В первых двух частях (ч.1 и ч.2) я проанализировал экономические и социально политические особенности современной господствующей общественно-экономической формации – государственно-монополистический капитализм с элементами социального государства. Я пришёл к выводу, что ускорение научно-технического прогресса (как сейчас модно говорить – «переход к новому технологическому укладу») вовсе не гарантирует широких социальных преобразований, ведущих в перспективе к высшей стадии развития человеческого общества (по версии классиков марксизма-ленинизма, коммунизму). Более того, неудачное окончание советского социалистического проекта обусловило, через исторически небольшой промежуток времени, постепенную утрату тех завоеваний, которых удалось добиться в рамках создания первых проектов социальных государств («скандинавская модель» социализма). Сохранение текущих трендов в экономике и политике, как представляется, ведёт человечество к печальному итогу – войны всех против всех, исчерпание ресурсов и падение уровня жизни, экологическая катастрофа. Если не развитие производительных сил, то что может переломить ситуацию? В поисках ответа предлагаю обратиться к побудительным мотивам и целям деятельности самого человека

В ожесточённых спорах о путях общественного развития (в том числе и здесь, на AfterShock) постоянно ссылаются на положения марксистско-ленинского учения, в частности на теорию об общественно-экономических формациях (которая, безусловно, обедняет реальное «историческое полотно»). Насколько эта теория актуальна сейчас, почти через 150 лет после её появления? Если, следуя этой теории, делить исторический процесс на сменяющие друг друга формации (рабовладение, феодализм, капитализм, коммунизм), то приходится констатировать, что коммунизм (и социализм как его начальная стадия) как общественно-экономическая формация отличается в ряду прочих, существовавших в истории, тем, что его приходится «строить». Буквально. Никто ранее не ставил задачу «строить» феодализм или капитализм. Тот же Ф.Хайек указывает на то, что расширенный порядок (капитализм) сложился не в результате воплощения сознательного замысла или намерения человека, а спонтанно: он возник из непреднамеренного следования определенным традиционным и, главным образом, моральным практикам. И с этим (если не принимать всерьёз бред о «моральности») можно согласиться – действительно, капитализм, таким как мы его знаем, сложился в результате взаимодействия самых разных процессов (технический прогресс, урбанизация, повышение интеллектуального уровня и т.п.), а не по чьему-то плану или предписанию. Коммунизм же – это теоретическая умозрительная конструкция, экстраполяция экономических и социальных процессов в будущее, основанная не столько на точных расчётах, сколько на «гениальном предвидении». Легко описывать то, что было, гораздо сложнее представить то, что будет.

Классики обусловили переход к светлому будущему целым рядом факторов: рост производительных сил до некоторого уровня, когда социалистический способ хозяйствования превзойдёт в эффективности капиталистический; достижение такого уровня сразу во многих передовых странах, которые должны сделать шаг в будущее практически одновременно; ведущая роль рабочего класса в социалистических преобразованиях и т.п. Вопросов к этим положениям было много уже в момент их появления – как распознать уровень достаточности развития производительных сил? Должен ли капитализм на этом уровне сам по себе начать отрицать собственные практики хозяйствования в пользу прогрессивных социалистических или ему надо в этом помочь? Социализм наступит в передовых странах, а что делать с остальными? Социалистический интернационализм? Допустим, но нужен ли (и возможен ли) социализм в промышленно отсталых странах Азии, Африки, Латинской Америки? И если «да», то за чей счёт? Из истории известно, что большевики не стали заморачиваться с прояснением этих вопросов, не послушали Г.В.Плеханова, предлагавшего подождать вызревания необходимых, по Марксу, условий, а просто «ввязались в бой, а там посмотрим». Творчески развили марксизм, так сказать. В итоге, 100 лет спустя, мы вынуждены констатировать, что великий социальный эксперимент не был вполне чистым, а по сему ничего доказать или опровергнуть он не может. И снова встаёт вопрос о «всесильности» учения К.Маркса.

Хотя классики марксизма-ленинизма настаивали на термине «научный социализм», многие их противники (например, Ф.Мизес) напрочь отказывали (и отказывают) ему в научности, считая его вариантом утопии, в чём-то даже менее реалистичным, чем взгляды тех же социалистов-утопистов. Они прослеживают корни коммунистического учения уже в раннем христианстве, считая, что наивная вера в наступление рая на земле в эпоху расцвета естественных наук эволюционировала в коммунизм.

Квалификация коммунистических убеждений как варианта религиозной веры встречается довольно часто. И такая аналогия, при всей её условности, позволяет продвинуться в понимании побудительных причин общественного развития. В области естественных наук нет места для веры – например, законы Ньютона не требуют от физиков в них верить. Каждый может убедиться в их справедливости (в пределах области применимости) самостоятельно. В общественных науках всё несколько иначе – мы не можем ставить масштабные социальные эксперименты, отвечающие всем заданным критериям,  и использовать их для верификации теории. История не повторяется. Поэтому, любая социально-политическая теория, если она делает прогноз на будущее, с неизбежностью должна основываться на вере (убеждённости) в справедливости своих положений до того, как она будет подтверждена или опровергнута общественно-исторической практикой. И чтобы у такой теории был шанс на воплощение, такую веру должно разделять большое количество людей.

Религиозный (т.е. основанный на вере) характер первоначального социализма не вызывал сомнений у его современников, считавших, что он происходит от еретического и сектантского христианства. Знаменитый «утопический социалист» Сен-Симон, назвал свою последнюю книгу “Новое христианство”.

Религия как феномен общественной жизни старше любого из «-измов» и пережила их всех. Не обобщая на все религии, а говоря лишь о христианстве, стоит определить его принципиальное отличие от светских учений (того же либерализма или коммунизма). Это фокус на человеке, спасении его души, и сравнительно слабый интерес к прогрессу общественного устройства. Причина кроется в том, что церковь считает принципиально невозможным построение рая на земле. Человек должен денно и нощно, борясь с грехом, укреплять в себе божественное начало, имея целью спасение души и попадание в рай небесный после смерти. Отсюда и пренебрежительное отношение церкви к коммунистическим идеям. Так, Патриарх Кирилл говорил о советском проекте:

 «То был образ общества, которое полагало, что, опираясь на силу человека, на его разум, образование, культуру, науку, власть, можно превратить земную жизнь в рай, и ради этой мечты погибали миллионы людей». Однако,  никто так и не увидел «человеческого рукотворного рая, его увидеть невозможно нигде на земле, даже там, где прекрасные дороги и красивые дома, там, где хорошо одетые люди и богатые машины». «Рая на земле построить невозможно. Задача людей заключается в том, чтобы не рай построить на земле, а чтобы человеческая жизнь не превращалась в ад»

 Тем не менее, с самого начала, с Платона и ранних христиан, через Томаса Мора, Томмазо Компанеллу, социалистов-утопистов и, наконец, марксистов-ленинцев, была масса желающих воплотить религиозные представления о рае небесном в конкретные проекты земного миропорядка, отвечающего идеальным устремлениям. Они верили в разум человека не только в целях личного спасения, но и спасения всего человечества. И не на небе, а ещё при жизни. И в этом, на мой взгляд, основополагающее различие религиозного и атеистического мироощущения. (Парадоксально, но атеистическое не тождественно научному мировоззрению, здесь можно найти объёмный список верующих учёных-естествоиспытателей). Провал советского проекта строительства коммунизма тот же Патриарх Кирилл как раз и связывает с тем, что коммунизм – это, по сути своей, христианский проект из которого изъяли идею Бога, оставив лишь христианскую этику. А человек слаб, греховен и «Моральный кодекс строителя коммунизма» возложил на советского человека «бремена неудобоносимые», составив массу «духовно обременительных предписаний», но устранив, при этом, нравственный ориентир в виде Бога.

Так во что же верили наши отцы, деды, прадеды, совершая беспримерные ратные и трудовые подвиги в советское время? Их вдохновляли «рудименты христианской этики», как утверждает Патриарх Кирилл? – но христианская этика к тому моменту существовала много веков и никого не подвигла к социальным преобразованиям.  Или они, действительно, верили в свой разум, в свои силы и приближали светлое будущее для всего человечества? Ведь разница между тем, что есть и тем, что должно быть, была в СССР велика. Очень велика. Но большинство верило, что рай возможен, надо потерпеть, работать больше и лучше, «пятилетку за три года» и «нынешнее поколение будет жить при коммунизме» (Н.С.Хрущёв, 17 окт. 1961 XXII съезд КПСС). Именно вера в лучшее будущее для себя и своих детей вела от победы к победе (военный и мирный атом, целина, освоение Сибири, космос, спорт). И когда эта вера иссякла под ударами «двоемыслия» партийных идеологов во главе с М.Сусловым, когда повседневная практика стала прямо противоречить декларируемым целям и идеалам, то постепенно сошли на нет победы и достижения, а затем мирно почил и сам советский проект. Никто не вышел на улицы его защищать в 1991г (т.е. не поддержал ГКЧП в августе, несмотря на результаты референдума о сохранении СССР).

Оставим в покое советский проект, коль скоро, по моему мнению, он не даёт убедительных аргументов в споре о «научности» учения Маркса о возможности коммунистического идеала.Попытки смоделировать «коммунистическую утопию» предпринимались в истории неоднократно и до Маркса.  Отдельно стоит упомянуть достаточно проработанные проекты социалистов-утопистов – Сен-Симона, Фурье и Оуэна. Особо хочу остановиться на социальном эксперименте Оуэна, о котором совсем мало упоминали в советской литературе. Так, в объёмном учебнике по научному социализму (издание 1982 г.), этому эксперименту посвящена одна фраза: «Потерпели провал и его (Оуэна) эксперименты по созданию трудовых коммун в Нью-Ленарке и Америке». И далее даётся обширная цитата Ленина, порицавшего Оуэна за наивную веру в «мирное преобразование социализмом современного общества» и недооценку роли классовой борьбы. На деле всё было не совсем так. «Эксперимент» Оуэна, дал, пожалуй, больше для понимания того, что и как надо делать для осуществления социализма, чем те же Великая французская революция или Парижская коммуна. Именно Оуэн первым указал приоритет в становлении нового общества - воспитание человека - и, чтобы это доказать, поставил масштабный социальный эксперимент.

Эк­спе­римент удал­ся блес­тя­ще. Од­на­ко все пош­ло пра­хом, ког­да воз­ник кон­фликт с сов­ла­дель­ца­ми и О­уэн был вы­нуж­ден по­кинуть Нью-Ле­нарк. Тог­да об­на­ружи­лось, что «мик­рокли­мат» этой об­щи­ны в ре­ша­ющей сте­пени дер­жался на лич­ности О­уэна. Воз­можно, ему не хва­тило вре­мени, что­бы пе­ревес­ти весь строй жиз­ни по­селе­ния в ав­то­мати­чес­кий ре­жим. Мо­жет быть, это про­изош­ло бы при вто­ром по­коле­нии, ро­див­шемся и вы­рос­шем в Нью-Ле­нар­ке. Но не сле­ду­ет упус­кать из ви­ду, что это был но­ватор­ский ос­тров в оке­ане ру­тины. И для са­мого О­уэна Нью-Ле­нарк был лишь опыт­ным по­лиго­ном для ис­пы­тания сво­их идей, ко­торые он пред­по­лагал рас­простра­нить на всю стра­ну и за­тем на че­лове­чес­тво в це­лом.

Утопизм О­уэна зак­лю­чал­ся не в том, что идеи его не­осу­щес­тви­мы, а в по­пыт­ках ус­ко­рить их осу­щест­вле­ние. Но это ста­ло яс­но лишь спус­тя сто и боль­ше лет. Оуэн дал важный ориентир всем «строителям коммунизма»:

 «Ус­трой­ство ком­му­нис­ти­чес­ких по­селе­ний бу­дет до. тех пор не­удач­ным, по­ка не удас­тся соз­дать иные нра­вы; нес­равнен­но важ­нее вли­ять на лю­дей ду­хов­ным пу­тем, чем ме­нять сра­зу прак­ти­чес­кие ус­ло­вия их жиз­ни»

Сам Оуэн не смог масштабировать свой успешный эксперимент в условиях Америки. Его проект там - «Новая Гармония» - потерпел неудачу. «Практика показала невозможность поспешного образования коммун из крайне несовершенного человеческого материала», – написал он. Вопрос о том, можно ли это сделать («создать иные нравы») практически в масштабах страны, до сих пор остаётся открытым – никто всерьёз и не пробовал. Опыт СССР в этом отношении крайне неоднозначен: там сами учителя (внутренняя партия, по Оруэллу) зачастую не верили в то, к чему призывали.

Здесь возникает центральный вопрос всех прогрессивных социальных преобразований – может ли близкое к идеалу общество будущего состоять из неидеальных людей? Налицо два возможных варианта:

1. Сначала создаем материальные предпосылки (а если очень не терпится, то, по примеру России, в результате классовой борьбы и революции, и не дожидаясь предпосылок) и моральные предписания, которые затем с неизбежностью трансформируют человеческую природу в нужном направлении. Либеральные экономисты злобно высмеивали этот подход, переписывая друг у друга лозунг, который, якобы, висел на воротах Соловецкого лагеря: «Железной рукой загоним народ в коммунизм!»

2. Сначала воспитываем особенных продвинутых людей, которые затем постепенно эволюционным путём сорганизуются в справедливое разумное общество.

Исторически, первый подход отстаивали марксисты-ленинцы, а второй – тот же Оуэн и некоторые наши современники (о чём несколько позже). Масштабный эксперимент, в основе которого лежал первый подход, окончился неудачей.

Чтобы идти по второму пути, надо иметь план, положения которого согласуются с биологической природой человека (его инстинктами), и сформулировать конечные цели развития.

Ну, с целями и задачами дело всегда обстояло неплохо – контуры рая земного последние пару столетий уточнялись, дополнялись. На сегодняшний момент первая его ступень – социализм – выглядит, согласно программе КПРФ, следующим образом:

КПРФ рассматривает социализм как свободное от эксплуатации человека человеком общество, базирующееся на общественной собственности и распределяющее жизненные блага по количеству, качеству и результатам труда. Это общество высокой производительности труда и эффективности производства, достигаемых на основе научного планирования и управления, применения наукоёмких и ресурсосберегающих технологий. Это общество подлинного народовластия и развитой духовной культуры, стимулирующее творческую активность личности и самоуправление трудящихся. Человек станет главной целью и фактором общественного развития.

По мере развития социализма закладываются и вызревают необходимые предпосылки для становления коммунизма — исторического будущего человечества. Он будет характеризоваться несоизмеримо более высоким, чем при социализме, уровнем общественных отношений, представлять собой бесклассовую ассоциацию, где свободное развитие каждого является условием свободного развития всех.

Звучит авторитетно. Справедливости ради, в Программе КПРФ содержится программа-минимум практических шагов, направленных на достижение цели, так сказать 24 «зюгановских удара». При желании, среди этих шагов можно найти и такие, которые некоторым образом связаны с воспитанием нового человека, например:

• восстановить высокие стандарты всеобщего бесплатного среднего и высшего образования
• обеспечить общедоступность культурных благ, пресечь коммерциализацию культуры
• оградить общество от пропаганды пошлости и цинизма в СМИ

Но, в целом, коммунисты снова зовут к борьбе. В которой, если судить объективно, в нынешних условиях у них мало шансов.

Важно понять, насколько общество будущего, в которое нас зовут коммунисты, соответствует биологической природе человека. В последнее время появились работы, в которых сделана попытка связать социальную активность человека с его врожденными инстинктами и объяснить все известные в истории общественные движения как раз неудовлетворенностью социального инстинкта человека. По мнению А.Фета ( А.Фет Инстинкт и социальное поведение, 2015), среди наиболее важных инстинктов – инстинкт самосохранения, устранения «асоциальных паразитов» и потребность в осмысленной деятельности (как неотъемлемом атрибуте любого развития). Первый инстинкт должен помочь остановиться на краю пропасти и предотвратить военную и экологическую катастрофы, второй – дать понимание тяги к справедливости и отчасти объяснить классовую борьбу, третий – дать ориентиры развития для человеческой цивилизации. Согласно А.Фету, «целью человеческого общества является создание высокого типа человека», что вполне созвучно воспитанию «человека нового типа», о котором говорили классики марксизма-ленинизма.  Однако, никаких новых революционных потрясений для осуществления этой цели не предполагается. Напротив, глобальное человечество, осознав надвигающуюся катастрофу, перейдет к планомерному воспитанию «культурной демократии и демократической культуры», опираясь на глубинные позитивные человеческие инстинкты.

К сожалению, весь ход человеческой истории убеждает нас в том, что низменные инстинкты (агрессия, жадность, зависть) также определяют социальное поведение человека и раз за разом преграждают обществу путь к далекой светлой цели, заставляя довольствоваться «свободной конкуренцией». Обращение к биологической природе человека, его инстинктам (в том числе социальным, т.е. присущим именно общности людей), вполне закономерно в плане поиска ответа на вопрос, который мучает исследователей человеческой истории не одно столетие: если идеал коммунизма так прекрасен, а окружающий мир так несовершенен и полон глубоких противоречий, почему человек так долго не в состоянии изменить мир в соответствии с идеалом?

Возможный ответ состоит в том, что биологическая природа человека, его инстинкты, меняются гораздо медленнее, чем производительные силы и социально-политические институты. И если для большинства людей нормой по-прежнему является эгоизм, агрессия, алчность, то вряд ли они, объединившись для достижения благородных целей, смогут построить что-то достойное. Слова Оуэна и через 200 лет не потеряли свою актуальность. Путь к социализму, по моему, надо начинать не с внедрения инноваций и нанотехнологий под руководством Чубайса, а с изменения ценностных установок в обществе, начав с малого: подъём общественного престижа  труда учителя, возврат бесплатного образования в школах и ВУЗах, удаления с экранов ТВ и кинотеатров кинопродукции потенциального врага, пропагандирующей насилие, пошлость, потребительство (равно как и большинство современной отечественной кинопродукции). Надо заново попробовать создать тот светлый образ будущего, который был у наших предков и который мы за последние 30 лет почти утратили. И тогда, может быть, у нас появится второй шанс.