Штурмовик "Железяка": Хорошие ребята имеют обыкновение заканчиваться

Мы все привыкли, что война – это стрельба, рейды, артобстрелы. Да, это всё так. Но война проходит не только в окопах и на земле, в воде и воздухе. Она проходит ещё и через души солдат. А это может быть куда важнее боевых действий. Потому что в чём-то война меняет человека, а в чём-то наоборот укрепляет то, что заложено воспитанием, школой, семьёй 

Что они думают о себе, о своей жизни, о том, почему они стали такие? О погибших друзьях, о том, что главное в жизни, а что отпало мы говорим с штурмовиком, пулемётчиком "Железякой". Он - невысокого роста, смуглый, с очень яркими и умными глазами психолога.

^{© Захар Виноградов}

- У вас странный позывной "Железяка". Это про характер или про специальность?

- И то, и другое. Я как пришёл на фронт в конце 2022 года, сразу получил Пулемёт Калашникова. И с тех пор с ним, можно сказать не расстаюсь. Нет, конечно, сплю без пулемёта. Но изучил "Товарища Калашникова" досконально. Знаю назначение каждого винтика, каждой детали. И назначение, и роль. Понимаете, пулемёт – это гениальное изобретение. С одной стороны – простое, с другой – очень эффективное. Если с ним правильно обращаться, ухаживать за ним, чистить, смазывать, он безотказен, он защищает меня, нападёт на врага и никогда не подводит. В общем "Товарищ Калашников" - настоящий друг.

- И что он для вас сразу стал таким?

- Ну, конечно, не сразу. Некоторое время мы привыкали друг к другу. Он достаточно тяжёлый – 12 килограммов. Первое время было тяжело. Честно говорю. И я его носил на себе, привыкал. И привык. И потом я с детства приучен во всё вникать и вник в него. И тогда он стал мне настоящим другом.

- Сколько вам лет, чем занимались до армии?

- На гражданке занимался отоплением. Я – теплотехник страны. Давал, обеспечивал людям тепло, в наших холодных краях, сами понимаете, это очень важно. Трубы, задвижки – это было всё моё. Меня там всё устраивало и мне там всё нравилось. А потом началась война. Вот я и решил попробовать себя в другом деле. При этом у меня был опыт срочной службы. И я думал, что легко справлюсь. Но всё здесь оказалось другим.

- Каким? Более тяжёлым?

- Нет, просто другим. Тут ведь что важно. Ты – мужчина, попадаешь в мужской коллектив и дабы быть не хуже других, должен соответствовать. И должен быть мужиком, то есть делать тяжёлую, иногда очень тяжёлую работу так, чтобы над тобой не смеялись, чтобы окружающие люди тебя уважали.

- А как этого добиться?

- Ну, многие думают, что это как детский сад или пионерлагерь. Что тебе всё здесь дадут, принесут в клюве. А здесь всё не так. Ты каждый день должен доказывать, что ты – мужчина, защитник, что никто тебе ничего не даст, ты должен в моральном плане всего добиться сам. Кажется, просто. Но знаете, это не все могут.

Поставили задачу – взял пулемёт – большой, тяжёлый, тебе тяжело, а ты наоборот – крепишь себя, хоть он и тяжёлый, всё-таки вокруг мужской коллектив, не хочется показать слабинку, и терпишь. То есть, сам для себя выносливость вырабатываешь. Терпишь, проверяешь себя, можешь ты или нет? То есть, это ещё борьба с самим собой в первую очередь.

^{Железяка} 

По первости, многие, особенно те, кто пришли из-за денег, быстро ломаются. Ради денег здесь не стоит служить. Вообще, ради денег не стоит идти на фронт. То, через что мы здесь проходим, не стоит тех денег, которые нам платят. Настоящие мужики, те кто здесь стали настоящими солдатами, они не ради денег воюют. Они выполняют свой долг. Они это понимают. Просто у них есть "Фаберже". А у других нет и они быстро ломаются. Дело не в геройстве. Просто одни могут, а другие нет. У одних есть "Фаберже", а у других нет. В моральном, а не в физиологическом плане, конечно.

- От чего это зависит?

- Не знаю. Честно говорю. Мне 34 года, в 32 пришёл на фронт. Мне казалось, я уже все понимаю, знаю. Я ведь ещё при Советском Союзе родился. А у нас служил парнишка 23 лет, позывной ​​​​​​"Еврей". Его выдержке, умению держать себя я даже немного завидовал и брал с него пример. Ну, не то, что пример, но вдохновлялся, можно так сказать.

Да. Молодой паренёчек, не больше 23 ему. То есть, осознавая то, что он молодой, в силу его возраста, ему может позавидовать любой генерал, не побоюсь этого слова – с его характером, с его вот этой жилкой, с его вот этим оптимизмом. Мы плывём на задание и понимаем, что мы просто можем на этой лодке подорваться и всё – нет нас. В любую секунду. А он всё делал так, у него был такой настрой перед задачей, что он не показывал виду, что боится смерти, а ведь все боятся. При любых ситуациях – кровь, подрывы, раненые, "двухсотые" – этот человек делал всё так чётко, красиво, просто…

И всем было легко с ним рядом. И мы все хотели быть такими.

И честно, на тот момент мне было 32 года, и я смотрю на него и думаю, а как бы я себя повёл в его возрасте? То есть, вот эта жилка показывает – вот такое вот поколение они. Вроде мы как-то привыкли – 20-23 года – ну что это? – Пепси-Кола, дискотеки, смартфоны, компьютеры, покурить, выпить… Эта вся расхлябанная жизнь…

А тут 23 года человеку – он военный, выполняет задачи. И, смотря в эти его глаза, не скажу о его безразличии, а ты смотришь на человека – как будто он всю жизнь этим занимался. А ты его первый раз видишь, тебя поставили на лодку, и ты с ним плывёшь, может быть на верную смерть, а он улыбается. А потом сам же эвакуировал раненных, оказывал помощь, тут же падал в лодку, когда начинался обстрел и вот он уже рулит обратно. Навигатор сбился, сломался, кто-то растерялся, а он ему: давай! Там всё чётко – уже наизусть знали, где проходить. В итоге мы вышли из переделки. И потом так ещё не раз было.

Но потом подорвался на мине, потерял ногу по колено. Но не унывает. Сейчас на реабилитации. Что с ним будет дальше, не знаю. Шлёт нам видео – ходит, если не знать, что потерял ногу, не поверишь. Такой же улыбчивый.

Но тут есть и другое. Хорошие ребята имеют обыкновение заканчиваться. Потому что на войне они всегда идут вперёд. И ещё потому, что на них опора. Командиры посылают на штурмы прежде всего тех, кто хорошо знает своё дело. Мои хорошие товарищи-пулемётчики очень многие погибли, потому что они были хорошие пулемётчики. Вот такая у войны есть проблема.

- Какие у вас есть награды?

- Медаль Суворова. Я ей очень горжусь. Получил за выполнение задания.

- Какого?

- Десант. Мы выполняли задачу на воде. Был десант, очень много погибших. Но задачу мы выполнили. Меня наградили.

- Я задам очень неприятный вопрос. Вы ведь убиваете людей из вашего пулемёта…

– Я не убиваю. У меня прямой контакт с противником, он же в меня также стреляет и пытается убить, только я не убиваю, я выполняю свою работу. На мне военная форма, на мне погоны – я выполняю свою работу также как любой человек, занятый при гражданских обстоятельствах.

– То есть, это просто работа?

– Да.

– Вы воспринимаете это не как совершение какого-то акта убийства, а это именно работа?

– Совершенно верно.

- Как вы относитесь к украинцам?

- Для меня нет разницы – русский, украинец, казах. Мы все одинаковые. Просто у кого-то маргарин в голове… И они становятся нашими врагами. Они хотят моей смерти, смерти моих товарищей. И мы с ними воюем.

- Ну, если говорить о современной Украине, то она уничтожает православие, преследует русских, сносит памятники воинам Великой Отечественной войны. Разве это нормально? Разве они такие как мы? У нас так никто не делает.

- Да, это так. Их так воспитали. Телевидение, газеты, интернет. Это всё новое, что действует на людей. И потом окружение. Вот расскажу две истории, а вы уж делайте выводы сами.

Мы стояли в одной деревне на Украине. Рядом с нами жила бабушка. Мы ей калитку починили, дров нарубили, починили сарай. Просто потому, что всё это надо было сделать, помочь, потому что кроме нас это некому было сделать. А утром я иду мимо её двора и говорю: "Добрый день, бабушка" А она мне отвечает: "Добрый будет, когда вы обратно Крымский мост перейдёте".

В другой раз в другой деревне заняли брошенный дом. Все хозяйские вещи аккуратно сложили. Всё убирали, за чистотой следили. Приезжает хозяйка за вещами. Мы ей все показали, она всем довольна была. Всё в целости-сохранности, ничего не пропало, в доме чистота. Говорим, давайте поможем вам вещи в машину перенести, которые вы с собой забираете. А она говорит: нет, не надо, соседи увидят, проклянут. Она же видит, что мы честные парни, но соседей боится. Вот вам и ответ на то, что в Украине творится.

Но мы никому не мстим. Мы воюем не с бабушками, не с соседями в деревне, а с такими же солдатами, которых украинская власть послала нас убивать. А до нас посылала убивать в Донецке и Луганске, просто потому что они не согласились с тем, что происходило в Киеве, просто потому что они русские. Поэтому у нас такая работа – очистить эту землю от нацистов. От нацистов, а не от простых людей, у которых вместо мозгов в голове маргарин. А потом они сами всё поймут.

^{Алексей "Зять"}

– У вас есть погибшие товарищи, которых вы вспоминаете?

– Конечно. Есть боевой товарищ, зовут его Алексей, позывной "Зять". Добрейшей души человек – большой, крепкий, с оружием обращается уверенно. Добряк, такой свойский парень. Видите, я говорю о нём, как будто он жив и рядом. Постоянно Лёха в наушниках ходил. Постоянно музыка, а музыка такая – мои уши не воспринимают такую музыку. Молодёжная, непонятно что – "кислота" какая-то, такое направление, не вспомню как называется, потому что в это не вникаю. И всё он хотел на большие дискотеки попасть, где там колбасятся под эту музыку, и всегда с таким азартом про это говорил.

Такой чуть-чуть неряшливый всегда, такой чуть-чуть неопрятный, ну такой вот мужик, от которого пахнет потом, скажем так. Такой вот ходил самец с пулемётом, мужчина. Также поставили задач, он на неё отправился и погиб. А мог не идти.

– Мог не идти?

– Ну да, ему можно было не идти. Сформировали команду, туда собрали бойцов, которые с ним служили вместе в одном отделении. Без него.

– А почему он пошёл, если он мог не идти?

– Ну сказал – всё, это мои пацаны – они там, а я здесь? Командир, пусти! Они там пошли вдвоём с тем человеком, что также мог не идти. Пошли они вдвоём. И оба погибли. И один, и второй.

– Почему именно его вспоминаете? Были ведь и другие?

– Других братиков много там погибло. И всё-таки это война, здесь это присутствует – терять. Не скажу, что это безразлично. Ну, так жизнь у нас здесь протекает. Хорошие ребята имеют свойство заканчиваться. В том числе, так и с "Зятем" произошло. Пошёл выполнять задачу, также островная зона, перед этим у него взяли интервью, которое потом показали по одному из телеканалов… Как вот, знаете... как чувствовал он…

– Почему вы думаете, что чувствовал?

– Смотря ему в глаза в том интервью, пересматривая его интервью – скучаю всё-таки. Братик… И смотришь в глаза на экране, и говоришь, а почему этого раньше не заметил?

– Что в глазах у него было что-то такое?..

– Может, потому что я его знаю, вам этого не понять. Может быть, я в это так вникаю, но мне от этого видео показалось, что как будто прощался… Обычно он аж с таким настроем, позитивом, а тут что-то как-то не так… Ну, зная Лёху, он…

Что-то мне в его видео показалось так, в его поведении, в его манерах, что после того как Лёшка погиб, ещё раз повторюсь – смотришь на это… Может, показалось – не знаю, но первая мысль, что мне пришла в голову, как будто он крайний раз это интервью даёт, вот и всё. Дал интервью, и в этот же день пошёл на задачу и погиб.

^{За "Зятя"}

– А часто вспоминаете его?

– Алексея? Всегда. Просто не скажу, что он отличается от других погибших братишек – я всех люблю. Все они мои боевые товарищи. Помнить буду всегда о них. Просто у нас как-то оно… Вот братья-пулемётчики, именно то братство пулемётчиков, то есть, у нас всё-таки своя какая-то стихия, скажем так – своя семья. И какая-то у нас такая атмосфера, что… Ну, свои, в общем.

– Когда погиб, поэтому, наверное, ещё, как часть семьи…

– Конечно, каждый мой боевой товарищ – это часть меня. Я не представляю себя без них. А многих уже нет...

---

Беседовал: Захар Виноградов, шеф-редактор издания Украина.ру