Со­зна­ние. Часть 4: Иден­ти­фи­ка­ция себя и дру­гих

С рож­де­ния мы смот­рим на­ру­жу, ловим внеш­ние впе­чат­ле­ния, по­то­му что это го­раз­до легче, чем улав­ли­вать внут­рен­нее. Во-​первых, по­лу­че­ние ин­фор­ма­ции сна­ру­жи – это пас­сив­ный про­цесс, во-​вторых, внеш­ние впе­чат­ле­ния более яркие, более силь­но ощу­ща­ют­ся.

То, что ре­бе­нок видит, он ав­то­ма­ти­че­ски счи­та­ет своим и пы­та­ет­ся за­по­лу­чить/под­чи­нить. Если ему дей­стви­тель­но уда­ет­ся за­по­лу­чить/под­чи­нить, это ста­но­вит­ся его тер­ри­то­ри­ей. При­мер­но так же ре­бе­нок об­на­ру­жи­ва­ет­ся свое тело: до­тя­ги­ва­ясь рукой до иг­руш­ки, об­на­ру­жи­ва­ет длину руки, уда­ря­ясь ногой или лбом о пре­пят­ствие, об­на­ру­жи­ва­ет од­но­вре­мен­но ногу/лоб и само пре­пят­ствие. Стал­ки­вая кошку, об­на­ру­жи­ва­ет силу руки. Когда по­ни­ма­ет, что не может сдви­нуть кро­вать, об­на­ру­жи­ва­ет соб­ствен­ную сла­бость. В итоге он на­хо­дит свое тело, по­лу­ча­ет пред­став­ле­ние о своей силе и лов­ко­сти, по боли от столк­но­ве­ний на­хо­дит  гра­ни­цы тела.

«Тер­ри­то­ри­ей» ре­бен­ка ста­но­вит­ся все, на что он может вли­ять/управ­лять. Толь­ко в от­ли­чие от тела «тер­ри­то­рия» не от­зы­ва­ет­ся болью. «Тер­ри­то­ри­ей» ста­но­вит­ся мама ре­бен­ка, сест­ры и бра­тья, отец и бабушки-​дедушки, иг­руш­ки, дом, двор. Из­на­чаль­но ре­бе­нок их вос­при­ни­ма­ет как «мое» и «про­дол­же­ние меня». Те, кто не со­про­тив­ля­ет­ся, под­чи­ня­ет­ся сиг­на­лам ре­бен­ка, так и оста­ют­ся его «тер­ри­то­ри­ей», про­дол­же­ни­ем его са­мо­го. И весь мир по умол­ча­нию ре­бе­нок счи­та­ет «своим», про­дол­же­ни­ем себя. Из ста­ту­са «моя тер­ри­то­рия» члены семьи вы­хо­дят, толь­ко когда на­чи­на­ют со­про­тив­лять­ся, и ре­бе­нок об­на­ру­жи­ва­ет, что ни­ка­кие его воз­дей­ствия – ру­ка­ми, кри­ком, сле­за­ми – не по­мо­га­ют ему их под­чи­нить. Толь­ко тогда – ме­то­дом ис­клю­че­ния непод­чи­ня­ю­ще­го­ся – он ис­клю­ча­ет их из «моего», на­чи­на­ет вос­при­ни­мать как субъ­ек­тов, а не как объ­ек­ты.

Соб­ствен­но, мы все несем в себе остат­ки та­ко­го дет­ско­го вос­при­я­тия мира. За­хо­дим в пу­стую ком­на­ту и неза­мет­но для себя при­сва­и­ва­ем ее, – и при­сво­е­ние это об­на­ру­жи­ва­ем по тому, как непри­ят­но ста­но­вит­ся, когда еще кто-​то в эту ком­на­ту вхо­дит. Смот­рим на со­бы­тие и мгно­вен­но на­де­ля­ем его бу­ду­щим, а то, что мыс­лен­но под­чи­ни­ли его своей воле, об­на­ру­жи­ва­ем по «разо­ча­ро­ва­нию» от того, что дела пошли не «по-​моему» (ре­зуль­тат спор­тив­ных со­стя­за­ний, но­во­сти о дей­стви­ях пра­ви­тель­ства, о вой­нах, о по­ступ­ках людей). Пы­та­ем­ся уга­дать/вли­ять на бу­ду­щее в ка­зи­но, в об­суж­де­ни­ях по­ве­де­ния людей, во мно­гих дру­гих слу­ча­ях. Этим же – же­ла­ни­ем управ­лять миром – объ­яс­ня­ет­ся и по­пу­ляр­ность га­да­лок, ну­ме­ро­ло­гов, си­стем сбычи же­ла­ний/мечт и пр. Это ма­ги­че­ское мыш­ле­ние, из­на­чаль­но при­су­щее всем людям. Мы верим, что вли­я­ем на мир, и все время пы­та­ем­ся под­чи­нить его своей воле, ищем пути вли­я­ния на окру­жа­ю­щее и окру­жа­ю­щих, на­чи­ная с самых гру­бых/«вол­шеб­ных», за­кан­чи­вая все более необыч­ны­ми/хит­ры­ми. Все, что под­чи­ня­ет­ся (или нам ка­жет­ся, что под­чи­ня­ет­ся, когда по­яв­ля­ет­ся внут­рен­ний всплеск ли­ко­ва­ния «Ой, сов­па­ло с моими ожи­да­ни­я­ми!»), ста­но­вит­ся «моим», а я при этом ста­нов­люсь «боль­ше». «Боль­шим» быть при­ят­но. Умень­шать­ся – ис­клю­чать что-​то из сферы сво­е­го вли­я­ния – непри­ят­но. То, что «мое», по умол­ча­нию долж­но под­чи­нять­ся мне, не долж­но дей­ство­вать са­мо­сто­я­тель­но, по своей воле. А по­сколь­ку мы на ав­то­ма­те прак­ти­че­ски все пы­та­ем­ся при­сво­ить, осо­бен­но то, что по­на­ча­лу не со­про­тив­ля­ет­ся (как ту пу­стую ком­на­ту), то любое живое/неза­ви­си­мое дви­же­ние при­но­сит боль, и про­ис­хо­дит ко­рот­кая или дли­тель­ная схват­ка за власть.

«При­сва­и­вая» че­ло­ве­ка, мы быст­рень­ко опре­де­ля­ем, какой у него ха­рак­тер, вы­да­ем про­гноз его дей­ствий, и на­чи­на­ем счи­тать эти спро­гно­зи­ро­ван­ные нами дей­ствия един­ствен­но пра­виль­ны­ми. А потом вдруг об­на­ру­жи­ва­ем, что че­ло­век или мир в целом нас не слу­ша­ет­ся, и про­ва­ли­ва­ем­ся в нега­тив­ные эмо­ции, ге­не­ри­ру­ю­щие одну и ту же мысль: «Как сде­лать так, чтобы было по-​моему?». Ибо, если не по-​моему, зна­чит, мир непра­виль­ный/че­ло­век непра­виль­ный. А непра­виль­ное, ко­неч­но же, надо сроч­но ис­пра­вить, за­гнать в нуж­ные рамки. И на­чи­на­ет­ся борь­ба с миром, с че­ло­ве­ком, ну, или с собой. При этом все­гда – все­гда! – из виду упус­ка­ет­ся важ­ная вещь: та самая кар­ти­на, ко­то­рая сна­ча­ла пред­ста­ви­лась пра­виль­ной! Она-​то ни­ко­гда не под­вер­га­ет­ся со­мне­нию!

Вот счи­та­ет жена, что муж дол­жен ей да­рить цветы каж­дую неде­лю, и ни­ко­гда эта уста­нов­ка не под­вер­га­ет­ся ею со­мне­нию. Жена без уста­ли вос­пи­ты­ва­ет мужа, рас­ска­зы­ва­ет ему, как надо её пра­виль­но лю­бить, или под­стра­и­ва­ет­ся/ма­ни­пу­ли­ру­ет и уже не знает, как из­вер­нуть­ся, чтоб он все-​таки при­но­сил ей цветы. Но само по­ло­же­ние о необ­хо­ди­мо­сти цве­тов не под­вер­га­ет­ся со­мне­нию, пока не будет сфор­му­ли­ро­ва­но сло­ва­ми. Толь­ко когда муж или по­дру­га услы­шит об этом и вос­клик­нет: «Да ты офи­ге­ла – цветы каж­дую неде­лю!» – толь­ко тогда в мозг про­ник­нет со­мне­ние. После внеш­не­го вы­ра­же­ния внут­рен­ней уста­нов­ки и внеш­ней же ре­ак­ции на неё!

До такой внеш­ней про­вер­ки мы свои ожи­да­ния во­об­ще не видим, не по­ни­ма­ем, вос­при­ни­ма­ем толь­ко эмо­ции от несов­па­де­ния ожи­да­ний и дей­стви­тель­но­сти, и слепо по­ви­ну­ем­ся же­ла­нию по­до­гнать мир под свои хо­тел­ки – един­ствен­но пра­виль­ные же!

Наше вос­при­я­тие из­на­чаль­но пол­но­стью на­прав­ле­но на­ру­жу и видит толь­ко внеш­нее. То, что внут­ри, пол­но­стью неви­ди­мо и не осо­зна­ёт­ся, при­ни­ма­ет­ся нами по умол­ча­нию. И по­тре­бу­ют­ся спе­ци­аль­ные во­про­сы от окру­жа­ю­щих, соб­ствен­ные нема­лые во­ле­вые уси­лия для того, чтобы раз­вер­нуть взгляд внутрь себя, обу­чить­ся на­блю­дать внут­рен­ние про­цес­сы и ви­деть при­чи­ны их по­яв­ле­ния, а потом очень по­сте­пен­но на­учить­ся этими про­цес­са­ми управ­лять. Такие во­про­сы, как «Что хо­чешь?», «Что чув­ству­ешь?», «По­че­му решил так сде­лать?», «По­че­му это тебе не нра­вит­ся?» – по­мо­га­ют по­смот­реть внутрь себя и пе­рей­ти от внеш­них боев с непо­слуш­ным миром к зна­ком­ству с собой.

«Живым» и име­ю­щим право на соб­ствен­ные дей­ствия вос­при­ни­ма­ет­ся лишь то, что ак­тив­но со­про­тив­ля­ет­ся, и ты в про­цес­се схват­ки по­ни­ма­ешь, что под­чи­нить не удаст­ся. В про­цес­се борь­бы же фи­гу­ра по­яв­ля­ет­ся из фона (от­де­ля­ет­ся от «тер­ри­то­рии»), и об­ре­та­ет имя.

В общем, мы склон­ны за­хва­ты­вать, под­чи­нять себе все, что можно, но, как ре­бе­нок с по­ле­вым по­ве­де­ни­ем, хва­та­ем иг­руш­ку, тут же те­ря­ем ин­те­рес к ней и бежим даль­ше, за­хва­ты­вать новые тер­ри­то­рии и иг­руш­ки. Ин­те­рес про­сы­па­ет­ся лишь в двух слу­ча­ях: 1) когда за­хва­чен­ное со­про­тив­ля­ет­ся, или 2) когда бе­жать даль­ше неку­да. В пер­вом слу­чае мы на­чи­на­ем ду­мать: «Как же под­чи­нить его?». Во вто­ром слу­чае от скуки можно рас­смот­реть пред­ме­ты по­по­дроб­нее. Пока есть воз­мож­ность бе­жать (рас­ши­рять тер­ри­то­рию), никто не скло­нен вда­вать­ся в по­дроб­но­сти. А вот когда при­хо­дит­ся изу­чать то, что не под­чи­ня­ет­ся, толь­ко тогда че­ло­век наконец-​то вклю­ча­ет вни­ма­ние к де­та­лям, за­по­ми­на­ет по­ве­де­ние, со­по­став­ля­ет, ищет за­ко­но­мер­но­сти, де­ла­ет вы­во­ды, про­бу­ет раз­ные спо­со­бы – про­де­лы­ва­ет все то, что мы на­зы­ва­ем про­цес­сом по­зна­ния.

В про­цес­се по­зна­ния то, что счи­та­лось «объ­ек­том», ча­стень­ко осо­зна­ет­ся как неза­ви­си­мая сущ­ность, живая, со своим ха­рак­те­ром и свой­ства­ми. Ко­неч­но, в первую оче­редь это от­но­сит­ся к людям и жи­вот­ным, но и нежи­вые вроде бы камни, ма­ши­ны, пред­ме­ты, науки на­чи­на­ют про­яв­лять свой «ха­рак­тер» при дли­тель­ном вза­и­мо­дей­ствии. Когда ты еще и вкла­ды­ва­ешь­ся в эту изу­ча­е­мую сущ­ность, де­ла­ешь что-​то для ее луч­ше­го су­ще­ство­ва­ния, то на­чи­на­ешь ее «лю­бить». И раз­мер любви за­ви­сит от того, на­сколь­ко ты вло­жил­ся. Вкла­ды­ва­ешь­ся в ре­бен­ка – на­чи­на­ешь лю­бить ре­бен­ка. Если ре­бе­нок бо­ле­ет, и ты вкла­ды­ва­ешь­ся еще боль­ше – то и лю­бишь еще силь­нее. Если ре­бе­нок вкла­ды­ва­ет­ся в ро­ди­те­ля (когда тот не в по­ряд­ке – пьет, бо­ле­ет, про­сто слаб ха­рак­те­ром) – он на­чи­на­ет вос­при­ни­мать ро­ди­те­ля как очень цен­но­го че­ло­ве­ка. Если ре­бе­нок не вкла­ды­ва­ет­ся в ро­ди­те­ля (когда «хо­ро­шие» ро­ди­те­ли обес­пе­чи­ва­ют ему без­за­бот­ное су­ще­ство­ва­ние) – к со­жа­ле­нию, ро­ди­тель как лич­ность для него не су­ще­ству­ет, толь­ко как ин­стру­мент до­сти­же­ния же­ла­е­мо­го, как «тер­ри­то­рия».

Мы любим то, во что вло­жи­лись, и в той сте­пе­ни, в ко­то­рой вло­жи­лись. Без осо­бо­го пре­уве­ли­че­ния можно ска­зать, что мы любим вло­же­ния своей души в окру­жа­ю­щем, и вос­при­ни­ма­ем как живое то, во что вло­жи­ли много души.

Ре­бен­ку, по­сколь­ку он слаб и бес­по­мо­щен (но при этом все время «при­сва­и­ва­ет» окру­жа­ю­щее), нужны те, кто будет фор­ми­ро­вать по­ня­тие о нем самом. При­чем по­на­ча­лу мак­си­маль­но мягко, в бла­го­при­ят­ных усло­ви­ях. Мама тро­га­ет ре­бен­ка за лицо, руки, ноги, вы­зы­вая ощу­ще­ния в них, на­зы­ва­ет части тела, улы­ба­ет­ся на улыб­ку ре­бен­ка, го­во­рит мед­лен­но и на­рас­пев, на­зы­ва­ет чув­ства. Он из­да­ет слу­чай­ный звук, мать тут же по­вто­ря­ет, поз­во­ляя уло­вить связь между дей­стви­ем и ре­зуль­та­том. По­хо­жим об­ра­зом и окру­жа­ю­щие на­зы­ва­ют нам наши чув­ства, дают ха­рак­те­ри­сти­ку на­ше­му по­ве­де­нию – обо­зна­ча­ют то, чего мы не видим.

Также мы «про­яв­ля­ем» себя для себя в дей­стви­ях, хотим ви­деть ре­зуль­та­ты своих тру­дов, от­ра­же­ния себя/своих дей­ствий в окру­жа­ю­щем мире. Когда нет об­рат­ной связи, нет ре­ак­ции окру­жа­ю­щей среды, нам быст­ро ста­но­вит­ся неин­те­рес­но дей­ство­вать, те­ря­ет­ся смысл. А если ни­ко­гда не дей­ство­ва­ли, то и свой соб­ствен­ный образ сфор­ми­ро­вать, «про­явить» не уда­ет­ся.
Кто-​то стре­мит­ся от­ра­жать себя в «нежи­вой» ма­те­рии – обыч­но на это тре­бу­ет­ся боль­ше вре­ме­ни и фи­зи­че­ской ра­бо­ты, но и ре­зуль­тат воз­дей­ствия со­хра­ня­ет­ся доль­ше. А кто-​то пред­по­чи­та­ет от­ра­жать себя в со­зна­ни­ях дру­гих людей – за­став­ля­ет себя лю­бить, про­сто пом­нить и ду­мать, хочет об­ре­сти из­вест­ность, ав­то­ри­тет, славу, чтобы его от­ра­же­ния на­ча­ли рас­про­стра­нять­ся сами собой и мас­со­во. Отоб­ра­же­ние в со­зна­ни­ях окру­жа­ю­щих со­зда­ет­ся порой быст­рее и легче, чем в нежи­вой ма­те­рии, но и те­ря­ет­ся/за­бы­ва­ет­ся такое от­ра­же­ние быст­рее.
Слы­шать свое имя, ви­деть лица, об­ра­щен­ные к тебе – это фор­ми­ру­ет твою соб­ствен­ную фи­гу­ру в твоих же гла­зах. Для ре­бен­ка, пока он не вла­де­ет ру­ка­ми, – это един­ствен­ный спо­соб воз­дей­ствия на мир, но ре­бе­нок до­воль­но быст­ро те­ря­ет свое дет­ское оча­ро­ва­ние, после чего неко­то­рые ищут спо­со­бы при­вле­че­ния к себе чу­жо­го вни­ма­ния, в том числе, ма­ни­пу­ля­тив­ны­ми дей­стви­я­ми, а кто-​то учит­ся управ­лять своим соб­ствен­ным вни­ма­ни­ем, на­прав­лять его на себя.

Смо­жем ли мы опо­знать свои же­ла­ния, если не ду­ма­ем о себе, не дер­жим себя в фо­ку­се вни­ма­ния? Вряд ли. Если фокус вни­ма­ния на дру­гом – лю­би­мом че­ло­ве­ке или ком-​то, вну­ша­ю­щем страх, – его же­ла­ния ста­но­вят­ся силь­нее и важ­нее наших соб­ствен­ных же­ла­ний, и мы почти не слы­шим уже соб­ствен­ных по­ры­вов и ощу­ще­ний. По­это­му, пока че­ло­век ду­ма­ет о том, с кем рас­стал­ся, о при­чи­нах его по­ве­де­ния, он как будто от­сут­ству­ет для себя. А зна­чит, и для дру­гих тоже. Мало кто ува­жа­ет до­мо­хо­зяй­ку, по­свя­тив­шую себя семье, по­то­му что если ее соб­ствен­ных же­ла­ний нет, зна­чит, и ее тоже нет. Если че­ло­век не фор­ми­ру­ет образ себя в своих гла­зах, он про­па­да­ет и из чужих глаз.

От­ра­же­ние себя во внеш­нем

Све­же­ро­див­ший­ся ре­бе­нок себя не со­зна­ет, он слит с окру­жа­ю­щим миром и видит толь­ко внеш­нее. Для него соб­ствен­ные руки и ноги тоже по­на­ча­лу – внеш­нее, он пу­га­ет­ся от их вне­зап­ных дви­же­ний. Толь­ко после мно­го­крат­но­го со­по­став­ле­ния внут­рен­них ощу­ще­ний и внеш­них со­бы­тий (при­кос­но­ве­ний ма­те­ри или при­кос­но­ве­ний к пред­ме­там) ре­бе­нок улав­ли­ва­ет гра­ни­цы сво­е­го тела.

Ре­бе­нок улы­ба­ет­ся, и мама улы­ба­ет­ся в ответ. Ре­бе­нок видит ее улыб­ку и со вре­ме­нем на­чи­на­ет опо­зна­вать и свою соб­ствен­ную улыб­ку. Ре­бе­нок пла­чет – мама берет его на руки, от­вле­ка­ет или по­мо­га­ет пе­ре­ждать непри­ят­ное, по­ка­зы­ва­ет и рас­ска­зы­ва­ет в чем при­чи­на дис­ком­фор­та, на­при­мер, кор­мит, ме­ня­ет пе­лен­ки, по­во­ра­чи­ва­ет, по­ка­зы­ва­ет яркую иг­руш­ку.

Без ма­те­ри и дру­гих за­ин­те­ре­со­ван­ных в нем людей ре­бе­нок не «уви­дит» образ себя, че­ло­ве­ком не ста­нет, и при­ме­ры вся­ких мауг­ли тому в под­твер­жде­ние. Имен­но близ­кие люди своей под­держ­кой по­мо­га­ют ре­бен­ку пе­ре­жить опыт и при­сво­ить его. Мама (или бра­тья/сест­ры) все­гда рядом, все­гда го­то­ва при­нять, по­мочь пе­ре­жить боль, гнев и дру­гие труд­ные чув­ства. По­мо­жет не сбе­жать от них, про­жить ма­ги­че­ские 15 минут аф­фек­та, и стать боль­ше на­хлы­нув­шей эмо­ции. И даже, воз­мож­но, на­зо­вёт то, что с ре­бен­ком про­ис­хо­дит, поз­во­лив ему выйти на новый уро­вень аб­страк­ции (это уже к более стар­шень­ким детям).

Мы из дет­ства пом­ним, что пол­ное при­ня­тие – ма­ми­но вни­ма­ние и от­ра­же­ние ею наших чувств – ра­бо­та­ло вол­шеб­но: мы на­чи­на­ли по­ни­мать, что с нами про­ис­хо­дит, при­чи­ны и след­ствия своих ре­ак­ций и пе­ре­хо­ди­ли на сле­ду­ю­щую сту­пень – овла­де­ния чув­ством. Мама по­мо­га­ла не сбе­жать от за­хва­тив­ше­го чув­ства, не за­ва­лить­ся в аф­фект, пе­ре­жить его. От­сю­да и одна из самых рас­про­стра­нен­ных сек­су­аль­ных фан­та­зий - фан­та­зия на тему пол­но­го при­ня­тия лю­би­мо­го че­ло­ве­ка в любом виде с лю­бы­ми эмо­ци­я­ми («ото­грею и спасу чу­до­ви­ще неосо­знан­ное своей лю­бо­вью»), по­то­му что в дет­стве такое ма­те­рин­ское при­ня­тие ра­бо­та­ло!

Бу­дучи взрос­лы­ми, мы стре­мим­ся об­за­ве­стись дру­зья­ми, лю­би­мы­ми и ценим тепло семьи, – ведь все эти люди тоже по­мо­га­ют нам пе­ре­жи­вать и опо­зна­вать свои эмо­ции и ре­ак­ции, хотя и в го­раз­до мень­шей сте­пе­ни, чем в дет­стве. (По­че­му в мень­шей? А из-за раз­вив­ше­го­ся «эго» и при­выч­ки ду­мать сло­ва­ми. По­че­му ду­мать сло­ва­ми вред­но для по­зна­ния себя? С одной сто­ро­ны, слово по­мо­га­ет вы­ло­вить чув­ство из хаоса смут­ных ощу­ще­ний. Од­на­ко слово, обо­зна­ча­ю­щее чув­ство, и само чув­ство – это раз­ные вещи. Не все осо­зна­ют, но любая внут­рен­няя речь все­гда раз­мы­ва­ет чув­ство, ис­ка­жа­ет его, рас­кру­чи­ва­ет в дей­ствия, уво­дит вни­ма­ние в дру­гих на­прав­ле­ни­ях. Ду­мать о чув­стве сло­ва­ми – это га­ран­ти­ро­ван­но съе­хать с чув­ства в ум­ство­ва­ния и ра­ци­о­на­ли­за­ции.)

В любом раз­го­во­ре или про­сто при взгля­де на что-​то де­ла­ю­щих людей ты лучше чув­ству­ешь себя. Вот со­бе­сед­ник ска­зал тебе что-​то, а ты в ответ чув­ству­ешь, что со­гла­сен, или что про­тив. До этого раз­го­во­ра ты, воз­мож­но, даже не за­ду­мы­вал­ся, не по­ни­мал, нра­вит­ся тебе, на­при­мер, ка­фель в туа­ле­те или нет, или какой цвет тебе по серд­цу. А в ходе бе­се­ды ты как бы об­на­ру­жи­ва­ешь свои пред­по­чте­ния, свои же­ла­ния. И это самый про­стой спо­соб об­на­ру­жи­вать себя – вот так, путем ре­ак­ций на дру­гих, внеш­ним путем. Когда тебе ука­зы­ва­ют на твою из­лиш­нюю агрес­сив­ность, лень, ини­ци­а­тив­ность, или по­ощ­ря­ют твою лю­бо­зна­тель­ность, веж­ли­вость и т.п. – ты по­не­во­ле на­чи­на­ешь все эти ка­че­ства за­ме­чать – как в себе, так и в дру­гих.

Попробуй-​ка об­на­ру­жить что-​то в себе, на­при­мер, ту же агрес­сив­ность, про­сто сидя перед сте­ной! Это же труд­но – так что-​то вы­звать в во­об­ра­же­нии, чтобы по­яви­лись чув­ства. И опо­знать по­явив­ши­е­ся чув­ства на­едине с собой со­всем нелег­ко. Во вза­и­мо­дей­стви­ях с людь­ми сде­лать это го­раз­до проще. И чув­ства будут ярче, и люди по­мо­гут тебе их клас­си­фи­ци­ро­вать: на­зо­вут, по­ка­жут ва­ри­ан­ты, как к этому чув­ству от­но­сить­ся.

Не умея ви­деть себя, по­гру­жать­ся в свой внут­рен­ний мир, тя­нешь­ся к людям за впе­чат­ле­ни­я­ми, мыс­ля­ми, за эмо­ци­я­ми – в по­пыт­ке уви­деть са­мо­го себя, по­нять опыт­ным путем. Когда кто-​то про­сит «Про­сто по­будь со мной», «Про­сто по­мол­чи со мной» – он про­сит друга по­быть яко­рем для неосо­зна­ва­е­мо­го чув­ства, чтобы пе­ре­жить это чув­ство, стать боль­ше него, при­нять его внутрь себя. Бол­тов­ня же уво­дит, сби­ва­ет. Самая сби­ва­ю­щая бол­тов­ня – внут­рен­няя, в своем мозге. Чуть мень­ше сби­ва­ют, ино­гда даже по­мо­га­ют раз­го­во­ры с со­бе­сед­ни­ком. Пись­мен­ная же речь – из­ли­ва­ние чувств на бу­ма­ге – бы­ва­ет очень по­лез­на, ибо она, во-​первых, по­мо­га­ет об­на­ру­жить про­бе­лы в ло­ги­ке, во-​вторых, она мед­лен­ная и по­мо­га­ет по­доль­ше по­быть в поле чув­ства, остав­шись в нем на вол­шеб­ные 15 минут, ко­то­рые яв­ля­ют­ся сред­ней стан­дарт­ной про­дол­жи­тель­но­стью любой силь­ной эмо­ции.

Дру­гой че­ло­век слу­жит «яко­рем» для чув­ства и тебя са­мо­го, по­мо­га­ет про­быть с чув­ством нуж­ное для его «при­сво­е­ния» время, после чего ты по­лу­ча­ешь воз­мож­ность кон­так­та с этим чув­ством и его по­зна­ния, а со вре­ме­нем и управ­ле­ния. Мы же меч­та­ем о че­ло­ве­ке, при­ни­ма­ю­щем на­столь­ко, чтобы можно было обой­тись без слов?

По­это­му дет­ство – когда ре­бе­нок еще не очень хо­ро­шо вла­де­ет сло­ва­ми и при этом имеет рядом при­ни­ма­ю­щих мать/отца/бра­тьев/се­стёр – это пора, когда че­ло­век фор­ми­ру­ет­ся се­ми­миль­ны­ми ша­га­ми. В более взрос­лом воз­расте по­зна­ние чувств за­труд­ня­ет­ся. Же­ла­ние по­знать себя оста­ет­ся в виде фан­та­зий о любви и/или сек­су­аль­ных фан­та­зий о вол­шеб­ном пре­об­ра­же­нии лю­бо­вью.