Казахский наркотранзит, оперативное внедрение и трудовой стаж маньяка длиной в сорок лет. Записки опера.

 

Танцы на лезвии ножа

- Ты подумай денёк-другой. Дело, сам понимаешь, неординарное. Опасное, - сказал Юрке начальник его родного отдела.

Мой добрый друг и соратник Юрка тогда работал на Шаболовке - в ГУ МВД по ЦФО (бывший РУБОП).  Звания, должности – все у него нормально было, на подъем шёл.  На хорошем счёту. Тут ему и предложили поучаствовать в авантюре, подозрительно смахивающей на классическую русскую рулетку.

В рамках одной старой оперативной разработки появилась возможность одним ударом прихлопнуть серьёзный канал наркотранзита из Казахстана. Через это окошко в Россию текли тонны афганского чистейшего героина, а заодно и всякой местной травы в нагрузку – маковой соломки, марихуаны. Транзитная наркофирма работала вовсю. Внедриться, произвести закупку, задержать груз и фигурантов - дело-то хорошее, но Дьявол кроется в деталях. А если все эти самые детали рассмотреть  внимательно, то операция с внедрением  в это организованное преступное сообщество виделась смертельно опасной авантюрой. Действовать предстояло в отдалённых областях России и в зарубежном государстве, которым стал Казахстан. Нужно было стать для братвы своим.  И не проколоться на мелочах. Это как дальняя  заброска у разведки.  Засыпешься -  поставят на ножи или под пули без вариантов. Вот Юрке и предложили поучаствовать в этих танцах на канате над прудом с голодными крокодилами.

А перед его глазами была масса недавних примеров из жизни его конторы.  На границе с Белоруссией внедрённый опер  из соседнего отдела не успел выпрыгнуть из машины, когда группа захвата ринулась на задержание после окончания сделки купли-продажи партии оружия. Бандиты, одетые в милицейскую форму, начали отстреливаться, в результате СОБР положил в глухую всех, включая самого оперативника.  Ещё двое офицеров с Шаболовки под плотным контролем, в поле зрения спецназа, закупали у чеченцев фальшивые баксы. На чем-то прокололись. Пока спецназовцы добежали, ребят уже покромсали ножами – умело так, за считанные секунды. Горцы ножами пользоваться умеют – с детства в аулах баранов разделывают. Спасибо российской реанимации – откачали бедолаг, а чеченцев откачать удалось не всех.  И эти страсти в самом центре столицы. А что будет, если проколешься фактически на чужой территории, когда ты во власти отмороженных бандюганов?

Поскольку план был фантастически авантюрный и смертельно рисковый, Юрка, даже думать не стал:

- Согласен.

Ну, это его знать надо. У него непреодолимая тяга к серьёзным и лихим делам. Человек он горячий, эдакий кавалерист, стремящийся в самую гущу рубки. Как и у многих хороших оперов, у него сознание человека войны, для которого победа порой дороже, чем собственная жизнь.

Легенда, постановление и план внедрения, документы по оперативному эксперименту – все подписано. По графе девять Бюджета МВД – «девятке», бухгалтерия расщедрилась на оперативные расходы на вполне серьёзную сумму – партия зелья была солидная и дорогостоящая. Иначе оптовиков не притянешь.

А потом начались танцы с бубном.

Раньше само упоминание о таких оперативно-розыскных мероприятиях шло под грифом «совершенно секретно» в доступных очень немногим инструкциях.  Но постепенно всё это открытым текстом прописалось  в «Законе об ОРД», обросло прокурорским надзором и прочими радостями.

 Недаром оперативное внедрение – любимая тема авторов детективов. Как ни крути, а это драматический пик противостояния преступника и оперативника. Когда работаешь в обычных условиях, задерживаешь злодеев, проводишь оперативные мероприятия, то всегда ощущаешь за собой всю силу системы, знаешь, что тебе придут на помощь, и что один не останешься. А главное ощущение при оперативном внедрении – одиночество. Ты в вакууме. И до своих не докричишься, не дозовёшься, если что. Фактически во власти противника. И выполнение задачи зависит только от тебя, от умения носить маску. Это уже даже не правоохранительная деятельность. Это – дуэль…

У Юрки предки были из испанцев, которые бежали в тридцатых годах от фашистов. От них ему досталась смуглость кожи и стройное телосложение. Вообще по виду он  типичный испанский гранд, так что начальство решило - сойдёт за высокопоставленного  азербайджанского мафиози.  С иголочки и дорого одетый, с вальяжно-изысканными манерами, вписался он в образ на все сто процентов.

В качестве телохранителей ему определили двух бойцов из отдела спецопераций  Шаболовки – считай,  тамошний СОБР. Ну что скажешь – ребята внушали. Тот же Костя – вид у него как у лесного разбойника – нос переломан, кулаки пудовые, глаза жёсткие, холодные, в общем, типичный душегуб с топором за поясом на Владимирском тракте. Самое интересное, что внутренне он совершенно не соответствует этому образу. Сам человек весьма образованный, прекрасный поэт, лауреат премии МВД по литературе,  личность тонко чувствующая и глубоко мыслящая. А холод в глазах – это все чеченские войны за плечами, постоянные «нырки» на Кавказ на три месяца, на полгода, в горы, населенные пункты, и последующие отчёты – группой уничтожено столько-то лидеров  незаконных вооружённых формирований, пресечены теракты, изъято оружие. Он человек войны, видевший все и знавший цену жизни и смерти.  Ну и фанат спорта, единоборств всяких, человек внушительной боевой мощи. Сейчас он зам начальника Управления Росгвардии одного из регионов, руководитель её силовых структур. Так там он даже оркестр заставил рукопашкой заниматься и кроссы бегать.

Привыкший к войне, громким делам, уничтожению  террористов, задержанию крупных мафиози, оказавшись на периферии, Костя было затосковал. Ведь на совещаниях у руководства ныне речь идёт о борьбе с какими-то кражам комбикорма, пресечении мелких хулиганств. Да, размах не тот. А потом, как сам сказал, задумался, скорректировал мировоззрение. Ведь для простого человека кража у него мотоцикла или коровы порой важнее, чем мафиозные разборки в Москве. А система должна работать именно на благо таких вот простых людей.

Но это так, отступление. Второго телохранителя Юрке дали тоже под стать – такого громилу-боевика, кстати, тоже знатока высоких искусств. Как-то прижились тогда интеллектуалы в СОБРе – это для тех, кто считает спецназ прибежищем дуболомов.

И началась у Юрки странная двойная жизнь. Стрелки с наркоторговцами на каких-то пустырях, блатхатах, Или в ресторанах, где после совместных пьянок оперативники незаметно прятали чеки – для отчёта по графе «оперативные расходы». Ведь  бандитом быть – это дело дорогое. Ментовская зарплата тут не канает.

Осторожные разговоры с деловыми партнёрами, прощупывание друг друга, балансирование на грани.

Как-то, видя, что Юрка не может проверить качество наркотика, наркоторговец с подозрением произнёс:

- Похоже, ты в этом не шибко разбираешься.

А откуда Юрке было разбираться. Он все больше с беловоротничковой преступностью общался, расхитителями, финансовыми махинаторами. Пожал он плечами:

- А мне зачем разбираться? Я банкир. У меня деньги. А за качество вы отвечаете. Головой.

Наркоторговцы опасливо покосились на телохранителей, которые с первых минут знакомства вгоняли их в состояние близкое к трансу.  Даже отпетые бандиты ощущали в них холодную угрозу. Это играло и на авторитет Юрки, поскольку было понятно, что подобные боевые единицы имеются далеко не в каждой, даже самой солидной, бригаде. Это товар штучный, редкий и очень дорогой.

Чего стоила эта командировка, сколько смекалки, самообладания потребовала. С первого и до последнего момента наркоторговцы ощущали какой-то подвох, проверяли легенду на прочность. А потом решились – сделка состоится. Только не в России, а в городе Актюбинске Казахстана, что на границе с Оренбургской областью.

Обмен наркотиков на денежные знаки с портретами американских президентов прошёл в штатном режиме. Равно как и задержание наркоторговцев силами российских и казахских оперативников.

Перед задержанием спецназу долго показывали фотки внедрённых сотрудников, чтобы их не подстрелили или не покалечили ненароком. К сожалению, при задержаниях такое случается не так уж редко. Но спецы отработали на пятёрку – кого надо – помяли, кого не надо – не задели. Изъяли, по-моему, килограмм пятнадцать героина, под сотню кило марихуаны и ещё какую-то другую шайтан-траву.  Взяли за хобот пятерых фигурантов.  В общем, реализация прошла. Точнее, половина её. Часть груза и оставшиеся наркоторговцы на стрелку не прибыли.

И была идея выманить их. Тем более контакт с ними не прерывался.

То ли бандиты почувствовали что-то, то ли информация протекла, но стали названивать и требовать встречи на их территории, на каком-то отдалённом пустыре, просматривающимся на километры. Что-то там было нечисто. И встал вопрос – ехать или не ехать. Подставлять или не подставлять голову

- Можно, конечно, в этот серпентарий отправиться, - сказал Костя. – Ну, смотри,  от десятка человек мы отобьёмся без проблем. Но у них будут стволы, а у нас их нет – мы на чужой территории. Так что стрёмно. Но решать тебе.

Опять переговоры. И Юрка понял – они знают. Фактически, в ловушку заманивают.

В общем, не стали тянуть льва за усы. Плюнули на них. Потом казахские оперативники ещё долго концы подчищали.

- Сейчас, конечно, такое бы не прошло, - говорит Юрка. – Оперов сумасшедших не осталось, кто  готов так ринуться навстречу неизвестности. И руководителей таких уже нет, кто отважится это санкционировать. А тогда у нас ещё был кураж, который с девяностых тянулся – ощущение непримиримой войны с криминалом. Азарт. И самое уникальное, что за всю операцию не утекла информация. Ни из наших стен, ни с  территориальных органов, ни от казахов, с которыми мы общались. Кстати, сотрудники казахского управления по оргпреступностии, с которыми мы вместе реализовывались, вообще были в состоянии офонарения. Говорили нам: «Ну, ребята, вы артисты. Мы так работать не умеем».

В общем, роль Юрка отыграл отлично.  Получил за это медаль «За отвагу» - самая вожделенная солдатская награда.  Обмывали мы её в московском кабаке. Упились до потери ориентации. Помню, какие-то девчонки к нам докопались – а чего это мы так остервенело и с размахом обмываем. Юрка ответил:

- Медаль «За отвагу».

- А за что такие дают?

Тут Юрка и брякнул от щедрот:

- Я капитан подводной лодки. Мы на грунте лежали. Вот, смог её поднять. Оценила Родина мои заслуги.

У девчонок вид был совершенно ошарашенный. Подводные лодки, грунт…  Но не объяснять же про Казахский наркотранзит.

Ну да, Юрка, конечно, отыграл отлично. Вообще, у него талант к перевоплощению. Даже на отпетых уголовников действовал как-то гипнотически, усыплял бдительность.

Мы с ним в Питере были. Там появился вариант – братва предлагала на реализацию картину Айвазовского. Откуда Айвазовский у братвы? Ясно дело, тыренный. Ну, мы и решили сыграть покупателей. В центре города стрелка. Ждём гонцов.

Останавливаются две машины – раздолбанная «шестёрка», из которой неторопливо вылезет классическая, как в кино про бандитский Петербург, воровская братва – в татуировках  с ног до головы, глаза хитро-настороженно-наглые, напористая такая блатная манера общения. Вторая машина – чёрный «Гелентваген», оттуда чинно выгружается северокавказское незаконное вооружённое формирование в количестве пяти боевых единиц – типичные боевики по виду, только без бород и Калашниковых. Как я понимаю – охрана. В общем, такие вот искусствоведы-галеристы. И начинаются терки за общий бизнес.

Комедия такая криминальная в стиле «Кавказской пленницы». Юрка, типа, денежный мешок, важный весь, не говорит, а роняет слова, чем вызывает у уголовников уважение – они запах денег и хорошей жизни почуяли. Заискивают. Ну и я, весь такой потёртый и далеко не вальяжный, типа человека искусства – эксперт по живописи. Нам суют под нос фотки этой картины Айвазовского, я что-то начинаю трындеть про необходимость технологического исследования краски и полотна, об искусствоведческих экспертизах, без которых ни один приличный покупатель на картину не клюнет. Слушают меня уголовнички с уважением, видно, что премудростей набираются – сфера для них новая и, как видится, перспективная. Потом я начинаю долдонить о конъюнктуре антикварного рынка – уж на ней я собаку съел, узнал, на каких художников кидалово идёт и кого больше воруют и вывозят за пределы страны. Тут урки слушают уже с неприкрытым интересом.

- Репин, да? – чуть ли не потирает густо татуированные руки пахан. - Поленов? Что, нужны?

- Ну, можно обсудить, - киваю я.

- Вы только скажите, кто нужен. Мы достанем, - уверенно заявляет пахан. – Были бы только деньги.

- Да деньги не проблема, - объявляет Юрка. - Был бы товар.

- Товар будет. Списочек только дайте.

Откуда у «синяков» появится Поленов и Репин – и гадать нечего. Это у них татуировками на руках выведено.

Пока мы разглагольствуем за антикварный рынок, другой урка нервно меряет территорию кругами, опасливо озираясь. Потом не выдерживает:

- Мы тут светимся у всех на виду.  Как светофоры. А что, если…

Пахан ему отвечает:

- Да не суетись. Мы же теперь типа бизнесмены…

В общем, разошлись мы, довольные друг другом. Посмотрели вокруг - вроде хвоста за нами не наблюдается.

А тема затихла. Того Айвазовского, что нам впаривали,  в розыске не было.  Понятно, что приобретён преступным путём. Насколько я понял, эту картину братва или за долги отмела, или на счётчик кого поставила. Но это такие рэкетирские дела, из них девяносто девять процентов обходятся без заявлений в органы. Так что пустышка вышла.

Но зато развлеклись знатно. Есть такое волшебство ситуации – когда ты проваливаешься в какой-то чужой мир и становишься его частью. Это и про оперативное внедрение…

- Я потом конвоировал из Оренбурга одного из фигурантов по транзиту этому, - говорит Юрка. – Представляешь. Азарт прошёл. Адреналин не бурлит в крови. Все уже закончилось. Разговорились с ним. И чего-то так мне его жалко стало. Чуть ли не вместе  плакались над его тяжёлой судьбой. Входишь при внедрениях в какие-то отношения с фигурантами. И начинаешь их воспринимать как людей, а не как объекты оперативной разработки…

 

Оружейники

- Никого не жалко, - говорил Лёха – полковник из нашего отдела. – Понимаешь,  они бандиты и мразь. У них вся жизнь в том, чтобы людям жизнь портить и закон попирать. Никого из них никогда не жалел. Пускай они хоть все в корчах сдохнут – даже не вздохну.

Такая вот у Лёхи принципиальная позиция по отношению к клиентам. И я тоже не могу её не уважать. 

Вообще, даже по фильмам известно, что внедренец, глубоко погружаясь в преступную среду, вступает в эмоциональные отношения с контингентом, с некоторыми устанавливается взаимопонимание, приятельские отношения, ощущение общего дела. Прорастают душевные связи, которые порой тяжело рвать до боли.  Некоторые глубоко внедрённые через некоторое время уже начинают говорить – наши ребята сделали то и это. То есть наши и не наши начинают путаться в сознании. И тут нужно просто абстрагироваться, смотреть это, не как на личностные события, а как на фильм со стороны  зрителя.  Ну а Лешка просто без затей однажды порешил для себя, что все они сволочи и отбросы, так что волноваться не стоит. И, в принципе, был прав.

Вообще Лешка Капанадзе (фамилия изменена) был уникальным внедренцем.  Скупал грузовиками ворованное из войсковых частей оружие. Участвовал совместно с чекистами в головоломных комбинациях. Оно и неудивительно. Лучше кандидата на роль бандитского закупщика оружия вообще не найдёшь.

К нам он перевёлся после прогремевшего на весь  мир дела оборотней из МУРа – когда нескольких сотрудников обвинили в каких-то диких грехах, на основе чего началась первая по-настоящему масштабная информационная атака на органы МВД. Он как раз с ними в одном отделе работал начальником отделения. А «оборотни» были из соседнего отделения. Когда там разборки и аресты начались, он решил от греха подальше в ГУУР свалить.

Личность, конечно, колоритная. Из московской интеллигентной грузинской семьи. Получил хорошее воспитание и образование. На это наложилось занятие всякими грубыми видами  спорта. В результате стал каким-то чемпионом по дзю-до, заслуженным мастером спорта. Бычара такой - плотный, весь из свитых мышц. И ещё не менее заслуженный мастер пудрить мозги. У человека реально язык без костей, притом с трудом догоняешь, где он просто гонит, а где у него истинная правда.

Разговаривал он преимущественно на нецензурном языке. Именно не ругался, а разговаривал. Сам интеллигентный, начитанный, конечно, классический русский язык знал хорошо. Но предпочитал с коллегами, женой, ребёнком, женщинами и мужчинами общаться на великом могучем матерном. При этом получалось как-то органично и не пошло.

Конечно, манипулятор и артист был отменный. И ещё через край лилась какая-то безалаберная кипучая энергия – то ли разрушения, то ли созидания. Всех нужно было наэлектризовать, вывести из равновесия. Так и живём – шутки, юмор, веселье.

Любимое его выражение:

- А чего, всех в асфальт закатаем. У нас не забалуешь.

Не знаю, как насчет закатать, но такие обещания он щедро раздавал встречным и поперечным. Мы воспринимали это как такую замысловатую фигуру речи. Но он такое же брякал и очень крупным чиновникам из сопредельных гражданских ведомств, с которыми нам приходилось сотрудничать. И они его почему-то воспринимали на полном серьёзе.  И реально боялись - а вдруг правда закатает. Поэтому вопросы с ними решать у него удавалось как-то быстро и чётко.

По виду он был типичным мафиози. Притом не исконно-посконным русским братаном с бритым затылком, а ближе к Дону Корлеоне – хорошо и дорого одетый, величественный.  Мастерски владел всеми способами манипуляции людьми – наездами и угрозами с последующим  переводом ситуации якобы в шутку, натягиванием и приотпусканием петли на горле, запугиванием, запутыванием, нарезанием понтов.  И вся эта эквилибристика словесная приводила к главному – ни разу в нём братва не почувствовала ментовскую душу, скрытую глубоко, но трепетную и просто алчущую социальной справедливости – то есть, чтоб всем тварям по хребту досталось и никто обиженным не ушёл.

При задержаниях порой приходится получать по рёбрам от своих. В запале схватки опера часто не разбираются, что перед ними не мафиози, а внедрённый мент. Старший оперуполномоченный из двенадцатого отдела МУРа, не знавший Лёху лично, все пытался съездить ему по почкам при захвате.

- Э, ты тростиночки то не тяни, их обломать можно, - объявил Лешка.

Опер догнал, в чем суть, и ручки убрал от самого ценного – то есть от Леши.

Потом у нас в Главке они не раз встречались. И какое-то напряжение все ещё оставалось. Опер Лешку барыгой все называл, а Лешка его - доходягой. В общем, милые рабочие тёрки.

А вообще Лёхе было чем гордиться. На юбилее его был. Народу тьма собралось. В том числе и те, кому он помог. Кого-то от бандитов отбил.  А бизнесмен один там был – так ему сына вернул, которого бандюки в заложники взяли и уже кончать хотели. Так что Лешка ребёнка спас. За такое если и есть у человека грехи, то все списываются.

У нас с Петровской он провернул какую-то операцию. Они нашли чуть ли не самый увесистый сапфир в России – на несколько миллионов баксов тянет. Такая солидная каменюка.

При этом, конечно, Леха и себя не забывал. Хитрован, нахал, обладавший всеобъемлющими связями, он обоими руками грёб благодарности, наградное оружие, ордена.

Не лишён был здорового тщеславия и оптимизма. Мечтал стать в ГУУР начальником или хотя бы зам начальника отдела. Уже вроде и договорился. А потом грянула осетинская война. И тут как-то фамилия его заиграла против него, хотя он и в Грузии практически не бывал за свою жизнь.

- Ну что с назначением? – спрашивал его.

- Да какое назначение, на фиг! – возмущался Лешка. – Видишь, что творится. Глядишь, так меня вообще из России депортируют!

В общем, обиделся на весь свет и ушёл на пенсию. Сейчас руководит каким-то детективным агентством, ни в чем себе не отказывает. Жалко, ценный кадр был для конторы.  И честно своё отслужил – многочисленная толпа посаженных профессиональных уголовников и гора изъятого оружия тому свидетельство.

 

По чём Страдивари?

В школах КГБ раньше преподавали сценическое искусство. Возможно, и сейчас преподают.  То есть будущих оперативников учили менять личины и с головой проваливаться в чуждую среду, быть там своим и воспринимать её своей, как завещали отцы-основатели русской  актёрской школы.  Для внедренца  это необходимо. Но то, чему чекистов учат, менту приходится на своей шкуре осваивать. Так в борьбе, насаживая шишки, и рождаются наши,  ментовские, от сохи , истинные артисты драмы и разговорного жанра.

Такие типажи получаются, хоть сейчас в театр.  Начальник антикварного отдела в Питере был – на Розенбаума похожий, фамилия Иванов. Он под видом то эксперта, то закупщика постоянно с антикварной братвой сталкивался лицом к лицу. Участвовал в хитрых комбинациях, после чего задержанные говорили:

- Да там ещё  еврей был такой махровый.

Действительно, все его считали или богатым евреем, или крутым еврейским экспертом. Чего он только не «оценивал» - и скрипку Страдивари (вроде без криминала оказалась), и ворованные иконы и картины. Но это были времена благословенные, когда в Питере был ещё антикварный отдел. Теперь нет ни отдела, ни «народного театра» с такими исполнителями при нём. Оптимизация МВД, вашу мать!

В МУРе сотрудник работал - Марк Абрамович Ф. Он клялся, что прототипом главного героя знаменитого фильма «Ликвидация», рассказывающего о послевоенном уголовном розыске в Одессе, был тогдашний начальник этой конторы и его родной дедушка. Очень похоже, поскольку сам Марк тоже походил на киношного героя – такой же приколист, с языком, развевающимся как флаг по ветру, едким одесским юмором.

Однажды из Питера приходит ориентировка – в закрытой галерее на Ленинском проспекте лежит ворованная картина метр на два, не заметить сложно.  Ну, собирается он в боевой поход, добирается до этой галереи. А галерея оказывается закрытая – то есть туда простых людей не пускают, а только своих, по записи и согласованию. А на входе бугаи-охранники стоят. Что, СОБР брать и к ним вламываться?

Тут Марк надувается, лёгкой походкой хозяина жизни направляется к дверям и снисходительно, как холопам, бросает:

- Ну что, открывайте двери.

- А вам назначено? - смущённый аристократично высокомерным видом клиента спрашивает заискивающе охранник.

- Ну, конечно же. Скажите, прибыл Марк Абрамович.

По понятной причине «Марк Абрамович» оказывается волшебным словом. Двери распахиваются. Богатого клиента встречает руководитель галереи. Узнает, что тому нужны дорогие вещи на подарки. Проводит в свой кабинет. И там, прямо над столом, висит краденая картина.

Марк вытаскивает ксиву со словами:

- Марк Абрамович Ф., московский уголовный розыск.  Картинка-то у вас ворованная.

Немая сцена. И обида в глазах галериста – ведь как бывает, что свои оказываются чужими. А ведь правда Абрамович, а не Иванович!  Не сработал старый добрый анекдот.

- Ал-ё-ё, это база?

- База.

- А это Ройтман?

- Нет, Иванов.

- А, это военная база…

В общем, Абрамовичи, как с негодованием и искренней обидой узнал галерист на своём опыте, пребывают и на военных, а не только на торговых, базах.

А вообще – вся наша жизнь – это игра. Это театр, где мы или вынуждены играть какие-то роли, или следовать написанными для нас ролям, или быть простыми статистами и рабочими сцены. Переживая и отыгрывая роли, мы оттачиваем грани нашей бессмертной души высокими поступками или затемняем её светлый кристалл грязными делами.

И одна из самых эмоционально накалённых, наполненных страстями сцен – это в таком театре под названием «Полицейские-воры». Вот только актёрская игра в нем порой незаметно перерастает в игру азартную и после этого идёт уже по самым высоким ставкам, порой на жизнь – свою или чужую…

 

Свирепые времена

Сашка пришёл к нам с ГУБОПа в конце девяностых. Огромный, мордатый, весёлый балагур. Прошёл первую чеченскую войну от начала до конца. Да ещё при СССР поучаствовал в горячих точках, притом не только на территории Союза.

Парень обаятельный, контактный. А вот почувствовал я в нем какую-то скрытую боль. Разговорились, вот и выдал он:

- У меня племянницу недавно убили.

- Да ты чего? – ошалел я, ощущая, как мороз пополз по коже. – Кто же такие?

- Шантрапа местная. В подмосковном посёлке.

Вот и рассказал мне такое, от чего у меня в душе заскребло и что-то тяжело провернулось, как ржавый коленвал, да ещё с болью.

«Представляешь, девчонке шестнадцать лет. И пропала с концами. Родители извелись. Милиция только руками разводит.  Я про это прослышал. Руки в ноги. Собрал своих ребят-собровцев. И мы в этот посёлок – на уши его ставить.

Стали подворовый обход делать. Куда-то же она делась. Где-то была, ходила по этим улицам, с кем-то общалась. Может, жива? Хотя предчувствия у меня самые тяжёлые.  Но кто-то её последний должен был видеть.

Ну и выясняется, что она с местной шантрапой куда-то там прогуливалась. У них всякие там важные подростковые дела, кто-то в авторитете, кто-то изгой. Какие-то интересы, нам, взрослым дядям, непонятные, но для них важнее всего в мире.

Но конкретно с кем в тот вечер гуляла – так и не можем установить. И вот выясняем, что её с местной девчонкой видели, совсем из каких-то маргинальных слоев, стерва такая, на учёте в милиции.

Мы ее выдернули, в отдел приволокли. И видно, что эта гадина все знает. С одной стороны боится, с другой – наглеет. Мол, ничего мне не сделаете.

Ну, тут собровец, двухметровый гигант такой, давно растерявший рыцарские заблуждения о неприкосновенности женщин, вообще ни слова не говоря ей по башке засветил, так что она по стенке размазалась. И спрашивает:

- Повторить?

Тут из неё и хлынуло. Всех гадюка подколодная сдала. Мы труп в подвале нашли. Со следами страшных издевательств и пыток.

Какие-то там  подростковые разборки. Вот и забили пацаны насмерть  шестнадцатилетнюю девчонку. За что? За то, что умненькая и чистенькая? Или же  просто выплеснули своё трусливое и мерзкое озлобление на весь мир? Оказалось, что эти дегенераты решили прямо крутую шайку сколотить и кровью повязаться, а для этого втихаря убить знакомую девчонку. По ходу во вкус вошли - озверели. Волчата хотели попробовать, какая она на вкус, человечья кровь. И сами людьми перестали быть. Это даже не отморозь. Это гораздо хуже»…

Да, святые девяностые. Одни помнят время офигитительных коммерческих перспектив, когда деньги возникали из ниоткуда, сыпались дождём. Вон, жена рыжего черта даже фильм снимает о том, как здорово нам тогда жилось. А для нормальных людей времена невиданного насилия и уничтожения всего светлого и человеческого.

Свирепое озверение ядом разлилось по  всей территории СССР. Этот яд проник в расшатанные и развинченные безумными переменами души соотечественников. Злоба, агрессия и иррациональная жажда крови.  Она клубилась и в бандитах, которые как взбесившиеся животные глушили направо и налево всех, кто попадётся под руку – врагов, друзей, подельников. Всякая шушера, маргиналы, алкаши тянулись то к топору, то к ножу в бесчисленных своих пьяных спорах о том, кто кого уважает, это стало обыденностью. Где раньше хватало слов и матюгов, теперь в дело шли кистени и топоры. Тупо, бессмысленно  и жадно глотали чужую кровь малолетки, снедаемые иррациональной жаждой разрушения.  С катушек сорвались маньяки и садисты всех рангов. И бесконечные войны за деньги -  кого-то убивали за три рубля, кого-то за миллион баксов, но убивали без особого зазрения совести. Деньги-то дороже чьей-то жизни. Чёрный морок овладел умами. Страшный морок  дикого лихолетья нашей Родины. И спрятался он не так уж и далеко. Время от времени выпускает свои щупальца. И ждёт своего часа – а вот настанет ли он, зависит от каждого из нас.

- Ну и как? Осудили всех? – спросил я.

- Ну да, - кивает Сашка. – Задержали. Осудили. Там и малолетки, и взрослые. Вся группа села. Сами внятно объяснить не могли, зачем все это было. Вампиры, по-моему. Просто утолили жажду крови. Между делом. И ощущали себя вполне комфортно. Пока собровский ботинок на их мордах не распластался.

- Сидят?

- Ну да, - Сашка внимательно смотрит куда-то вдаль и говорит. – Только вот есть у меня такое чувство, что не досидеть им до освобождения. Знаешь, на зонах всякое случается.

Да знал я это. Случается всякое. И искренне желал тогда высшим или низшим силам, чтобы эти твари до дня освобождения не дожили. Наверное, так и произошло.

Вот ни одна либеральная сволочь не убедит меня в необходимости отмены смертной казни.  Есть бешенные твари, которые просто не имеют права и людьми называться. Они объект даже не для закона, а для санэпидстанции. Они жить не должны. И не должны плодить себе подобных,  и толкать в общество свои сатанинские паскудные тошнотные модели поведения. Нет бешенного животного – нет проблемы. Когда это, наконец, дойдёт до тех, кто организовывает жизнь в нашей стране?  Ведь бешенство заразно. И до добра ни одну страну не довело…

 

Сорок лет насилия и убийств

На Дальнем Востоке был. В одном из городков в райотделе начальнику розыска звонок. В трубке интеллигентный такой женский голос, свойственный библиотекарям и экскурсоводам с большим стажем:

- Здравствуйте.

- Здравствуйте.

- А вы знаете, что в нашем Северном парке странные вещи творятся.

- И что же? – скучающе осведомился начальник розыска, приготовившись выслушать очередную невразумительную или шизофреничную байку.

- Представляете, я неделю назад шла вечером из библиотеки по парку, и меня изнасиловали.

- Чего? – начальник розыска чуть не подпрыгнул.

Фига себе откровение – это же висяк. А период ныне отчётный. И всю статистику так можно испоганить, что малым не покажется.

- Ну да.

- А чего сразу не пришли?

- Ну, я женщина в возрасте, мне это как-то даже все равно, а может и приятно. Но вот Анна Матвеевна, девушка молоденькая, на выданье. Представляете, вчера вечером шла, и её тоже изнасиловали.

- А где она?

- Стесняется к вам прийти.

Ну, потом как всегда закрутилось – заявления, ОРМ, допросы. Через некоторое время насильника нашли. У него эпизодов двадцать было. Хорошо, что без смертельных исходов и телесных повреждений.

Но этого быстро взяли. В Москве же  совершенно фантастическая история.

Юрка, о котором писал выше, последние годы службы был замначальника отдела ВНИИ МВД РФ по нетрадиционным методам раскрытия преступлений.  В том числе у них профессиональные психологи-колдуны вводили свидетелей в транс и гипноз,  активировали память, так что люди вспоминали такое, о чем даже не предполагали. Метод действенный, но полностью зависит от оператора.

Приходит к нему в отдел следователь из Московского следкомитета. Просит помощи – восстановить под гипнозом внешность насильника.

- А потерпевших много? – спрашивает Юрка.

- Уж чего, чего, а их хватает, - усмехается следователь.

Вот есть люди, которые талантливы в своей профессии и всегда увидят то, что не видят другие. Этот следователь относился к их числу. Когда у него скопилось несколько нераскрытых дел по насильникам, он начал их анализировать. Потом поднимать аналогичные дела. При этом углубляясь все глубже и глубже в пласты времени. И вскоре перед ним предстала совершенно ошарашивающая картина. Сорок лет в Москве действовал насильник. Нападал на жертв, не используя оружия или угрожающих приблуд. Все отмечали его феноменально сильные, как клещи, руки, которыми он и хватал несчастных женщин. Сотни эпизодов. В основном насилие. Несколько убийств. Человек всю жизнь занимался этим!

Стали анализировать. Я ещё тогда собирался переходить в убойный отдел, говорил Юрке:

- Ну, вот вместе и поднимем дело.

Поработали психологи с потерпевшими, узнали поисковые признаки. Опера и следователь разослали ориентировки.  Помню, мы с  Юркой, пытались географически выявить его привязку по пересечению дорог. Это в принципе было возможно, поскольку пользовался он велосипедом. Велосипед фигурировал во многих эпизодах.

И однажды эта сволочь попалась. По ориентировкам его взял патруль. Задержали. Потянули за ниточку. Тут следак в него и вцепился мёртвой хваткой,  так что не соскочишь.

Конечно, за сорок лет всё навесить ему не удалось – слишком давно было, и срока давности вышли, как и реальные возможности что-то доказать, и потерпевших не найти.  А за последние лет десять-пятнадцать - вполне. Потому что появилась такая штука, как генетическая экспертиза – главный враг насильников.

В общем, москвичам повезло, что нашёлся такой следователь.  Иногда везёт больше насильникам, что им попадаются бестолковые опера и следаки, и порой их вообще не ловят. Тут нарисовывается вечная проблема правоохранительных органов практически во всем мире – высчитывание серийных преступлений.

Вот чему у американцев поучиться можно, так то выявлению серий. У них еще в начале девяностых была создана федеральная очень дорогая информационно-аналитическая компьютерная система, которая позволяет в том числе отслеживать серийность. Преступления совершены одними орудиями, имеются сходства описаний преступников, машины похожие – все идёт в банк данных и анализируется. Поэтому серии они выявляют гораздо быстрее.

У нас, к сожалению, порой годами не знали, что в соседнем районе происходит, хотя по всем висякам в планах ОРМ написано черным по белому – проверить аналогичные преступления, совершенные в регионе.

Помню командировку в Центральном регионе. Обычно ездишь по районом, листаешь ОПД по висякам – убийствам и разбоям.  Вижу такой висяк – изнасилование и убийство. При этом сразу обращаю внимание – извиняюсь за подробности, но насилие было анальное. Меня это заинтересовало, поскольку нам ещё на лекциях в институте говорили, что такой способ для насильников чрезвычайно редок.

- Запрашивали аналогичные дела? – спрашиваю.

- Запрашивали, - кивает опер. – Вроде ничего нет.

Работа проделана огромная, списки подозреваемых на десятки листов. И ничего.

Приезжаю в район в другом конце области. Там изнасилование – аналогичное полностью, правда, без трупа. Это же серия! И прошла эта серия мимо наших оперов.

В общем, понаписал указаний – там всего-то надо было сверить списки подозреваемых, если есть пересечения – значит вот и бандит.

Не знаю чем дело закончилось. Но проблема выявления серий остаётся. Правда, уже не так остро. И, главное, наметились пути её решения.

У нас в последнее время в органах бум новых информационных технологий. Возможности в этом отношении растут не по дням, а по часам.  В базы данных МВД забито огромное количество информации – самой различной – внешность, способы совершения преступлений. Клички. И доступ к этому каждого оперативного сотрудника вполне себе уже реален. То, на что раньше тратились недели, сейчас обрабатывается за минуты, в он-лайн режиме. И действуют системы УОРИ – управления оперативно-розыскной информации. Так что прогресс явный наблюдается, и это радует. Уверен, что будущее в борьбе с криминалом за техникой.

Все упирается как всегда в одно. В результате всех этих реорганизаций теряем мы людей, которые  десятки лет сидели на линии, знали её досконально и были способны задавать правильные вопросы и анализировать ответы. К сожалению, кадровая деградация оперативных служб идёт страшная – прежде всего из-за вечных реорганизаций, перестроек лукавых аттестаций.

Но переживём и это - рано или поздно… 

 

И как всегда бесстыдная реклама. Призываю покупать книги моих воспоминаний по результатам статей на сайте. Илья Стальнов «Цирк с конями в казённом доме», «Адвокат, адвокат, он бандюге друг и брат». Не ради алчности призываю, а чтобы увидеть напечатанным третий том, может, и четвертый…