Одним из наиболее плотно представленных поводов для претензий к Державе (причём неважно в каком из воплощений) со стороны наших «партнёров», а сугубо — их подпевал, является песнь о коррупции. Причём складывается впечатление, что если физиологическую квоту восприятия негативной информации выбрать этими сказками, то обыватель сам поверит в желаемую картину мира (что на благословенном заокраинном западе всё совсем по-другому).

Первым выводом является тот простой факт, что независимо от наших действий, эта песня будет звучать вечно. По крайней мере пока стоит современный Запад.
Это — идеологическая сторона проблемы.
Венчает же сию «аналитику» утверждение о том, что нужно только коррупцию забороть и уж тут-то мы развернёмся, тут-то заживём. Характернейшим примером тенденции являются рассказки персонажа dem_s о том, что в Союзе для того, чтобы хорошо жить нужно было воровать или хотя бы относиться к произвольно-неопределяемой касте «мажоров». Зачитать выступления можно [например] в комментариях к статье о прогрессивных сельскохозяйственных технологиях Третьего Рейха.
Вот этот тезис и заслуживает самого пристального внимания в силу своей, во-первых — привлекательности, во-вторых — явной ошибки. Статья практически является возвращением в оборот крупицы необходимого знания.

Бонусом идёт интереснейший комментарий на тему популярной идеологемы о характере связи между образованием и заработной платой (см. текст нижецитируемой сноски #153).

Корень проблемы в том, что есть группа лиц, стремящихся больше получать, но при этом не находящих нужным больше работать. Не говоря об эффектности работы для внешнего наблюдателя, особенно если тот ищет востребованные смрадом признаки коррупции, али воровства у работодателя © АнТюр
Хрестоматийный пример (достаточно годный пересказ сюжета, в изыскания первоисточника сейчас не упираюсь) внезапно-случайно из демократической практики:

Как-то раз Генри Форд (первый, основатель марки и династии, был еще Генри второй – внук) обратился к известному электротехнику фирмы «Дженерал электрик» с просьбой о помощи: новый мощный генератор, установленный на одном из заводов форда, плохо работал. Приехав на завод, Штейнмец отказался от всякой помощи, попросив только записную книжку, карандаш и легкую походную кровать. Два дня и две ночи слушал он работу генератора, делал расчеты. Затем Штейнмец попросил лестницу, рулетку и мел, произвел аккуратные измерения и мелом нанес метки на корпусе генератора. Скептически настроенным зрителям он велел вскрыть генератор и изъять шестнадцать витков из индукционной катушки. После этого генератор начал работать безукоризненно. Вскоре Форд получил от «Дженерал Электрик» счет на десять тысяч долларов, подписанный Штейнмецем. Форд возвратил счет, почтительно попросив конкретизировать его. Штейнмец ответил:
«За то, что нанес мелом метки на корпусе генератора – один доллар. За то, что знаю, где следовало нанести метки – девять тысяч, девятьсот девяносто девять долларов. Итого – десять тысяч долларов».
По материалам журнала «Техника-молодежи»

Надеюсь, все обращали внимание на тот простой и вроде бы парадоксальный факт, что борцуны с коррупцией как-то не стремятся занять место критикуемых управленцев.
И то, как часто попадаются на коррупции те из них, кто всё же решился пойти во власть.

В современных воплощениях публицистики на тему истории Державы (эффективнейшая форма самообразования, надеюсь все помнят анекдот про преподавателя «…третий раз объясняю, уже и сам понял»?) Александр Тюрин высказывал гипотезу о том, что при Николае Павловиче жалование чиновника не обеспечивало компенсации необходимых расходов. И что одной из задач, решавшихся данной практикой, была компенсация разницы между жалованием и стоимостью жизни (с учётом воспроизводства).

В некоторых образчиках современной художественной литературы в качестве синонима «взятки» предлагается понятие «гос. пошлина».

Ну и собственно материал. Первоначально эпизод упоминался в курсе марксистско-ленинской политической экономии, кстати, в своё время высоко оценивавшемся ВИЛом):

При труде простом действует небольшое число таких элементарных механизмов; при сложном работает гораздо большее их количество, во взаимной связи и под непрерывным взаимным контролем: каждый должен вступать в дело на определенной ступени трудового акта, при наличности определенных, устанавливаемых внешними чувствами условий, и так же должен при известном, происходящем от самого же труда изменением этих условий приостанавливаться, уступая место другим, сменяющим его механизмам, чтобы потом в соответственный момент опять прийти в действие, и т. д. Затраты энергии увеличиваются не только потому, что в работе участвует больше механизмов, но еще и потому, что между ними все время идет общение, взаимодействие, что они, посылая друг другу импульсы, в разной мере возбуждают и задерживают друг друга; эти процессы, обозначаемые обычно как «внимание», «соображение», «инициатива», «регулирование», представляют при сложных формах труда, вероятно, наибольшую долю затрат. В общем же совершенно понятно, что величина этих затрат может значительно превосходить ту, какая требуется в простом труде; и если бы мы знали, во сколько раз, это и был бы точный коэффициент психофизиологической сложности, «квалификации» труда.

Больше и сложнее затраты энергии — больше и сложнее должно быть ее возмещение. Именно в этом основа повышенного заработка квалифицированных рабочих, это простое и очевидное условие необходимого равновесия их жизненного баланса, без соблюдения которого рабочая сила начинает немедленно разрушаться.^[153]

С этой точки зрения нет ничего непонятного в странных на первый взгляд фактах, отмеченных историей, например, английского рабочего движения: рабочие квалифицированного труда при уменьшении платы иногда предпочитали переход к простому труду чернорабочих, где плата, однако, еще меньше. Да, но и затрата нервной энергии зато гораздо меньше, так что баланс не нарушается.

У нас пока нет еще способов измерять, во сколько раз затраты энергии при таком-то сложном труде, физически квалифицированном или умственном, больше затрат при среднем «простом» труде. Но задача распределения как социально-практическая, к счастью, так и не ставится. Ее постановка иная, а именно вот какая. Такой-то вид сложного труда нужен обществу; для поддержания (а в обществе экономически прогрессивном — и развития) соответственной рабочей силы в полном размере требуются такие-то предметы потребления в таком-то количестве; они стоят обществу в 2, 3, 5, 8 раз больше его трудовой энергии, чем сумма предметов потребления, достаточная для поддержания (и нормального, среднего развития) простой рабочей силы. Итак, стоимость этой сложной рабочей силы для общества в 2, 3, 5, 8 раз больше, чем стоимость простой; а следовательно, соответственный сложный труд социально равен во столько же раз умноженному простому труду; общество должно учитывать его как таковой. Оно, вообще говоря, это и делает. Но при капитализме такое учитывание производится стихийно, через рынок рабочей силы, с массой нарушений, а следовательно, жизненных противоречий, страданий, жертв. А при планомерной организации хозяйства это должно делаться социально сознательным путем, на основе точных физиологических и статистических данных о потребительных бюджетах разного рода рабочих сил.

[153] Некоторые экономисты объясняют квалификацию труда и связанное с нею повышение заработка предыдущими затратами на обучение, на подготовку работника и возмещением этих затрат. Мы видим, что эта точка зрения излишня. В сущности она даже и нелогична. Наибольшую долю затрат на обучение, на содержание будущего работника за это время и проч. делает чаще всего не сам он, а другие: его родители, те, кто его учил, учреждение, где его учили, так или иначе в конечном счете само общество. Почему же оно станет «возмещать» ему эти затраты? Дело решается только хозяйственной необходимостью.

А.А. Богданов (наиболее известный псевдоним, другие псевдонимы: Вернер, Максимов, Рядовой…, настоящая фамилия: Малиновский)
Цитирую по первой книге ВОН, но пример приводился ещё много где, начиная с предмета принципиальной критики ВИЛа в лице философской системы «Эмпириомонизм»