20 вопросов Владимиру Путину. О нынешних руководителях корпораций и олигархах 90-х

В новом выпуске говорим с Владимиром Путиным о госкапитализме. Президент рассказал, почему государство так активно принимает участие в экономике, как относится к нынешним руководителям корпораций и олигархам 90-х, почему топ-менеджеры получают миллионные зарплаты, для чего Центральный банк “много забрал под себя” и как это помешает банкирам “раствориться в Лондоне”.
 

— Госкапитализм.

— Да.

— Чем нынешние капитаны бизнеса лучше олигархов 90-х? Тем, что Вы их знаете и им доверяете?

— А я и тех всех знал, и этих знаю. Разница в том...

— Тогда Вы не были президентом.

— Ну я был председателем правительства и президентом стал в 2000 году.

— Да.

— Я всех их знал.

— И…

— ...и со всеми работал.

— И…

— Нет, дело не в том, чтобы кого-то закручивать, там чего-то...

— Ну так и было...

— ...откручивать и отрывать им всякие места. Дело совершенно не в этом. Дело, знаете, в чём? Не допускать к управлению страной, не влиять на политические решения. Ясно, что и тогда, и сейчас все ищут ходы, лоббируют свои интересы. Разница в 2000-х годах и сейчас, ну или в 90-х и сейчас, заключалась в том, что они напрямую влияли на принимаемые государством решения, и в вопросах внутренней политики, экономической и даже внешней. И в вопросах безопасности. Руководители сегодняшних компаний такой привилегией не пользуются.

— А пытаются?

— Да, собственно говоря, уже и нет. Они поняли, что это невозможно, и даже не лезут.

— Объясняли?

— Они борются за свои интересы, например, сейчас обсуждается вопрос с нашими партнёрами по, скажем, по ЕврАзЭС по ценам на нефть, на газ. Ну, конечно, они отстаивают свою позицию, это понятно. Но они не пытаются влиять как бы изнутри, они просто объясняют свою позицию, доказывают, что они правы, но это касается узкого сегмента их практических интересов. Ну это естественно.

— А то, что государство так активно в последние годы лезет в экономику? То, что вот эти госкорпорации, которые были созданы как раз в тучные годы, во второй половине нулевых, когда денег было до фига и можно было там чего-то с ними делать.

— Это не соответствует действительности. Да, есть разные подсчёты участия государства в экономике, разные. Кто-то считает, что слишком много государства в экономике, кто-то считает, что нормально. И разные методики дают разный конечный результат.

— Как считаете Вы?

— Я считаю, что у нас в целом сбалансированная ситуация. У нас из 20 наших крупнейших компаний, по-моему, только семь или восемь с государственным участием. Если ошибусь там на одну, это, мне кажется, неважно. Но и то ведь, в чём вопрос, вопрос не в том, частные они или государственные. Вопрос в том, как они работают. Если реально они работают грамотно, с доходом, приносят доход государству, то тогда встаёт вопрос о том, это что, самоцель, что ли, приватизация, или нет? Вот в Канаде, например, я разговаривал в своё время с коллегой из Канады, они взяли и приватизировали железную дорогу. Ну и чего? Американцы купили. Они сто раз пожалели, что продали. Надо быть очень аккуратным здесь и принимать взвешенные решения. Кроме всего прочего, компании с госучастием являются самыми крупными налогоплательщиками в государственные бюджеты всех уровней. «Роснефть» — номер один. Потом «Газпром». Потом «Лукойл». Потом там «Татнефть» есть, Сбербанк.

— Но «Лукойл» — это частная история.

— Да, так я про это и говорю. Крупные компании — они самые крупные налогоплательщики.

— Принято считать, это как аксиома, что государство — неэффективный собственник.

— Эта аксиома ничего не стоит, если не посмотреть на конкретную работу конкретного предприятия. Общий подход — это средняя температура по больнице. Как Вы знаете, очень часто этим аргументом пользуются тогда, когда люди справедливо ставят вопрос о том, что в среднем у нас хорошо, а мне конкретно и моему соседу — плохо. Так же, если перевернуть эту медаль, с другой стороны будет то же самое. Общий подход, может быть, и правильный как методика, но надо смотреть каждый раз отдельно.

— То есть ничего страшного в реприватизации Вы не видите?

— Нет, я ничего здесь страшного не вижу, вот Вы знаете, что вот есть такие...

— А вот Юмашев, ваш советник, считает иначе.

— Ну на то и советники, чтобы высказывать свою позицию. Разные есть подходы, разные точки зрения. И человек, который принимает решения, должен услышать каждую точку зрения, я так стараюсь и делать. Вот другая проблема: предъявляют претензии к Центральному банку, что он много забрал под себя финансовых учреждений, истратил огромное количество денег, выплатил там большие деньги акционерам и так далее. Но он и не акционерам платил в основном, акционерам-то и не платил почти ничего, платил гражданам, чтобы они понесли минимальный ущерб от санаций того или другого финансового учреждения. Но дело, в конечном итоге… Я знаю, люди посмотрят, кто-то рассердится, скажет вот «я пострадал», но делал Центральный банк это для того, чтобы миллионы не пострадали. Чтобы слабые финансовые учреждения не набрали денег немерено у населения, как это делали застройщики с обманутыми вкладчиками, и потом бы растворились куда-нибудь в Лондон там, как обычно. Вот поэтому в своё время нужно было делать эту санацию, плохо ли, хорошо — это другой вопрос. Вот он набрал, Центральный банк, активы этих финансовых учреждений, но не навечно и не собирается их вечно держать, собирается санировать и выводить их на рынок. И такой план у Центрального банка есть, И такой план у Центрального банка есть, и Набиуллина мне об этом докладывает.

— Кстати, о доходах. Как бьётся государственность корпораций с рыночными зарплатами топ-менеджеров?

— Плохо бьётся.

— Ну, когда получают...

— Плохо, я с вами согласен.

— ...по миллиону в день!

— Да, меня самого это коробит, честно вам скажу.

— Владимир Владимирович...

— Я сейчас отвечу, не так всё просто, как казалось бы на первый взгляд. Я уже там на этот счёт с ними разговаривал. Ответ какой? Там же они нанимают большое количество иностранных специалистов — они работают эффективно, и они чего-то стоят на рынке, на международном рынке труда. Они вынуждены их брать и платить им зарплату, которую их услуги, их работа стоит на международном рынке труда. Если им платить, то они как начальники должны получать больше. То же самое у нас произошло, знаете, с кем? С лётчиками гражданской авиации. Вот то же самое сейчас произошло. Вынуждены были брать пилотов иностранных компаний, особенно имеющих опыт работы на «Боингах», на европейских машинах. Вынуждены были повысить им уровень заработной платы под европейские и американские стандарты. Теперь военные лётчики с удовольствием уходят на кресло второго пилота, потому что в армии стали получать меньше, чем в гражданской авиации. Сразу это перекосило рынок труда, включая Министерство обороны. Поэтому и здесь то же самое.

— Не, Владимир Владимирович, ну лётчики сколько получают, ну полмиллиона в месяц?

— Ну второй пилот где-то, по-моему, 300–350 тысяч.

— Ну вот, а топ-менеджер получает миллион в день. Ну в день! Ну, Владимир Владимирович, ну что-то как-то многовато будет, нет?

— Насчёт дня я не знаю, но многовато, я с вами согласен.

— И то, что это там иностранных специалистов как-то ну… не самое… извините, правда.

— Не-не-не, почему…

— Это важно, но когда...

— Не-не, но тогда они должны получать меньше своих подчинённых.

— Ну пускай получают меньше.

— Так где-то бывает? Или мы будем исключением? В мире такого нет.

— Да? Ну хорошо.

— Но меня самого это, честно говоря, задевает и коробит, я согласен.

— Скромнее надо быть.

— Да, это правда.

— Ну вот.

— Согласен с вами полностью.

— Отлично.