то интервью полностью почитаем? выделил ваш кусочек -

Интервью для газеты "Московский Комсомолец"

18 июля 2006 г., Газета «Московский комсомолец»

Тема: Власть и телевидение.

Понимаю вас, товарищи дорогие: дикая жара, мозги плавятся. Но прошу: соберитесь, чай, не все время же вам развлекаться. Разговор о ТВ на этот раз пойдет серьезный. Разговор с Андреем Кончаловским. Его высказывания могут показаться противоречивыми, могут обидеть вас. Но он заслужил на это право. Потому что Кончаловский — человек думающий. И ему небезразлична судьба его Родины.

- Андрей Сергеевич, для чего сейчас людям вообще нужно телевидение?

- Телевидение — это стена, отделяющая людей от мира. На этой стене появляются изображения, создающие у нас иллюзию, что мы хотим это смотреть. На самом деле эту картинку навязывают всемирные корпорации. Но человек не может жить без пищи для глаз, хотя 80% потока информации, которую он воспринимает, абсолютно бессмысленны.

— Но некоторые телеруководители говорят, что телевидение не более чем утюг, который включают и выключают для мелких надобностей. Вы считаете ТВ средством манипуляции в руках власти?

— Безусловно, элемент манипуляции есть. Любая реклама — это манипуляция. Но телевидение могло бы быть колоссальным источником образования, влияния, воздействия в России. А таковым совсем не является.

— Кто, по-вашему, манипулирует ТВ прежде всего: власть политическая или коммерческая?

— Сегодня политическая власть в мире не слишком велика — власть политики заменяют транснациональные компании, которые вмешиваются в международные дела и могут диктовать государствам, какую политику проводить. Достаточно какой-нибудь международной компании выдернуть штепсель, как в стране начнется забастовка и рухнет правительство. Но здесь я имею в виду не Россию. Россия как раз не захвачена этим.

— Но разве Россия не является частью глобального мира?

— К счастью, пока не является, и, я надеюсь, еще долго являться не будет. Но ведь происходит конвергенция, много русского капитала идет на Запад. Вот сейчас мы хотим купить сталь на Западе — и правильно делаем. А значит, мы пустим их к себе, и таким образом капитал станет более важным, чем политика.

— Неужели для вас чисто кремлевское влияние на наше ТВ лучше, чем воздействие мировых транснациональных корпораций?

— Я считаю, что деньги без культуры страшнее, чем культура без денег. В России пока очень низкая общая культура. Русский человек с этой культурой, приобретая большое количество денег, становится разрушителем и самого себя, и окружающей среды.

— Ну, а как же насчет сверхвлияния государства на телевидение?

— Я-то считаю совсем по-другому. К сожалению, Кремль не вмешивается в телевизионный процесс. Он влияет лишь в той степени, чтобы не дать развиться антиправительственной кампании, и не позволяет серьезной критики в свой адрес. А в остальном — делайте что хотите.

— А вы считаете, что Кремль через ТВ должен насаждать культуру?

— Я думаю, что Кремль мог бы использовать телевидение для внедрения в народ новых ценностей. Раньше главным агитпропом любого правительства в России была церковь. Но сегодня церковь не значит столько, сколько ТВ. И если на церковной службе нужно стоять и слушать, то тут тебе вливают все в уши. Поэтому с помощью ТВ можно проводить любую политику. Нужно реформировать национальное сознание, потому что любое движение вперед в России невозможно без такой реформы. Этого не понимали ни Петр, ни Павел. Они знали только, что все нужно запретить и бороды побрить.

— Но ведь и вы с этим согласны, и вы все время говорите, что по-другому народ в России не понимает?

— У царей-реформаторов не получилось, потому что они не были социологами-марксистами. Не большевиками, а именно марксистами. Марксистская концепция была такова: Россия не созрела для движения вперед, и не только для капитализма, но и для социализма. В этом Маркс был прав. Нельзя скидывать со счетов русскую ментальность. У русского человека нет чувства эгоизма, а значит, чувства ответственности. А так как у русского человека нет чувства ответственности, то разговор с ним может быть только один: вдарил палкой ему по голове, и он присел. Государство в России всегда играло и будет играть ведущую роль. А национал-фашисты, которые у нас сейчас проявляются, не опасны, потому что в любой момент их можно убрать.

— Но вам не кажется, что именно наше ТВ запустило страшилку про русский фашизм, чтобы на этом фоне пропиарить нынешнюю власть, которая и спасет нас от скинхедов?

 

— Русский человек вообще любит обо...рать себя. Вы где-нибудь видели американца или англичанина, чтобы он ругал самого себя? Нет этого. Но если кто-то другой ругает русского человека, он обязательно будет обижаться. Сегодня Россия вышла на мировую сцену. С ней начали считаться. Она стала раздражать. Американцы сразу всполошились. Сейчас они пишут в своих газетах: смотрите, кто вернулся. А за 20 лет перестройки Россию никто за страну не считал. Запад хотел бы иметь очень слабую Россию. С этой точки зрения, говоря объективно, Путин просто собрал на ходу распадающийся самолет.

— Это не вы писали Путину президентское послание? Говорите как по писаному.

— Я просто говорю то, что думаю. У нас ведь если ругаешь правительство и президента, то, значит, ты замечательный человек. А если хвалишь — значит, продался. А это потому, что в России всегда интеллигенция строилась на отщепенстве. А я не считаю себя интеллигентом, я считаю себя интеллектуалом. Вот Толстой, Пушкин, Достоевский иногда хвалили царя за очень многие вещи. За это их не терпела интеллигенция типа Белинского и Огарева.

— Но вот интеллигенция говорит, что ТВ должно помогать воспитывать гражданское общество в России. А вы же всегда твердили, что к гражданскому обществу Россия абсолютно не готова.

— Конечно, не готова. Интеллигенция думает, что воспитать народ можно сверху. По сути, это и есть большевизм.

— Но вы только что говорили то же самое.

— Воспитать сверху — это значит политикой изменить культуру. А это невозможно. Зато культура меняет политику. Для того чтобы в этой стране создать новую этику, нужны массовые удары снизу. А политические дискуссии по ТВ не воспитывают гражданское общество. Люди не понимают этого, они говорят: собрались в «ящике» пять евреев и все ругают. Мне нужна свобода слова, а спросите большинство людей: им это нужно? Они скажут: нет. Как не очень им нужна и свобода торговли, даже труд им не очень нужен. В этом весь ужас. Раскачать эту темную массу очень сложно.

— По-вашему, телевидение должно стать новой церковью?

— Телевидение не единственное средство для этого. Но оно же и прекрасный способ засорить мозги окончательно. У нашего правительства как раз и не хватает культуры для того, чтобы оно поняло, что нельзя просто давать возможность телевидению зашибать «бабки». Надо собирать на ТВ умных людей, и чтобы они анализировали, в чем причина наших проблем.

— Не является ли тот пришибленный юмор, который нам показывают на экране, стратегией власти, чтобы превратить народ в ребенка, который будет голосовать так, как ему внушают?

— Народ и так пойдет голосовать, потому что Путину он верит и любит его. На ТВ есть одна стратегия — зарабатывать «бабки».

— А если у Кремля не будет контроля над телевидением, то не будет и власти над народом, который его смотрит?

— У Кремля нет контроля над телевидением, к сожалению, а может быть, и к счастью. Но, к несчастью, у Кремля сегодня нет идеологии. Я бы хотел, чтобы Кремль имел контроль над ТВ, но не для того, чтобы зажимать рот, а для того, чтобы заставить телевидение работать над одной главнейшей темой — реформой национального сознания, которое все еще живет в XVI веке.

— А разве не вы говорили, что взятка — это наша национальная идея?

— В том-то все и дело. Но я не говорил, что это хорошо.

— Власть манипулирует людьми через ТВ, чтобы просто остаться наверху?

— Ей ничего не стоит оставаться наверху и без ТВ. К тому же любая власть хочет того же самого. Я не знаю ни одной власти, которая хотела бы сбежать. Но я предпочитаю, чтобы в этой власти сидели чекисты, которые, может быть, тоже берут взятки, но хотя бы не бесстыдно, чем вернуться в ельцинские времена, когда у нас государство просто разваливалось. Россия должна жить в подмороженном состоянии, а как только начинаете ее размораживать, она стекает со стола. По-моему, это Струве сказал. Но я, слава Богу, не могу решить эти проблемы, потому что не в Кремле сижу. А вот Путин для этого там и сидит, и я не думаю, что это очень приятное место. Я вообще не завидую членам правительства, если только они не живут там для того, чтобы набить себе карманы.

— А вы как думаете, они там сидят для того, чтобы себе карманы набивать?

— Я знаю одного человека, который при Ельцине был большим начальником, не буду называть его фамилию, он сказал: «Мое положение очень опасно, я боюсь, что меня убьют, потому что я не беру взятки».

— А если бы вас назначили гендиректором госканала, вы бы пошли?

— Ни за что в жизни. Это героическая должность. Там нужно работать с шести утра до шести утра. Я так не смогу.

Александр Мельман.