О национализме. Часть 2. Творческое насилие немногих

В предыдущей части была описана принципиальная схема. Каким образом она работала в недалеком прошлом и настоящем увидеть достаточно просто, в истории ХХ века достаточно примеров. В качестве наглядного примера используем нацистскую Германию, т.к. он проще и менее растянут во времени.

В конце 19 – начале 20 веков в Европе повсеместно был популярен оккультизм и мистика. Из этого питательного субстрата, помноженного на пангерманские идеи, появилась, в итоге, «германская религия». По сути, данный период можно считать подготовительным, в чем-то сходным с деятельностью просветителей во Франции перед ВФР.

По переписи 1940 года 95% населения Германии назвали себя христианами. Учитывая этот факт, а также то, что популизм был одним из столпов внутренней политики, рассматриваемый процесс обрел свои специфические черты. Если описывать весь процесс схематично, получается следующее.

1. Для начальных этапов не характерна антирелигиозная пропаганда. Более того, в своих речах А. Гитлер неоднократно отмечает важность христианства как «основы национальной морали». Данный пункт аналогичен позиции создателей «культа разума» во Франции. Они также ставили во главу угла моральные установки общественных масс, которые помогала поддерживать на высоком уровне религия. Называя христианство «базисом общественных ценностей», А. Гитлер делал свои позиции близкими и понятными для большей части населения Германии. Играл свою роль также страх красного террора и тотальной секуляризации общества, ассоциировавшийся с СССР и активно подогревавшийся в обществе. Инфильтрация в существующие общины осуществлялась также на данном этапе
2. Синхронно с усилением НСДАП и ее приходом к власти становятся более заметными также альтернативные культы. Во-первых, т.н. «немецкие христиане», которые ставили себе задачу очистить христианство от всего «негерманского». По форме организации они представляли собой организованную на манер отрядов СА  религиозную секту. Их численность составляла около 2% от всех протестантов Германии. За счет агрессивной пропагандистской кампании они были заметны на общем фоне. Во-вторых, неоязыческий проект, получивший активное развитие в 30-е годы. Отметим, что в отличие от культа разума, здесь языческий антураж играл основную роль, а сами альтернативные культы были гораздо менее рационалистическими.
3. Несмотря на проведенные мероприятия в ходе этапа 1, сопротивление со стороны традиционных конфессий началось практически сразу. Непримиримую позицию заняли протестанты; католическая церковь пыталась сохранить шаткий союз с нацистами до 1937 года, после чего ее позиции в Германии стали испытывать огромное давление. Однако, тотальную зачистку духовенства верхушка НСДАП устроить не могла по объективным причинам. Для того, чтобы подготовить общество для восприятия этой процедуры необходимо было время. Когда подготовка была проведена в минимальном объеме, началась война в Европе, в ходе которой было решено поддерживать «гражданский мир» внутри Рейха.
4. Пробные преобразования было решено провести в Вартенланде (гау с центром в Познани). В области, заново колонизируемой немецкими переселенцами, должна была полностью ликвидирована церковь как централизованная организация. Разрешалось существование только отдельным автономным религиозным общинам. Им запрещалось вступать в какие-либо связи с другими церковными структурами Германии. Членами самоуправляемых общин могли стать только совершеннолетние, были запрещены уроки религии в школах. В храмах могли нести службу только священники из Вартенланда, которые при этом должны были иметь официальную профессию. Эта система затем должна была быть распространена на всю Германию.

Конечная цель данных мероприятий была ясно обозначена Геббельсом в 1933 году. Тогда он записал: «Мы против церкви. Мы сами станем церковью».

Окончательное решение означенных вопросов было запланировано после победы на Востоке и этим планам, как мы понимаем, не удалось воплотиться.

Согласно известной максиме, для того чтобы делать золото, нужно иметь золото. Также, для масштабных изменений в консервативно настроенной среде (обществе), необходимо сначала подготовить некую структуру, которая не только была бы на острие общественных преобразований, но и являлась своеобразным эталоном для проверки конечного результата, а также экспериментальным образцом. Перефразируя Н. Фламеля, нельзя иначе изменить нечто, кроме как путем последовательных частичных трансформаций одной его природы в другую, и также как оно преобразовалось само, оно сможет затем преобразовывать другие объекты.

В условиях явного цейтнота, данная технология должна быть особенно выражена, заметна. В том числе этим и интересен Третий Рейх. К началу войны в рядах Охранных Отрядов находилось 0,37% населения Германии. С большой долей уверенности можно называть именно эту организацию авангардом преобразования общественного сознания. Высокие требования к кандидатам, серьезная идеологическая подготовка, постоянный психологический прессинг — вот характерные черты СС. Данные факторы делали сознание податливым, словно пластилин, позволяя лепить из бывших лавочников совсем других существ, из которых целенаправленно вытравливали сострадание, любые сомнения, жалость к себе. Они становились идеальными исполнителями любых приказов, а также, что в данном случае более важно, медиаторами для воздействия на общественное сознание целого народа. Эти «прекрасные» исполнители с радостью разрушили бы привычный мир, принеся кровавую жертву ради нового мира, образы которого вспыхивали в их головах как огни Святого Эльма.

Еще одним показательным моментом был рост численности организации Гитлерюгенд. За предвоенное десятилетие она увеличилась в 483 раза. До прихода НСДАП к власти в рядах данной организации находилось 18000 человек. По сути, она была центром кристаллизации, кузницей кадров. Именно такой кадровый резерв, а также административный ресурс правящей партии обеспечили этот взрывной рост, начавшийся после 1933 года. Этот процесс вполне может дать нам представление, с какой скоростью происходили бы дальнейшие преобразования в общественном сознании. В момент, когда бывшие десятилетние воспитанники Гитлерюгенд стали бы определяющим фактором в жизни общества, оно необратимо преобразовалось бы коренным образом. Но у Третьего Рейха не было двадцати лет на становление.

Более того, судя по имеющимся данным, именно такая, сжатая и незавершенная модель преобразований и предполагалась изначально. Образно говоря, функционально Третий Рейх это цепной пес, по методу создания — бройлер. И ничего сверх этого. Поэтому интерес представляет, во-первых, использование отдельных малочисленных структур для преобразования огромных общностей. Во-вторых, любопытно, что преобразования, как и в случае с ВФР закончились всплеском экспансии вовне, который венчался, в свою очередь, походом на Восток.

Подробно останавливаться на методах  воздействия не будем по ряду причин, прежде всего потому, что они аналогичны, рассмотренным ранее в параграфе о ВФР. Были, однако, существенные отличия, на которые необходимо обратить внимание. Основное — заметно меньшая роль (по сравнению с ВФР) отведена женскому началу в том контенте, который воздействовал на сознание. Это достаточно ясно показывает, что вся неоязыческая концепция в нацистской Германии была новоделом, который позаимствовал у древнегерманских культов только удобный антураж, созвучный политической конъюнктуре. То, что известно нам из письменных источников («Записки о Галльской войне», к примеру) о древних германцах, их обществе и религии, говорит о чрезвычайно значительной роли, которая отводилась женщине, как в отправлении культа, так и в управлении.

Однако, если рассуждать логически, то вышеизложенные тенденции было бы лучше иллюстрировать не на примере нацистской Германии, а на примере Советской России 20-х годов. Во-первых, процессы в России имели более законченные формы, за счет большей протяженности их развития. Во-вторых, содержание данных процессов отвечало основному направлению развития европейской общественной мысли. Советская Россия в указанный период, подхватив знамя Парижской Коммуны и поддержав традиции ВФР, стала испытательным полигоном для наиболее «прогрессивных» европейских идей о преобразовании общества, а значит и обозначенные нами методы должны проявляться более явно.

Нацистская Германия эксплуатировала, ту же методологию, но стояла на совершенно другой идеологической базе. Один тезис о деурбанизации перечеркивал все наработки XIX века. А ведь кроме данного тезиса, в концепции «Крови и почвы» была масса положений, делавших конечную цель похожей скорее на идеализированный и рафинированный образ Средневековья (или даже чего-то более архаичного), чем на мечтания социалистов всех мастей об обществе будущего.

Из всего этого сделаем два коротких вывода:

1. Конечной целью радикальных преобразований сознания, рассмотренных в параграфе о ВФР, не было создание т.н. «политической нации», которая начала заменять религиозную общину. Это лишь подготовительный этап. Продолжение использования тех же методов, говорит о попытке разрушить и переформатировать остальные институты, лежащие в основе общества (семья, индивидуум).
2. Германия первой половины ХХ века дала тот опыт, который сегодня используется повсеместно, в частности на постсоветском пространстве в процессах преобразования общественного сознания. Поэтому, перед тем как перейти к рассмотрению современных тенденций, мы коротко рассмотрели данный пример.