РФ-Иран: 16-31 января 2017г. №46

Делегации Исламской Республики Иран, Российской Федерации и Турецкой Республики в соответствии с Совместным заявлением министров иностранных дел, сделанным в Москве 20 декабря 2016 года, и резолюцией 2336 Совета Безопасности ООН

поддерживают начало 23-24 января 2017 года в Астане переговоров между Правительством Сирийской Арабской Республики и вооруженными оппозиционными группировками;

высоко ценят участие специального посланника Генерального секретаря ООН по Сирии в вышеуказанных переговорах и его содействие в их организации;

подтверждают приверженность суверенитету, независимости, единству и территориальной целостности Сирийской Арабской Республики как многоэтнического, многоконфессионального, без деления по религиозному признаку, демократического государства, как подтверждено Советом Безопасности ООН;

выражают убежденность в том, что сирийский конфликт не может быть урегулирован военным путем и его решение возможно исключительно в рамках политического процесса, основанного на всеобъемлющем выполнении резолюции 2254 Совета Безопасности ООН;

будут конкретными делами, используя свое влияние на стороны конфликта, добиваться консолидации режима прекращения огня, установленного в соответствии с договоренностями, подписанными 29 декабря 2016 года, и поддержанного в резолюции 2336 (2016) Совета Безопасности ООН, содействовать минимизации нарушений, снижению уровня насилия, укреплению доверия, обеспечению быстрого и беспрепятственного гуманитарного доступа в соответствии с резолюцией 2165 (2014), а также защите и свободному перемещению мирных граждан в Сирии;

решают создать трехсторонний механизм для наблюдения за режимом прекращения огня и обеспечения его полного соблюдения, предотвращения всевозможных провокаций, а также для определения всех условий прекращения огня;

вновь заявляют о своей решимости совместно бороться против ИГИЛ/ДАИШ и Ан-Нусры и проводить различие между ними и вооруженными оппозиционными группировками;

выражают убежденность в необходимости скорейшей активизации усилий по продвижению переговорного процесса в соответствии с резолюцией 2254 Совета Безопасности ООН;

подчеркивают, что Международная встреча по Сирии в Астане служит эффективной площадкой для прямого диалога между правительством и оппозицией в соответствии с требованиями резолюции 2254 Совета Безопасности ООН;

поддерживают готовность вооруженных оппозиционных группировок принять участие в следующем раунде переговоров между правительством и оппозицией, который состоится 8 февраля 2017 года в Женеве под эгидой Организации Объединенных Наций;

настоятельно призывают всех членов международного сообщества поддерживать политический процесс в целях скорейшего осуществления всех шагов, согласованных в резолюции 2254 Совета Безопасности ООН;

решают активно взаимодействовать на площадке Астаны по конкретным вопросам политического процесса, осуществляемого под руководством и по инициативе самих сирийцев при содействии Организации Объединенных Наций, с тем чтобы внести вклад в усилия мирового сообщества по выполнению резолюции 2254 Совета Безопасности ООН;

выражают признательность Президенту Республики Казахстан Его Превосходительству Нурсултану Назарбаеву и казахстанской стороне в целом, за организацию Международной встречи по сирийскому урегулированию в Астане.

Прошел год после снятия международных санкций с Ирана. 

Положительные сдвиги в экономическом сотрудничестве между Россией и Ираном отчетливо прослеживаются в цифровом измерении – в течение года товарооборот между двумя странами каждый квартал давал прирост в 20 и более процентов. В декабре 2016 года в Институте востоковедения РАН прошла конференция «Мусульманский Восток на исторических рубежах России», во время которой я побеседовала с ведущим экспертом по экономике Ирана, заведующей сектором Ирана в Центре изучения стран Ближнего и Среднего Востока ИВ РАН Ниной Мамедовой.

– Нина Михайловна, можно ли говорить о том, что наступил период устойчивого роста товарооборота между Россией и Ираном?

– На мой взгляд, санкционный период был периодом, который противоречил нашим интересам. А сейчас – после 2015, а особенно с начала 2016-го, наступил период восстановления положительного тренда в наших отношениях, который был и наблюдался вполне отчетливо в 2000-е годы. Свидетельством этому являются не только подписанные соглашения, многочисленные взаимные делегации, выставки, в которых участвуют иранские и российские бизнесмены, но и цифры нашего взаимного товарооборота, которые уже сейчас позволяют нам говорить: да, этот положительный тренд очевидно заметен, и в этом (2016) году мы выйдем, как минимум, на 2 млрд. долларов.  То есть, превысим прежний уровень процентов на 60-70, а может быть, даже больше. Причем, даже без учета тех инвестиционных соглашений, по которым российское правительство выделяет кредиты Ирану.

Для наших радиослушателей я напомню, что в рамках заключенного еще в конце 2015 года межправительственного соглашения Россия предоставляет Ирану кредит 2, 2 млрд. евро на два проекта: 1 млрд. евро на электрификацию железнодорожного участка Гармсар - Инче Бурун и 1, 2 млрд. евро на строительство ТЭС в Бендер-Аббасе.

Мы продолжаем беседу с экспертом Ниной Мамедовой, заведующей сектором Ирана в Институте востоковедения РАН.

– Иран и Россия объективно являются конкурентами на энергетическом рынке. Не является ли это риском для наших отношений в дальнейшем?

–  Это и раньше было риском в наших отношениях. Его просто надо учитывать. Но это тот риск, который можно всегда использовать и в свою пользу, например, заключая взаимные соглашения и участвуя в совместных [российско-иранских] проектах с третьими странами. Я считаю, что, наверно, было ошибкой выходить нашим компаниям из проекта «Мир» [газопровода из Ирана в Пакистан].  Да, пусть он был заторможен. Но, в принципе, можно было остаться в нем, для того, чтобы участвовать хотя бы в газификации отдаленных районов Ирана, и подключиться к нему именно сейчас, когда этот газопровод начнет активно строиться на пакистанской территории. Мы вполне можем сотрудничать в таких крупных «конкурирующих» проектах, в которых нас постоянно сталкивают ­–  ТАНАП [Трансанатолийский азербайджано-турецкий газопровод] и «Турецкий поток», потому что они оба нацелены на европейский рынок.     Причем здесь ТАПАП, спросите Вы? Потому что азербайджанского газа второй очереди для этого газопровода не хватит. Следовательно, речь может идти о поставках со стороны Ирана для его наполнения. Получается, что мы с Ираном вроде как конкурируем на западном направлении, на европейском рынке. Но на самом деле Газпром заключил соглашение о разработке [иранского месторождения] Южный Парс. И российские компании, если они участвуют в энергетических проектах Ирана,  особенно в условиях новых нефтяных контрактов, когда компания получает право на свою часть продукции, согласно ее инвестициям, тоже участвуют в этих же поставках. То есть нужно активно участвовать во всех этих проектах, и тогда мы не только не будем конкурентами с Ираном, но будем совместно получать  выгоду. У  нас ведь может быть много совместных проектов, которые касаются вывода иранского газа на различные территории – и в Ирак, и в Пакистан, и через Турцию дальше.

И это сотрудничество включает не только товарооборот. Сейчас ведутся переговоры о закупке Ираном Superjet-100. Иран заинтересован в приобретении этих самолетов. Если Иран покупает их, а он собирается купить значительное количество, то это значит, что будут увеличены и объемы экономического сотрудничества, так как понадобятся обслуживание, поставка запасных частей и так далее. Конечно, для наших стран, характерно иметь в качестве акторов, субъектов отношений, крупные компании. Именно они пока до сих пор определяют, скажем так, ландшафт нашего сотрудничества.  И соглашение по Superjet – один из примеров этого. Но, с другой стороны, если будут вовлечены фирмы мелкого и среднего бизнеса, которые будут касаться и обслуживания и иногда ремонта запасных частей – это будет новым моментом в наших отношениях.

– В 2017 году исполняется 25 лет ядерного сотрудничества России с Ираном. Как обстоит дело на нынешнем этапе?

– У нас подписан уже не только меморандум, но практически контракт на строительство двух энергоблоков АЭС в Бушере. При этом и Китай строит два энергоблока [на других площадках]. Идет разговор о строительстве большего количества энергоблоков. Но дело в том, что Меджлис принял Закон, по которому Иран должен в год строить не более двух энергоблоков АЭС. И здесь будет какая-то очередность. Поскольку с нами уже заключен контракт, с Китаем тоже заключено соглашение,  то здесь будет речь идти о том, кто начнет строительство первым. Но Бушерская АЭС – это вопрос решенный. Может обсуждаться только то, какого типа это будут реакторы.

Дорогие радиослушатели, у нашего микрофона была Нина Михайловна Мамедова, заведующая сектором Ирана в Институте востоковедения РАН. Беседу вела Аида Соболева. Свои комментарии и вопросы к эксперту вы можете прислать на наш интерактивный сайт.  

Там же вы увидите фотографии конференции в Институте востоковедения и слайды из доклада Нины Мамедовой, сделанного на ней.

Всего вам доброго!

Россия неплохо подготовилась к отмене санкций против Ирана, но экономическим связям двух стран мешает сложность иранского законодательства

После соглашения по ядерной программе, достигнутого между Ираном и группой международных переговорщиков в середине 2015 года (СВПД — Совместный всеобъемлющий план действий), появился целый ряд негативных прогнозов о перспективах российско-иранского сотрудничества. Наиболее пессимистично настроенные эксперты (в основном из США и Западной Европы) заявляли, что после выхода Ирана из международной изоляции Россия потеряет в глазах руководства Исламской Республики свою важность одной из немногих стран, готовых к диалогу с Тегераном, и защитника от давления со стороны США. В свою очередь, ожидалось, что постепенное снятие санкций и реинтеграция Ирана в мировую экономику откроют доступ к местному рынку западным компаниям, с которыми не только российские, но и азиатские игроки не смогут соревноваться. Сразу отметим, что оба предположения оказались неверны.

Несбывшиеся прогнозы

Спустя полтора года после подписания СВПД и год после начала снятия санкций Иран активно взаимодействует с Россией. Со стороны чиновников обеих стран звучат заявления о стратегическом характере партнерства, а в декабре 2016 года в Тегеране состоялось заседание Российско-иранской межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству (МПК), которое по своим масштабам и количеству подписанных документов можно считать беспрецедентным в истории отношений двух стран после распада СССР.

Есть несколько причин, по которым указанные прогнозы не оправдались. Прежде всего европейские и особенно американские эксперты, за редким исключением, не учитывают, что помимо ядерного вопроса у Тегерана и Москвы существует огромная региональная повестка, которая не позволяет пренебречь диалогом.

В экономической сфере выход Ирана из-под санкций и открытие страны внешнему миру никак не повредили российским интересам. Санкции действительно держали Иран закрытым для западных и даже для азиатских компаний. Однако и российские фирмы не могли проникнуть на местный рынок. В этой ситуации единственно правильным решением было способствовать открытию Ирана, чтобы российские компании могли побороться с иностранными конкурентами в тех отраслях, где у них имелись преимущества, — в энергетике, военно-технической сфере, ядерном, нефтегазовом, транспортном секторе и сельском хозяйстве. На руку российским компаниям играл и фактор времени: пока прочие иностранцы только начинали готовиться к возвращению в Иран, российские власти уже в 2013–2014 годах искали конкретные проекты для двустороннего взаимодействия.

Еще одним положительным для российских компаний фактором является то, что санкции были сняты не полностью. В итоге значительная часть западных компаний пока лишь присматривается к Ирану, ожидая большей ясности относительно оставшихся односторонних американских санкций в финансовой сфере. Дополнительным барьером стала победа на президентских выборах в США Дональда Трампа, который пообещал пересмотреть СВПД как таковой.

Российское проникновение

В итоге российские компании предприняли ряд решительных попыток увеличить свое присутствие в стране. К началу 2017 года был подписан договор о начале строительства второго энергоблока АЭС «Бушер», а также достигнуты договоренности по участию российских атомщиков в модификации завода по обогащению урана в Фордо.

РЖД участвуют в электрификации железнодорожной ветки Гармсар — Инче-Борун, а также прорабатывают возможности реализации проекта дороги Решт — Астара Азербайджанская. В конце 2016 года в прессе появилась информация о готовящемся открытии представительства компании в Тегеране. Одновременно с осени 2016 года поставки вагонов в ИРИ начал Уралвагонзавод.

Подписаны документы на строительство ТЭС в Бандар-Аббасе и модернизацию электростанции Рамин. Ко входу на иранский рынок с перспективами развертывания производства готовятся основные российские автопроизводители — КамАЗ, АвтоВАЗ, ГАЗ и «Соллерс». В переговоры относительно участия в различных нефтегазовых проектах вовлечены «Газпром», ЛУКОЙЛ и «Татнефть». Предварительные договоренности о проведении геологоразведочных работ на шельфе Персидского залива достигнуты между компанией «Росгеология» и Национальной иранской нефтяной компанией. У стран есть интерес к совместным проектам в области самолето- и вертолетостроения.

Отдельным направлением экономического диалога между Россией и Ираном является развитие международных проектов. Особое внимание уделяется новой попытке вдохнуть жизнь в проект международного транспортного коридора «Север — Юг», а также региональным энергетическим проектам.

Сотрудничество на бумаге

И все же говорить о бурном развитии российско-иранских экономических связей пока сложно. Большинство достигнутых договоренностей пока существует лишь на бумаге. Разговор о неких 70 индустриальных проектах, которые могут реализовывать Москва и Тегеран, ведутся еще с 2015 года. По этой причине фурор, возникший в СМИ, после того как указанная цифра была вновь озвучена на декабрьском заседании МПК в Тегеране, не совсем понятен. Значительная часть документов о проектах пока существует в форме ни к чему не обязывающих меморандумов о намерениях и рамочных соглашений. Даже практическое строительство АЭС «Бушер-2», по некоторым данным, начнется не ранее второй половины 2019 года.

Сама ситуация вокруг российско-иранского сотрудничества оставляет сильное чувство дежавю. Значительная часть указанных проектов с определенными поправками обсуждалась Россией и Ираном еще в 2000-х годах. Тогда эти разговоры дали лишь незначительный результат: так, например, на иранских дорогах ненадолго появились российские «Газели» и «КамАЗы» (последние под маркой «Арас»). В 2000-х годах основными причинами нереализованности двусторонних планов стали санкции и отсутствие политической воли: охлаждение отношений в 2009–2013 годах снизило заинтересованность сторон в улучшении торгово-экономических связей. Пока, несмотря на все усилия Тегерана и Москвы, товарооборот двух стран по-прежнему недотягивает до $2 млрд (хотя еще в 2011 году он превышал показатель в $3 млрд).

Факторы сдерживания

Двойственная ситуация в российско-иранских деловых отношениях вызвана несколькими факторами.

Во-первых, иранцы сами по себе партнер очень сложный. Они всегда хотят добиться для себя максимальной выгоды и могут в любой момент изменить свое решение. К этому стоит добавить непрозрачность деловой среды, высокие административные издержки и политические риски. Не стоит забывать, что иранцев особенно интересует возможность переноса производства на свою территорию, чтобы получить доступ к соответствующим навыкам и технологиям. Более того, ведя переговоры с российскими компаниями, иранская сторона не перестает оглядываться на их западных и азиатских конкурентов.

Во-вторых, как уже отмечалось, санкции до сих пор полностью не сняты, что заставляет российские компании быть более осторожными при заключении контрактов, а также создает ряд дополнительных проблем (например, проведение финансовых операций).

В-третьих, сам Иран оказался финансово истощен в результате пребывания под санкциями в 2006–2015 годах. Значительную часть своих проектов он финансировать не может. А российские возможности также ограничены.

В-четвертых, правовая база в сфере поощрения и защиты взаимных инвестиций пока только формируется, что в условиях сложного иранского законодательства не способствует активному развитию отношений. Наконец, сказывается и слабость российской экономики, которая с точки зрения экспортируемых товаров с трудом может конкурировать с другими государствами.

И все же Россия и Иран создают «дорожные карты» по экономическому сотрудничеству. Даже в условиях непростой внутренней ситуации Москва нашла возможность предоставить Ирану кредитную линию в €2,2 млрд. Эту работу нужно продолжать.