Святая Троица и Сатана-70. УчОные ~ Головоногие моллюски: Маршалл, Фишер, Хайек, Самуэльсон

Первого из них считал своим учителем Кейнс, который, тем не менее, - любя же - высмеивал его как "нелепого старикана". И с Кейнсом трудно не согласиться, если вспомнить некоторые «озарения» Маршалла: «Почему все не могут быть джентльменами ?»; «Основная задача бизнеса – повышение уровня жизни потребителей и рабочих»... Второй «гений», узнав, что его любимая дочь – шизик, нанял другого «гения», - врача, который сперва вырвал девушке два зуба мудрости, а потом, ничтоже сумняшеся, удалил бедняге шейку матки – всё без какого-либо положительного эффекта. Мучения морской свинки от рук двух «гениев» закончились лишь после её смерти от сепсиса... Третий в своей некогда популярной книге утверждал, что «национал-социализм Германии и фашизм в Италии являются не реакционной формой капитализма, а более развитым социализмом»... Четвёртый в 27-летнем возрасте стал в 1942 году де-факто  руководителем  группы из двадцати экономистов и нескольких аспирантов, - сотрудников Совета по планированию национальных ресурсов (де-юре главой совета был дядя президента – Фредерик Делано)...

Альфред Маршалл, 1842-1924

Альфред Маршалл родился 26 июля 1842 г. в Лондоне. Отец его, Уильям Маршалл, служил кассиром в Английском банке. И был человеком суровым,  воспитанным в духе строжайшей протестантской религии. Он любил Альфреда, но изводил его учебой, заставляя мальчика вместе с ним выполнять школьные задания вплоть до 11 часов вечера.

В результате отец довел сына до такого состояния переутомления, что, по словам Альфреда, жизнь ему спасла проживавшая недалеко  тетка Луиза, у которой он проводил летние каникулы. Она предоставляла в его распоряжение лодку, ружье и пони, и к концу лета он возвращался домой загоревший и здоровый.

В восьмилетнем возрасте Альфреда Маршалла послали в Merchant Taylors' School, частную школу в Сити, где обучались дети банкиров и биржевых маклеров, для чего отец Альфреда, сославшись на его способности, испросил и получил у директора Английского банка 200 ф. ст. на плату за обучение.

Так что, начиная с 8 лет Альфред  ежедневно проделывал путь на омнибусе, пароме и отчасти пешком через самые отвратительные промышленные районы и трущобы, облепившие Темзу. Некий г-н Дермер, соученик Альфреда и староста класса в Merchant Taylors' School, вспоминает, что Альфред был маленького роста, бледный, плохо одетый, выглядел переутомленным, у него было прозвище «свечка»; в мальчишеских играх участвовал мало, увлекался решением шахматных задач, был очень сдержан в установлении дружеских связей.

… Вещи уселись в седло/И погоняют людей…

- Основной движущей силой большинства экономических исследований является стремление посадить в седло  человека ( ? ЛОЛ - shed ) – Маршалл.

А основным желанием многих  англичан в то время было желание стать джентльменом.

В ряды джентльменов включались по рождению, занятиям и по наличию гуманитарного, то есть, не профессионального, образования. Из рядов джентльменов исключались все, кто работал своими руками, в том числе высококвалифицированные ремесленники, актеры, художники и торговцы (если только речь не шла о торговле в особо крупных масштабах). Лавинообразный рост числа «белых воротничков» стал размывать старые границы. В джентльмены стали рваться доктора, архитекторы, журналисты, учителя, инженеры и клерки/ офисный планктон…

Доходы джентльмена должны были позволять ему оплатить образование сыновей, а дочерей – выдать за джентльменов.

Правда, конкретные размеры этого дохода вызывали споры. Отец Маршалла на 250 фунтов в год содержал жену и 4 детей, а Карл Маркс, не слишком рачительно обращавшийся с деньгами, не мог соответствовать уровню жизни среднего класса, располагая вдвое большей суммой.

В 1867 году достойные джентльмена доходы были большой редкостью. Хотя бы 100 фунтов в год имела только 1 британская семья из 14.

Стипендиаты колледжа Св. Иоанна, каковым  после школы стал и Маршалл, получали в год 210 фунтов в 1865 году и 310 фунтов – в 1872. Каждому полагались также жилье и слуга.

 

Превращение Альфреда из бледного, беспокойного, полуголодного и плохо одетого школьника в кембриджского преподавателя  было просто поразительным чудом…

Ведь его брата Чарльза, который был старше Альфреда всего на 14 месяцев, в 17 лет послали в Индию работать у производителя шелка ( у Тойнби есть про британский средний класс, «который был уверен в своем будущем, так как в крайнем случае можно получить местечко в Индии» - shed ). Сестра Агнесса отправилась в Индию вслед за Чарльзом, чтобы выйти там замуж, но вскоре умерла.  До того как нашла мужа...

Напомню, что превращению в кембриджского преподавателя способствовало завоеванное Альфредом (после трех лет обучения в колледже Св. Иоанна) право на получение стипендии.  Один из его современников заявлял, что завоеванное Маршаллом второе место на публичном экзамене по математике было все равно, что наследство в 5 тысяч фунтов (примерно полмиллиона долларов в нынешних деньгах), а это обеспечивало более чем хороший старт в жизни.

Отработав – в нагрузку к своим основным обязанностям - год в подготовительной школе, чтобы вернуть ссуду дяде, Маршалл впервые в жизни стал по-настоящему финансово независимым и мог делать все, что хотел. И в 1867 году он всерьез принялся за изучение экономики.  Вскоре Маршалл стал рассматривать образование как оружие в борьбе против социальной несправедливости. Лекции, которые он читал в начале 1870-х, были посвящены основному парадоксу тогдашнего общества: существованию нищеты среди изобилия.

Он не сомневался, что основной причиной нищеты была низкая зарплата, но вот почему эта плата так низка ? - Радикалы того времени утверждали, что виной тому жадность работодателей, а мальтузианцы считали, что это следствие моральных дефектов самих бедняков.

Маршалл предложил свой ответ: низкая производительность труда.

В доказательство своего утверждения он приводил тот факт, что квалифицированные рабочие зарабатывали в «два, три, четыре раза» больше рабочих неквалифицированных, - вопреки утверждению Маркса, что конкуренция заставит зарплаты обеих категорий рабочих колебаться возле уровня прожиточного минимума.

Готовность работодателей доплачивать за специализированную подготовку и мастерство означала, по мнению Маршалла, что зарплата определяется не только предложением рабочей силы, но и спросом на нее. Он надеялся, что когда с течением времени технологии, образование и усовершенствования в организации производства будут повышать производительность труда, это приведет и к повышению зарплаты рабочих. То есть, плоды лучшей организации производства, знаний и технологии постепенно устранят главную причины нищеты.

Арнольд Тойнби так оценивал важность открытия Маршалла: «Это первая большая надежда, которую дает трудящимся новейший анализ вопроса о заработной плате, Они видят,  что есть и иной способ повышения зарплаты, помимо уменьшения числа работников».

… На узких улочках Манчестера Маршаллу встречались малорослые мужчины с землистым цветом лица  и невысокие бледные фабричные девушки в продуваемых ветром шалях и с волокнами хлопка в волосах. Зрелище столь глубокой нищеты рядом с таким изобилием роскоши заставило Маршалла задуматься, - действительно ли существование пролетариата вызвано «природной необходимостью», как его приучили думать. Он задался вопросом: «Почему все не могут быть джентльменами ?».

Маршалл, произношение и манеры которого не дотягивали до уровня других стипендиатов колледжа Св. Иоанна, иногда сравнивал свое открытие нищеты с познанием первородного греха, а последующее увлечение экономикой – религиозным обращением.

Его дядья и отец начинали жизнь неимущими сиротами. И хотя его отец в свидетельстве о браке  указал свое социальное положение как «джентльмен», он никогда не поднимался выше скромной должности кассира в Банке Англии… Альфред родился не в престижных предместьях, как он позже намекал, а возле кожевни в Бермондси, одной из самых ужасных лондонских трущоб…

Молодой человек, перед которым благодаря первоклассному образованию открылись огромные возможности, пришел к выводу, что самые серьезные препятствия на пути к умственному и моральному развитию человека носят материальный характер…

… В свои 32 года (1874 год) Маршалл был одним из «продвинутых либералов» Кембриджа.  Он вступил в организованный незадолго до того Кембриджский Клуб реформ, и читал радикальный журнал для рабочих «Улей».

Бурное столкновение между радикалами и консерваторами Кембриджа весной 1874 года вызвала стачка с/х  рабочих, добивавшихся повышения зарплат, сокращения рабочего дня, а также права голоса и реформы земельного законодательства. 11 мая 1874 года Маршалл выступил на митинге сторонников профсоюзов, призвав к сбору пожертвований в пользу отстраненных от работы людей: «Давайте проявим нашу солидарность сердцем и кошельком!»…

Обращаясь же к самим с/х  рабочим, Маршалл стал им объяснять, что в «решениях морального характера» нельзя опираться на политическую экономию, их следует принимать на основе «ее сестры - этики». А в своих посвященных подобным событиям публикациях в «Улье» он  выдавал вообще перлы:

--- Чем больше мы ее [политическую экономию] изучаем, тем больше видим ситуаций, когда материальные интересы отдельного человека противоречат стремлению к повышению общественного благосостояния. В таких случаях следует призывать на помощь чувство долга»…

Хотя, казалось бы, - что и кому должны были разорённые в 1930- фермеры Америки ?

… «Если бы мне пришлось эмигрировать, я поехал бы в США»...  Летом 1875 года Маршалл приехал в Америку на свои (?) деньги (250 фунтов наследства от того же дядюшки, который оплатил его образование), - для изучения ее социального и экономического устройства…

В ходе поездки он убедился в том, что «экономические аспекты играют в духовной жизни людей бОльшую роль, чем принято считать» (?!).

… В основном Маршалл ездил по фабрикам, заполняя блокнот записями разговоров с предпринимателями и рабочими, а также чертежами оборудования ( то есть, получается, что в «деревьях» попытался разобраться, а «леса» за ними не увидел/не захотел увидеть - shed ).

Вот его впечатления от таких разговоров и наблюдений: «от рабочих требуется высокий уровень старательности и сообразительности», а у многих из них очень «одухотворенные лица». Во время посещения фабрики по производству оргАнов он задался вопросом: «Не тормозит ли развитие интеллекта то, что человек занимается лишь одной, очень малой частью общего процесса ?». И пришел к выводу, что этого не происходит ( ??? ).

Маршалла восхищала независимость (?) амеров:

--- Американские парни не выносят ученичества… Обреченность на какой-то вид деятельности часто порождает в мозгу молодого американца мысль о том, что он станет заниматься чем-то другим, как только получит возможность...

Навязчивое стремление понять, как устроен бизнес, привело Маршалла к самому важному открытию. В условиях конкуренции получение прибыли не было единственной или даже основной  экономической функцией фирмы. Основная задача бизнеса – повышение уровня жизни потребителей и рабочих…

В 1881 году Маршалл задумался о написании работы «Принципы экономической науки», в ходе обдумывания которой выдавал такие размышлизмы:

--- Рабочий класс получает почти половину всего дохода Англии… [Поэтому] ему достается очень большая часть преимуществ, которые приносит прогресс…

Все хорошо, прекрасная маркиза!!!:

--- Ни в какой части света, за исключением новых стран,  рабочему классу не живется так же хорошо, как в Англии.

Сказано это в тот период, который позже назовут Великой Депрессией 1880-х (Гении - они одинаковы: Кейнс в 1929 году тоже говорил: «Это просто небольшой кошмар, он скоро пройдет, Ведь мы же раньше не ошибались...»).

В 1890 опубликована работа «Принципы экономической науки», Маршалл стал авторитетом, к которому власти обращались за советом.

 

Ирвинг Фишер, 1867 - 1947

Свое детство Ирвинг провел в городке Пис-Дейл, штат Род-Айленд. К тому времени, когда ему был год, его отцу, Джорджу Фишеру, незадолго до этого окончившему Йельскую богословскую школу, была предложена кафедра именно в этом процветающем, патриархальном, пронизанном евангелизмом городке Новой Англии.

Выдающимся гражданином и благодетелем городка был Роуланд Хазард, квакер, унаследовавший шерстопрядильные фабрики своего отца и основавший химическую компанию. Хазард построил конгрегационалистскую церковь и предложил Джорджу Фишеру стать ее первым пастором. Благодаря покровительству Хазарда, Ирвинг рос в просторном доме священника с видом на Атлантический океан, среди «простых отношений» и «честных душ».

Однако в 14 лет Ирвинг вместе с семьей оказался в тесной квартирке в Нью-Хейвене, где Ирвинга записали в муниципальную школу. И в течение двух лет семья жила на средства родственников. Затем дела пошли еще хуже и новый приход отца оказался на границе Миссури и Канзаса. Сын же остался в Сент-Луисе (бывшем, по словам побывавшего там в поездке по Америке Альфреда Маршалла, «на редкость нездоровым городом»), где поселился у тети.

Фишеру удалось устроить сына в выпускной класс  элитной конгрегационалистской подготовительной школы. Он страстно мечтал, чтобы его первенец поступил в Йель и получил там богословское образование.

В июле 1884 года Ирвинг с отличием окончил школу и получил право на стипендию в Йеле. Однако в это время скончался его отец, и Ирвинг, его мать и 10-летний брат остались без средств к существованию. К счастью для Фишера, уже было расставшегося с мечтой об учебе в университете, оказалось, что отец оставил у друга в Пис-Дейле наследство в 500 долларов на обучение Ирвинга. В общем, семейство поселилось около Йеля в 3-комнатной квартире, одну комнату в которой мать сдавала студенту. Ирвинг же подрабатывал репетитором.

Большинство студентов Йеля происходило из обеспеченных семей, так что богатство само по себе социальный статус здесь не повышало – большая удача для бедного, но амбициозного юноши вроде Фишера. Чтобы стать популярным, или знаменитым, нужно было  показать себя хорошим спортсменом или оратором, умным человеком. Фишеру все это удалось: он преуспел в спорте, и в своем выпуске из 124 человек занял первое место.

Кульминацией студенческой карьеры стал прием Ирвинга в элитное тайное общество «Череп и кости»...

К старшему курсу Йеля Фишер считал себя математиком, но стремился к большему:

--- Как много всего хотелось бы сделать. Мне постоянно кажется, что мне не хватит времени на все, чего хочется. Я хочу много читать. Я хочу много написать. Я хочу зарабатывать деньги…

В конечном итоге Фишер выбрал «науку о богатстве».

… Фишер относился к экономике, как математик, или как ученый-экспериментатор, и в одном из своих писем другу назвал себя «твой холодный аналитический друг-математик». Едва ознакомившись с азами экономики, он решил, что многого в ней сможет добиться человек, получивший естественнонаучное образование  и готовый применить хладнокровный,  аналитический, математический подход.

По поводу темы своей диссертации Фишер советовался с Уильямом Самнером, самым популярным преподавателем Йеля. Тот порекомендовал ему написать о математической экономике. Это был новый предмет, выходивший за пределы технических возможностей большинства старых экономистов, включая самого Самнера. Он одолжил Фишеру книгу Уильяма Джевонса, одного из пионеров нового метода, в рамках которого математические вычисления использовались для анализа потребительского выбора на основе предельных изменений. Фишер несколько раз был на Нью-Йоркской бирже. Читая полученную от Самнера книгу, он постоянно возвращался  к мыслям об операциях на рынке ценных бумаг. Его поразило, что экономисты явно позаимствовали часть своей терминологии у более древней науки – физики: они говорили о «силах» и «потоках», «инфляции», «расширении» и «сжатии».

Однако, насколько ему было известно, никто не пытался построить реальную модель процесса, приводящего к «возникающему на бирже большого города прекрасному и замысловатому равновесию, причины и последствия которого выходят далеко за пределы города».

Маршалл представлял себе современную ему экономику, как «аналитический механизм» и использовал графики для демонстрации влияния внешних факторов на отдельные рынки.

Фишер решил построить математическую модель экономики в целом. Он хотел иметь возможность отслеживать, как рынок «вычисляет» цены, выравнивающие спрос и предложение. Будучи прагматичным янки, он хотел построить модель, выдающую цифровые значения, а не просто математические символы. Едва начав разработку модели, Фишер решил пойти еще дальше и построить физический аналог уравнений в виде гидравлической машины. В модели Фишера все зависит от всего. Объем данного товара, который хочет каждый потребитель, зависит от того, сколько он хочет каждого из остальных товаров.

Фишер понимал, что его громоздкая конструкция – все эти баки, клапаны, рычаги, противовесы и эксцентрики – «по меньшей мере не идеально отражает работу биржи в Нью-Йорке, или Чикаго», но не собирался за это извиняться.

--- Идеализация неизбежна в любой науке, - писал он в своей докторской диссертации. – Ни один физик не смог полностью объяснить ни одного факта во Вселенной. Он обеспечивает лишь некоторое приближение к истине. Экономист не может рассчитывать на большее…

Не сохранились ни исходная модель Фишера, ни дубликат, созданный в 1925 году,  когда оригинал сломался по дороге на выставку.

Свою диссертацию, оформленную в работу «Математические исследования теории стоимости и цен», Фишер написал за одно лето в 1890 году. Пол Самуэльсон назвал эту работу «самой выдающейся из всех диссертаций по экономике».

Когда она была опубликована, журнал «Экономик джорнел», основанный Альфредом Маршаллом и другими членами только что тогда созданной Британской ассоциации экономистов, назвал ее гениальной…

В 1893 году, названном годом Паники (за которым последовала Депрессия), Фишер женился на Марджи Хазард, дочери своего босса, благодетеля отца Фишера. Она – богата, у него – ни гроша за душой. После шикарной свадьбы ( которую многие осуждали) молодожены отправились в поездку по Европе.

Вернулись – в новый особняк – а в Америке хаос и крах. К 1895 году обанкротилось около 500 банков и около 15 тысяч компаний, без работы – каждый седьмой рабочий. Хотя заводы и фабрики были на месте, железнодорожный транспорт был готов к перевозке грузов, прерии по-прежнему колосились пшеницей и кукурузой, страну, на фоне изобилия, охватил голод.

«Никогда еще на моей памяти люди не умирали от голода так часто, как в последние несколько месяцев, - говорил своей пастве преподобный Томас де Витт Талмаге. – Вы читали в газетах, как много людей находят мертвыми то тут, то там, и вскрытие показывает, что причиной их смерти стал голод».

В 1896 году вышла из печати книга Фишера «Рост стоимости и процентная ставка», а с ней, -  статус восходящей звезды…

В 1906 году Фишер заявил, что Homo economicus, человека экономического, пора отправить на покой, а идеологию невмешательства государства в экономику – признать мертвой. Из того, что Homo sapiens не является Homo economicus, Фишер сделал вывод: поведение людей надо регулировать, в том числе, и в семейной сфере:

--- Неверно, что невежественные родители имеют право на реализацию своих идей в отношении образования своих детей, поэтому проблема детского труда касается не только отдельных людей, как одно время полагали, но имеет важные и далеко идущие последствия для общества в целом.

Неудивительно, что с такими воззрениями он проникся огромной симпатией к евгенике и в начале ХХ века стал одним из боссов Общества евгеники в Штатах.

В 1907 году, очень неспокойном году для финансовых рынков, Фишер торопился завершить новую книгу, - «Процентная ставка». Впервые он представил экономические колебания, как следствие недостаточной предусмотрительности, объясняя периоды спекулятивного возбуждения и депрессии недостоверным прогнозированием. - Забыл человек невидимую руку шулеров, того же Моргана.

В  1914-1918 годах Фишер помог создать Институт продления жизни, целью которого было распространение передового опыта в области личной гигиены, сохранения здоровья и … повышения жизненного тонуса. Он также стал соавтором бестселлера «Как надо жить».  Правда, у человека не столь самоуверенного, при анализе своих собственных действий в отношении здоровья дочери могли бы появиться сомнения в своей правоте.

Дело в том, что в конце 1918 года ему пришлось осознать, что его 24-летняя дочь, с которой у него были очень близкие отношения, - шизик. Гениальный и заботливый папаня нашел еще одного гения , - врача, который сперва вырвал у дочери два зуба мудрости. Что должно было, по его мнению, девушке помочь. Но не помогло. Тогда он удалил бедняге шейку матки – тоже не помогло. До и после операции ей делали прививки собственными  стрептококками. Умерла несчастная 19 ноября 1919 года от сепсиса…

Гений-врач сказал: «Ну, что поделаешь, не случилось, с кем не бывает».

Гений-экономист продолжал верить в свой гений, и счел, что из двух катастроф (война и смерть дочери) должно  непременно произрасти нечто необычное. И действительно, быстро забывшему ужасную смерть дочери Фишеру, следующие годы принесли необычное благополучие.

В 1920-х он покупал новый автомобиль, - все дороже и дороже - примерно каждые два года. К концу десятилетия в дополнение к «линкольну» у него был кабриолет «ласаль» и новенький «стирнс-найт», - ответ Америки на английский «роллс-ройс». И, как и у «великого» Гэтсби, у Фишера был шофер-ирландец.

«Америка в середине 1920-х пережила, конечно, две рецессии, но они были «настолько незначительными, что большинство американцев, за исключением фермеров, их не заметили» (??!!) - Циничненько, но верно: где, понимаешь ли, богатенький Фишер, и где зачуханные фермеры, которых в начале 1920-х подвесили на долговой крючок и потом разорили. И поэтому Фишер уверенно утверждал, что долги - это хорошо.

Летом 1929 года Фишер купил очередную дорогую автоигрушку, нанял бригаду рабочих для обновления дома.

Он влез в долги, чтобы воспользоваться опционами на акции «Ремингтон Рэнд», полученными в счет продажи «Индекс визибл». Через четыре года после этого цена его портфеля акций взлетела десятикратно. Его Институт индексов, все еще размещавшийся в здании “New York Times”, организовал абонентскую службу индексов. Фишер вел еженедельную колонку для инвесторов, которая каждый понедельник появлялась в газетах по всей стране. В глазах общественности он ассоциировался с бумом на фондовом рынке и оптимизмом «новой эры» в экономике.

В середине октября 1929 года, по данным «Нью-Йорк Таймс», Фишер предрекал, что «уверенный подъем…» на фондовом рынке может продолжиться «… еще в течение нескольких месяцев.»...

Фишер недолго оплакивал финансовые потери, быстро переключившись на анализ произошедшего краха (то есть, сам краха не увидел, но сразу принялся объяснять всем «недоразвитым», что и как произошло).

Большую часть работы «Обвал фондового рынка и после него» он написал в ноябре-декабре 1929 года, бодренько заявляя, что все в экономике очень хорошо и отмечая, коэффициент цена/прибыль был равен всего 11, что ниже долгосрочного исторического среднего уровня, и «он слишком низок, учитывая, что прибыль в будущем, - согласно прогнозам ( таких же гениев, как он сам ) – будет расти более быстрыми темпами»…

В волне банкротств банков осенью 1930 и летом 1931 годов счет сгоревших активов шел уже на миллиарды долларов. Но «гений» продолжал упорно держаться за свои акции. Если бы он выплатил банковские кредиты, пока акции  «Ремингтон Рэнд» поднимались до 58 долларов за штуку в 1928 и 1929 годах, он сумел бы сохранить 8-10 миллионов долларов. Даже если бы он продал свои акции через год после кризиса, он все равно бы кое-что заработал. Но в конце 1930 года эти акции упали уже до 18 долларов, а к 1933 стоили 1 доллар.

К апрелю 1931 года собственный капитал Фишера составлял лишь чуть больше 1 миллиона долларов. В августе   ему пришлось продать Институт индексов и уволить всех сотрудников.

К стрессу и унижению от финансового краха добавились насмешки общественности.

Его сын вспоминал, что слышал, как два незнакомца обсуждали  отца: «Черт возьми, мы думали, что он знает ответы на все вопросы, а посмотрите, как он погорел»…

Фишер признался, что  «это самое важное экономическое событие в жизни каждого из нас» останется «загадкой» на долгие годы. Они с Кейнсом были ошеломлены, а Фишер к тому же потерял доверие общественности.

Был богатеньким, оказался ЛОХОМ, но продолжал твердить: «Все хорошо, прекрасная маркиза!!!».

«Вдохновение» не покидало Фишера и в 1932 году, в котором он опубликовал великое множество научных работ и газетных статей. Он ( ЛОХ ) засыпал администрацию Гувера и ФРС советами...

 

Фридрих Август фон Хайек, 1899 - 1992 

Фридрих Август фон Хайек был старшим сыном врача и профессора ботаники Венского университета Августа фон Хайека и его супруги Фелицитас (девичья фамилия Юрашек). Семья происходила из рода военного и служилого дворянства и со стороны матери была финансово обеспечена. Отец матери, Франц фон Юрашек, был профессором, а позже президентом Центральной статистической комиссии.

В детстве Фридрих (родители называли его Фриц) интересовался сначала минералогией, насекомыми и ботаникой. Позже проявился интерес к ископаемым животным и теории эволюции...

Высокий, темноволосый, слегка обносившийся молодой человек, отдалено напоминавший Льва Троцкого, сидел в читальном зале Нью-Йоркской публичной библиотеки, изучая пожелтевшие экземпляры «New York Times»…

Фридрих фон Хайек, бывший капрал австро-венгерской армии был потрясен. Оказалось, что наступление на Пьяве, в котором участвовал Хайек, было не смелым стратегическим маневром, а было огромной ошибкой. И что 100 тысяч жизней, среди которых могла быть и жизнь Хайека, были загублены из-за чьей-то лжи.

В августе 1918 года Хайек был в рядах той самой распадающейся армии, беспорядочно отступающей из Италии через Альпы. Добравшись до Вены, он поступил на юридический факультет Венского университета. Где задавался вопросом:

… Каким образом общество может привести существующие внутри него и зачастую противоположные друг другу желания и интересы к гармонии, не прибегая к принуждению ?

В университете, еле-еле функционировавшем из-за угля, света и продуктов питания, его лучшим другом стал другой ветеран, тяжело раненый на Пьяве, Герберт Фюрт, Который ввел Хайека в изысканное общество студентов с левыми убеждениями из ассимилировавшихся и относительно богатых еврейских семей. Сыновья юристов, ученых и бизнесменов они поразили Хайека значительно большей космополитичностью и уверенностью в себе по сравнению с другими его ровесниками.

Основное образование Хайек получал в кафе, общаясь со сверстниками.

Степень доктора права он получил весной 1911 года, в разгар гиперинфляции, и немедленно поступил на работу в качестве мелкого клерка в Бюро по урегулированию претензий по военным убыткам. Работа типа «не бей лежачего» давала Хайеку возможность заниматься в рабочее время и другими делами. И получить через некоторое время еще одну степень – доктора политологии…

Взрывообразный рост зарплаты Хайека (с 5 тысяч до 1 миллиона крон в течение 9 месяцев) и одновременное снижение ее покупательной способности побудили его обратить внимание на роль денег. Хотя Хайек предпочитал коллекционировать старые книги, а не инвестировать в акции, он начал мечтать о том, чтобы стать президентом ЦБ Австрии...

В 1923 году Хайек ухватился за предложение провести очередной учебный год в Нью-Йоркском университете в Гринвич-Виллидж в качестве научного сотрудника у Джереми Дженкса, валютного эксперта в Комиссии по репарациям. Прибыв в Нью-Йорк с несколькими долларами в кармане, Хайек с ужасом узнал, что тот отбыл в Корнелл, где также был профессором. К счастью, в последний момент Дженкс вернулся, избавив Хайека от необходимости мыть посуду в дешевой закусочной.

Отрывки из писем, посланных из Нью-Йорка родителям в Вену:

--- Погода: дождь и хмарь
Аппетит: намного превышает финансовые возможности
Носки: все дырявее
Навыки штопки носков: совершенствуются
Счет в банке: 45 центов

--- Ох уж эта Америка, великолепная и жестокая, с преобладанием последнего. Думаю, что для европейцев долго здесь жить невыносимо … Я лучше умру, чем буду всю жизнь ньюйоркцем.

Работодатель и наставник Хайека либеральный экономист Людвиг фон Мизес в своей книге «Социализм» исследовал вопрос об объеме информации, необходимом для верного экономического прогнозирования. При замене рынка планированием, утверждал он, исчезнут рыночные цены, необходимые для выполнения всех необходимых расчетов. Но разве нельзя эти цены выдумать ? – Можно, но такие цены не обеспечат аналитиков нужной информацией…

На поездку в Америку Хайек как раз и согласился для того, чтобы как можно глубже погрузиться в американские теории бумов и спадов. Попечительский совет Фонда Рокфеллера сообщил Хайеку о выделении ему нового гранта, но, к сожалению Хайека, он узнал эту новость уже на пароходе, увозящем его из Америки в Европу. Где он (в мае 1924 года) снова вернулся к своей скучной работе.

Когда Мизес не смог пробить для Хайека место в Торговой палате Вены, он сумел собрать достаточно денег для создания независимого института прогнозирования и сделал Хайека, в его неполные 30 лет, руководителем этого почтенного учреждения. Со штатом в три человека, не считая самого Хайека: две машинистки и один клерк…

В 1928 году, надеясь получить доцентуру в Венском университете, Хайек представил на обсуждение свою книгу «Теория денег и экономические циклы», которую начал писать еще в Нью-Йорке (4 года, то есть, на нее ушло).

Молодой либерал, выходец из рабочего класса, Лайонел Роббинс, в то время работал в Лондонской школе экономики и искал интеллектуальных союзников. Он случайно попал на пробную лекцию Хайека на тему «Парадокс бережливости» и был настолько увлечен ею, что поинтересовался у Хайека, не заинтересуется ли тот поездкой в Лондон.

Кроме того, Роббинс заинтересовался прогнозом института.  Дело в том, что в февральском бюллетене за 1929 год Хайек предсказал, что мировые процентные ставки не снизятся до тех пор, пока продолжается бум на американском фондовом рынке.

--- Крах наступит в ближайшие несколько месяцев, - предупреждал он.

Когда осенью 1931 года Фридрих фон Хайек с семьей переехал в Лондон, он надеялся, что еще вернется в Вену. Но через 2 года осознал, что изгнание, скорее всего, будет постоянным.

В течение нескольких лет Хайек был во главе либерального экономического лагеря в приютившей его стране. Однако к тому времени, как в 1938 году он стал британским подданным, последователи его покинули.Известный кейнсианец Джон Хикс в 1967 году вспоминал: «Вряд ли теперь кто помнит то время, когда главными соперниками новых теорий Кейнса были новые теории Хайека»...

К тому времени, когда началась война, изоляция Хайека превратилась практически в затворничество. Ему было едва за 40, он был на 10 лет моложе Кейнса, но чувствовал себя стариком.

Через 6 недель после начала бомбежек Лондона Хайеку пришлось последовать за Лондонской школой экономики, - в которой оставались только сам Хайек и несколько десятков студентов – в Кембридж, где он и находился после войны. После объявления войны Хайек  некоторое время с нетерпением и большой надеждой  ждал  назначения в министерство пропаганды. Он засыпал главу министерства лорда Макмиллана записками о возможных стратегических передачах на Германию: «Я свободен и хотел бы, чтобы мои способности использовались наилучшим образом, а это, как я полагаю после серьезных размышлений, означало бы работу, связанную с пропагандой».

Однако вскоре Хайеку стало ясно, что все возможности работы на войну для него, как для иностранца, закрыты. И он с горечью сосредоточился на поддержании работы экономического факультета Лондонской школы экономики. Делать это ему приходилось практически в одиночку.

Надо было выкарабкиваться из той задницы, в которой оказался Хайек, очередной Гений из рядов чернильных душ, - Головоногих. И вскоре Хайек нашел спасительную дорожку. Называлась она – критика социализма.

Хайек был одним из ведущих критиков коллективизма в XX столетии. Он полагал, что все формы коллективизма (даже теоретически основанные на добровольном сотрудничестве) могут существовать только с поддержкой государства. Методической базой его работ являлась теория неполноты информации, неизбежной при описании сложной системы. Позже Хайек расширил эту теорию с помощью антропологических, культурных и информационно-теоретических аспектов.

В своей  популярной книге «Дорога к рабству» (1944), опубликованной в Англии, Хайек в отличие от социалистически настроенной интеллигенции утверждает, что национал-социализм Германии и фашизм в Италии является не реакционной формой капитализма, а более развитым социализмом.

Целью книги, по утверждению Хайека, было изменение стремления большинства, направленное против либерализма, через указание на существенные недостатки социализма. Главным аргументом Хайека является то, что все виды социализма, коллективизма и системы плановой экономики противоречат принципам правового государства и личному праву. Причины варварства и насилия тоталитарных режимов того времени в Германии, Италии и Советском Союзе находятся, по мнению Хайека, не в особой агрессивности населения этих стран, а в осуществлении социалистического учения плановой экономики, которая неизбежно ведёт к угнетению и подавлению, даже если это и не было изначальной целью приверженцев социализма. По словам профессора Майкла Эллмана, Хайек «не был специалистом по проблеме и даже не был хорошо осведомлен о функционировании советской экономики».

Позже Хайек развил эту теорию и добавил, что даже и вмешательства государства, не ставящие рыночную экономику под вопрос, в перспективе ведут к устранению свободы. Таким образом он требовал политическую свободу в виде демократии, «внутреннюю» свободу как отсутствие препятствий для достижения собственных целей и утверждал, что свобода от страха и нужд имеет мало общего с личной свободой и даже находится с ней в конфликте. Свобода, о которой здесь идёт речь, является общим политическим принципом, который был целью всех освободительных движений и существует в виде отсутствия произвола и насилия. Хайек, однако, полагал, что насилие необходимо, если эта свобода ставится под вопрос: активная защита свободы должна быть непреклонной и догматичной, без согласия на уступки по каким-либо соображениям.

По высказыванию Хайека:

--- Спор о рыночном порядке и социализме есть спор о выживании — ни больше, ни меньше. Следование социалистической морали привело бы к уничтожению большей части современного человечества и обнищанию основной массы оставшегося.

Американские издатели на книгу «плевали»:

- Мы сомневаемся в возможности успешной продажи этой книги

Издательство «Харпер» отвергло книгу как «вымученную» и «витиевато написанную»

В ноябре 1943 года Хайек наконец подписал контракт с английским издательством «Раутледж». И лишь в феврале 1944 года, незадолго до выхода книги в Англии, Хайеку сообщили, что книгу приняло к публикации издательство Чикагского университета.

 

Пол Самуэльсон, 1915 - 2009

Пол Самуэльсон был «плодом» массовой еврейской эмиграции из России в Америку, экономического подъема на Среднем Западе в годы Первой Мировой войны и динамичных 1920-х. Он родился в небольшом сталелитейном городке Гэри в штате Индиана в семье аптекаря Фрэнка Самуэльсона и Эллы Липтон, еврейских иммигрантов из Польши.

В то время Гэри еще не был пригородом Чикаго, а представлял собой рабочий городок, выросший вокруг громадных сталелитейных заводов, окутанный атмосферой копоти, дыма и денег. Во время Первой Мировой войны эти заводы работали круглосуточно. Сталевары, в основном иммигранты, имели возможность вкалывать по 12 часов в день, без выходных и проходных.  Если рабочий заболевал, то, - чтобы не потерять суточный заработок – он шел не к врачу, а в аптеку.

Фрэнк Самуэльсон, будучи одним из немногих аптекарей в городке, оказался в выгодном положении. Будучи еврейским эмигрантом первого поколения, он общался со своими клиентами на русском и польском.

Кроме того, он занимался мелкой спекуляцией недвижимостью… Гэри был полон таких преуспевающих мужчин и из вечно недовольных жен, презиравших городок за его убогость и возмущавшихся мужьями, которые увезли их на расстояние дня пути от Чикаго. Хорошенькая и тщеславная Липтон Самуэльсон, мечтавшая о продвижении в обществе, то провоцировала мужа, то осыпала его насмешками. Она отличалась капризным нравом, страстно желала прославиться в качестве дизайнера шляпок и очень хотела иметь дочерей.

Но родила трех сыновей, которых одного за другим отдавала на воспитание приемным родителям вскоре после того, как они начинали ходить. Платя этим людям по доллару за каждый день пребывания у них малышей. Так что в возрасте 17 месяцев Пола, белокурого и голубоглазого малыша, отправили за 20 миль от дома, на ферму к «тете Фриде и дяде Сэму». И мать он снова увидел лишь через 3 года.

Когда 5-летний Пол вернулся домой, война уже кончилась, а недавно созданная ФРС вскоре начала свои пробные игры с кредитами/долгами. В результате чего сталелитейные заводы остановились, многие фермы и кредитовавшие из банки обанкротились. Рухнуло и финансовое благополучие Самуэльсонов.

После ряда злоключений и неудачной поездки во Флориду, семья (уже после преждевременной, - в 48 лет – смерти отца) в 1927 году вернулась на Средний Запад и поселилось в южной части Чикаго, которая, как и в наше время, представляла из себя анклав среднего класса между озером Мичиган и афро-американским гетто. Экономика Чикаго опять была на подъеме, и вонь скотобоен смешивалась с запахом дыма, идущим из городка Гэри.

В 1932 году Пол поступил в Чикагский университет, выбрав математику.

Через три года Пол пришел к выводу, что в экономике он сможет добиться более значительных успехов, чем в математике. Успешно, - с правом на стипендию – сдал экзамены в аспирантуру и продолжил обучение в Гарвардском университете. Выбрав его во многом потому, что хотел вырваться  из дома, от крикливой матери, и оказаться в «тихом зеленом городке».

В качестве своего протеже его там выбрал Шумпетер.

В 1937 году Пол Самуэльсон стал первым аспирантом-экономистом, принятым в Гарвардское общество стипендиатов – объединение, созданное по аналогии с английской традицией «высокого стола» и обеспечивающее своим членам определенные привилегии.

Осенью 1936 года, когда Самуэльсон учился на первом курсе Гарвардского универа, туда приехал аспирант из Канады Роберт Брайнс, посещавший лекции Кейнса в Кембридже. Он написал статью с кратким изложением идей Кейнса, содержащихся в еще не опубликованной «Общей теории». Подчеркивая важность государственных расходов для преодоления безработицы, но не вдаваясь подробно в суть теории.

Самуэльсон, который не считал, что активное финансовое вмешательство государства в экономику является новой или исключительно «кейнсианской» идеей, не вполне понял, из-за чего поднялся весь шум. Но поскольку всем в то время казалось, что экономика Америки восстанавливается, он принял как само собой разумеющееся, что происходит это благодаря «Новому курсу», и принял на веру, что Кейнс создал новую, строгую, внутренне непротиворечивую теорию, объясняющую, почему развитие происходит именно так:

--- В конце концов я задал себе вопрос: по какой причине я отказываюсь от концепции, позволяющей понять экономические достижения Рузвельта с 1933 по 1937 год ?

Самуэльсон прослушал курс лекций по математике у Эдвина Уилсона. Кроме того, он посещал еще один курс, читавшийся блестящим русским эмигрантом и будущим лауреатом Нобелевской премии Василием Леонтьевым.

Как и многие молодые люди, выросшие во время Великой депрессии, Самуэльсон жил в постоянной спешке. Своих европейских друзей он шокировал тем, что при прослушивании Девятой симфонии Бетховена нарушал последовательность ее частей, чтобы сократить время на переворачивание пластинки.

В надежде получить приглашение на преподавательскую работу в Гарварде, Самуэльсон оперативно завершил диссертацию под названием «Основы экономического анализа». Частично эта работа стала ответом Шумпетеру, который в 1931 году сетовал на кризис в экономической теории, и, кроме того, она имела некоторое «фамильное» сходство с диссертацией Ирвинга Фишера.

Это была «отважная атака» (с) на тогдашнюю экономическую теорию: в работе было показано, как, используя «логику и простую арифметику», можно свести теорию к более простым и фундаментальным положениям.

--- У меня было такое чувство, будто я прокладываю дорогу сквозь джунгли перочинным ножом, - говорил позже Самуэльсон. – Это был клубок противоречий, накладок и недоразумений.

Герберт Штейн, воспитанник Чикагского университета и сторонник «Нового Курса», объясняя достоинства сочинения Самуэльсона, сравнил его работу с дофишеровской и докейнсианской экономической теорией, согласно которой – если у людей нет работы, надо дать рабочие места…

--- Меня не интересует, кто пишет закон и составляет международные соглашения для страны, пока я пишу в этой стране учебники по экономике – Самуэльсон…

Первые годы войны Пол Самуэльсон, анонимный автор правительственного доклада, на который президент Рузвельт ссылался в своем «радикальном послании» Конгрессу «О положении в стране», томился, вдалбливая экономику скучающим студентам инженерных специальностей и выполняя бесконечные расчеты для военных в радиационной лаборатории Массачусетского технологического института (МТИ).

Еще в 1940 году Локлин Карри, помощник Рузвельта по экономике, сказал президенту, что Соединенным Штатам уже пора начинать планирование развития страны в послевоенную эпоху. Президент согласился и Карри быстро набрал группу талантливых младшекурсников для работы в Совете по планированию национальных ресурсов, первом и единственном планирующем органе страны.  Возглавил совет дядя президента – Фредерик Делано. Официальным руководителем  группы из двадцати экономистов и нескольких аспирантов из Университета Джона Хопкинса стал 27-летнй Самуэльсон, новоиспеченный доктор философии и доцент МТИ, восходящая звезда из Гарварда.

Группа должна была определить возможные варианты развития послевоенной экономики и предложить решения потенциальных проблем. Чтобы убедить начальство, что новая Кейнсианская экономика – это всего лишь раздел бухучета, и она не подрывает устои государства, Самуэльсон взял за правило приходить на брифинги в Белом доме в зеленом козырьке счетовода.

В 1944 году, на следующее утро после Дня труда, этот пехотинец огромной армии университетских консультантов военного времени в администрации Рузвельта, первый раз почти за год вернулся из Бостона в Вашингтон. После разговоров с бывшими коллегами и студентами Самуэльсон «почуял предстоящее падение военного производства», Каждый офис, в который он заходил, был завален калькуляторам, беспорядочными кипами зеленых листов и стопками отчетов об исполнении бюджетов. Было ясно, что конец войны не за горами, и Вашингтон переносит внимание с военного производства на экономику мирного времени. Сотни чиновников высчитывали, на сколько можно будет сократить военные закупки, сколько солдат можно демобилизовать, сколько времени потребуется, чтобы переделать линии по производству танков на выпуск автомобилей.

Накануне «Нью-Йорк таймс» вышла с заголовком «Послевоенный бум почти неизбежен». Самуэльсон был в смятении, так как масштаб будущих проблем был огромен. Предстояла мобилизация  11 миллионов военных, нужно было думать, куда девать 16 миллионов человек (почти треть всей рабочей силы страны), работавших на войну. В 1943 году государственные расходы (более 60 миллиардов долларов) обеспечивали примерно половину объема производства. Самуэльсон склонялся ко мнению, что тенденция к стагнации экономики возможно является не временным заболеванием, обусловленным ошибками в кредитно-денежной политики, или внешними потрясениями, а представляет собой хроническую болезнь. В общем, чем больше Самуэльсон думал о том, что будет после войны, тем больше он беспокоился.

Дэвид Кеннеди, исследователь  истории экономики, отмечает, что в выводах доклада Самуэльсона для Совета по планированию национальных ресурсов прослеживаются два источника.

Первый – это суждение Кейнса о невеселых послевоенных перспективах британской экономики без крупных и постоянных денежных вливаний со стороны правительства, высказанное им в 1940 году в брошюре «Как оплатить войну».

Второй – это мнение кейнсианских советников администрации, в частности Карри, Уайта и Эдвина Хансена, профессора Гарвардского университета и консультанта Совета по планированию национальных ресурсов и ФРС. Именно Хансен сплотил под кейнсианскими знаменами аспирантов и преподавателей – «люмпен-пролетариат», как любил говорить Самуэльсон – в целом консервативного факультета.

Самуэльсон, который писал так же легко и быстро, как говорил, начал свою вторую звездную карьеру – в журналистике – с провокационной серии из двух статей для журнала «Нью Рипаблик», посвященной «надвигающемуся экономическому кризису». Он считал, что проблема трудна, но разрешима, и настаивал на принятии тех же мер, которые он предложил в 1942 году в докладе Совету по планированию национальных ресурсов: замедлить демобилизацию и сохранить на высоком уровне государственные расходы.

Данная работа излучала уверенность в том, что «эта Великая депрессия была последней по простой причине – народ достаточно мудр (???) и понимает, что больше такого терпеть не следует»...

Использованные источники:

- http://aftershock.news/?q=node/296415

- http://aftershock.news/?q=node/301758 

- http://aftershock.news/?q=node/311392   

 

Пост до-того,

«Святая Троица и Сатана-69. УчОные ~ Головоногие моллюски»:  https://aftershock.news/?q=node/805855

Продолжение следует...