Американские горки Гегемона-5. Наш сосед Китай-3м

Раз уж в предыдущих материалах много говорилось о разных гранях бурной истории Шанхая, то и разговор об экономике Поднебесной продолжим с изучения ситуации с экономикой «Города –На - Излучине –Реки – Города  Семидесяти Пагод» (https://aftershock.news/?q=node/501893 ) за последние десятилетия... Темнота и сырость выгоняют шанхайцев на улицу в любой день, когда нет дождя. Под занавесом белья и ватных одеял на бамбуковых шестах почти не видно фасадов домов. Кто-то дремлет в шезлонге на виду у всей округи, кто-то чинит велосипед, кто-то играет с детьми, кто-то режет овощи на ужин. Вместо жалоб на тесноту и отсутствие личного пространства, жители Старого города говорят о центральности, безопасности и добрососедстве.

На переносных жаровнях шкварчат кубики тофу и яичные блинчики, с электропроводов свисают вешалки с носками, а из окон доносятся бряканье посуды, стук костей маджонга, китайская опера по радио и шумная перекличка. Считается, что шанхайский диалект груб и вульгарен: даже спокойный разговор на нём похож на свару.

Старый город — самый древний и густонаселённый район Шанхая, малознакомый даже коренным жителям, которые ведут отсчёт истории с момента прихода европейцев в 1843 году. Туристы сюда заезжают редко, предпочитая исторические кварталы — Бунд и Французскую Концессию, которым всего 170 лет. Этот район символизирует всё, от чего самый богатый город Китая пытается откреститься: трудовую миграцию из деревень, острое социальное неравенство, недостаток бюджетного жилья. В глазах муниципалитета Старый город — лакомый кусок земли в центре, который мог бы нести прибыль в карманы бюрократов и инвесторов.

 

В XVI веке Шанхай был обнесён кирпично-земляной стеной и окружён рвом для защиты от морских пиратов. После поражения Китая в Опиумной войне в XIX веке сюда пришли англичане, французы и американцы. Они построили альтернативный Шанхай вне стен китайского города — Шанхай, прославившийся космополитизмом и декадансом. А китайский Шанхай за полуразваленной стеной стал называться Старым городом.

До 1949 года в Старом городе жили либо состоятельные традиционалисты, либо бедняки. Победа коммунизма привела к уравниловке и ускорила миграцию из голодных деревень. Бывшие усадьбы стали коммуналками, все клочки свободной земли обросли бараками, а на крышах домов выросли дополнительные этажи.

 

В традиционных имениях с резными окнами всё ещё живут «старые шанхайцы», которые росли «барчуками» в кругу семьи и прислуги, только теперь они делят дома с пролетариями. Квартиранты активно перекраивают пространства и перегораживают комнаты фанерой, надстраивают этажи и балконы, оборудуют шкафы.

В старых домах нет канализации. В углу двора оборудуется туалетная кабинка, обтянутая рекламными баннерами. Многим до сих пор приходится использовать деревянное ведро с крышкой — матун. По утрам по переулку медленно проходит золотарь, толкая перед собой тележку. Жильцы протягивают матуны, работник их промывает из шланга и возвращает.

 

http://www.citylab.com/design/2012/04/elegant-history-shanghais-rundown-communal-houses/1753/

Коммунисты провели воду почти во все дома, и у каждой семьи есть собственный кран при общей раковине. После использования вентиль накрывают консервной банкой и запирают на ключ. Но магазинчик по продаже кипячёной водопроводной воды продолжает пользоваться популярностью. За пол-юаня (2,5 рубля) можно наполнить термос. Газовый цилиндрический агрегат подмигивает огнями и по традиции называется «тигриная печь». Пенсионеры ходят в магазинчик не столько за кипятком, сколько за общением...

http://yarcenter.ru/articles/culture/urban/chast-tselogo-staryy-gorod-v-shankhae-70357/

В общем, социальное неравенство в самом  богатом городе Китая по-прежнему присутствует. Хотя «Баба Яга – [и была] против»:

- Если я не ошибаюсь, в нашей стране на частные предприятия приходится 40% ВВП. В Шанхае госпредприятия создают около 80% ВВП города. Кто поддерживает социализм наиболее существенно ?  Кто, как не Шанхай ?!

Так в начале нашего века разглагольствовал Чэн Лянюй, - один из членов «Шанхайской клики» Цзян Цзэминя, бывший мэром Шанхая в 2002-2006 годах. В 2008 году оказалось, что под маской «защитника социализма» скрывался очень крупный «Недобрый». Который в итоге был осужден на 18 лет за «связь с организаторами схемы использования пенсионных фондов города (около 550 миллионов долларов) в целях личного обогащения».

Во времена радикальных перемен, - особенно таких, как строительство нового государства, - впереди всегда идут люди энергичные и рисковые. Многие из которых оказываются людьми крайне далекими от идеалов «благородного мужа», людьми, уподобившимися Жабе с монетой во рту, - одному из символов богатства в Китае – Жабе, имеющей три лапы и не имеющей ж... ануса.

 

То есть, существу, настроенному лишь на то, чтобы безудержно глотать злато – серебро – нефрит, но не знакомому с изречением «поделись с ближним». Когда таких Жаб в одном месте становится слишком много, образуется топкое Болото, Тьма над которым быстро сгущается, пытаясь вытеснить Силы Света.

Шанхай 1990-х - начала 2000-х являл собой ярчайший пример подобного Болота, в котором царствовал ГлавЖаб/ЦеЦе, о чем довольно подробно говорилось здесь: https://aftershock.news/?q=node/494730  и здесь: https://aftershock.news/?q=node/497074.

Делиться с ближними (с теми же, например, жителями Старого города) это Жабье явно желанием не горело.

Кому в Шанхае жить хорошо ?

В 2004 году Всемирный банк организовал в Шанхае представительную конференцию по вопросам бедности. Дэвид Доллар (говорящая фамилия), автор целого ряда материалов о предполагаемых связях между глобализацией и сокращением бедности в Китае, пояснил выбор места для этой конференции: «Всемирный банк ищет по всему миру истории успеха, анализирует их и потом проповедует свое толкование...». Неудивительно, что Шанхай для Всемирного банка оказался подходящим местом: ведь Банк тогда считал его лучшим учеником глобализации. В 1990-х и после вступления Китая в ВТО город получил огромный приток прямых иностранных инвестиций (ПИИ).

Однако, как это ни покажется странным товарищу Доллару, сокращение бедности в Китае, - по данным Яшен Хуана - происходило главным образом в 1980-е, когда страна была в минимальной степени затронута глобализацией.

Шанхай, группы населения по уровню дохода	1986-1988	1989-2003	2001-2003
Наименьший	+ 6,57%	+ 3,73%	- 3,4%
Наивысший	+ 7,15%	+ 11,05%	+ 16,7%

А так получается, что Шанхай – богат, а среднестатистический шанхаец – нет. Посмотрев в прошлых материалах на то, как действовала еще недавно «Шанхайская клика», нетрудно понять, что все дело здесь, - как и вообще в Жабьей экономике - в том, как состряпан, и как делится общественный пирог. А еще, - как обманчива статистика Жабьего болота.

Возьмем конкретный пример: в 2004 году ВВП Шанхая на душу населения составлял 55037 юаня (примерно 6880 долларов). Что в 5,2 раза больше, чем ВВП всего Китая на душу населения. Этот показатель часто называют доходом на душу населения, что не совсем верно. Или совсем неверно.

Яшен Хуан напоминает нам, что в соответствии с одним из способов деления данных по ВВП на составляющие, эти данные делятся на следующие компоненты: 1) трудовой доход (то есть, зарплата и надбавки); 2) доход от капитала (то есть, прибыль от коммерческой деятельности, проценты и арендная плата); 3) амортизация и 4) налоги (то есть, доход от государства). ВВП за вычетом амортизации – это чистый национальный/региональный продукт.

Остальные три компонента ВВП – это доход трех остальных игроков экономики: рабочей силы, владельцев капитала и государства. Между которыми и делится пирог.

Посмотрим, как он делился в 2002 году (а это последний год правления Цзян Цзэминя) в Шанхае и в провинции Чжэцзян.

Город/Провинция	Оплата труда работников	Чистый налог на производство, то есть, доля дохода государства	Прибыль корпораций
Шанхай	41%	28,9%	Примерно по 30 % в обоих случаях
Чжэцзян	53%	17,4%

Получается, что хотя провинция Чжэцзян по ВВП примерно на 10% беднее Шанхая, работнику в Чжэцзяне доставалось тамошнего «пирога» примерно на 10% больше, чем шанхайцу от «пирога» шанхайского.

В 2002 году, кстати, в Шанхае наблюдался наибольший перекос в сторону государства. То есть, - «Жабьё», похоже, «третьей лапой и отсутствующим анусом» чуяло, что славные его денечки скоро закончатся, и, посему, старалось наглотаться «монет» по максимуму.

В 1998 году, когда автор книги при ее подготовке проводил исследование в Шанхае, он спросил у одного из чиновников, не может ли тот познакомить его с несколькими частными предпринимателями. Ответ был интересным:

--- Почему Вас, профессора из Гарварда, интересуют эти люди, продающие арбузы, чай и гнилые яблоки ?  

Яшен Хуан ответил, что, судя по всему, продажа арбузов и чая является единственным видом деятельности, которым частным предпринимателям там разрешается заниматься.

И, похоже, что большинство шанхайских чиновников относились к частному предпринимательству не только с глубочайшим презрением, но и с большой опаской. Их можно понять: частники народ более буйный, чем работники государственных предприятий.

И за потерю властями совести могут нехило наказать. Как произошло несколько лет назад в вольном городе Вэньчжоу из провинции Чжэцзян:

 

Откормленный бюрократ – нехилая, видимо, у него и партнеров кормушка в городе была.

20 марта 2006 года в городе Дунгуане (провинция Гуандун) произошло нечто подобное: стенка на стенку сошлись копы и несколько тысяч горожан. Массовые волнения начались после того, как рыночные регуляторы избили до полусмерти не имевшего лицензии торговца...

Да и какой навар для чиновника с мелких и средних частников ? – Правильно, мелочевка одна, а не навар. И бегать устанешь за каждым юанем с вымогаловкой.  EROI совсем никудышный. То ли дело навар с крупной госкомпании, руководить которой поставлены нужные люди.

Интересно, что даже в жесткой еще идеологической среде 1980-х, высшие руководители страны несколько раз проводили публичные встречи с частными предпринимателями.

А вот в 1990-е, во времена правления Жабья, таких встреч, по данным Яшень Хуана, не было задокументировано ни одной. Члены элиты того периода предпочитали встречи с иностранными ТНК и инвесторами, хотя местные компании рабочих мест создали в несколько раз больше, чем иностранные...

И делов-то – семечки

В 1982 году в Шанхае появилась коммерческая сенсация, - семечки. Китайцы любят семена подсолнуха и грызут их с такой же охотой, с какой американцы изничтожают картофельные чипсы. Но до Нянь Гуанцзю, земледельца из бедной провинции Аньхой, сёмки были однообразным продуктом. Не было осознания того, что один и тот же продукт может быть приготовлен по-разному. На этикетках в китайских магазинах значились только названия продуктов: «семена подсолнуха», «арахис», «грецкий орех» и т.д.

Нянь Гуанцзю о себе был довольно невысокого мнения. Он считал, что толком не умеет делать ничего, кроме как готовить семена подсолнуха. И продукт свой он назвал соответственно: «Семечки дурака».

Судя по результатам, - поскромничал. Так как с продуктом этим Нянь обогнал многих «умных», - смог получить доступ к контролируемой государством системе распределения. Причем, не только в Шанхае, но и во многих других крупных городах. Мало того, «Нянь-дурак» создал в своей компании сотни рабочих мест в то время, когда число занятых в частном секторе было ограничено семью работниками на одну фирму.

В 1981 году он начинал с 4 работниками, а в 1983 у него их было уже 103. В 1986 году бизнес Няня приносил 1 миллион юаней чистой прибыли. Для сравнения: в 1985 году средняя прибыль государственного предприятия – крупнейшего хозяйственного субъекта того времени – составляла лишь 1,1 миллиона юаней.

В 1980-е  мелкие и бедные предприниматели вроде Нянь Гуанцзю легко открывали свои предприятия, свободно работали со своими лавками в городских районах, имели доступ к банковским кредитам.

Но недолго музыка играла. В сентябре 1989 года ( в июне 1989 года Генсеком КПК стал Цзян Цзэминь, подробнее см. здесь: https://aftershock.news/?q=node/497074) Нянь Гуанцзю был арестован, ему выдвинули обвинения в коррупции и «расхищении государственной собственности». Нелепость подобного обвинения частнику была настолько очевидной, что суд промежуточной инстанции провинции Аньхой этот вердикт отменил. Но (не отпускать же злодея) признал его виновным... в хулиганстве и впаял три года за «вступление в аморальные отношения с десятью женщинами в период с 1984 по 1989 год». Обвиняемый протестовал: «Не с десятью, а с двенадцатью» :)

В период с 1981 по 1989 год доля частного сектора в инвестициях в основные фонды составляла 21,4%, с 1990 по 1992 она уменьшилась до 19,8%, а с 1993 по 2001 – до 13,3%.

--- С июня 2007 года из Шанхая выехало более 7000 предпринимателей. Многие из этих чжэцзянских предпринимателей перебазировались в Ханчжоу и Гонконг... Нам срочно нужно внести коррективы в политику. (Юй Чженшен, первый секретарь парткома Шанхая, назначенный на эту должность в октябре 2007 года [с подачи Си Цзиньпина, несколько месяцев до этого разгребавшего там, - по поручению Политбюро - коррупционное дерьмо].  Юй Чженшен, - один из членов «Железного Треугольника»,  см. здесь: https://aftershock.news/?q=node/492031).

А ведь в первые три десятилетия ХХ века в Шанхае базировались крупнейшие текстильные компании и банки страны, в нем были основан ряд компаний, которые и на начало XXI века входили в число крупных ТНК. Например, Hong Kong Shanghai Banking Corporation (HSBC), AIG. Красноречивым доказательством богатого предпринимательского наследия является практически абсолютное доминирование в экономике Гонконга промышленников, выехавших из Шанхая в 1949 году. В период экономического взлета Гонконга наиболее важной его отраслью была текстильная. С 1947 по 1959 год шанхайские промышленники основали 20 из 21 открытых в то время хлопкопрядильных фабрик. В 1977 году на текстильную промышленность приходилось 47% стоимости экспортных товаров Гонконга и 45% работников его промышленных предприятий. В конце 1970-х выходцам из Шанхая принадлежало 25 из 30 хлопкопрядильных фабрик Гонконга.

В начале XXI века Шанхай по развитости предпринимательства в целом занимает одно из последних мест в стране. Несмотря на имидж Шанхая как центра высоких технологий, шанхайские фирмы частного сектора в среднем имеют меньше патентов, чем частные фирмы бедной провинции Юньнань.

Юй Чженшен, только начавший в конце 2007 года разбираться с доставшимся ему хозяйством, с горечью напомнил, например, что из-за неблагоприятного делового климата Alibaba, одна из наиболее успешных интернет-компаний Китая (см. о ней и ее основателе здесь: https://aftershock.news/?q=node/481912), в конце 1990-х вынуждена была перебраться из Шанхая в провинцию Чжэцзян.

В 1991 году в Шанхае не было выявлено ни одного городского семейного предприятия. При этом в городских районах провинции Гуандун на 100 городских домохозяйств приходилось почти 7 таких предприятий.

Незаметность предпринимательства – это обратная сторона заметности «руки» местных органов власти. В Шанхае, например, очень высоки налоговые ставки. Еще одним индикатором заметности этой «руки» во времена Жабья являлся крайне малый доход рядовых шанхайцев от сдачи в аренду недвижимости.

В 2004 году такой доход в Шанхае, с его самым «горячим»  рынком недвижимости, составлял всего 157 юаней. Хотя эта сумма в 1,8 раза превышала средний доход по стране, она равнялась всего 0,81 и 0,62 от подобного дохода, получаемого городскими жителями в провинциях Чжэцзян и Гуандун, соответственно...

В 1991 году администрация муниципалитета Шанхай (который, напомню, рулит не только собственно самим городом, но и большущей территорией в сельской местности) издала распоряжение, известное как программный документ  № 287, запрещавший продажу продукции частных предприятий в «крупных и известных супермакетах» (расположенных на главных торговых улицах Шанхая). В то же время полки этих супермаркетов активно заполнялись продукцией под иностранными брендами.

Все эти ограничения на деятельность частного сектора в «эпоху Жабья» явно не шли на пользу экономики страны. Достаточно сравнить две цифры: щедро субсидируемые иностранные инвесторы создали 15-20 миллионов рабочих мест, а работавшие в условиях жестких норм и ограничений по кредитованию местные предприниматели умудрились обеспечить работой более 100 миллионов человек.

Защитники властей Шанхая утверждают, что город этот является центром высоких технологий, финансовых и прочих услуг. В общем, - сплошной постиндустриал, который в «грязных» производствах абсолютно не нуждается. Так как он своими патентами всю страну заваливает.

Хотя на самом-то деле и в этом плане в Шанхае не все так радужно.

В начале XXI века власти Шанхая очень любили показывать иностранным гостям частную фармацевтическую компанию Shanghai Fuxing Group, делая особый упор на «Артесунат», прошедшее сертификацию ВОЗ лекарство от малярии, - в подтверждение бурно развивающейся хайтечности своего города.

Хотя, во-первых, Shanghai Fuxing Group  имеет очень слабое отношение к разработке «Артесуната» (она просто купила другую китайскую компанию, которая в свое время и зарегистрировала этот препарат). А во-вторых, кроме этой компании Шанхаю особо и похвалиться было нечем.

По состоянию на 2006 год на NASDAQ котировалось 23 китайских компании: 13 из них базировались в Пекине, а в Шанхае только 6.

Если снова вернуться в 1980-е, то можно вспомнить, что в 1987 году шанхайским физлицам и организациям было выдано 575 патентов, что поместило Шанхай по этому показателю на второе место в стране (после Пекина с его 776 патентами).

Но всего через  четыре года, в 1991 году, Шанхай с 1025 патентами оказался на девятом месте, - пропустив вперед не только Пекин (2369 патентов), но и две крупнейшие сельскохозяйственные провинции – Хунань (1174 патента) и Сычуань (1232 патента).

А вот сравнение Шанхая по патентной активности с уже упоминавшимися провинциями Чжэцзян и Гуандун, - с провинциями, в которых силен дух предпринимательства:

В 1987 году в Шанхае было выдано патентов примерно в три раза больше, чем в Гуандуне и в 1,8 раза больше, чем в Чжэцзяне. А в 1991 году отношения для пар Шанхай/Чжэцзян и Шанхай/Гуандун составляли менее единицы.

Есть ли связь между отсутствием предпринимательства (при всевластии «недобрых») и слабыми результатами инновационного потенциала Шанхая ? – Отсутствие предпринимательства означает отсутствие стимулов. Поэтому в «эпоху Жабья» дела по преобразованию изобретений в полезные продукты у шанхайских университетов, НИИ и государственных органов шли ни шатко, ни валко, - несмотря на закачиваемые в них большие деньги. В 2005 году им было выдано всего 1895 патентов. Это, конечно, значительно больше, чем в Чжэцзяне (841 патент) и в Гуандуне (644 патента).

А вот с патентами, выданными коммерческим фирмам, которые обычно более заинтересованы в превращении изобретений в полезные продукты, ситуация похуже: в Шанхае 8486 патентов, в Гуандуне 11518 патентов, в Чжэцзяне 3892 патента.

Ну, а уж в раунде, где боксируют цифры по количеству патентов, выданных физическим лицам, провинции вообще посылают Шанхай в нокаут: в Шанхае 2222 патента, в Чжэцзяне 14333 патента, в Гуандуне 24732 патента.

Яшен Хуан, «Капитализм по-китайски. Государство и бизнес», 2010 (оригинал вышел в 2008 году)

Перед тем как перейти (в следующем материале) к разговору об экономике Шанхая и Китая в целом в наши времена, хочу обратить внимание камрадов на одну занимательную вещь.

Оригинал книги Яшен Хуана (на английском), данные из которой обильно цитируются в данном материале, вышел в свет в 2008 году. То есть, в тот период китайской истории, когда нынешний Правитель Китая был широко известен только в узком кругу.

Тем не менее, - вольно, или невольно – автор книги отразил постоянно ведущуюся в Китае последних десятилетий битву Прислужников Тьмы и Воинов Света, битву «добрых» и «недобрых». Ведь Шанхай в его книге постоянно сравнивается с провинциями Чжэцзян и Гуандун. В которых в разное время успешно поработали и Си-отец, и Си-сын.