Важные элементы для "зеленой" энергетики

Я не очень люблю репосты, но некоторые лучшие статьи моих самых хороших и умных друзей я всё-таки хочу оставить у себя в блоге и донести до широкой аудитории. Джованни, большое спасибо.
Надеюсь, что всем остальным эти сведения тоже будут нелишними в новом, чудном мире...

Оригинал взят у giovanni1313 в Важные элементы для "зеленой" энергетики

Тема «пиков» энергетических ресурсов, прежде всего нефти, освещена очень широко. Гораздо меньше внимания уделяется проблемам истощения прочих минеральных ресурсов. Этому вопросу посвящена обстоятельная статья профессора Криса Роудса (ссылка на его блог) «Пик минералов: недостаток редкоземельных элементов угрожает альтернативной энергетике».
Как пишет Роудс, ресурсы редких (РЭ) и редкоземельных элементов (РЗЭ) распределены очень неравномерно. Так, два месторождения в ЮАР обеспечивают 80% всей мировой добычи платины. 92% используемого в мире ниобия (для сверхпроводящих магнитов и сплавов с высокой жароустойчивостью для реактивной авиации и ракет) экспортируется из Бразилии. А 97% всех редкоземельных элементов в настоящий момент поставляются Китаем.
Роудс ссылается на доклад британского Комитета по науке и технологиям, в котором дается список «элементов под угрозой». Серьезные проблемы могут быть с неодимом, производство которого должно увеличиться в пять раз для покрытия потребностей в магнитах для производства турбин ветряков в количестве, достаточном для обеспечения полностью возобновляемой энергетики. Однако грубые расчеты самого Роудса показывают, что для этого необходимо 50-100 лет в зависимости от того, какая доля электричества будет вырабатываться за счет ветра, и если хватит производственных мощностей и прочих материальных и энергетических ресурсов для выполнения этой эпической задачи.
Неодим (Nd)– редкоземельный элемент, в основном используемый для производства постоянных магнитов (ПМ), применяющихся повсюду от компьютерных жестких дисков и мобильных телефонов до турбин ветряков и автомобилей. Неодимовые магниты – наиболее мощные известные постоянные магниты. Такой магнит весом в несколько грамм может поднять в тысячи раз больше собственного веса. Магнит, приводящий в движение мотор гибрида Toyota Prius, содержит 1 кг неодима, а в батарее используется 10-15 кг лантана. Что интересно, неодимовые магниты были открыты в 1980-ых как ответ на острую нехватку кобальта, случившуюся в результате внутреннего конфликта в Заире (ныне Конго).

Что касается других редкозем. элементов, спрос на диспрозий (Dy) и тербий (Tb), получить которые сложнее, чем остальные металлы этой группы, может превысить их предложение в течение ближайшего десятилетия. Диспрозий известен как «чудесный» компонент для производства экологически чистой энергии, поскольку с помощью небольшого количества этого элемента можно делать магниты, весящие в десять раз меньше традиционных магнитов с такой же силой. Тербий используется в освещении, которое потребляет лишь 20% от энергопотребления традиционных источников света. Сплавы неодима и диспрозия или тербия используются в магнитах, которые лучше сохраняют магнитные свойства при высоких температурах в моторах гибридных автомобилей.
Однако требуется намного больше диспрозия относительно неодима, чем соотношение их содержания в минеральных рудах. Как отмечалось, почти все редкоземельные элементы поступают из Китая, но запасы диспрозия и тербия в этой стране могут истощиться через 15 лет, или даже быстрее, если спрос будет расти такими высокими темпами. При этом желание Китая обеспечить собственные энергетические проекты будущего может привести к тому, что объемы поставок редкозем. элементов на мировой рынок будут резко сокращены.
«Чтобы обеспечить выработку большей части электроэнергии из альтернативных источников, нам необходимо добывать в сотни раз больше редкоземельных металлов, чем мы добываем сейчас», - говорит профессор геологии и геофизики Томас Грейдел.
Профессор геохимии Питер Келемэн поясняет: «Каждый установленный мегаватт мощности ветряной турбины требует 200 кг неодима». Проясним ситуацию: имеется в виду магнитный сплав неодим-железо-бор. Содержание неодима в таком сплаве составляет 28%. Однако для улучшения характеристик сплав требует добавления диспрозия – от 3 до 12%. Более высокое содержание диспрозия означает лучшую работу и продление срока эксплуатации при высоких температурах. Как минимум, если исходить из 3%-ного содержания диспрозия, для 1 МВт турбины потребуется еще и 21,5 кг диспрозия.
Важность диспрозия иллюстрирует следующий график от компании Arnold Magnetic Technologies. На нем показаны характеристики коэрцитивной силы по индукции HcJ и остаточной магнитной индукции Br в зависимости от содержания Dy в сплаве. Вверху указаны типичные сферы применения для соответствующей концентрации Dy.


В частности, для тяговых двигателей электромобилей необходимо содержание диспрозия не менее 8,5%. А для генераторов ветротурбин даются тоже большие значения по Dy: от 3,5% до 6% и даже до 8,5%! Типичный сплав, обозначенный буквами SH, использующийся для генераторов ветряков, содержит 4,2% диспрозия. Если исходить из последней цифры, на 1 МВт ветроэнергетики потребуется уже 30 кг Dy.

Рост установленных мощностей в ветроэнергетике последние 4 года находится примерно на одинаковом уровне и составляет около 40 ГВт в год. Соответственно, на ветряки приходится около 20% прироста всех генерирующих мощностей, которые в настоящий момент оцениваются величиной 5,5 тераватт. Вопрос первый. Если рост мощностей ВЭС продолжится темпами, наблюдаемыми в последнее время, когда установленная мощность ветроэнергетики достигнет хотя бы трети от сегодняшних суммарных значений, т. е. 1,8 ТВт? Ответ: к 2035 году.
А что у нас по добыче? Добыча в Китае падает с 2006 года. Естественно, идут поиски новых источников этих элементов, учитывая их огромную важность для построения будущей альтернативной энергетики. Американцы в прошлом году расконсервировали месторождение Маунтин Пасс. Когда-то на нем добывалось 20 000 тонн редкозем. элементов в год, и месторождение почти полностью удовлетворяло мировой спрос. Однако в 1980-ых продукция месторождения стала нерентабельна, когда на сцену выступили китайские производители. За неполный 2012 год на Маунтин Пасс получено 7 000 тонн концентрата.
Но сколько диспрозия можно добыть на Маунтин Пасс? Ни единого грамма! Количество этого элемента в калифорнийских рудах ничтожно.
Диспрозий содержит потенциальное месторождение Тор Лэйк в Канаде. Это одно из немногих мест на нашей планете (за пределами Китая), которое содержит богатые запасы этого элемента. Однако это месторождение еще только предстоит освоить. В планах у разработчика – компании с поэтическим названием Avalon Rare Metals – был старт добычи в 2016 с выпуском первой коммерческой продукции не ранее 2017. Причем 2017 год считается очень быстрым стартом в сравнении с конкурентными проектами. Стоит отметить, что до сих пор по проекту ведется исключительно «бумажная» работа, а фактическое обустройство площадки начнется не раньше 2014 года.
Для сравнения канадского и китайского месторождения следует также отметить, что на последнем была возможна добыча открытым способом, а Тор Лэйк будет разрабатываться исключительно закрытым способом. Содержание оксидов редкозем. элементов в канадской руде невысокое. На себестоимость также будет влиять географическая удаленность месторождения: Тор Лэйк находится в таёжной глуши, скорее всего придется применять вахтовый метод работы.
 В 2011 году было запущено производство на месторождении Маунт Уэлд в Австралии. В 2012 году производство концентрата составило 4 тыс. тонн. В 2013 оно может превысить 11 тыс. тонн, а еще через год достигнуть 22 тыс. тонн. Руда в Маунт Уэлд богатая. Вот только одна проблема: диспрозия там очень мало. Я даже не уверен, есть ли экономический смысл его выделения из австралийского концентрата.
Профессор Келемэн уверен, что спрос на неодим в ближайшее время будет удовлетворяться возросшим предложением. Однако диспрозий, по его мнению, будет в большом дефиците.
Существуют и другие проекты, которые находятся сейчас на самых ранних стадиях рассмотрения – в ЮАР, Бразилии, Вьетнаме и других местах. Однако может потребоваться до 10 лет на их освоение – при этом себестоимость такого сырья может оказаться очень высокой.

Попытаемся ответить на вопрос, почему расширение добычи редкоземельных элементов будет идти такими медленными темпами. Главный фактор, как всегда – человеческий. США прекратили производство на Маунтин Пасс в 2002 году. Прошло менее 10 лет – и правительственный доклад констатирует: «Мы потеряли все свои мощности по технологической цепочке, включая интеллектуальные». Если в Соединенных Штатах имеются трудности с квалифицированными инженерами – то что говорить о Канаде, Австралии, ЮАР? Molycorp, разработчик Маунтин Пасс, тем временем выстраивает вертикально-интегрированную цепь путем покупки бывших советских (в Эстонии) комбинатов и мощностей в Китае, который удерживает технологическое лидерство.
Вторая проблема – экологическая. Самая неприятная вещь – радиоактивность обогащенного материала практически на всех месторождениях. Предприятия должны учитывать этот фактор как в процессе производства, так и в связи с проблемой отходов. При обогащении одной тонны редкоземельных элементов образуется одна тонна радиоактивных отходов. Американский завод в Маунтин Пасс был закрыт не в последнюю очередь из-за протечек загрязненной воды из трубопроводов в 1984-1998 годах. Общий объем утечек оценен величиной более 2 000 тонн. Помимо радиоактивных отходов, на выходе мы также получаем 75 тонн загрязненной кислотами воды на каждую тонну готового продукта. Не то чтобы это очень большие цифры по сравнению, например, с обогащением урановой руды. Но производство однозначно «грязное». Концентрат с того же Маунт Уэлд перерабатывается не на месте, а везется в далекую (и более толерантную к экологии) Малайзию. При этом перспективы работы малайского завода пока туманны, поскольку возможная смена властей поставит на пересмотр выданное разрешение на производство.
В Китае, провинция Цзянси, по сравнению со всем этим вообще не суровые производственные будни, а какой-то курорт. Бери хоть лопату и копай у себя под ногами (в скобках заметим, что это дело уголовно наказуемо). Радиоактивных элементов нет. На соответствие экологическим нормам смотрят сквозь пальцы.
И тем не менее добыча падает. Гуляют различные оценки по поводу того, насколько хватит оставшихся запасов, от 5 до 25 лет. И действия китайских властей по наведению порядка в отрасли являются подтверждением того, что у добычи редкоземов нелегкое будущее. Экспортные ограничения и квоты на производство, настоятельные рекомендации к слияниям и поглощениям, «неожиданное» требование в 2011 привести все производства к экологическим стандартам…  Китайцы не отрицают возможности того, что к 2015 они станут чистыми импортерами редкоземельных элементов!

Рынок, как всегда, является очень хорошей иллюстрацией происходящих процессов. Самые яркие события на нем начали разворачиваться в 2010 году. Именно тогда китайские власти взяли и одним махом срезали экспортную квоту сразу на 40% от уровня прошлого года. Реакция рынка не заставила себя ждать: цены на редкоземельные элементы взлетели, достигнув апогея в 2011 году. Масштаб можно увидеть на этом графике:

Я думаю, с этим можно связать стагнацию в темпах ввода мощностей ветроэнергетики. Дело в том, что после такого «шокового» скачка производители за пределами Китая стали сворачивать проекты, требующие больших количеств редкоземов. Спрос упал очень сильно. Экспортная квота 2011 года была выбрана только наполовину, примерно на столько же была выбрана квота 2012 года. При этом цены сильно упали с максимумов 2011, хотя и остаются на высоких уровнях по сравнению с периодом до 2009 года. Вот динамика корзины металлов австралийского Маунт Уэлд:

В феврале 2013 цены продолжали падение, снизившись на 11,3% по отношению к январю. Однако два года назад ситуация была очень напряженной. Все кинулись лихорадочно искать альтернативы китайским РЗЭ. Доходило если не до маразма, то точно до отчаяния. Судите сами. В июле 2011 появилось сообщение, которое мгновенно разнеслось по многим СМИ. А сама новость заключалась вот в чем:
«Большие скопления редкоземельных минералов были найдены на дне Тихого океана и легко доступны для добычи», - заявляет профессор Токийского университета Ясухиро Като. – «Месторождение содержит высокую концентрацию редкоземов, сравнимую с таковой в китайских глинах (? – содержание РЗЭ в китайских латеритах очень мало по сравнению с другими породами, что с лихвой компенсируется легкостью их обработки - Giovanni). Всего один квадратный километр месторождения способен обеспечить 1/5 текущего мирового потребления РЗЭ. Я считаю, что океанские ресурсы редкоземельных элементов намного перспективнее тех, что на суше».
Японские исследователи нашли скопления РЗЭ на глубине от 3,5 до 6 км. Урана и тория в образцах оказалось в 5 раз меньше, чем в рудах на суше. «Грязь со дна будет закачиваться на корабли, и прямо там мы будем извлекать концентрат, используя простое кислотное выщелачивание. Используя слабую кислоту, мы делаем процесс быстрым, и в течение нескольких часов из породы будут извлечены 80-90% редкоземов».
Тут даже не знаешь, с чего начать – столько профессор Като навертел. Стоит, например, посмотреть материал crustgroup про то, как японцы избавляются от энергетической зависимости, «промышленным способом» добывая метангидраты со дна морского. С «легко доступной для добычи» глубоководной грязью дело обстоит намного скромнее. В частности, пока не существует технологий, позволяющих в промышленных масштабах забирать породу на пятикилометровых глубинах. Далее обратим внимание на то, что Като даже не заикается о том, чтобы возить породу на берег для переработки. Значит, это экономически крайне невыгодно - см. мой комментарий относительно "высокой концентрации". Приходится японскому профессору тут же изобретать фантастический проект «плавучего ГОКа».
Несомненно, это будет выдающееся техническое сооружение будущего. Ведь для обеспечения пресловутой «1/5 мирового спроса» на РЗЭ такому ГОКу потребуется обрабатывать около 2,75 млн. тонн породы в год, или 7,5 тыс. тонн в сутки. Это в пересчете на сухое вещество – кто там его знает, сколько воды будет содержать добытая глубоководная грязь. Японец поспешил заверить нас о «низкой» радиоактивности сырья – одна беда, он забыл указать, с чем он сравнивал. Поскольку различные рудные породы сильно отличаются по содержанию Th и U. Поэтому, как ни крути, наш ГОК придется оборудовать системами обеспечения радиационной безопасности. Ну и не будем забывать о прочих отходах: а они составят 99,9% поднятого на поверхность сырья. Надо будет придумать, как от них избавляться: вариант их отправки для захоронения на суше, понятно, отпадает.
Но японская мегаломания – это еще не самая абсурдная идея. Давным-давно, в далекой, далекой галактике… Компания Planetary Resources объявила о своих планах вести добычу на астероидах в открытом космосе. Основатели компании, на первый взгляд, адекватные люди, - Ларри Пэйдж и Эрик Шмидт из компании Google и кинопродюсер Джеймс Кэмерон – на полном серьезе вкладывают заработанные тяжелым трудом деньги в освоение космического пространства. В пресс-релизе обещано «увеличить мировой ВВП на триллионы долларов». На мой взгляд, гораздо результативнее было бы поставить Ларри, Эрика и Джеймса на лопату в местечко Синьфень провинции Цзянси.

На этом стоит закончить с обзором производства редкоземельных элементов и обратиться к альтернативным технологиям, предполагающим ликвидацию зависимости от редкоземов. Самое простое решение: заменить дефицитные редкоземельные магниты другими постоянными магнитами. Не вопрос, но имейте в виду этот график:

На графике – магнитная энергия BHmax для всех альтернатив неодим-железо-борных магнитов. Самый сильный «кандидат от оппозиции» здесь – самарий-кобальтовые магниты. Они уступают по силе Nd-Fe-B «всего» в 1,6 раза, зато прекрасно работают даже при высоких температурах. Самарий хоть и считается редкоземельным металлом, но по факту недостатка в нем пока не наблюдается. Что не гарантирует возникновения дефицита в не столь отдаленной перспективе. А всё потому, что сплав содержит от 25% самария, а нужно такого сплава, само собой, в 1,6 раз больше, чем Nd-Fe-B, в расчете на 1 кВт мощности.
Ведутся также разработки магнитов на основе марганца, но дальше лабораторных исследований дело пока не продвигается.
А если вообще обходиться без магнитов? Сперва про «царицу полей» - ветроэнергетику. Там испокон веков использовались генераторы с внешним возбуждением (ВВ), которым никаких редкоземов не требуется. В чем же тогда проблема? Проблема в эффективности. Одно из преимуществ генератора на постоянном магните в том, что он сильно выигрывает у ВВ-генератора на низких оборотах вращения, т.е. при малой скорости ветра. Учитывая, что ветер нередко дует ниже «рассчитанной» проектировщиками ВЭС скорости, выигрыш может быть весомым:


Еще сейчас развивается такое направление, как генераторы на высокотемпературных сверхпроводниках. Технология эта становится экономически эффективной лишь при мощности турбины свыше 7 МВт. Такие турбины уже проблематично оснастить ПМ- или ВВ-генераторами в силу их большого веса. Установка таких ветряков возможна только в море, что в совокупности со сложностями технологии тормозит продвижение этих машин.
С электромоторами в автотранспорте в этом плане как-то полегче – у них требования к обслуживанию меньше и эффективностью в случае чего можно поступиться. Например, в новомодном Tesla S стоит именно трехфазный ВВ-мотор.

Россия

Не могу обойти вниманием наше отечество. Благо есть приятный повод. Не прошло и двадцати лет с момента развала Советского Союза, как наши власти озаботились проблемой восстановления производства редких и редкоземельных элементов. Результатом стало включение такого направления в госпрограмму «Развитие промышленности и повышение ее конкурентоспособности», одобренной Д.А. Медведевым в декабре прошлого года.
Нужна ли стране промышленность РЭ и РЗЭ? Если Россия хочет восстановить технологическое лидерство и устранить зависимость от зарубежных технологий и сырья – то да, нужна. Редкоземельные элементы являются критическими для обеспечения обороноспособности в современных условиях. Смотрим, что нам может дать принятая программа.
Цитирую по источнику:
«В СССР существовала развитая РЗМ промышленность полного производственного цикла... Суммарное производство РЗМ-продукции в 1991 г. достигало 8,5 тыс. тонн, что составляло порядка 15% мирового рынка и обеспечивало СССР 3 место в мире. При этом РСФСР производила не более 10% конечной РЗМ-продукции: источники наиболее ценного сырья и высокие переделы производства находились в других республиках.
В настоящее время российской РЗМ промышленности, как таковой, не существует. Россия, находясь на втором месте в мире по объему запасов РЗМ, ежегодно производит менее 2 тыс. тонн РЗМ (1,3% мирового рынка). РЗМ производятся в виде продукции начального передела – коллективных карбонатов РЗМ, почти весь объем продукции экспортируется в силу отсутствия в России промежуточных переделов технологической цепочки (разделительное и металлургическое производства)».

Соответственно подпрограмма ставит масштабную цель создания целого кластера отраслей вокруг редких и редкоземельных элементов, расширение добычи сырья, формирование технологий и создание производств по всей вертикали производственной цепочки, вплоть до создания готовых изделий, содержащих РЭ и РЗЭ.
Количественно объем производства РЗЭ таргетируется на уровне 20 тыс. тонн ежегодно к 2020. При этом ставятся нереалистичные, на мой взгляд, цели по вводу пилотных производств по разделению элементов, РЗЭ-металлургии и готовой продукции к 2015 году. Учитывая текущее состояние отрасли и зарубежный опыт, адекватнее выглядел бы срок – к 2017 г.
Государство будет участвовать в реализации подпрограммы:
- финансированием разработки технологий;
 - организацией геологоразведки;
- обеспечением подготовки кадров;
- выделением субсидий, гарантий  и льгот.
Предусмотрено финансирование из бюджета в размере 8,1 млрд. рублей в 2013-2016 и 15,4 млрд. рублей в 2017-2020. Внебюджетное финансирование планируется в размере 64,4 млрд. руб. в 2013-2016 и 59,1 млрд. руб. в 2017-2020. Совокупный объем финансирования на 2013-2016 гг., таким образом, составит около 2,3 млрд. долларов США для первого этапа и примерно столько же для второго. Сравним с зарубежными проектами. Примерно в такую же сумму обошлись Molycorp модернизация производства на Маунтин Пасс (до 40 тыс. тонн в год) и приобретения профильных активов по всему миру, обеспечивающих создание полной цепочки вплоть до готовой продукции. Австралийскому Lynas мощности по добыче и переработке вплоть до получения чистых РЗМ (до 22 тыс. тонн в год) обошлись в 1,3 млрд. долларов, проект создавался «с нуля». Я считаю, что сумма 4,6 млрд. долларов для российского проекта вполне адекватная, учитывая необходимость вложений еще и в производство редких элементов, широкий спектр стоящих задач и семилетний отрезок планирования. Стоит подробно остановиться на направлениях вложений.
Больше всего бросается в глаза пункт «Совершенствование регулирования и создание единой нормативно-технической базы». На него государство решило потратить – затаите дыхание – пятьсот миллионов рублей! Для сравнения, на создание государственного резерва РЗЭ планируют выделить 94 млн. руб. Хочется искренне пожелать «регулировщикам» по окончании мероприятий оказаться все-таки ближе к Лондону или к пляжам Доминиканы, чем где-нибудь под Воркутой.
На геологоразведку выделено 2 млрд. рублей. Мероприятия будут проводиться в 6 районах, кроме того, предусмотрены работы по оценке перспективности выработки РЗМ на действующих горно-металлургических производства другого профиля.
На отработку технологий бюджетом выделяется 4,6 млрд. рублей, еще столько же вложит частный инвестор. Помимо собственно получения РЭ и РЗЭ, даётся объемнейший перечень необходимых технологий конечного применения РЭ и РЗЭ. Одних только направлений я насчитал 17, и многие направления подразумевают очень широкий спектр готовых достижений. Большая часть направлений – это «хай-тек» и даже «хайест-тек», применимые от подводного флота до космических спутников. На эту часть работ планируется потратить 5,2 млрд. руб (50/50 государство и частный инвестор). Трудно сказать, насколько достаточна заявленная сумма для отработки всех этих технологий, определенные сомнения есть. Меня скорее беспокоит то, что для такого технологического прорыва сейчас в России не существует сколь-нибудь достаточного человеческого капитала. Эти 9,2 млрд. планируется освоить за 4 года, до 2016. К сожалению, я сомневаюсь, что по всем 17 направлениям будет получен результат. Возможно, было бы логичнее сосредоточить усилия на меньшем количестве подпроектов, продлить их финансирование во времени, шире использовать импорт технологий из-за рубежа.
Такое мероприятие, как подготовка кадров, по мнению разработчиков программы, не потребует финансовых вложений. Это по меньшей мере странно. По самым скромным подсчетам, уже к 2017 будет требоваться не менее 300 профильных специалистов. Средства могут понадобиться и на повышение квалификации преподавателей, и на материально-техническую базу, и на возможное освоение опыта за рубежом.
Вопросы также вызывает отнесение огромной суммы частных инвестиций к первому этапу программы, 2013-2016. При самом благоприятном развитии событий крупные суммы пойдут на инвестиции не ранее конца 2015 г., до этого работы будут по большей части проектировочные.
Несмотря на все вышеперечисленное, у гипотетического частного инвестора есть перспективы организации прибыльного бизнеса в этом секторе. Правда, это касается более низких переделов продукции. Несмотря на масштабные планы по НИОКР, огромное отставание России в сфере высокотехнологичного применения РЗЭ может быть преодолено только масштабными инвестициями и лишь в долгосрочной перспективе.
Глобальный спрос на продукцию РЗЭ должен возобновить свой рост. Разработка некоторых месторождений, переработка имеющихся отвалов, а также встраивание выработки РЗЭ в действующие гидрометаллургические производства дают хорошие конкурентные преимущества по себестоимости продукции в сравнении с другими глобальными игроками. Важным моментом будет кадровое обеспечение сектора. Однако проекты могут столкнуться с экологическими рисками, население и тем более «зеленые» будут крайне негативно относиться к «радиоактивным» производствам.
Но это все на бумаге, а реальная жизнь порой отличается от планов. Как правило, не в лучшую сторону. Стоит привести историю Новосибирского завода редких металлов. Завод был создан в октябре 1941 года в результате эвакуации профильных институтов из Москвы и Одессы. В советское время завод производил редкие металлы высокой чистоты и продукцию на их основе. После развала СССР предприятие оказалось одним из немногих оставшихся на территории РФ заводов РЭ-металлургии.
В 2007 году предприятие переехало из Новосибирска в село Барышево Новосибирской области. Как утверждает всезнающая Википедия, «завод построен заново с нуля». В то же время на «Вести.ru» в феврале прошлого года промелькнуло сообщение, что завод сейчас – «в удручающем состоянии». Очевидно, «построенный с нуля» завод не по всем параметрам может сравниться со старым. Как бы там ни было, в 2011 году предприятие обратилось в Агентство Стратегических Инициатив с просьбой помочь в осуществлении инвестиционного проекта по модернизации производства. Предприятию было необходимо привлечь заемных средств на сумму 288 млн. руб. Было законтрактовано 75% будущего объема выпуска с японским потребителем.
После одобрения проекта АСИ начинает действовать. В частности, зная о готовящейся государственной программе развития сектора, в Минпромторг было направлено письмо с просьбой о включении новосибирского завода в эту программу. Минпромторг? Отказал! Причем отказал с чудовищной формулировкой: «поскольку проект был рассмотрен исключительно со стороны производства редкоземельных металлов (без учета редких металлов)».
Ну а «вопрос других возможных мер поддержки Минпромторгом России не прорабатывался».
В тексте государственной программы ссылок на новосибирское предприятие вы не найдете. Вот такие эффективные менеджеры работают у нас в Минпромторге. Так что я позволю себе сдержанный пессимизм.