культурном пространстве России, а у очередной жирной свиньи на вилле на Рублёвке или Лазурном Берегу появляется дорогая вещичка, чтобы все его кореша нувориши от зависти сдохли. Музеи, церкви, частные коллекции пустели с пугающей стремительностью. А разграбленная страна без материальных предметов исторического наследия выглядит жалко и бесперспективно.

Вот в 1992 году и было принято решение о формировании в службе уголовного розыска специализированных подразделений по борьбе с посягательствами на культурные ценности. Головной отдел был в ГУУР МВД России. Его первые начальники - Мехти, Прозоров. Сильно уважаемые нами, причастными, люди, которые создали эту службу, в итоге перемоловшую вал антикварной преступности и уничтоженную уже совсем недавно жизнерадостными и недалекими реформаторами МВД.

С первых дней одной из главных задач было  переломить  вал преступности по музеям и церквям. Вот сотрудники уголовного розыска, в основном раньше работавшие по со всякой маргинальной рвани, погружались в странный для них и необычный мир религиозных конфессий.

С самого начала в службе был системный подход. Сотрудники должны знать, с чем и кем работают. Поэтому устраивались офицеры за партами, узнавая много нового в сфере искусствоведения и религиозных премудростей. Помню, Прозоров требовал от нас минимум раз в месяц посещать с экскурсиями музеи. Отчитывались мы билетами, хотя и заставлять никого не надо было - сами с удовольствием приникали к истокам культуры.

Плотно наши сотрудники общались с религиозными деятелями, организовывали взаимодействие с конфессиями в целях не только раскрытия конкретных преступлений, но и профилактики. И практически все проникались каким-то притягательным обаянием нового пространства своего профессионального существования.

Кстати, некоторые остались в этом  странном пространстве на сгибе духовного и материального миров навсегда. Кто-то стал сильно верующими, чтит все посты и творит молитвы. А кто-то через много лет попал на работу в в Патриархию. Ну прямо как я…

 

Служители культа

Когда расстался с правоохранительными органами, мне год довелось поработать в одном очень крупном православном учреждении. Не буду говорить, в каком – на то нет разрешения его руководителей, которых я очень уважаю. Так что изнутри  смог наблюдать некоторые аспекты жизни представителей РПЦ, их взгляды. И должен отметить, что они полностью отличаются от расхожих и тиражируемых всякими придурками штампованных представлений о жирных и невежественных попах.

Вообще, сейчас очень модно пинать Русскую Православную Церковь. Притом солидарно пинают все – и либералы, и консерваторы, и правые, и левые. Иногда пинают искренне, создавая какой-то совершенно странный и непривлекательный образ в общественном сознании. Другие наоборот не жалеют пасторальных красок. Так что две крайности – от «там все святые» до «там все паразиты, пьющие кровя из трудового народа».

Действительность к этой пропаганде имеет примерно такое же отношение, как пьяные бомжацкие песни к ариям Большого Театра. Все не так и не то.

Не буду мусолить надоевшие всем гуляющие в СМИ и сети перевранные факты и фактическое вранье. Больше хочется сказать о своих ощущениях – светского человека, окунувшегося в религиозную деятельность. Притом в таком Учреждении.

Что сразу ощущаешь - наполненность мощной и позитивной, где-то устрашающей энергией, за которой стоят тысячелетия Христианства. За которой наша многострадальная и великая история. Предметы, понятия, люди, слова – все наполненного иной, не суетной, а изначальной энергией и смыслами.

Можно сколько угодно до хрипоты спорить об истинности и ложности религиозных воззрений, но, очутившись внутри системы, ощущаешь главное – церковь есть монументальное творение, результат тысячелетней духовной и материальной деятельности человека разумного и верующего. Долгими веками строились удивительные храмы. Создавались прекрасные вещи. Оттачивались в дискуссиях важнейшие понятия, огранивались, как драгоценные камни, лучшие душевные устремления. И также совершались и великие ошибки, и темные деяния, кипели тёмные страсти – без них ведь тоже не бывает человека. Эта энергия материальных и духовных свершений ощущается очень ясно.

И ещё там совершенно иные отношения со временем. Почему-то именно в Учреждении, когда ты попал в его сферу и крутишься в его порой достаточно банальных бытовых и материальных заботах, ты вступаешь в иные отношения со временем. Ощущаешь, что жизнь – всего лишь миг в плавном течении Вечности. В поступках, взглядах людей - во всем это явно просматривается. Церковь степенна и не суетна. Церковь – не пожиратель, не убийца времени. Она его маяк.

Работа в Учреждении - это ежедневное разрушение штампов. Например, о вечном мракобесии и недалёкости попов, якобы до сих пор с неохотой принимающих факт, что Земля круглая. Мол, старозаветные предания – это взгляды и риторика иудейских пастухов древности. А попы верят в эти сказки или, понимая их сказочность, корыстно умышленно пичкают ими паству.

На самом деле все с точностью до наоборот. Гуманитарное образование священнослужителей всегда было на высочайшем уровне – это не секрет. Знание истории, языков, литературы – батюшки всегда могли похвастаться этим. Не говоря уж о постижении чисто религиозных материй. Но и в естественнонаучных их воззрениях мракобесия что-то мной не замечено.

Вообще, кто пришёл в церковь сознательно, те как раз одержимы стремлением познать мир во всех его оттенках и ипостасях. Да и риторика среди продвинутых священнослужителей вовсе не ветхозаветная, а вполне современная.

Наслушался я в религиозных разговорах за чашкой чая и про параллельные реальности, и про квантовую запутанность. И про доказательства взаимодействия духа и материи. Притом удивили не только вполне рациональные и глубокие взгляды, но и определённое стремление и увязать, и размежевать религиозные и научные способы познания реальности.

Конечно, это не дискуссии в сельской церкви, а риторика  людей, занимающих достаточно высокое положение, духовно развитых, не растерявших с годами неукротимого стремления к постижению мира.

И ещё насчет невежества. Вот отец Александр, он же Ильяшенко, с которым общался много лет, как с заместителем руководителя отдела Патриархии по связям с армией и правоохранительными органами.  Он тоже невежественный в естественнонаучных дисциплинах? Для справки, бывший физик-ядерщик, долгое время работал в Курчатовском институте. Помню, как в разговорах очень доступно объяснял нам концептуальные просчеты в термоядерной физике, и почему затея с термоядерным реактором вряд ли в обозримом будущем увенчается успехом.

А сколько известных советских академиков были глубоко верующими людьми. Не думаю, что они глупее тех, кто огульно обвиняет всех верующих в невежестве и недалёкости.

Вообще, интеллектуально Церковь вполне подстроилась под наше подстегнутое прогрессом время. И ощущает себя тут вполне свободно.

Ну а как с антисоветизмом и хрустом французской булки, ностальгией по монархии и сословным барьерам? Правда, что вся церковь ненавидит не только коммунистов, но и весь советский период? В принципе, высказывания многих представителей РПЦ дают основания для таких утверждений. Но истина, как говорится в «Секретных материалах», совсем не там, а где-то рядом.

Я искренне удивился, когда в одной из бесед с руководителями Учреждения выяснил,  что по убеждениям они вовсе не антисоветчики, и не слишком уж сильно скорбят об угнетении коммунистами церкви. Даже больше – они сами чуть ли не  сталинисты. Во всяком случае, сочувствующие. У одного дедушка был руководителем республиканского НКВД, и он им гордится. К непростой советской эпохе относятся с уважением и, насколько позволяет христианский гуманизм, в целом с пониманием.

- Поминаешь, для Русской Православной Церкви – судьба России, её неделимость, сила, крепость государства всегда были главным. И монахи не устранялись от борьбы с врагами, сами дрались и с татаро-монголами, и с разными французами-немцами. Подвигали людей на борьбу и бились в окопах. Поэтому те, чьими трудами Россия стала великой – как к ним мы можем относиться без должного уважения? А тот же Сталин сделал для укрепления Российского государства настолько много, как никто другой.

Мне стало интересно, и я завёл старую песню:

- А репрессии все же были.

- Вся история – это репрессии. Это исторический процесс. Они были всегда. Потому что такое вот человечество. Во все века были жертвы. Главное, чтобы они не были напрасны. А Петр Первый, а Иван Грозный, те, кто сделали Россию великой. Жестко правили, да. Но главное – на пользу Отечеству.

Интересно, но к юбилею Сталина именно одна из организаций РПЦ издала праздничный календарь, в связи с чем либеральная общественность ядом брызгала в неистовстве.

Также заметил, что нет сильного акцентирования на теме о том, чтобы подставить щёку врагам. Зато защита Отечества – звучит очень часто. Взявшему оружие за Отечество грехи прощаются.

Среди батюшек кого только не видел. Немало служивого люда. Помню батюшку – подполковника запаса, бывшего командира звена ядерных стратегических бомбардировщиков. Не счесть ветеранов всяких войн.

«В окопах атеистов нет» - известный термин, который вызывает какую-то ироничную, а то и озлобленную реакцию. Есть, конечно, атеисты в окопах. И не каждый солдат, попавший в переделку, приходит к Богу. Но то, что свист пуль, осознание хрупкости твоей жизни и смерть друзей наталкивает на мысли о судьбе и Высших смыслах, а желание  залечить душевные раны немало людей толкает к тем, кто это делать умет, то есть в церковь – с этим смешно спорить.

Поэтому среди священнослужителей много отставных военных, ветеранов различных войн. Вон, легендарный Павлов, тот самый, чей дом Павлова Сталинграде, по очень настойчивым слухам в итоге стал монахом. Что, нам претензии к такому человеку предъявлять?

Вообще, когда ругают РПЦ, хочется показать на таких людей. Они что, тоже антисоветчики? Дураки? Что-то недопонимали? Менее ответственные, чем оголтелые критиканы церкви? Нет. Просто они увидели свой путь именно таким. И, учитывая значимость этих людей, их авторитет – необходимо признать – значит, что-то есть притягательное и важное в таком пути…

Главное ощущение в Учреждении – за всей бытовой суетой, хозяйственными проблемами, кучей организационных моментов, за массой бестолкового, как в любой организации,   хаотичного движения ощущается какая-то инаковость. Это иное пространство.  Эти  люди на какой-то другой волне. Жизнь там видится под другим углом.

Там, несмотря ни на что, во главе стоит постижение духа. А в миру чаще, даже если люди и пытаются постичь дух, все равно все сводится к постижению материальной стороны мира.

 

Подайте, граждане, на Храм Божий

Сергей, мой напарник, вернулся из Патриархии несколько озадаченный.

- Ну чего там? – с нетерпением спрашиваю я..

- Да как в Инквизиции побывал, - усмехается Серёга.

Это, кажется, 2005 год был. Патриархия официально объявила, что все, кто в рясах, с бородами и наглыми мордами клянчит у метро деньги якобы на свой приход, по сути своей жулики и проходимцы. Настоящим батюшкам это категорически запрещено.

Ну и, чтобы не сотрясать попусту воздух, священники от слов тут же перешли к делу. Взяла их «группа быстрого реагирования» за шкирман такого  лже-батюшку, выставившего около станции метро ящик с красиво нарисованным крестом и надписью «На Храм Божий» и со щелью для купюр. Вот и показали негодяю, какие Божьи Обители бывают.

Позвонили из Патриархии в МВД – мол, оформляйте подлеца. Серега на разбор полётов поехал, по-моему, в их штаб-квартиру на Люсиновке. Вернулся, переполненный впечатлениями.

- Представь. Подвал. Мох. Вода с потолка сочится. И этот несчастный жулик там притих. Два бугая огромных, куда там нашему ОМОНу, суровые такие, в рясах, его стерегут, он рядом с ними как комар. И смотрит затравленно – будто его на костёр сейчас поволокут.

В итоге надавали батюшки по шее негодяю. Уголовной ответственности за мошенничество там не светило – только административка. Препроводили пинком из каземата. Думаю, тот попрошайка другие способы обжуливания населения принялся осваивить. Ибо пользоваться для обогащения именем Святой Церкви грешно. И опасно для здоровья.

Он был далеко не единственный, кто использовал рясу для отведения глаз и облегчения карманов сограждан.

Уникального жулика повязали в Питере в начале девяностых. Тогда церквям жертвовали с готовностью и много. Нувориши, как грибы поганки взросшие на перепаханной оралом рынка чернозёме нашего Отчества, в массе своей больше верили в близких им чертей и бесов, чем в Бога. Однако на всякий пожарный случай старались отношения со Всевышним без нужды не портить. Поэтому жертвовали на храмы с готовностью и много.

Вот и ходил по Питеру батюшка в рясе – молодой и обаятельный, с чистым и светлым взором. С готовностью демонстрировал бизнесменам письма из Епархии с просьбами о пожертвовании. И так  убедительно вещал о необходимости поддерживать храмы, что руки деньговладельцев сами тянулись к чековой книжке.

Один бизнесмен оказался знаток церковных дел - до этого жертвовал немало и был человеком набожным. Изучил внимательно бумаги из Епархии. И опытным взглядом уловил чисто технические несоответствия в тексте.

Кликнул охрану. Та просителя повязала. Батюшка оказался поддельный, а рясу нацепил не по чину.

Наши оперативники мошенника задержали. И заявились к нему домой с обыском.

Что сразу бросалось в глаза - бедность убранства, доходящая до  сурового аскетизма. Не похоже было, что здесь живет человек, обувший на огромные суммы немало коммерческих фирм Санкт-Петербурга.

- Куда деньги то девал? – спрашивают оперативники «попа».

Тот только плечами пожимает.

А потом нашли толстую тетрадь. Ну прям явка с повинной – каждый мошеннический выход в свет описан с подробностями – название фирмы, время, сумма. Хоть сейчас в обвиниловку вставляй.

Самое забавная статья в отчёте была «Расходы». Куда деньги делись? Переведены в детдома и на помощь больным детям. Себе он только на скромное питание и квартплату оставлял. Ну и родным еще немного на еду подкидывал – времена голодные были.

Сначала оперативники не поверили. Стали проверять. И всё подтвердилось.

Ну и как к такому человеку относиться? Как к вору? Как к святому? Непонятно…

   

 

До новых встреч в эфире. Ностальгических фантомов на эту тему у меня много…